Молитва за Победу.
Архиепископ Саратовский и Сталинградский Григорий (Чуков): страницы военного дневника

В преддверии 65-летия Победы наш журнал рассказывает об архиепископе Саратовском и Сталинградском Григории (до пострижения — протоиерее Николае Чукове) и публикует фрагменты его дневников военной поры.

Путь архиепископа Григория — это путь скорбный и подвижнический. Чем больше узнаешь об этом человеке, тем больше удивляешься его мужеству и твердости в вере. Месяцы его архиерейства в Саратове совпали с месяцами, днями, часами Великого Перелома в Великой Войне.

И совершено не случайно этот перелом совпал с переломом духовным. Когда читаешь дневники Саратовского и Сталинградского владыки — это становится особенно ясно.

Призыв на служение

10 марта 1935 г. настоятель Никольского собора в Ленинграде митрофорный протоиерей Николай Чуков в пятый раз, начиная с 1918 г., был арестован: «...имеет широкие связи, главным образом среди духовенства тихоновского течения, антисоветски настроен», и 29 марта 1935 г. постановлением ОСО при НКВД СССР приговорен к административной высылке в Саратов на 5 лет. Он подал Ленинградскому митрополиту Алексию (Симанскому) прошение о выходе за штат, и 6 апреля 1935 г. вместе с матушкой Валентиной Дмитриевной, которая также была выслана, прибыл в Саратов. В течение года, пытаясь найти на работу, он много ходил по разным учреждениям. Просился в университет на любую техническую работу в канцелярию, на должность корректора в типографию, секретаря 3-й медицинской клиники, думал о кафедре латинского языка в Медицинском институте или фельдшерской школе, но с «билетом», вместо паспорта, который был выдан ему из НКВД, везде встречал отказ. Ссыльные регулярно должны были отмечаться в местном отделе НКВД. На месяц о. Николаю удалось устроиться в Университетской библиотеке, а матушка нашла лишь временную работу пианистки в кино при Доме крестьянина. Невозможность найти постоянную работу послужила одной из причин ее отъезда. Она стремилась к детям в Ленинград.

Почти сразу после отъезда жены, в мае 1936 г., к батюшке явилась делегация Духосошественского храма с просьбой возглавить её причт, - все священники храма были арестованы, а приглашенный для служения протоиерей А.Я.Лебедев, старец 80-ти лет, бывший преподаватель Саратовской Духовной семинарии, один не справлялся с ежедневным служением и массой треб. Отец Николай согласился при условии разрешения Горсоветом и утверждения митрополитом Сергием, поскольку епископа в Саратове не было. Архиепископ Афанасий (Малинин) еще 2 мая 1935 года был арестован, и выслан. Приехавший после его ареста архиепископ Серафим (Силичев) пробыл в Саратове всего недели три и тоже был «изъят». 22 мая отец Николай получил телеграмму от митрополита Сергия «Указ высылается, начинайте служить».

Служение о. Николая продолжалось 10 месяцев, и надорвало его силы. Добираться до храма приходилось на трех трамваях, утром и вечером, треб была масса и в храме, и по домам, а после каждой службы настоятель говорил слова и поучения. Жил он на окраине, по адресу Луговая, 108.

Прибывший в Саратов 17 октября 1936 г. епископ Вениамин (Иванов) 10 февраля 1937 г. был арестован. Атмосфера в Церкви снова стала сгущаться, и протоиерей Николай Чуков подал в «двадцатку» заявление о выходе за штат по состоянию здоровья. С марта 1937 года он уже не служил, перейдя на официальное положение иждивенца детей, приславших ему из Ленинграда соответствующий нотариально заверенный документ.

В январе 1938 года был расстрелян зять отца Николая, а «семья врага народа» - дочь Анна с малолетней дочерью, внучкой о.Николая, были высланы из Ленинграда во Фрунзе. В 1939 г. протоиерей овдовел. Началась война. Последние письма от детей из блокадного Ленинграда, - от сыновей Бориса, Александра и дочери Веры, он получил в феврале 1942г. От старшего сына Николая, призванного в армию по специальности, и назначенного бухгалтером полевой кассы при штабе, с июля 1941 г. писем также не было. Писала только Анна из Киргизии.

