Понять самому, а не только ждать понимания

Даже и далекие от христианства люди слышали, что оно учит любви. Без любви оно немыслимо, потому что в основе его — акт величайшей жертвенной любви Бога к Своему созданию — и потому что Спаситель завещал ученикам Своим подражать Ему Самому в любви друг к другу (см.: Ин. 13, 34). Но есть такое проявление любви людей друг к другу, как дружба. Впрочем, всегда ли это действительно проявление любви? Что значит дружить? Кто для нас друг? Как мы призваны к нему относиться, как строить отношения с ним, если мы хотим быть христианами? Можно ли говорить о христианском понимании дружбы? Об этом мы сегодня беседуем с главным редактором нашего журнала игуменом Нектарием (Морозовым).

Ян Вермеер. Христос в доме Марфы и Марии. 1655 год

— Самый главный пример дружбы в Евангелии — это дружба Спасителя с разными людьми. Христос дружил с Лазарем, Марфой и Марией, а еще — со Своими учениками. В конце земной жизни Он говорил им: Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (Ин. 15, 15). И вот о чем можно подумать, прочитав эти слова: насколько же важно для нас всех, христиан, что Бог стал человеком! Почему Он не мог нас спасти по-другому, зачем Ему обязательно нужно было становиться такими, как мы? Ведь для Него нет ничего невозможного… Наверное, потому, что если бы Бог не пришел на землю и не стал человеком, мы бы никогда не смогли почувствовать свою близость к Нему, не смогли стать Ему не рабами, а друзьями. Христос, будучи истинным Богом, стал и истинным человеком, и, значит, были люди, которых Он по-человечески же любил, которые были Ему близки, общение с которыми доставляло Ему радость. Но, в то же время, человеческое во Христе нерасторжимо соединено с Божественным.

Если говорить об образе Божественной дружбы, то лучше всего помогают его понять слова из книги Притчей Соломоновых: радость Моя с сынами человеческими (Притч. 8, 31). И осознание этого очень важно для понимания, что же такое дружба для христианина. Вот мы читаем у апостола Павла о свойствах, качествах любви в его Первом послании к Коринфянам, в главе 13. И чувствуем, что все это апостол говорит о любви Божественной. Но, кроме того, понимаем, что иной любви и не может быть — у человека тоже. Любая маленькая, несовершенная любовь должна или постепенно взойти к Божественной любви, или угаснуть. То же можно сказать и о дружбе. Бог в человеке не нуждается, нет у Него необходимости в человеке, и тем не менее Он дружбы человеческой ищет Сам. И радуется ей. В идеале именно такой и должна быть наша дружба с другими людьми. Дружить с кем-то — не потому, что мы нуждаемся в этом человеке, не потому, что он нам необходим, а — бескорыстно, испытывая радость от единения и общения с ним. Вот это, мне кажется, один из тех очень важных уроков дружбы, которые можно извлечь из земной жизни Спасителя, из Священного Писания.

— Но разве можно так сказать о ком-то: он — друг Божий? Разве в дружбе не должно быть равенства?

— Лазаря четверодневного Церковь именует другом Божиим. И так же можно сказать о каждом человеке, который настолько приблизился к Господу, что стал святым. Каждый святой — тоже друг Божий.

Если же говорить о равенстве, то не думаю, что Господь в общении с людьми, которых мы называем Его друзьями в Его земной жизни, находил у них то полное понимание, которого мы зачастую ищем у своих друзей, а, не обретая, страшно переживаем, разочаровываемся — и в них, и в жизни. Христос не мог найти у Своих учеников, у Своих друзей полного понимания именно потому, что — как возможно понять Бога? Но, тем не менее, апостолы и другие были Его друзьями. Апостолы, сопровождавшие Спасителя на протяжении трех лет на земле, не понимали Его до конца. Причем, не понимали не только какие-то Божественные тайны — они не понимали Его порой, как бы мы сказали, чисто по-человечески. Однако любили Его, были готовы довериться Ему и слушаться Его, когда им что-то было непонятно, потому что видели: Он Тот, в Ком заключена Истина. Симон Петр говорит Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго (Ин. 6, 68–69).

