Круг замкнулся

В ночь с 24 на 25 августа некие вандалы срубили поклонный крест рядом с храмом святого благоверного князя Александра Невского в Архангельске и три поклонных креста в поселке Смеловский Верхнеуральского района Челябинской области. Среди отзывов на эти события наибольший резонанс в блогосфере вызвал комментарий ведущего радиостанции «Эхо Москвы» Владимира Варфоломеева:

Данное рассуждение, очевидно возмутительное для каждого христианина, на самом деле вовсе не является какой-то случайной глупостью или непродуманной тирадой, сказанной в бессознательном состоянии. В действительности это абсолютно последовательное выражение определенного мировоззрения, в рамках которого оно совершенно логично и безальтернативно, а именно, того самого секулярно-либерального мировоззрения, на котором основан современный Евросоюз и которое со времен падения коммунистических режимов составляет основную оппозицию христианству во всей европейской цивилизации. Это именно то мировоззрение, которое несло с собой т. н. Просвещение, Великая Французская революция, империя Наполеона, либеральные и леволиберальные движения последних двухсот лет, и которое во многих западных государствах принято по умолчанию как универсальная норма адекватности и политкорректности, по отношению к которой любая альтернативная точка зрения объявляется «мракобесной» и даже «экстремистской».

Сторонники этого мировоззрения нам прямо говорят: ваш Бог — это ваша личная иллюзия, ваш Христос — это ваши личные фантазии, ваша Церковь — это ваша частная песочница, и все ваши кресты — это ваши корпоративные символы, и вся ваша христианская европейская цивилизация и тысячелетняя православная Россия — это просто ваши личные переживания, а поэтому не надо делать вид, что эти переживания волнуют кого-то кроме вас. Где в нашем гражданском и уголовном праве записано, что нельзя спиливать поклонные кресты? Где в нашем гражданском и уголовном праве записано, что эти кресты вообще имеют какое-то значение? Где, наконец, в нашей Конституции написано, что ваш Бог вообще существует? В «Декларации прав человека и гражданина» хотя бы говорится о каком-то «Верховном существе» (de l’Être Suprême), а в нашей Конституции даже этого нет. Так что «нет причин для поднятого шума»…

Конечно, в ответ на это рассуждение можно начать ссылаться на чувства православных верующих, которыми себя называют большинство граждан нашей страны; на значение христианства в формировании русской культуры и цивилизационной идентичности России; на христианские корни самого европейского гуманизма; вспомнить Гоголя, Достоевского, Тарковского, фильм «Покаяние» или хотя бы Иосифа Бродского с его фразой «обычно тот, кто плюет на Бога, плюет сначала на человека». Можно даже прочитать лекцию об истории всей европейской культуры с красочными иллюстрациями и обширными ссылками, но, чтобы это было хоть сколько-нибудь убедительно, все эти буквосочетания — и «Достоевский», и «Тарковский», и «европейская культура» — должны иметь для оппонента хоть какое-то значение. Секулярно-либеральная идеология обнуляет все эти понятия, делает их нашими «частными переживаниями», которым никто не обязан сочувствовать и вообще иметь их в виду. Поэтому нет уже никакого смысла закрывать глаза на истинную, мировоззренческую, идеологическую природу этого бесчувствия и безмыслия и сводить всё лишь к личной невоспитанности и необразованности того, кто позволяет себе такие рассуждения. Наивно было бы думать, что есть какие-то книги, поэмы, симфонии, фильмы, музеи, храмы, которые такой человек еще не открыл для себя и поэтому чего-то не знает и не чувствует. Перед нами обнажилась сущность того мировоззрения, которое сегодня выступает основным критиком Церкви по любому поводу, идет ли речь о том, что позволительно делать христианам за церковной оградой или что они должны терпеть на своей территории. И в этом смысле рассуждение Владимира Варфоломеева — это манифест нашего времени, это приговор всем нашим попыткам навести мосты и наладить диалог с «прогрессивной общественностью».

Однако констатация этого прискорбного факта оставляет серьезные вопросы.