Письмо митрополита Сергия – с просьбой о принятии монашества с последующим архиерейством - пришло в Саратов 3 января 1942 года, и повергло отца Николая в большое смущение: «Я никогда, даже после смерти жены, не думал об архиерействе.…Подумав, 19 января я ответил Владыке Сергию, что очень тронут его вниманием, никогда не думал об этом; что против монашества ничего не имею, но сан архиерейский страшит и по великой нравственной ответственности, и потому еще, что боюсь, как бы активная церковная жизнь не привела меня к высылке еще дальше, а я, уже испытав это, не хотел бы снова отправляться туда…Во всяком случае, есть целый ряд вопросов в связи с этим предложением, по которым мне хотелось бы предварительно лично побеседовать с ним, поэтому окончательное решение необходимо отложить до более благоприятных (в смысле приезда) обстоятельств» - писал он в своем дневнике. Ужас первый месяцев войны, тревожные месяцы ожидания писем от детей, страшные известия об их смерти в блокадном Ленинграде, отсутствие вестей о судьбе сына, который был на фронте (Николай Николаевич Чуков вернется из немецкого плена только в июле 1945), бомбежки Саратова, – все это побудило его согласиться на предложение митрополита Сергия, и 20 августа 1942 г. он написал владыке, что «отдает себя в его полное распоряжение…»

12 октября отец Николай прибыл в Ульяновск, в тот же день встретился с митрополитом Сергием, который вручил ему указ о назначении епископом Саратовским. 13 октября 1942 года о. Николай был пострижен в монашество с именем Григорий в честь сщмч. Григория, просветителя Армении.

14 октября, в день Покрова Божией Матери, происходила хиротония во еп. Саратовского, а 15 октября владыка Григорий был возведен в сан архиепископа «во внимание к свыше 45 - летнему служению в священном сане и в должности епархиального наблюдателя церковно - приходских школ, ректора Духовной семинарии и, наконец, ректора Богословского института в Ленинграде, магистра богословия».

На момент хиротонии епископа Григория в пределах СССР находилось 15 епископов. С начала войны до сентября 1943 года, число правящих архиереев увеличилось с двух до двадцати. Среди тех, кто был хиротонисан в эти годы - три старца на восьмом десятке лет.

Так же, как протоиерей Николай Чуков, в «одиннадцатый час» своей жизни, в 1942 году получили благодать архиерейства и вышли на служение вдовый протоиерей Сергий Городцов, в монашестве Варфоломей (1866-1956), и заслуженный вятский протоиерей Вениамин Тихоницкий (1869-1957), в монашестве Вениамин. Все они неоднократно подвергались репрессиям, а митр. Новосибирский Варфоломей, с которым владыка Григорий находился до конца своей жизни в теплом молитвенном общении и переписке, провел в заключении с 1917 по 1934 г.. Все они знали, на что идут, знали, что такое НКВД, знали, что с именно с этим ведомством им придется иметь дело – однако же пошли.

Существует расхожее мнение, что изменение церковной политики советской власти произошло в сентябре 1943 года, когда был разрешен Собор и выборы Патриарха, и что епископов на Собор привозили «на самолетах прямо из лагерей». Таким образом, может создаться впечатление, что архиереев против их воли, по приказанию Сталина, привезли на Собор, и что выбора у них не было. Однако, послужные списки назначенных на кафедры с 1941 года архиереев, ясно говорят об изменении политики власти уже в 1941 году. Этим изменением Церковь, безусловно, обязана митрополиту Сергию, в первый же день войны обратившемуся к пастырям и верующим с посланием, разосланным в тот же день по всем приходам. В послании митрополит благословил всех православных на защиту священных границ Родины. И то, что в начале войны И.В.Сталин, как теперь говорят, «вспомнил о своем семинарском образовании, великих русских полководцах, и патриотизме», - также есть заслуга Патриарха Сергия, который об этом никогда и не забывал. Патриарх Сергий, и вышедшие на служение его соратники – сослужители, свой долг перед Богом и Родиной, выполнили.

Все 19 участников Собора прошли через тюрьмы и ссылки, и немало пострадали от советской власти, но в сентябре 1943 года никого из них не доставляли в Москву «прямо из лагерей». Зная, что политика в любой момент может измениться, они вышли на архиерейское служение добровольно. Протоиерей Николай Чуков думал долгие восемь месяцев, прежде чем решился, а ведь мог бы и дальше спокойно писать мемуары; и к сентябрю 1943 г. архиеп. Григорий уже в течение 10 месяцев окормлял Саратовскую епархию.

