К 10-летию Сретенской духовной школы.
«Если человек учился в духовной школе, он обязан приносить пользу Церкви»

Доцент О. В. Стародубцев <br>Фото Г. Балаянц

–Я родился и вырос в городе Кирове, там и закончил школу. Получил достаточно хорошее по тем временам образование, закончив художественное училище с «красным» дипломом. В свое время я даже был рекомендован для поступления в Государственный художественный институт имени В.И. Сурикова в Москве. В 1989–1991 годах служил в армии. А затем начинается новый этап в моей жизни.

Еще до армии меня пригласили в Кировскую художественную школу, где я начал свое преподавание. Мне была выделена творческая мастерская, там я мог бы заниматься живописью. Но, пройдя определенный армейский путь, я не вернулся в художественную школу, хотя меня ждали, у меня складывались достаточно хорошие отношения с коллективом, с ребятами. Я устроился разнорабочим в кафедральный собор города Кирова, а тогда в соборе мне не могли даже трудовой книжки оформить. Со временем меня перевели на должность реставратора. Так трудился два года.

Постепенно открывались новые храмы, многое в них надо было воссоздавать. Получил реставраторскую категорию. Параллельно нес иподиаконское послушание у архиепископа. А в 1993 году я поступил в Московскую духовную семинарию, которую закончил в 1997-м. В 2001 году завершилось мое обучение в Московской духовной академии. Ее я закончил со степенью кандидата богословия, работа была защищена на кафедре библейской археологии по теме «Русское церковное искусство с X по XVI века». В том же году тогдашний проректор Сретенского высшего православного училища иеромонах Амвросий (Ермаков) – сейчас епископ Гатчинский, ректор Санкт-Петербургских духовных школ – пригласил меня читать лекции по церковному искусству в училище. Кроме того, я преподаю в МДАиС – в регентской школе, а также в Лингвистическом университете на кафедре теологии. Таким образом, я восемь лет сотрудничаю со Сретенской духовной школой и пять лет являюсь здесь заведующим кафедрой церковной истории.

– А как вспоминается вам ваша учеба в Московских духовных школах?

– Разумеется, вспоминаю семинарию, где учился, самыми добрыми словами. Потому что это была единая, добрая, цельная семья. Училось нас очень много – тогда были большие наборы. Нас в первый класс приняли почти 120 человек. Жили очень и очень тесно, но при этом были замечательные взаимоотношения. Наш преподаватель по истории Русской Православной Церкви, удивляясь, говорил: «Я еще не успел задать вопрос и вызвать студента к доске, а со всех сторон уже сыплются подсказки». Такое вот было единение. И его я могу оценить только положительно, поскольку я прошел армейскую подготовку и было с чем сравнивать. В любой ситуации чувствовалась поддержка товарищей: если пропустишь лекцию, всегда давали конспект, помогали подсказкой; заменяли на послушаниях. При этом ребята были очень яркие, активные. У нас не было огульного веселья, но были нормальные живые радости, присущие молодым людям. Я благодарен Богу за то, что прошел эту школу.

– Можете ли вы сравнить нынешнее положение (учебный, воспитательный процесс, научная работа и проч.) в семинариях с тогдашним?

– Очень важным моментом тогда было доброе отношение наставников и преподавателей к студентам. И знаете, нас обычно называли не студентами, а воспитанниками. Действительно, мы учились не только богословию, а истинным, христианским отношениям между людьми. И это было главным. Я могу вспомнить, дай Бог ему здоровья, отца Матфея (Мормыля) – это замечательный человек, кладезь, причем не только в плане церковного пения. Он читал нам лекции по Священному Писанию Нового Завета. Отец Матфей показывал нам пример благоговейного отношения к церковной службе. Константин Ефимович Скурат, непревзойденный знаток патрологии, взращивал в нас православные идеалы. Вспоминаю покойных профессоров, которые ушли в вечность. Это Иван Васильевич Воробьев, которого даже сравнивать не с кем; когда он ушел из жизни в прошлом году, закрылась последняя страница старой академии. Это был большой, добрый ребенок, который в каждом человеке видел исключительно лучшее. И такое видение могло научать только хорошему. Покойный доцент Иван Александрович Глухов – замечательный преподаватель. Как же нам тяжело было учить его предмет – катехизис! Днем и ночью мы зубрили цитаты. За восемь лет обучения я получил единственную двойку – именно по катехизису. Но так Господь судил, что Иван Александрович заложил в меня такую любовь к этой дисциплине, что из всех предметов, которые я сейчас преподаю, самым любимым является катехизис. Это основа основ, в нем есть все: история, богословие, догматика, литургика. Что касается Сретенской семинарии, то это молодая духовная школа, которая взяла от Московской самое главное – доброе отношение к людям. Потому что никакие богословские и гуманитарные знания, пусть даже самые твердые, никогда к Богу не приблизят, если человек будет расти без любви. Пастырское попечение, человеческая, семейная забота просто необходимы. Без них невозможно.

