К 10-летию Сретенской духовной школы.
«Не стыдно чего-то не знать, стыдно – не хотеть знать»

В 1999 году в московском Сретенском монастыре была открыта духовная школа – Сретенское высшее православное училище, преобразованное затем в духовную семинарию. О выборе жизненного пути и о годах, проведенных в стенах семинарии, рассказывают преподаватели и студенты СДС.

Доцент Н. К. Малинаускене <br>Фото Г. Балаянц

– Я закончила классическое отделение филологического факультета Московского государственного университета, где работали в основном люди с серьезной профессиональной подготовкой и высокими душевными качествами. О каждом из них я могу говорить часами. Со многими дружу по сей день. Наш курс еще застал преподавателей старшего поколения, получивших образование в дореволюционной России: филологов-классиков Сергея Ивановича Радцига, прочитавшего нам курсы «Введение в классическую филологию» и «Древнегреческая литература», и Александра Николаевича Попова, занимавшегося с нами греческой грамматикой и чтением Гомера, Геродота, Ксенофонта. Николай Николаевич Пикус читал историю Греции так, как будто сам тогда там жил, а античную философию преподавал мудрый и снисходительный Валентин Фердинандович Асмус. Все они были серьезными учеными и авторами учебников, ставших классическими. Основы латинского языка вложил в нас и сейчас заражающий своей увлеченностью Николай Алексеевич Федоров – легенда классического отделения, с которым уже в конце первого семестра мы читали Цезаря. Людмила Павловна Поняева, спокойно и стойко боровшаяся с нашими грамматическими ошибками и неправильной постановкой ударения, прочитала нам очень содержательный курс истории латинского языка. Она стала нашим заботливым куратором, ездила с нами на музейно-библиотечную практику в Ленинград, возила в Троице-Сергиеву лавру, каталась с нами на лыжах. Азы древнегреческого языка преподавала Валентина Иосифовна Мирошенкова, прививавшая интерес к сравнительно-историческому взгляду на язык. На старших курсах мы уже не просто читали древних авторов, но получали представление об их изданиях, основной научной литературе. Гомером и лириками мы занимались с Мариной Николаевной Славятинской, ныне известной во всей России (и не только) как автор самого сложного и современного учебника древнегреческого языка. Заведующая кафедрой классической филологии, ученый мирового масштаба в области античной литературы и мифологии Аза Алибековна Тахо-Годи вводила нас в мир греческой трагедии и философии, читала нам курс истории греческого языка. Она редактор и соавтор учебника по античной литературе Алексея Федоровича Лосева, вместе с ним написаны ею книги о Платоне и Аристотеле в серии «Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ). Там же появилась и ее книга о Лосеве, подготовке к печати и осмыслению трудов которого она посвятила многие годы.

Были яркие преподаватели и не по профильным дисциплинам. Увлекал своей заинтересованностью и экскурсами в смежные области Юрий Сергеевич Степанов на лекциях по введению в языкознание. Навсегда запомнились занятия Владимира Владимировича Кускова по древнерусской литературе, поездка с ним по «Золотому кольцу» России. Блестяще вела литовский язык в сравнительно-историческом плане Марина Григорьевна Нецецкая. Преподавательница физкультуры Анна Цезаревна не только привела девочек-филологинь к командному первенству по художественной гимнастике, но и воспитала привычку к утренней зарядке на всю жизнь.

Для меня университетские годы – это и годы аспирантуры, самые, наверное, интересные и плодотворные. Низкий поклон Олегу Сергеевичу Широкову, профессору кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания, моему научному руководителю, который никогда ни к чему не относился формально, очень помогал консультациями. Когда же Аза Алибековна Тахо-Годи предложила мне работать секретарем у Алексея Федоровича Лосева, но сначала согласовать это с научным руководителем, Олег Сергеевич сказал: «Не раздумывайте ни минуты. Я бы сам побежал, но меня уже не позовут. Там вы получите то, чего не даст никакая аспирантура». Для меня же была большой честью и прекрасной школой возможность увидеть лабораторию мысли выдающегося учёного изнутри. Главный труд его жизни – это «История античной эстетики» в десяти книгах. По сути это сводная история античной философии, которой не смог создать ни один научный институт. Когда говорят, что Лосев – филолог и философ, это даже не половина правды. Алексей Федорович занимался цельным знанием, поэтому у него есть ученики и продолжатели во всем мире среди лингвистов и литературоведов, философов и логиков, историков и искусствоведов, математиков и музыкантов и т.д. Но все мы лишь осколки рядом с ним – монолитом. Еще в юные годы он написал работу «Высший синтез как счастье и ведение» и шел к этому синтезу всю жизнь.