Когда 29 августа 1943 года владыка Григорий получил телеграмму из Ульяновска: «Предлагается Вам явиться в Москву, в Патриархию, не позднее 5 сентября. Митрополит Сергий», он не знал, собственно, не едет ли он «в последний путь»: «3 сентября. Вхожу в Патриархию и сразу натыкаюсь на Блаженнейшего», - пишет владыка в дневнике. «Приехали?» - Приехал, говорю. « А не знаете - зачем?» - Не знаю. «Ну, и я не знаю...». После встречи трех митрополитов со Сталиным, выяснилось, что архиепископ Григорий ехал на Поместный Собор, на котором вторично в XX веке в России было восстановлено Патриаршество. Подпись архиеп. Григория стоит под всеми документами Собора.

Дневниковые записи саратовского владыки Григория, помогут сегодняшнему читателю почувствовать, обстановку, в которой жил прифронтовой город, служили архиереи, священники и диаконы, и то, как верующие жаждали открытия храмов, - в те тяжелые годы. Большая часть записей относится к Свято-Троицкому собору, возращенному в годы войны верующим Саратова. Подготовка «старого» собора к открытию, комплектование причта и двадцатки, а также назначение настоятеля, было осуществлено б. архиепископом Саратовским Андреем (Комаровым), назначенным 14 августа 1942 года на Казанскую кафедру. Открытие и освящение собора архиепископом Андреем, состоявшееся 7 октября 1942 года, было отмечено благодарностью от Патриархии. Налаживанию служения, возрождению литургической жизни, собор и епархия обязаны владыке Григорию. «Старый» собор Саратова, стал как бы пастырско-богословскими курсами для прибывающих из разных мест Саратовской и Сталинградской областей священников, центром подготовки причтов в открывавшиеся храмы.

Дневник 1942:

«Вступление мое на кафедру - 5 ноября на день праздника в честь иконы «Всех Скорбящих Радости». В 5.30 вечера я пришел в храм, в помещение сторожки, где одел рясу и клобук, и в таком виде направился в храм. При входе, в притворе, меня встретили с иконой Успения Божьей Матери (председательница двадцатки - Е.И. Цурикова) и с хлебом-солью (церковный староста Дм.Лавр.Воронко), с небольшой речью. Затем в храме отец Борис приветствовал меня речью, упомянув о почившем архиеп. Досифее и устроенных мною его похоронах и затем, после обычной встречи, я прошел в алтарь. После литии и благословения хлебов я говорил свое вступительное слово, потом выходил на величание и помазывал до конца народ. Молящихся было довольно много, хотя и не полный храм. Впечатление от внутреннего устройства храма вполне приличное, что можно было сделать, отец Борис устроил - остальное дополним после. Наутро, в 9 часов, я служил литургию, за малым входом посвятил отца Бориса в игумена. К числу недостатков служения нужно отнести: очень плохое чтение часов каким-то любителем, плохое знание порядка архиерейской службы дьяконом Лобачевым, неважное пение хора (особенно “исполла”), отсутствие архиерейского служебника (“чиновника”) и дикириев, которые заменялись какими-то старыми тяжелыми канделябрами. В общем, служба прошла чинно. Причт - о. Вл. Спиридонов и диакон М.Ф.Лобачев, актив двадцатки: Д.Л. Воронко с женой, его помощница по церкви Ал. Ив. Ермохина и председательница Е.И.Цурикова.