– Расскажите о том, как начиналось ваше преподавание в Сретенской духовной школе.

– Начиналась семинария с малого количества студентов – в основном из братии. И эта идея очень правильная. Я с особой любовью вспоминаю из первого выпуска иеромонаха Клеопу (Данеляна): если его на лекции нет, значит, праздника не будет. Потому что он со своей детской непосредственностью, простотой всегда умел внести такую остроту, живость, которая дороже всего. Конечно, Сретенская школа развивается, причем очень активно. И мне приятно, что сейчас вместе со мной работают те, кого я когда-то учил. Наши выпускники занимают и административные посты. И это тоже отрадно, поскольку духовная школа стала приносить свои плоды – и плоды достаточно убедительные. Плоды сильной семинарии. Но сила ее, повторюсь, не в одних только знаниях, а в доброй, семейной обстановке, которая неизменно сохраняется, несмотря на заметное расширение Сретенской духовной школы.

– И все же, изменилась ли Сретенская духовная семинария?

– Отвечу, может быть, парадоксально: ничего не изменилось – в самом лучшем смысле. Изначально заложена верная основа, и никаких коренных переломов и неудачных решений не было. Никто никогда не ставил здесь экспериментов. Я видел, что администрация семинарии, столкнувшись с необходимостью реформирования, создания новых учебных программ, очень аккуратно шла по прямому пути. Где есть искренняя любовь, внутреннее взаимопонимание и гармония – там все стабильно. Приснопамятный Патриарх Алексий II на одном из епархиальных собраний назвал Сретенскую семинарию лучшей. Значит, она достойна такой оценки. Значит, ректор – архимандрит Тихон (Шевкунов), администрация, профессорско-преподавательская корпорация, монастырская братия, технический персонал смогли создать полноценное духовное учебное заведение. И это нужно ценить и преумножать.

– Сейчас действует большое число епархиальных семинарий, училищ, курсов, институтов. Каково место Сретенской духовной семинарии в разветвленной системе богословского образования?

–На мой взгляд, духовные школы должны готовить будущих пастырей. К сожалению, сейчас богословских учебных заведений открыто столько, что их выпускники оказываются невостребованными и вынуждены переквалифицироваться. Так, к сожалению, Церковь теряет талантливых, толковых специалистов. Поэтому я считаю, что должны остаться сильнейшие семинарии (Московская, Санкт-Петербургская, Сретенская, Ставропольская и некоторые другие). И они подготовят действительно необходимое число достойных специалистов. Да, это будет жесткий отбор – как было, когда мы поступали по конкурсу четыре-пять человек на место. Но абитуриент будет точно знать, куда и зачем он идет учиться. В свою очередь, духовные учебные заведения несут ответственность за воспитание из своих студентов хороших пастырей. Это первая и единственная задача семинарий. Есть сейчас светские вузы, которые имеют кафедры теологии. Например, в Московском лингвистическом университете. Там учатся замечательные ребята, но задачи стоят другие. Они готовятся стать дипломатами, переводчиками, которые будут сотрудничать с церковными структурами. И семинарии не должны стремиться заменить эти вузы, которые выдают дипломы государственного образца. Если человек учился в духовной школе, он обязан приносить пользу Церкви, ведь он готовился стать священнослужителем. Это внутренняя суть семинарий, и ее ни в коем случае нельзя растратить!

