Русский мир Наталии Нарочницкой.
Размышления о книге известного историка и политика

Общественный запрос – явление отнюдь не стихийное. Тем более в информационную эпоху, когда полит– и медиа-технологии начинают значить больше, чем идеи и партийные платформы. Импульс словом и делом, исходящий от власти, может оказаться решающим в формировании доминирующих настроений в обществе. Это означает, однако, и особую ответственность власти за состояние умов в стране. Нельзя сетовать на то, что народ инертен и апатичен, не отзывается на созидательные призывы и проекты Центра, если сами лидеры задают пораженческую и депрессивную тональность общественному климату в стране. Как точно замечает в книге Н. Нарочницкая, сегодня «общество устало презирать свое Отечество».

Однако не менее существенно, в каком направлении будет развиваться сама патриотическая, консервативно-охранительная (что неизбежно после революционных эпох) мысль в обществе. К сожалению, мы до сих пор видели немало далеко не самых лучших персонажей национальной политической сцены, пытавшихся, по сути, узурпировать патриотизм, уловив его растущую электоральную привлекательность. Крайне важно в этой ситуации, чтобы в рубежный для общества момент на первый план вышли ученые принципиально иного склада, которые готовы дать фундаментальное научное обоснование общественной тенденции.

Н.А. Нарочницкая – среди тех теоретиков и практиков, чья неоспоримая и, наверное, важнейшая заслуга в том, что можно было бы условно назвать демаргинализацией патриотизма, национальной традиции, оберегающего консерватизма и русского, прежде всего – православного духовного наследия. Еще совсем недавно все это было предметом господствующей в обществе нигилистической иронии как главного способа отношения интеллигенции к прошлому и настоящему собственной страны. Сегодня патриотические настроения стали нормальными, возможно, не господствующими, но вполне естественными для любой дискуссионной площадки.

При этом мыслящие консерваторы-патриоты, среди которых ярко выделяется Наталия Алексеевна, немало поспособствовали тому, чтобы очистить поле реального патриотизма от разного рода политических клоунов и лжепророков, патриотов идеологии, а не Отчизны.

Немало поспособствовали нынешнему переосмыслению себя целой нацией и внешние факторы. Никто не смог бы столь радикально и глубоко дискредитировать в глазах подавляющего числа россиян Запад и его отечественных адептов, как слова и дела самого Запада, как его отношение и к нынешней России, и к ее прошлому. Еще совсем недавно у многих и многих в России было по отношению к Западу так много того, что Хомяков называл «комической восторженностью» – тем разительнее сегодняшнее отрезвление. Продвижение к нашим границам атлантических структур в нарушение всех обещаний и договоренностей, отношение к русским в балтийских странах-членах Евросоюза, планы развертывания ПРО США в Европе, демонстративная активность по геополитической переориентации Грузии, Украины, Молдавии, других постсоветских стран – все это никак не подтверждает тезис о том, что Западу, дескать, мешала лишь коммунистическая система.

Случай с Косово показал, что современный либеральный Запад вовсе не абсолютно привержен прокламируемым ценностям, не ставит принципы превыше всего, а, напротив, этнически избирателен в выборе союзников и оппонентов, и это главный урок для русских на рубеже столетий (если они не усвоили его за предыдущие века). Этот вывод очень важен, поскольку в России немало еще тех, кто полагает, что нам достаточно лишь совершить некий набор внутренних действий, видоизменений своей политсистемы, и – историческое недоразумение развеется, Россия станет частью Запада.

Если бы это было так, то Запад еще в 90-е годы не преминул бы воспользоваться тем, что Н. Нарочницкая называет «самопредательством России», и практически растворить ее в собственных интеграционных структурах, сделав ее своей зависимой частью. Но даже на такую, весьма выгодную для него паразитарную интеграцию Запад пойти не смог, что никакими иными мотивами, кроме откровенно расистских, объяснить невозможно.

Как весь ход событий вокруг Косово со всей наглядностью показал, что дело не в притесняемых режимом Милошевича албанцах, а в сербах, осмелившихся противиться мировому гегемону, так и русским за полтора десятилетия объяснили, что дело не в коммунизме, а в них самих. Ты виноват уж тем, что смел родиться русским. Потому обозначить сегодня свою принадлежность к Русскому миру – это не только национальное самоопределение, а во многом и политическое.

Назвал себя русским, а не «гражданином мира», не «экономическим апатридом»? Не обессудь, что тем самым прикрепил к себе мишень, как те белградцы на зданиях своего города в 1999 году.