12.11. - был в Горсовете и в Облсовете. В первом виделся сначала с Н.Т.Ефремовым и Железняковым, а потом и с председателем исполкома - А.И. Ключниковым, во втором виделся сначала с В.П.Гущиным и Петровым, а потом также с самим председателем облсовета - И.А.Власовым. Принимали везде очень внимательно, без малейшей задержки, беседовали подробно. В Горсовете меня уже знали, и потому тут шли беседы главным образом о работе по храму; в Облсовете приходилось подробно рассказывать о себе, о назначении, об архиепископе Андрее и т.п., а И.А.Власов записал даже все самое элементарное: какие степени священства, кто такие - епископ, архиепископ и Митрополит, почему нет Патриарха, как меня величают титулом, кто такие обновленцы, чем они отличается от патриаршей ориентации, есть ли заграницей наш епископат, и где, сколько в какой области приходов и т. п. Все это он тщательно записывал в свою тетрадь, объясняя, что с ним могут кто-либо из приезжих властей говорить, а он может оказаться совсем безграмотным в этой области. В Горсовете просили обратить внимание на следующее: 1) поскорее отремонтировать собор внутри и нынче же заготовить нужные материалы для наружного ремонта храма и ограды с осени, это необходимо и для сохранения собора как исторического памятника и для того, чтобы не было среди верующих каких-либо разговоров о беспечном отношении советской власти к охране церквей и для того, чтобы перед приехавшими властями, особенно иностранными, показать нашу заботу о благолепии храмов.…Хотелось бы, чтобы иконостас вверху был вполне приличный, иконы можно было бы заказать нашим художникам. 2) в целях гигиенических избегать вношения покойников в храм (особенно при эпидемиях и летом), а лучше (это - моя мысль, которую я и высказал) устроить на кладбище часовню для отпевания умерших; материалами для постройки горсовет поможет, 3) в тех же целях гигиены и санитарии я сам предложил устроить около собора (с левой стороны) общественную уборную с приспособлением ее к общей городской канализации, это было вполне одобрено. 4) и в горсовете и в облсовет интересовались вопросом о свечах для богослужения, и Власов поддерживал мысль об устройстве собственной мастерской для этого. 5)особенно просили обратить внимание на организацию помощи эвакуированным (главным образом), и прием на воспитание детей-сирот, потерявших родителей на войне или при эвакуации, 6) говорили об обстановке комнаты для меня (для приема при церкви), и об отводе для меня отдельной квартиры. 7) Власов интересовался открытием новых приходов в области, “чтобы нам не отставать от других…” Но этот вопрос, как я объяснил, тесно связан с подбором кадров, а это не так просто: каждого кандидата надо просмотреть тщательно и серьезно проинструктировать, чтобы не дискредитировать себя и Церковь и в глазах прихожан, и в глазах советской власти. 8) говорили и о хорошем хоре, интересовались и составом прихожан: Ефремов и Железняков, как и В.Г.Дубровский, уже были на первом богослужении при преосв. Андрее. О. Борису я дал свое отношение в милицию для разрешения изготовить мне печать и штамп для моих сношений по канцелярии. Просил его и об изготовлении для меня у ювелира (его родственника) панагии и приспособления моего наперсного креста по виду к архиерейскому.

16.11. Приходили “кандидаты” на священнические должности, но едва ли подходящие: оба больные старики - Ковиженко Виктор Георгиевич - 65 лет, глуховат и с плохим зрением, и Смирнов Феоктист Павлович, 69 лет. Оба служили в пограничной службе, первый - с высшим бухгалтерским образованием, второй - из учительской семинарии. Читали в церкви при мне оба с ошибками и не знали порядка чтения, дикция у обоих плохая. Второй хотел бы принять монашество. Предложил обоим пока попрактиковаться в чтении на клиросе и проштудировать панихиду, богослужение и историю Церкви, а потом побеседуем и уясним, возможно, ли.

17.11. Староста сообщил о заготовке дров и начавшемся приеме пожертвований. Борис не был у меня, потому что дежурил в храме, ходил на требы и отпевал двух покойников. Со старостой поговорил о собраниях двадцатки и об устройстве часовни (кладбищенской) и уборной.

18.11. Приходила жена священника И.И.Ильина из Пугачева и спрашивала, как начать дело о предоставлении храма. Я ответил (запиской на имя священника), что надо, чтобы группа прихожан (около 20 чел.) написала заявление в райсовет об этом, и чтобы Ильин прислал это ко мне, а я со своим ходатайством направил это в Пугачевский райсовет, предупредив здесь об этом облсовет. Ильина вызову, затем, к себе телеграммой. Приходил В.И.Третьяков подать прошение о назначении протодьяконом. Был Дерюгин Федор Александрович, 55 лет, педагог, теперь бухгалтер, учился в Санкт-Петербургской Духовной академии в 1909-10 гг. и в 1914 году. Специально занимался вопросом библейского текста, образованный, печатавшийся заграницей, знает древние и новые языки, очень религиозный, холост. Желает священствовать в селе. Весьма желательный кандидат. Был Глубоков Василий Назарович, 60 лет, но дряхлый, педагог, с высшим образованием, регент, хотел бы тоже быть священником или регентом (сам немного композиторствует). Староват. Приходил о. Борис. Пока все в зачаточном состоянии: о материалах для ремонта. Панагия и крест еще не готовы, архиерейского служебника по-прежнему нет, дикирии все еще не изготовлены, подрясник не сшит…говорил ему, чтобы избрал для иподьяконства двух монахинь, чтобы научил алтарниц и дьякона, чтобы подумал о приобретении пишущей машинки. К служению он уже допустил (!) о.Дм. Коротеева, поговорили о Третьякове как протодьяконе при открытии верхнего храма, поговорили и о неудачном хоре. Условились, что прием у меня будет с 11 до 2-х часов.