Первый вопрос касается искренности такого рассуждения. Ведь сколь бы последовательно ни было подобное рассуждение с точки зрения секулярно-либеральной идеологии, невозможно представить себе человека, который бы руководствовался таким подходом во всех случаях жизни. Иными словами, не существует таких людей, которые бы во всем ориентировались только на принятое законодательство хотя бы потому, что ни одно законодательство не может исчерпать все возможные жизненные ситуации и никогда не преследует такой утопической цели. Даже в наиболее регламентированных обществах есть очень много негласных правил и представлений, которые не требуют кодификации в официальной правовой системе, поскольку они вместе с самой правовой системой основаны на общей морали, универсальной и очевидной для всех. Сейчас в нашем обществе такой морали, конечно, нет и, более того, секулярная идеология чем дальше, тем больше проводит политику эмансипации права как системы рациональных правил от морали как ее «иррационального» фундамента. Так изначальное стремление к максимальной гуманизации культуры заканчивается ее полной дегуманизацией, потому что на место живой человеческой личности из души и плоти встает безличный атомарный индивид, «абстрактный субъект» права, чей внутренний мир никого не интересует, потому что его нет. Но как бы далеко ни заходила эта дегуманизация, все люди все равно остаются людьми и ни один человек не сверяет свое личное нравственное отношение к какому-либо явлению общественной жизни с тем, что по этому поводу сказано в Конституции, Гражданском или Уголовном кодексе, потому что все эти важные документы имеют совсем другое назначение: они призваны регулировать правовые отношения в государстве, а не моральные отношения в обществе. Следовательно, для того чтобы «корректно оценивать поступки» каких-либо граждан, совершенно недостаточно выяснять лишь «законность их действий»,и нет такого циника, который бы не имел собственныхпредставлений о том, что такое хорошо и что такое плохо. Поэтому я вполне могу квалифицировать приведенное высказывание ведущего «Эха Москвы» как безупречно логичное в рамках определенной идеологии, но я никогда не поверю в то, что он во всех случаях жизни опирается на эту идеологию. Конкретно говоря, я никогда не поверю в то, что нет таких символов и образов, публичное уничтожение которых не вызвало бы у этого ведущего очень жесткую моральную оценку, даже если бы их уничтожение было бы не только разрешено, а прямо предписано в существующем законодательстве.

Отсюда возникает второй вопрос: почему подобное рассуждение сегодня уже не вызывает такого удивления, как раньше? Действительно, ещё десять, а тем более двадцать лет назад подобные высказывания со стороны либерального журналиста были бы почти невозможны. Возрождение Русской Православной Церкви воспринималось «прогрессивной общественностью» как неизбежная составляющая Новой России, сбросившей большевистские оковы, и, начиная с фильма «Покаяние» и до восстановления Храма Христа Спасителя, любые проявления миссионерского творчества Церкви принимались как нечто само собой разумеющееся в стране, исторически созданной Православием. Любой ответ на этот вопрос в чисто политологическом русле, конечно, весьма возможен и будет по-своему убедителен, но речь все-таки идет о более важных и глубоких процессах, чем политические. Политика — это когда сносят памятники светским правителям, а когда сносят поклонные кресты, то это уже нечто больше, чем политика. Ни одна политическая сила в современной России, хоть сколько-нибудь популярная и желающая реально прийти к власти, не нуждается в том, чтобы сносить православные кресты и никогда не додумается до этого абсурдного кощунства и вандализма. Сегодня же этот беспредел происходит впервые со времен большевистских гонений и, более того, даже находит определенное оправдание со стороны некоторых ораторов, выступающих за «свободу» и «законность».

В этой связи мне вспоминается проповедь одного московского настоятеля своим прихожанам, озабоченным различными признаками скорого апокалипсиса, которые им повсюду мерещились. Дабы отрезвить и успокоить их, настоятель сказал им, что настоящий Конец Света наступит тогда, когда люди по улицам будут ходить голыми на четвереньках и гавкать. Поскольку ничего подобного в эсхатологической экзегезе я не припомнил, то очень удивился такому, слишком прямому и грубому, признаку, а ещё более — тому, какие нормальные люди смогут дойти до какого состояния, а из тех, кто не дойдет, кто же смирится с такой деградацией других людей и позволит им в таком виде гулять по улицам? Но если вспомнить эсхатологические сюжеты в самой Библии, то они не рисуют нам более приличных картин человеческого падения. Как можно, например, представить себе целые города, где все как один предаются содомскому греху и где вообще нет нормальных людей, не говоря уже о праведниках, которые мог бы их устыдить? Однако такие города в ветхозаветной истории были, и участь их известна. Или как можно представить себе людей, которые как один согласятся начертать себе на челе и руке какое-то число зверя и поклониться этому химерическому зверю, ведь это отвратительно и с эстетической, и с этической стороны, да и, в конце концов, разве, зная об этом общеизвестном библейском пророчестве, кто-то станет участвовать в подобном мероприятии?