– Олег Викторович, видите ли вы какие-то отличия нашей семинарии от других?

– Отличий я никаких не вижу – различия только в названиях. Если у кого-то возникают вопросы, то, как сказано в Библии, «по делам их узнаете их». Придите и посмотрите – вот и все. Я любого человека, который испытывает интерес к сравнениям, попросил бы именно это сделать. Как говорится, всяк кулик свое болото хвалит, а лучше придти и на месте все понять и увидеть.

– Не могли бы вы подробнее рассказать о преподаваемых вами дисциплинах?

– Я уже частично ответил на этот вопрос. Я преподаю в МДС мой самый любимый предмет – катехизис. Там же мне приходится принимать экзамены на заочном секторе. Очень интересно мое сотрудничество с университетом лингвистики. Там к нам, теологам (нас так называют), отношение бережное. В нас видят хранителей старой русской культурной традиции. Это налагает большую ответственность. Работаю в Лингвистическом университете я уже не первый год, и мне постоянно предлагают читать новые дисциплины. Приходится быстренько перестраиваться, собирать материал, что-то повторять, чему-то учиться. Есть, конечно, предметы, которые я читаю без подготовки. Допустим, литургика. Ну, не могу я ее читать с листа, потому что за годы своего пребывания в церковной ограде неплохо узнал богослужение. Хотя, конечно, в светском вузе я, предлагая материал в раскрытом виде, опускаю многие тонкости и нюансы, которые необходимы только семинаристам. Или, скажем, сектоведение. Крайне сложный предмет. Когда я стал его преподавать, был удивлен, с каким пониманием студенты задают вопросы. Я вижу непосредственную реакцию, значит, годы обучения в вузе прошли не зря, студенты неплохо разбираются в теологии, дают правильные оценки, трезво понимают ситуации. Кроме этого, читаю историю Русской Церкви, библеистику, каноническое право. В Сретенской семинарии преподаю библейскую историю, церковное искусство. Иными словами, предметный спектр у меня широкий. Я понимаю, что, например, для отцов-заочников МДАиС это не слишком хорошо: они приходят на очередной экзамен – и опять видят меня. Но что делать: для меня это тоже послушание, как и у любого человека, который находится в Церкви.

– Расскажите о том, как создавался ваш труд по церковному искусству.

– В определенный момент остро встал вопрос о том, что мы не имеем учебных пособий. Мы учились во времена, когда не было почти никаких книг. Я помню, когда мы были во 2-м классе семинарии, нам на всех выдавали шесть конспектов по догматике – причем машинописных. И я задумался, а не попробовать ли мне, с опорой на мое художественное образование, написать пособие по церковному искусству. Пребывая в академии, я начал собирать материалы по церковному искусству. Но к моменту выпуска этой работой никто не заинтересовался. И только тогда, когда я пришел в Сретенскую духовную школу, данный труд, дополненный и скорректированный, благодаря отцу Тихону был издан в кратчайший срок. Выпуск такой книги – великое благо для церковного образования. Почти сразу же после издания появилось много желающих покритиковать, и я с ними во многом согласен. Тираж разошелся по всем семинариям. Книгой пользуются и в светских высших учебных заведениях. Сейчас я накопил много искусствоведческого материала, связанного с Русской Православной Церковью Заграницей. Там своя культура, сохраненная множеством верующих, свои произведения искусства, огромное число артефактов, которые должны быть заключены в общецерковный круг. Думаю, я смогу опубликовать эту работу только при помощи Сретенского монастыря. Я очень рад, что отец наместник понимает исключительную важность подобных изданий.

– Как вы видите развитие науки о церковном искусстве? Насколько сейчас она разработана? Что можно сказать об осмыслении современными людьми древнерусской культуры? Понимаем ли мы ее, можем ли прочитать те мысли, которые вкладывали средневековые изографы в свои произведения?