21.11. Вчера на всенощной на Михайлов день говорил слово, сегодня за литургией - тоже. Сегодня утром и сейчас за всенощной народу много. Приходил вчера киевский прот. Жог, намечаю его в Балашов. Вообще кандидаты поднабираются и есть неплохие.

23.11. За всенощной пели очень плохо. Необходимо скорее привести в порядок хор и вообще побеседовать с двадцаткой о скорейшем устройстве храма, о свечах и проч. Непорядков еще много и это волнует за время служения. Вчера по радио передавали о нашей победе у Сталинграда. Сегодня просил отца Бориса отслужить после литургии благодарственный молебен.

25.11. Наше наступление успешно продолжается. Это поднимает дух у всех. Слава Богу! Получил телеграмму и от Митр. Алексия из Ленинграда. “Братски сердечно приветствую, радуюсь, помогай Господь вашему новому служению. М.А.”. Вчера же ответил ему: “Приношу глубокую благодарность за приветствие и добрые пожелания. А.Г.”Вчера послал подробное письмо Митрополиту Сергию о начале своей деятельности: о приеме в облсовет и горсовете, об их пожеланиях, своих предположениях, о кадрах и словесных заявлениях об открытии храмов.

27.11. Вчера был у Кутанина (Михаил Павлович, профессор медицины – Л.А.) …поговорили об Ульяновске, где он бывал в 1932, о храме, интересовался, как меня принимали власти, какое количество народа в храме, есть ли молодежь? Как в селах? Говорил, что, конечно, очень многие сохранили веру и жаждут. На вопрос о кадрах, о курсах для молодежи (“необходимо”…) Теперь, если Церковь будет более свободна, то, конечно, надо, чтобы кадры были чище “освободились от прежних недостатков”. “Религиозное чувство очень сложно”. «Заговорили о войне. Шутя, говорил, что - “начали молиться и победы на фронте”. Сообщил, что как-то ехал с товарищем - врачом, зав. вoeнным госпиталем, помещающемся в здании бывшей Духовной семинарии и тот шутил: “пожалуй, меня с госпиталем скоро попросят выселиться из здания - понадобится для семинарии.”

30.11. Приходил прот. М.Протасов, просил зачислить его в качестве заштатного к собору для служения иногда. Старик лет 80-ти, но еще бодрый довольно. Прощаясь, сказал, что я произвел на него приятное впечатление и что-то упомянул о “всяких разговорах”, очевидно, бабьих, может быть, по поводу моего светского костюма и хождения в театр и кино в свое время. Ультраблагочестивые монашки все учитывают и критикуют…

2.12. О. Борис сообщил, что начали ломать перегородки в верхнем храме. Сообщил также, что о. Вл. Спиридонов начинает проявлять себя: два раза уже был навеселе, заговаривает с Борисом, что тому надо быть епископом в Саратове, а мне уехать куда-нибудь.

6.12. Служил вчера и сегодня. С певчими плохо: поют неважно, торопливо, не видно управляющей регентской руки, к тому же пытаются петь нотное, и очень неудачно. Борис, видимо, не хочет огорчать и вооружать против себя монахинь, которых он положил в основу при служении и пении, и от этого неохотно реагирует на мое предложение о хоре. При втором храме это надо непременно провести. Много неблагочиния в служении и от незнающего дьякона и от незнающих иподьяконов и от монахини-алтарницы, так что пришлось, например, сегодня перед “Cвятый Боже” кадить с пустым кадилом. Народу в алтаре много, а толку мало, приходится самому все показывать и раздваиваться, отсюда - волнение и плохая молитва. Говорил сегодня слово о религии как неистребимой потребности человеческого духа.

