А если бы эта Литургия была последней?

Кто-то скажет: а как же социальное служение, а как же миссионерство, а разве мы не должны помогать обездоленным? Но здесь надо просто все расставить по местам. Мы можем развести сколь угодно бурную деятельность, можем бегать по улицам и звать людей в храм, но если тем, кто уже пришел в храм, мы не в силах дать главного, то зачем мы их сюда звали? Мы говорим о миссионерстве, но, к сожалению, огромное количество наших постоянных прихожан плохо знают церковную жизнь, плохо знают Евангелие, вообще его не читали.

То же можно сказать и о помощи обездоленным. Если мы поставим это выше богослужения, чем мы будем отличаться от обычной благотворительной организации? Мы кого-то накормим, может быть, кого-то оденем, но чью душу мы спасем?

Долг священника — объяснить людям, что такое богослужение, научить их читать духовную литературу и соотносить то, что они слышат в храме, то, что они читают — о смирении, терпении, подвиге — с собою, своей жизнью и жизнью ближних. Центр церковной жизни — богослужение, центр богослужения — Евхаристия. Если человек в этой бескровной жертве участвует, значит, он призван переносить ее в свою повседневную жизнь. Жить с постоянной мыслью о том, что происходит за Литургией, как это должно влиять на него, на его отношения с другими людьми. Если священник выносит Чашу, и люди рвутся к ней, отталкивая друг друга локтями,— тогда непонятно, что и зачем они сейчас собираются делать. Люди ведут себя так зачастую по привычке. Мы ведь много чего делаем по привычке — обижаем друг друга, опаздываем на работу и т.д. А что такое трезвение? Это именно способность человека в любую минуту своей жизни дать себе отчет в том, что он на самом деле делает. А умная молитва — это когда человек каждое мгновение своей жизни оценивает себя по отношению к Богу. Видит свои слова, свои поступки в свете Евангелия. Тогда человек, даже и сорвавшись по греховности своей, даже и произнеся нечто вроде: «Женщина, отойдите от стола, вы мешаете!» (бывает такое — возле столика с «теплотой» после Причащения), тут же остановит себя и подумает: так, что это я такое говорю? Это не «женщина», это моя сестра, мы только что причащались с нею из одной Чаши; а когда мы причащаемся вместе, мы становимся одним телом, не только одной душой. И боль моего брата или сестры должна стать моей болью, как боль ребенка становится болью матери.

Вот этому должен священник научить прихожан. Есть такая поговорка: «Каков поп, таков и приход». Я с нею согласен на сто процентов. Прихожане перенимают опыт священника, его отношение к людям. Как батюшка будет относиться к людям, так и они будут относиться друг к другу.

Священник не должен придумывать какие-то методики воспитания своих прихожан. Я спрашивал одного моего знакомого, у которого четверо детей: «Как ты их воспитываешь?».— «Никак. Просто живу. Стараюсь быть хорошим христианином, хорошим человеком, они это видят, вот и все». Мне кажется, так и в церковной жизни.

Священник ведет человека ко Христу, его можно сравнить с указателем в незнакомом городе: «Господь — там, идите в ту сторону». Но если — продолжим это сравнение — человек не только указатель видит, но еще и людей, идущих в указанном направлении, ему легче прийти к цели. Когда человек приходит в храм и видит прихожан, которые истово молятся, но при этом не воспринимают его как помеху, не отталкивают, напротив, помогают, говорят: «Становись сюда, здесь лучше слышно», протягивают книжку с тропарем, который сейчас поется,— человек понимает, что он здесь не одинок. Каждому ведь нужно человеческое участие. Вот почему для меня как настоятеля очень важно, чтобы между людьми устанавливались добрые отношения. Чтоб была любовь меж ними. Чтоб они продолжали общаться после службы, перезванивались, узнавали, не надо ли помочь кому-нибудь. Когда это у нас появилось, я был очень рад. Общество сильно единством, и Церковь тоже. Сегодняшнее общество разобщено. Чтоб сосед помог соседу — это просто удивительно сегодня! А в Церкви не должно быть так. Священник должен проповедовать единство. Если человек приходит в храм и не находит единства с другими прихожанами, значит, в этом человеке что-то не так.

В монастырской жизни отшельничеству всегда предшествует общежитие со всеми его утеснениями, иначе не приобрести человеку смирения, не достичь высоких ступеней духовной свободы в отшельничестве. Вот так и на приходе — пока мы не научимся быть рядом с ближним, предпочитать его себе — церковной жизни не будет. И об этом должен заботиться священник, и прихожане должны к этому стремиться. Это должен быть обоюдный процесс. Прежде чем упрекать священника, который мало делает для нашего воцерковления, вспомним, что и мы тоже что-то должны.

Очень важно, чтобы прихожанин не ждал, когда его возьмут за руку и куда-то поведут. Приходишь в храм — посмотри по сторонам, может быть, кому-то нужна твоя помощь. Не стесняйся спросить у священника, не надо ли чем в храме помочь. Начав помогать, сразу окажешься среди людей, ближе познакомишься с ними и со священником.

Московскому старцу, священнику Алексию Мечеву, было видение — ответ на его размышления о том, что такое священство. Он лезет в гору и, изнемогая, тащит за собой на веревке толпу людей. Люди эти не хотят подниматься, толкаются, кричат, рвутся кто вбок, кто вниз. Силы оставляют его, и он срывается по склону. И чувствует, как эти люди, объединив свои силы, не дают ему съехать, подталкивают его вверх. Вот так и в храме, и в приходской жизни. Священнику бывает тяжело, он устает, изнемогает — и вдруг чувствует, что те прихожане, ради которых он трудился, поддерживают его и тянут вверх.

Но это касается не только взаимоотношений священника и прихожан. Это столь же применимо к отношениям между прихожанами: тот, кого я сегодня поддержал, завтра поддержит меня.