Вот почему по прочтении книги «Русский мир» понимаешь, что быть русским сегодня – это серьезно. Это и жизненная позиция, и большая ответственность, а не просто ощущение принадлежности к великой нации. Мы по-новому ощутили ценность своего языка, когда увидели, какую ненависть он вызывает у «национал-капиталистов» в Балтии, как за право говорить и учиться на нем бьются соотечественники на Украине. Мы осознали, сколь значима наша история, сколь велика наша Победа, когда они стали объектом яростных нападок со стороны современных «корректировщиков» истории. Очевидно, что дело вовсе не в спорах о прошлом: решается судьба будущей России. Не случайно Н.А. Нарочницкая посвятила значительную часть своей книги именно вопросам истории: это поле актуальных политических и идеологических битв, а не отвлеченных научных дискуссий.

Современные либералы, определяющие сегодня политику Запада и его институтов, полагают наше время эпохой перехода от тоталитаризма к демократии. Этим подходом оправдываются самые грубейшие нарушения международного права и открытые агрессии, любые двойные стандарты и оценки, расистские теории разделения народов и стран на правильные и неправильные и т.п.

Между тем, Н. Нарочницкая совершенно справедливо отмечает, что дело тут не в меняющемся мире, а в самих либералах, трансформирующихся в воинствующих догматиков-либертарианцев. Идет процесс откровенной большевизации либерализма, который в этой своей стадии не только имеет мало общего с демократией, но начинает противоречить ей и откровенно тяготиться ею. (И правда: зачем нужна система, при которой народ выбирает того, кого хочет, а не того, кого надо? Либертарианцам свойственно историческое нетерпение Макара Нагульнова: коллективизация должна быть быстрой и сплошной; сопротивление не осознающих своего счастья должно быть сломлено для их же блага).

Тот факт, что либерализм в своей неотроцкистской либертарианской фазе становится, по сути, тоталитарной идеологией, наводит на одну интересную мысль. Вспомним «Главный Страх Запада» на сегодня: что оружие массового поражения попадет в руки государства с господствующей тоталитарной идеологией. Так вот курьез момента в том, что, получается, именно это сегодня и произошло. Самый мощный убийственный потенциал в истории человечества оказался в руках правителей, вооруженных агрессивной идеологией, нетерпимой к инакомыслию, допускающей безоглядное и превентивное применение силы к другим странам, всеми силами стремящейся обеспечить себе техническую возможность нанесения безнаказанного удара.

Однако чем примечательна позиция Наталии Алексеевны Нарочницкой – она отнюдь не поддается вроде бы неизбежно возникающему из этих констатаций соблазну банального антизападничества.

Прежде всего, она проводит четкое различие между либерализмом, как мировоззрением, и демократией, как вполне доступной для любого народа формой правления, организации национальных институтов, вне зависимости от господствующего в той или иной стране мировоззрения.

На полях замечу, что из этого напрашивается любопытный терминологический вывод: привычное уже понятие «демократический мир», которым на Западе (да и у нас) принято обозначать совокупность государств с едиными ценностями, в реальности обозначает не более, чем наличие у самых разных государств похожих политических механизмов; т.е. множество тут сугубо техническое, а не ценностное. На ценностном уровне государство вполне может исповедовать, например, ислам, но при этом преспокойно проводить в стране строго демократические выборы в представительные органы. Это значит, что, немного упрощая, если у вас есть нормально работающий парламент и политические партии, вам вовсе не обязательно считать себя обязанными присягать на верность неотроцкистским трактовкам либеральных ценностей и вставать в очередь на приемные экзамены в панзападные структуры. Ваша демократия будет нормально работать и без этого, не оказывая при этом решающего влияния на национальный ценностный контекст.

Вспомним, например, историю новейшего расширения ЕС: уж слишком заметно, что новички рвались в Евросоюз прежде всего для приобщения к мощнейшему экономическому организму и высоким социальным стандартам, для чего и брали на себя все обязательства по демократии, смиренно позволяя себя экзаменовать. И ведь никого не устраивали тогда, как не устраивают нынешних кандидатов никакие программы «добрососедства» и прочие «лайт-версии» и альтернативы полноценному членству. Демократические институты получится обустроить и без полного членства в евроструктурах – ЕС с удовольствием поможет. Да вот всех материальных благ и субсидий, которые дает только формальная принадлежность к ЕС, не будет – и на этом весь миф о стремлении к высоким идеалам, что называется, «разбился о быт». «Старые европейцы», провалившие голосование по Евроконституции, прекрасно это почувствовали.