– Почему Вы решили посвятить себя изучению древних языков – языков уже давно отзвучавших? Может быть, какие-либо люди или события повлияли на Ваш выбор?

– Я уже в школе знала, что буду поступать на филологический факультет МГУ. Думала, что на русское отделение и что буду заниматься русской литературой. Посещала воскресный лекторий при МГУ на Моховой. Пошла на день открытых дверей, где представители разных кафедр филологического факультета рассказывали о своих специализациях. Там я впервые увидела Азу Алибековну Тахо-Годи. Ее слова о том, что именно выпускники кафедры классической филологии способны прочитать древние надписи, которые находят на раскопках в Причерноморье, запали в душу. В справочнике для поступающих в МГУ я прочитала все, что говорилось об отделении классической филологии, и все очень понравилось. Я никогда не пожалела о выбранной специальности, хотя сначала и представить себе не могла, к чему она меня приведет. Моя работа в семинарии – это дар Божий на склоне лет.

– Есть ли у Вас особые симпатии к какому-нибудь одному из преподаваемых Вами языков?

– Греческий язык при условном делении на латинистов и эллинистов я выбрала интуитивно, не задумываясь почему. Хотя меня с самого начала больше привлекала история Греции, греческое искусство. Теперь могу объяснить это более сознательно. Воспользуюсь сравнением математики с физикой, вычитанным у одного мудрого физика-академика: математику преподавать легче, чем физику, потому что там нужно сначала знать, потом понимать. В физике мало знать, чтобы понимать, нужна еще и интуиция. Так вот древнегреческий язык – это моя «физика».

– Зачем, по Вашему мнению, современному человеку необходимо изучать классические языки? Чем это может оказаться для него полезным? Не должно ли быть это уделом узкого круга специалистов? Каково предназначение древних языков в системе духовного образования?

– Начну с последнего вопроса. Для семинаристов древние языки – это, прежде всего, языки Священного Писания и Священного Предания. Никакой даже самый лучший перевод никогда не заменит оригинала, потому что нет ни одного языка, система смыслов которого полностью совпадала бы с системой смыслов другого. Но для семинаристов, как и для любого современного человека, важно взять из этих языковых курсов и другое. Прежде всего, это расширение общего гуманитарного образования на основе учебных, а потом и оригинальных текстов светского характера. Знакомство с ними необходимо для понимания не только европейской культуры вообще, но также и святоотеческой традиции. Кроме того, в процессе изучения древнегреческого языка и латыни появляется более глубокое осмысление родного языка и его истории, становятся очевидными общности, влияния и прямые заимствования из языков классических, повышается грамотность, формируется также умение видеть аналогии и заимствования в современных западных языках. Усвоение грамматической структуры древнего языка, необходимость учитывать комплекс факторов при определении той или иной грамматической формы, навыки анализа древнего текста, умение выбрать нужный именно в данном контексте вариант или предложить несколько возможных вариантов развивает логическое мышление, «структурирует» мозги. Заучивание слов и словоформ вырабатывает внимательность, тщательность, тренирует память. Такая гимнастика ума требует немалых усилий, формируя «привычку к труду благородную». И, наконец, точные науки ориентируют, как правило, на однозначное решение задач, работа же с древними текстами готовит к жизни среди людей, где тоже нужно учитывать множество разных обстоятельств и далеко не каждая ситуация имеет единственное решение. Изучение древних языков, по мысли Ф.Ф. Зелинского, воспитывает способность к переубеждению. Общегуманитарное значение классического образования не всегда можно оценить словами о пользе, прагматическом его применении. Оно может проявиться незаметно, подспудно, через много лет.

– Занимаетесь ли Вы в настоящее время научной работой? Что составляет предмет Ваших исследований?