Мы порой совершаем очень большую ошибку, считая, что другом для нас может быть только тот, кто всегда нас поймет, у кого мы всегда найдем утешение, что друг всегда будет для нас тем плечом, на которое мы можем опереться. Слишком многого мы требуем от человека! Если нам самим удается всех всегда понимать, если нам самим удается подставлять свое плечо и даже спину, чтобы кого-то на нее положить и понести, — даже если это так, это не значит, что тот человек, который рядом с нами, кого мы тоже считаем другом, тоже на это способен. А может быть и иначе: он-то способен, мы — нет…

Нет ничего удивительнее и прекраснее в сотворенном мире, чем человек. Но только лишь Господь знает, насколько красив человек, как удивителен. И даже сейчас Он любуется Своим творением — пусть и искаженным грехом, потому что Он может заглянуть в те глубины человеческого сердца, где красота жива, где она неистребима. И, наверное, по-настоящему можно дружить именно тогда, когда мы в эту тайну человеческого сердца всмотримся. Полнее, глубже мы видим, лишь в той или иной степени познав Бога. Когда смотришь на человека как на временное явление этого мира, как на нечто тленное, тогда, даже если ты угадываешь его красоту, все равно остается какое-то чувство недоумения: а что же все-таки это такое? А когда взираешь на человека, уже зная тайну его творения, тайну его назначения, то можно прозреть, какой таится в его душе безграничный мир, удивительнее и загадочнее которого ничего и быть не может. Люди пытаются постичь тайны мироздания, выяснить, есть ли жизнь на других планетах, можно ли создать космический корабль, который будет двигаться быстрее скорости света, а на самом деле ничего таинственнее и интереснее, чем человеческая душа, нет. В том числе — и наша собственная.

— Отец Нектарий, все-таки я вернусь к понятию «друг Божий». В Православии редко можно услышать такое выражение. Для нас привычнее и ближе другое (вовсе не унизительное, как полагают люди, далекие от христианства) — «раб Божий». Но мы знаем, что во многих христианских деноминациях назвать себя другом Божиим вроде как и не зазорно. Но ведь это немного похоже на панибратство, какое-то легкомысленное зазнайство…

— Наверняка у каждого из нас в жизни были и периодически появляются люди, которые называют себя нашими друзьями. Но при этом совершают такие поступки, что нам бы хотелось общение с ними свести до минимума. И не потому, что они неприятны, не потому, что дают повод для гнева, осуждения, — нет. Дело в том, что общение с ними порой бывает небезопасным, небезвредным. И по большому счету — напрасным. При этом у многих из нас в жизни есть люди, которые не относят себя к нашим друзьям даже номинально, но которые действительно с нами дружат, и мы с ними дружим тоже. И отношения наши с ними порой напоминают отношения родных людей. И нет необходимости эти отношения как-то обозначать.

Что же касается тех, кто с легкостью называет себя другом Божиим… Очень они удивятся вдруг, если невидимая рука однажды ляжет им на плечо и раздастся голос: «Какой же ты друг? Не друг ты Мне»… И в то же время человек, раскаивающийся в том, что ежесекундно Христос как бы вновь распинается его грехами, плачущий об этом, пытающийся всеми силами измениться, может стать другом Божиим. Да он и есть друг. Такая вот получается антиномия: для того, чтобы быть другом Божиим, нужно… не считать себя таковым. Вспомним притчу о блудном сыне. Если бы он пришел к своему отцу и сказал: «Я — твой сын, потому давай-ка еще раз поделим оставшееся наследство», то не было бы ни радости встречи, ни тельца упитанного, ни богатой одежды — ничего. Наверное, ответил бы отец: «Нет, сынок, иди-ка ты туда, откуда пришел. Зачем тебе попустительствовать вновь, ведь ты опять все растратишь». Блудный сын потому и был принят как любимое дитя, что вел себя как последний раб своего отца. Только осознавая свою низость, можно понять, где ты находишься, и сделать шаг к чему-то более высокому.