Для Н. Нарочницкой очевидно: «Россия не должна противопоставлять себя Западу». Чтобы «обратить на пользу мощь глобализации, надо нащупать то, что можем сказать миру только мы. Надо формулировать свою незаменимость». Эта постановка вопроса перекликается с реальным, а не карикатурным славянофильством прошлого. И, нужно сказать, что сформулированный Россией консервативный проект для страны и мира вполне может получить поддержку здравых сил на самом Западе, которые не в восторге от вульгарной большевизации либерализма в мире. Либертарианцы в кожаных тужурках, эти шариковы и швондеры новой эпохи ведут себя бесцеремонно по отношению к великим мировым культурам и религиям, считая себя и набор своих простеньких утилитарных догм венцом человеческой мысли и самой Истории.

Для русского мыслителя и просто человека, сформировавшего свое мировоззрение в лоне православной культуры (причем даже в полемике с Православием, как, например, Л.Н. Толстой), первично не то, имею ли я право или свободу, а – право на что? Свободу для чего? Или, как сравнивает постановку вопроса Н. Нарочницкая: «Я свободен: никто мне не может дать пощечину» или «Я свободен: я каждого могу оскорбить». «Вот и идет все еще в России – единственной в Европе – подлинно исторический спор, живем ли для того, чтобы есть, или едим, чтобы жить, и зачем живем…».

Русские уже поэтому будут подозрительны для «великих упростителей» на Западе, поскольку могут таить в себе риски развенчания нового «единственно верного учения».

Кроме того, как заметил еще один яркий представитель той же замечательной плеяды русских мыслителей, к которой относится и Н.А. Нарочницкая, – А.С. Панарин: «Стратегическая гипотеза современного мирового либерализма состоит в том, что русские являются последним оплотом народности как всемирно-исторического феномена, враждебного западному индивидуализму».

Потому самоосознание себя народом в качестве Русского мира, в роли цивилизации, понимающей себя во всей совокупной своей истории, и демократии, в которой право голоса принадлежит и ушедшим поколениям, формировавшим веру, культуру и геополитическое пространство, – все это вполне вероятно воспринимается как вызов актуальному единомыслию либерального Запада.

Как констатирует Панарин: «В России так и осталась не проделанной колоссальной важности работа – по реконструкции собственного (восточно-христианского) цивилизационного текста и реинтерпретации всех общественных практик с позиций этого большого текста». Полагаю, что работы Н.А. Нарочницкой в немалой степени посвящены реализации именно этой важнейшей задачи для национальной философской, историософской и политологической мысли.

Видный русский государственный деятель XX века М.М. Сперанский заметил как-то в одном из писем: «… я не знаю ни одного политического вопроса, которого нельзя было бы свести к Евангелию». У Нарочницкой мы видим постановку политических и государственнических проблем не только с точки зрения глубокого национального чувства, но и с последовательно христианских православных позиций. Это очень важная составная часть всех ее работ и выступлений, ее замечательная и особая заслуга в последовательной и убедительной реабилитации православного взгляда на (гео)политические реалии новейшего времени. Вера православного человека, ум ученого и живой опыт политика-практика – все это позволяет автору давать собственные уникальные и оригинальные оценки происходящему в стране и в мире.

Но самое сильное мое впечатление после прочтения «Русского мира» Н. Нарочницкой – это ощущение Свободы, духом которой пронизана вся книга.

После того, как это великое понятие было затаскано и вульгарно заземлено неолибералами (а уж если вспомнить любовь американцев называть свои военные акции какой-нибудь очередной «непрошибаемой свободой»…), сознаешь, насколько мы утратили вкус к подлинной свободе, о которой с убедительной силой говорится в книге. Автор вовсе не ставит себя над европейской либеральной традицией, а, напротив, напоминает о ней тем, кто считает себя либералами и потомками борцов за свободу прошлых веков: «неужели ради парадов содомитов великие европейцы всходили на эшафот?». Для Нарочницкой (как и для всякого христианина) первична свобода внутренняя, «она… есть первооснова свободы гражданской, политической, и печально, что люди забывают об этом».

«Русский мир» – это книга для внутренне свободных людей, ибо только такие могут создавать подлинное гражданское общество, национальные государственные институты, распоряжаться богатствами страны, верно понимать уроки ее истории, защищать Отечество, семью, честь от поругания, жить в мире с любыми народами, не забывая о принадлежности к своему и не боясь раствориться в Истории, став удобрением для более успешных и самоценных наций.