– Любовь к Гомеру, которому посвящена моя кандидатская диссертация, осталась у меня на всю жизнь. Продолжаю заниматься лексикой гомеровского эпоса. Сейчас также нужно подготовить исправленное и дополненное переиздание учебника древнегреческого языка, закончить «Введение в историю латинского языка» (остался не подготовленным к печати послеклассический период), привести в порядок для бюллетеня библиотеки «Дом Лосева» информацию о первых лосевских конференциях. Есть желание полнее раскрыть принципы филологического анализа термина в работах Лосева, намеченные в общем виде в одной из статей (пока это сделано более подробно только в отношении анализа термина в его развитии). Накапливаются соображения по методике преподавания, в частности, о комплексном подходе к анализу текста, о воспитании научного мышления и творческом отношении к изучаемому материалу на занятиях по древним языкам. Ждут своего часа материалы спецкурса о греческих и латинских заимствованиях в русском языке, в том числе и связанных с христианской традицией. Есть еще и неопубликованные статьи, требующие пересмотра и доработки, если они кому-то понадобятся: о Михаиле Лермонтове и античности, о латинской рукописи дневника Вильнюсского университета за 1710–1723 годы.

– Как в советское время Вы пришли к вере?

– Я выросла в семье с православными корнями, крещена в младенчестве, моими крестными родителями были дедушка и сестра бабушки, тетя Варя, которая была репрессирована за свои религиозные убеждения, отбыла лагерный срок в Казахстане и последующую ссылку в Иванове, а выжила там, ее словами, только благодаря вере. В детстве тетя Варя читала нам с сестрой Библию с картинками, учила молитвам, приглашала в дом для нашей парализованной бабушки священника, на исповедь к которому шли и мы, дети. К сожалению, она рано ушла из жизни из-за подорванного в заключении здоровья. Воспитывал меня в основном дедушка, который был моим другом до конца своих дней. На его похоронах один сосед сказал, что в Фирсановке – там много лет живет наша семья – таких людей больше не осталось.

Настоящего церковного воспитания я не получила, но жили мы, как я теперь понимаю, по-христиански, естественно соблюдая Божии заповеди, в уважении к вере, к Церкви и ее служителям. Тем более что через жену дедушкиного брата наша семья породнилась с семьей отца Бориса Старка, в начале 1950-х годов вернувшегося из Парижа, где он был настоятелем церкви на Русском кладбище. Он переписывался с членами нашей семьи, к нему в Ярославль, где он служил, ездила и мама, и я.

Я всегда знала, что я православная христианка, со мной был мой крестильный крестик, подаренный дедушкой. Для более сознательного отношения к вере многое значило общение с Алексеем Федоровичем Лосевым. В частности, он говорил со мной о единстве веры и знания. Знаю его ответ на вопрос, зачем нужно знание, если есть вера: «Чтобы понимать веру».

За начало моего воцерковления я благодарна своей университетской подруге из Иванова Наташе, к которой я приехала в гости, чтобы пройти по местам памяти тети Вари. Она отвела меня к своему духовнику, иеромонаху Августину, опытному пастырю, к которому я стала ездить на исповедь. Он рассказывал, что ему довелось участвовать в богослужении в Сретенском монастыре, всегда интересовался моей работой здесь.

– С чего началось ваше преподавание в духовных школах?

– Когда Юрий Анатольевич Шичалин пригласил меня сотрудничать с Греко-латинским кабинетом и вести занятия для студентов и преподавателей Московских духовных академии и семинарии, желающих специализироваться в области классических языков, он спросил, не смущает ли меня такая аудитория. Меня этот вопрос даже удивил. К тому времени я уже несколько лет имела опыт занятий древними языками с отцом Онисимом (Дубровиным), у которого в свою очередь сама училась и учусь до сих пор смирению.

С группой из МДАиС я занималась историей латинского языка, читала Гомера, Геродота, Григория Богослова. Учились на одном дыхании, не могли расстаться, обсуждали значение гомеровского эпитета, глагольные формы… Этой группе я отдала, наверное, все, что могла, и многому у нее научилась. Теперь я учусь в стенах Сретенского монастыря и у монахов, и у коллег по семинарии, и у студентов.