10.12. О. Борис, сообщил, что прихожане принесли на 50% фанеру, белила и порошок для позолоты, сегодня заключают договор художники из театра на устройство иконостаса для верхнего храма, эскиз на днях представят (стиль - русское барокко). Сообщил, что горсовет предложил райжилуправлению освободить церковную сторожку в трехдневный срок, заговорил о протодьяконе Третьякове, что “ничего не имеет против”, но я думаю, что вообще нужен ли или второй дьякон или, может быть, нужен лишний священник? Надо обдумать это, или, может быть, с расчетом потом выделить кладбищенский причт? Приходил вчера священник Танаисов, с образованием Калининского духовного училища. Тип - какой-то совсем распустившегося и опустившегося мужика, держит себя совсем не по-иерейски, работал в колхозе, оборван, голодный и, по-видимому, пьющий. Как кандидат - вовсе нежелательный. При малом числе приходов надо выбрать причты наиболее подходящие и достойные…

15.12. В субботу и воскресенье служил, проповедовал, народу очень много. Причащал в свое время, а то ввели в обычай причащать по окончании литургии. Вчера был в горсовете, познакомился с новым зам. председателя А.П.Дороховым. Очень любезно принимал, обещал всякое содействие, просил без стеснения заходить, когда что нужно, много говорил о воспитании любви к Родине в пасомых… Староста отзывается о служении Спиридонова хорошо; выпивание всех их раза два подтверждает. Говорит, что народ не любит по­сещать богослужений о. Д. Коротеева - уходят. Спрашивали, когда я сам буду служить акафисты. Я пока нарочно не служу, присмат­риваюсь к их порядкам, к духовенству и не хочу мешать настоятелю. В воскресенье, после литургии, в помещении сторожа собрался актив с зав. музеем М.Г.Голубовой для подписания договора, и я был удивлен грубым тоном, с которым разговаривали с ней Клюев и Цурикова и даже отец Борис.

22.12. Накануне и в самый Николин день, как и вечером 19-го и утром 20-го служил. Народу было очень много, так что в Николин день утром еле пробрался в храм сквозь толпу в притворе. Говорил слово и за всенощной и за литургией в Николин день и в воскресенье. Ввели, наконец, прежний обычай - причащать народ в свое время, а не после литургии. Опыт показал, что надо в праздники ставить свечные ящики у каждого входа, иначе деньги пересылаются по храму и исчезают.…Получил письмо от Митр. Николая Ярушевича. Поздравляет. Пишет, что ранее не знал адреса, пока не приехал архиеп. Сергий Гришин.

25.12. Из канцелярии Патриархии просят сведения о причте. Сегодня сообщил. Борис сообщает, что, наконец, достал и архиерейский чиновник, и трикирий с дикирием. Приходил архимандрит Борис (Толстоногов) из Холмской епархии, образовали 4-х классное училище и 4 класса московского Строгановского технического рисования училища, рожд. 1875 г. Можно бы назначить, например, в Пугачев.

29.12. В воскресенье служил литургию. Накануне, в связи с происходящими повсюду пожертвованиями от колхозов и частных лиц на танковые колонны и самолеты, на­думал призвать верующих к пожертвованию на призрение инвалидов войны, потерявших трудоспособность калек и их семьям, сделать это через мое воззвание, которое огласят в праздник Рождества Христова за всеми службами, и сбор производят священнослужители в течение нескольких дней, и представить все это при моем докладе Власову, и потом сообщить и Митрополиту Сергию для возможного его распоряжения, и по другим областям. Кстати, в воскресенье получил письмо от какого-то прихожанина Хлебникова, который также проектировал нечто подобное. Мысли сошлись. Вчера написал проект воззвания. Вечером виделся со Слободских и Дубровским, побеседовали. Они советовали: не откладывая, ныне же внести порядочную сумму на оборону вообще и представить Власову для опубликования, а на Рождество и далее сделать предложенный мною сбор. Сегодня был в соборе и предложил перечислить в фонд обороны 100 000 рублей, квитанцию завтра представлю Власову. В соборе произвел просмотр приходно-расходной книги и до­кументов, и беседовал с активом об упорядочении дела, потому что ходит много разговоров о недобросовестном отношении к собираемым за свечными ящиками средствами. Остались работы в верхнем храме. Идут. Торопятся. По-видимому, будет готово к празднику. Завтра осмотрю работу иконостаса.