Духовные братья старцы Иоанн (Крестьянкин) и Иларион (Приходько)

— Все христиане являются братьями и сестрами по вере, причем слова эти — «братья и сестры» — надо понимать правильно, иначе может возникнуть некий прелестный оттенок, момент фальши. Мы, христиане, — братья и сестры по Крови и Плоти Христовой, Которых мы причащаемся. Как говорит апостол Павел: …мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба (1 Кор. 10, 17), то есть мы причащаемся от одной Чаши и составляем единое Тело Христово — мистически. А еще мы братья и сестры потому, что имеем общих прародителей, Адама и Еву. Не надо искусственно вкладывать в обращение «братья и сестры» то, чего в нем еще нет. Это может появиться, то есть человек может стать для тебя действительно как брат или сестра, по-настоящему. Но может и не появиться.

Каждый ли христианин может стать нашим другом? Приведу в качестве ответа аналогию, правда, не очень точную, но помогающую понять: не каждый мужчина может стать мужем для женщины, и не каждая женщина может стать женой для мужчины. Мужем и женой люди становятся только тогда, когда между ними устанавливаются определенные отношения, основанные на их внутренней близости, на их, может быть, и не всегда сходстве, но — созвучности друг другу. Дружба — это, конечно, не семейная жизнь, не вступление в брак, но, тем не менее, что­то, отчасти сродни этому. Для возникновения дружбы тоже должно быть некое внутреннее созвучие, близость интересов. Как в браке есть своя история любви и отношений между мужем и женой, так и у дружбы всегда есть история. Если человек всмотрится в историю своих отношений с другом, он поймет, что это так и есть на самом деле. Есть моменты сближения и восторга друг от друга, есть моменты отторжения, моменты, когда люди расходятся, а потом снова сходятся и становятся друг другу еще ближе и еще роднее. Люди вместе что­то переживают, преодолевают. Дружба — это настолько удивительное и прекрасное явление, что слов не найдешь, чтобы до конца объяснить, что это такое.

Другое дело, что мы все, христиане, должны быть дружелюбны — и не потому, что обязаны, а потому, что для христианина естественно быть дружелюбным, относиться к любому человеку с дружелюбием. Из этого может вырасти что-то большее, а может и не вырасти. На самом деле, жизнью можно пожертвовать не только ради того, с кем ты не один пуд соли съел, кто тебе безмерно близок и дорог, но и ради совершенно незнакомого человека, исходя из того, что он тебе брат или сестра — перед Богом. Во Христе или просто по рождению — потому, что он человек.

— Мы вот говорим о дружбе, а в чем же ее отличие от любви? Дружба — больше или меньше любви?

— Как ни одно доброе чувство без любви невозможно, так и дружбы нет без любви. Ведь если люди друг друга не любят, то какие же они друзья?

Когда я знакомлюсь с человеком, то сразу пытаюсь понять, узнать, есть ли у него друзья. И если да, то какие они, а если нет — то почему? Из знания об этом складываю для себя первичное впечатление о новом знакомом. Конечно, отсутствие друзей может указывать на определенные обстоятельства жизни, порой очень непростые. Но нередко отсутствие друзей является признаком того, что человеку люди не очень интересны, или он не готов жертвовать ничем, потому что замкнут на себе, эгоистичен. Иметь друзей — для человека вещь естественная. А когда говорят, что вот, дескать, друзей нет, но причина этого в том, что только плохие люди встречаются на пути, а хороших нет, это настораживает. Причина отсутствия друзей заключается в самом человеке. И то, сколько у человека друзей, какие они, во многом основывается на том, каков он есть.