– Надежда Касимовна, расскажите о Вашем знакомстве с отцом Тихоном. Как Вы стали преподавать в Сретенской духовной семинарии? Где Вы работаете еще?

– Отца Тихона я увидела впервые на заседании Ученого совета семинарии, когда только начала здесь работать. Это заседание произвело на меня большое впечатление, я осознала, что буду работать в учебном заведении, где для студента важно не только приобретение знаний, но и формирование нравственного стержня. Потом я поняла, что с отцом Тихоном я познакомилась заочно гораздо раньше по книге «Начала православия». Теперь мое знакомство с ним углубляется не только в семинарии или в храме, но и когда я смотрю его фильмы или вижу передачи с его участием, слушаю его записи, читаю о его делах и достижениях в печати, сама вижу результаты его веры, мысли, труда, энергии и таланта. Я несколько раз меняла место работы по семейным обстоятельствам, сейчас преподаю латинский язык в Высшей школе культурологии при Московском государственном университете культуры и искусств.

– Что Вы можете вспомнить о владыке Амвросии, который был проректором Сретенской духовной семинарии?

– Владыка Амвросий всегда проявлял заботу и о преподавателях, и о каждом студенте, знал обстоятельства его жизни, его внутренний потенциал, думал о его будущем. И надо сказать, что это вообще отличает всех руководителей Сретенской духовной семинарии.

– Чем, на Ваш взгляд, отличаются студенты духовных школ от своих нецерковных сверстников? Поведение, интерес к предмету, усвояемость материала…

– Интерес к предмету, усвояемость материала зависит от человека, они у всех разные, как в светских, так и в духовных учебных заведениях. В целом прилежание в семинарии выше, чем в обычном вузе. Вопроса дисциплины в моих группах вообще не возникало. Случайные люди в семинарии долго не задерживаются. Радостно видеть, как меняются наши студенты в процессе обучения и жизни при монастыре, становятся не только более знающими и опытными, но и более ответственными, внимательными, внутренне сосредоточенными. Это видно уже в начале второго семестра, когда они появляются в аудитории в подрясниках: у них даже лица другие. К таким проявлениям молодости, как желанию поговорить с соседом, подремать, почитать постороннюю литературу, я отношусь спокойно. Если человек способен быстрее других воспринимать учебный материал, а я не успела его озаботить дополнительным заданием, ничего страшного, что он делает в это время что-то другое, может быть, в данный момент для него более полезное (сама читала книжки под партой). Если же он отвлекается во вред себе, то поймет это уже после первой контрольной работы. Я изначально уважаю каждого студента семинарии – за его выбор. Один мой коллега сказал: «Они лучше нас». И я полностью с этим согласна.

– Каковы принципы построения Ваших занятий?

– Мне кажется, что важно любить свой предмет, самому быть в нем заинтересованным и компетентным. Все остальное делается в зависимости от аудитории и от ситуации. Я хочу научить каждого тому, что он может и хочет взять по своим способностям и интересам. Преподавание письменного языка имеет свои особенности по сравнению с методиками современных языков. Студенты в первую очередь должны понять, что классические языки не мертвые, как иногда их называют, а живее живых. Новые языки актуальны, наши языки – вечны. Обязательно надо произносить формы и читать тексты вслух и в классической, и в византийской традиции, желательно по нескольку раз. Нигде больше мы этого звучания не слышим. Непременно нужно объяснять новый материал и обсуждать его на следующем занятии, чтобы привыкнуть к грамотным формулировкам и лингвистической терминологии. Необходимо тщательно анализировать любой текст с вниманием к каждой форме и по возможности больше заучивать наизусть. Это «школа», это трудоемкое и даже утомительное, но обязательное для качественного обучения дело. И все это принесет свои плоды. Надо приучить студентов, что не стыдно чего-то не знать, стыдно – не хотеть знать. Необходимо настроить аудиторию на диалог, без вопросов слушателей скучно работать. Нужно задавать своим ученикам вопросы по ходу объяснения нового материала, чтобы хоть частично они сами доходили до его понимания. А главное – надо любить свою аудиторию.

– Как у Вас проходит экзамен? В чем состоит его цель? Как строится программа для духовных семинарий? Какими знаниями, умениями, навыками должен обладать студент по окончании курса?