30.12. Сегодня был у литургии, потом сам служил панихиду по Борису, годовщина (первая) сегодня его кончины. Потом с игуменом Борисом были в театральной мастерской художников, изготовляющих нам иконостас в верхний храм. Работы еще много, торопятся, обещают изготовить к 6-ому января. Написал председателю облисполкома Власову отношение с сообщением о 100 000 рублей на фонд обороны - в следующих словах:
“Восхищаясь бессмертными подвигами наших героев-воинов, мужественно защищающих родную землю от коварного врага и вместе со всем народом сливаясь в патриотическом порыве всемерной помощи нашей доблестной Красной армии, коллектив верующих соборного храма г. Саратова, по моему предложению, ко дню нового года внес сто тысяч (100 000) рублей в фонд обороны страны.
Доводя об этом до Вашего сведения, имею честь представить при сем квитанцию (кассовый ордер) сберегательной кассы 19/09 г. Саратова от 29.12 с.г., о принятии этой суммы от коллектива верующих”.

Л.К. Александрова-Чукова (автор-составитель)
Журнал «Православие и современность» № 14 (30)
Продолжение в следующем номере

Источники:

1. Григорий (Чуков), архиеп. Дневник. Фрагменты тетрадей 34-35; фотографии. Архив Историко-богословское наследие митрополита Григория (Чукова). © Александрова Л.К. (СПб.), 2010.
2. Александрова-Чукова Л.К. Митрополит Григорий (Чуков): служение и труды // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2007. Вып. 34. С.101-106.
3. Галкин А.К. К истории Русской Церкви в годы Великой Отечественной войны // Вестник церковной истории. 2008. №2 (10). С.57-69, 86.

Митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков Николай Кириллович; 1.02.1870, Петрозаводск — 5.11.1955, Москва). Из крестьянской семьи. Окончил Олонецкую духовную семинарию в Петрозаводске и в 1895 году СПбДА со степенью кандидата богословия; назначен епархиальным наблюдателем церковно-приходских школ и школ грамоты Олонецкой епархии. В 1896 году женился на В.Д. Любецкой, у них было 5 детей. В 1897 году рукоположен во иерея с причислением к кафедральному собору Петрозаводска; служил в церкви Николаевского детского приюта для девочек. В 1907 году возведен в сан протоиерея. За 15 лет нахождения в должности епархиального наблюдателя добился коренных изменений в системе церковно-приходских школ и начального образования губернии. С 1911 года — ректор Олонецкой духовной семинарии с сохранением руководства церковно-приходскими школами, председатель Епархиального училищного совета и совета Олонецкого женского епархиального училища. В 1918 году дважды подвергался аресту, выслан из Олонецкой губернии. С 1920 по 1923 год — настоятель Казанского собора и ректор Петроградского богословского института. 30 мая 1922 года арестован и привлечен как один из основных обвиняемых на Петроградском процессе. Приговорен к высшей мере. Расстрел заменен 5 годами лишения свободы; срок отбывал в Петроградской тюрьме, освобожден 30 октября 1923 года. В 1924-1935 годах — настоятель Николо-Богоявленского кафедрального собора Ленинграда; в 1925-1928-м — ректор Высших богословских курсов. 11 июня 1930 года вновь арестован, за «недоказанностью обвинения» освобожден 15 марта 1931 года. В марте 1935 года снова арестован и выслан из Ленинграда в Саратов. Овдовев и потеряв в Ленинградской блокаде троих детей, принял монашеский постриг с именем Григорий; 14 октября 1942 года хиротонисан во епископа Саратовского, 15 октября возведен в сан архиепископа. С 1943 года — поручено временное управление Сталинградской епархией с титулом Саратовского и Сталинградского. С 1944 года — архиепископ Псковский и Порховский, с 1945-го — митрополит Ленинградский и Новгородский. Разработал положения о духовных академиях и семинариях; с 1946 года — председатель Учебного комитета при Священном Синоде. Непосредственный руководитель ЛДА, почетный член МДА. Активно участвовал во внешнецерковной деятельности, возглавлял зарубежные делегации Русской Православной Церкви. Похоронен в крипте Свято-Троицкого собора Александро-Невской Лавры.