– Вы задаете очень глубокий вопрос, и я бы переориентировал его на общую тему человека в современном обществе. Сейчас Святейший Патриарх Кирилл говорит о необходимости образования, понимания церковной жизни и, вместе с этим, внутреннего накапливания духовного опыта. Поэтому церковное искусство нужно изучать – и изучать очень серьезно, поскольку многие приходят к Богу именно через познание памятников храмовой культуры. Но здесь есть еще одна принципиальная проблема. Предмет церковного искусства чрезвычайно сложный, многоаспектный и даже противоречивый. И нельзя, как делали в советское время, изучать иконы в отрыве от истории, богословия, церковной традиции, богослужения. Итоги таких исследований, несмотря на их безусловную значимость, все-таки поверхностны. Церковное искусство должно быть взаимосвязано с другими дисциплинами (искусствоведческими, богословскими, филологическими и прочими), а самое главное – с внутренним ростом человека. Убежден, только через постепенное внутреннее возрастание люди начнут подходить к адекватному пониманию сущности церковного искусства. Форма должна наполниться содержанием. Это приложимо и к духовному образованию. Ведь что сейчас происходит? Церковь получила свободу, открываются храмы, монастыри, семинарии, а внутренней наполненности, исчерпанности нет. Нет, потому что, действительно, объять необъятное сразу невозможно. Научиться постигать то, что собиралось веками, тысячелетиями, трудно. Покойный Патриарх Алексий II говорил: «Духовность собирается годами». Современному человеку нужно не только видеть, а понимать древний образ, но и этого мало – надо еще и чувствовать его. А чтобы чувствовать, нужно быть глубоко верующим. А к Богу у каждого свой путь. «Да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного». Работы – непочатый край, но считаю, что современная церковная наука развивается позитивно и перспективно.

– Наверняка, под вашим руководством в Сретенской школе писались курсовые работы.

– Да. Был Павел Сюсюкин, он писал работу по архитектуре, хорошее тогда получилось сочинение. Потом были работы по монастырям наших отцов экстернатчиков. Писал у меня курсовое сочинение иерей Александр Неплюев – по Сретенской обители. Я помню, когда я впервые попал на территорию монастыря, ничего не было – кроме храма. А сейчас смотрите, красота какая, с какой любовью все воссоздано за такое короткое время.

– Не так давно была закончена реставрация фресок собора Сретенского монастыря, по результатам которой выпущено научно-просветительское исследование. Вы знакомы с этим трудом?

– Я не успел детально ознакомиться с этой книгой. Но считаю, что одним из главных ее достоинств является богатое иллюстрирование. Фрески – это дар Божий. Удивительно: после того, что было сделано с храмом в разные эпохи, когда фрески переписывались масляными красками, которые уничтожают изображения, многое все же сохранилось. Вообще, поражает, что в самом центре Москвы остался такой комплекс фресок. Это чудо! Соборные изображения уникальны. И восстановлены они с кропотливостью, вниманием и заботой. Хочу особо подчеркнуть, что к этому комплексу иконостаса и фресковой живописи собирается все убранство, появились хорос, дополнительные кивоты. Родилась цельная композиция, красота, гармония как неизбывное свойство Церкви.

– Олег Викторович, какие вы можете вспомнить интересные случаи, курьезы, связанные с семинаристами?

– Прежде всего, скажу: безусловно, студенты за эти годы были разные, но плохих не было никогда. И в этом смысле меня можно назвать счастливым преподавателем. Мне всегда хочется пожалеть студентов. Свое полусонное состояние они зачастую объясняют тем, что ночью писали сочинение. «По какому предмету», – спрашиваю. Отвечают: «По вашему». По поводу письменных работ могу сказать следующее. Иногда студенты крайне путано формулируют свои мысли – до такой степени путано, что после нескольких прочтений обнаруживается совершенно противоположный смысл. Это немного удручает. Но и внушает надежду. Так как это сегодня ошибка, неловкость, скомканность, неумение раскрыться. А потом человек начинает излагать свои мысли все четче и четче, у него накапливается опыт. Он учится писать и говорить хорошо. Это значит, что человек работает. Данная ситуация нормальна, ведь духовная школа должна научить, и никто не требует на первичном этапе каких-то блестящих знаний, умений и навыков.

Могу сказать, что со сретенскими студентами скучать не приходится, они постоянно придумывают что-то новое. Работать с ними очень интересно.