– Экзамен проходит традиционно: билет с теоретическими вопросами и заданиями по переводу и анализу текста. У каждого – индивидуальное задание, как и на контрольных работах по грамматике: списывать бессмысленно, по тексту могу спросить что угодно из программы. Экзамен нужен не мне (знания большинства можно оценить по работе в течение семестра), а студентам. Они должны систематизировать свои знания, повторить подзабытое, наверстать пропущенное, посмотреть новыми глазами на пройденный материал, потому что с высоты последующих знаний усвоенное ранее воспринимается под другим углом зрения. Экзамен – это еще и возможность для тех, кто по каким-то причинам не мог заниматься в течение семестра в полную силу, улучшить свою оценку. Объем часов в программе по древнегреческому языку в Сретенской семинарии менялся, поэтому навыки по окончании курса тоже могли быть разного уровня: одно дело – начальный годовой курс, другое – результаты одногодичных или двухлетних факультативов, совсем новое дело – изучение языка в течение пяти лет. Это и разный объем усвоенного грамматического и лексического материала, и разная степень сложности текста (учебного, богослужебного, новозаветного, оригинального, художественного, научного), и разные требования к его переводу (со словарем или без словаря), и разное количество авученного наизусть молитв.

– Что вспоминается о первом и последующих выпусках Сретенской духовной школы?

– У первого выпуска, где в основном учились насельники Сретенского монастыря, я вела только факультативные занятий. Запомнилось благоговейное отношение к тексту, особенно у отца Арсения (Писарева). Последующие выпуски занимались у меня по годичной программе, и в каждой группе были люди, на которых я всегда могла опереться и которые иногда помогали мне «вытягивать» занятие. До сих пор помню, какой курс в какой аудитории занимался, кто с кем сидел, кому помогал, кого опекал, кто работал быстро и четко, кому нужно было подумать подольше, кто всегда был безукоризненно честен, кто пытался списывать, а кто мучился, но не мог себе этого позволить, кто какие вопросы задавал.

С некоторыми нашими выпускниками иногда видимся в семинарии, они ее не забывают, приходят и даже приезжают издалека на день выпуска, на другие праздники. С некоторыми общаемся по телефону. Была на венчании нашего выпускника отца Антония Новикова, с его женой Верой знакома еще по паломнической поездке. Бывает, по благословению студенты приезжают ко мне домой: проконсультироваться по переводам с древнегреческого для научной работы, дополнительно позаниматься (поступающие в академию, экстерны или задолженники), посмотреть словари, учебники и научную литературу, а потом и просто погулять в живописных окрестностях Фирсановки. Приходили ко мне в гости пешком из Зеленограда наш выпускник отец Максим Массалитин с женой Верой и дочерью Ефросинией в коляске. С ними я неоднократно встречалась и в нашей фирсановской церкви: сначала они просто стояли на службе, потом Максим поднялся на хоры (в нашем местном хоре не хватает мужских голосов), затем стал диаконом, а перед переездом из Зеленограда в Москву сослужил нашему замечательному батюшке отцу Сергию уже как иерей.

Радостно видеть, как наши выпускники и студенты участвуют в богослужении в Сретенском монастыре, поют в хоре. Отрадно и то, что у них есть возможность начать преподавание в родной семинарии, как у отца Иринея (Пиковского). Это человек глубокой веры, больших познаний в разных областях, необыкновенного трудолюбия и ответственности. Мне было приятно узнать, что он уже проводил службы на греческом языке.

Особые воспоминания о наших экстернах: казначее Сретенского монастыря отце Амвросии (Конькове), позаботившемся о том, чтобы в библиотеке были богослужебные тексты на греческом языке, а своей духовной поддержкой буквально спасшем меня в критический момент жизни; об архимандрите Филарете (Кольцове) из Псково-Печерского монастыря, о его смиренности и улыбчивости, открытости и щедрости; о целеустремленном Петре Александровиче Короткове, который сразу сказал, что он хочет не просто сдать экзамен, а знать древнегреческий язык. Надеюсь, что заложенные в семинарии основы все наши выпускники сумеют развить в дальнейшем. Помощи Божией им в их трудах!

Беседовал Алексей Васильев
студент 5-го курса