Да, всё это более, чем удивительно, но невозможность таких сюжетов в жизни становится сомнительной, если обратиться к недавней человеческой истории и увидеть, насколько легко человек поддается самому беспредельному апокалипсическому злу, если его к принятию этого зла достаточно хорошо подготовить и подвести под него какое-то оправдание. Лидеры Великой Французской революции собирались освободить Францию от средневековых традиций и кончили тем, что заставили всю страну поклоняться «богине разума» в виде размалеванных актрис на алтарях католических храмов, которым даже приносились жертвы. Воины революционной Франции шли освобождать от средневековья всю Европу, а кончили тем, что устроили в кремлевских соборах конюшни и скотобойни, а на обратном пути ели друг друга. Этот опыт был с успехом перенесен в православную Россию, где за одно поколение была уничтожена практически вся Церковь — людьми, многие из которых еще вчера крестились на те храмы, которые потом взрывали. Так что подготовить человека к принятию такого зла вполне реально, нужно лишь начать и не останавливаться.

Что, например, плохого в том, чтобы человек вдруг начнет ходить голым? В каком правовом документе Российской Федерации написано, что голым на улице появляться нельзя? И кто смеет свободным гражданам в свободной стране навязывать какие-то «дресс-коды»? Захотят люди — и будут ходить голыми, лишь бы холодно не было. Нужно только лишь начать, например, выйти на улицу в майке и трусах, и пусть хоть кто-нибудь докажет, что это незаконно, а потом и без майки, а потом и без трусов. Время пройдет, и все привыкнут. Что плохого в том, чтобы начать гавкать, как собака? Где в Конституции написано, что гавкать нельзя, а нужно только говорить человеческим языком? Кто смеет навязывать свободным гражданам в свободной стране какие-то правила речи, ведь это же «средневековье», «архаика», «мракобесие». И так — во всем. Один «концептуальный художник», кстати, уже лаял на людей в московском метро, будучи при этом голым и на четвереньках, о чем редкий арт-критик вспоминает без улыбки, так что «легитимация дискурса» уже свершилась, и попробуй теперь докажи, что это признак апокалипсиса, а не высокодуховное юродство «в русской традиции». Так же и со свершившимся крестоповалом, как эту «акцию» уже назвали её вдохновители. Если сначала нам подробно объясняли, что нет ничего плохого в том, что четыре женщины в масках пляшут перед алтарем в главном храме страны и выкрикивают богохульные слова, и что по меньшей мере это совершенно законно и не подлежит никакому наказанию, то сегодня нам уже начинают объяснять, что нет ничего плохого в сбрасывании поклонных крестов, а наши переживания по этому поводу никого не интересуют. Таким образом, уничтожение поклонных крестов — это новый этап одного и то же процесса, к коему мы также должны привыкнуть, как привыкли бы к «концептуальным акциям» в православных храмах. Неизвестно, что нам готовят дальше и когда уже дело дойдет до лающих эксгибиционистов на четвереньках и коллективного поклонения неведомой зверушке, но сейчас нас приучают к такой картинке: кресты рубят, щепки летят, а вы не обращайте внимания.

И вот на этом дне человеческой цивилизации, где уже никакие аргументы и дискуссии не имеют никакой силы, с наибольшей очевидностью становится понятно, насколько человек реально нуждается в Боге. Процесс поэтапной эмансипации права от морали был возможен только потому, что сама мораль перестала быть достаточно твердой, чтобы строить на ней какое-либо право. Вся иерархия моральных ценностей была устойчива только потому, что восходила к самому Господу Богу — абсолютному источнику и законодателю всех остальных ценностей. Как только из любой системы ценностей изымается ее абсолютная основа, которой может быть только Бог, все эти ценности становятся относительными и вся система распадается. Сам человек, вопреки софисту Протагору, не может быть для себя источником собственных ценностей просто потому, что он для этого слишком ограничен и изменчив, и какую бы систему морали и права человек себе ни придумал, всегда найдется другой человек, задающий резонный вопрос: а на каком основании зиждется эта система, если никакого абсолютного основания нет и не может быть? В этом смысле сбрасывание поклонных крестов и последующее оправдание этого бесчинства с точки зрения закона —– взаимообусловленные «акции»: если в законе нет запрета на сбрасывание крестов, то, по секулярно-либеральной логике, и Бога нет, а если Бога нет, то нет и запрета на сбрасывание крестов. Круг замкнулся, и разомкнуть его может только существование Бога — нашего Бога, распятого за нас на Кресте и оставившего нам Крест как единственный ориентир нашего спасения.