Мне кажется, что человек испытывает потребность делиться с друзьями не только тем, что ему трудно пережить в одиночку, то есть плохим, но и обязательно хорошим, даже в большей степени. Когда это хорошее в человеке заперто, он не находит себе покоя. Не хвастаться хочется — хочется именно поделиться, отдать часть этого хорошего. Иногда в процессе бывает, что и все отдаст человек, но радость от этого не пропадает. Я думаю, что это одна из удивительных радостей дружбы. Ну, а вот нет у тебя друзей — и куда ты свое «хорошо» денешь?..

— Мне кажется, не может быть хорошо людям, у которых нет друзей…

— Да… В советские времена особую актуальность имело дикое явление под названием «сообразить на троих». С одной стороны, страшное. Но с другой — вот о чем невольно думается: ведь редко когда человек пьет один, чаще всего ему нужны собутыльники. Почему? Причина в том, что у современного человека настолько душа избита, замордована, что он оказывается неспособным раскрываться, оживать в обычном, трезвом состоянии. И потому начинает пить, чтобы и его сердце испытало веселье и радость, которые приносит вино. Правда, эта стадия быстро сменяется следующей, когда человек оказывается уже вовсе неспособным к тому, чтобы чем-то делиться с другим человеком, чтобы что-то от него получать, общение комкается или переходит в какую-то другую форму, нецелительную, нерадостную для души. Но, тем не менее, потребность в дружбе даже в пьянстве находит свое выражение. И даже в этом уродливом виде она, по большому счету, трогательна.

— В научно-популярных пособиях по прикладной психологии часто можно найти высказывание о том, что понятие «дружба» было придумано романтиками: на самом деле, в этих отношениях есть свой «зависимый», «ведомый», а есть «лидер», который гребет под себя. Часто приходится слышать о том, что кто-то дружил-дружил с кем-то, а потом один из этих друзей оказался вовсе и не друг, а поросячий хвостик… Как быть с тем, что часто вроде бы дружба напоминает игру в одни ворота?

— Есть такой замечательный французский фильм «Невезучие». В нем играют Жерар Депардье и Жан Рено. Депардье исполняет роль человека с некоторой задержкой развития — лет на 40 из своих 45. И вот он встречает человека, героя Рено, с глазами грустными, как у лошади, которую герой Депардье когда­то в детстве любил, и решает, что это — его друг. Конечно, в планы «друга» все это вовсе не входит, за этим следует ряд трагикомических перипетий… В конечном итоге дружба пробуждает что-то доброе в сердце человека, глаза которого были как у грустной лошади, — он изменяется. Порой в жизни так бывает. Но чаще — нет.

Если человек по простоте своей искренне считает кого-то своим другом, то это может свидетельствовать о разных его качествах: о богатстве души, о внутренней простоте, о наивности, но и о неразвитости тоже — о многом. Но дружбы как игры в одни ворота быть не может. Если дружба не взаимная, то это, на самом деле, не дружба. Точно так же, как и любовь, с моей точки зрения, может быть только взаимной. Если человек кого-то любит, а отклика нет, то нет и любви как таковой. Она оказывается не то чтобы каким-то ложным или ошибочным чувством — нет. Ведь зачастую Господь любит человека, а человек Его — ненавидит, но любовь при этом есть, она существует, только в этом случае Божественная любовь, остающаяся без отклика, не может спасти человека. И когда один человек другого любит, а отклика нет, то это приводит к краху. И если мы дружили с кем-то, любили кого-то, а оказалось, что человек нам не друг, не надо к этому относиться, как к величайшей трагедии, хотя это и непросто пережить, конечно. Надо просто отойти в сторону. Одно дело — отдавать христианский долг в отношениях с людьми, быть всегда готовым помочь, откликнуться на призыв о помощи, и совершенно другое — пускать кого-то в круг близких.

В Евангелии от Иоанна сказано, что Господь не вверял Себя никому, потому что знал всех (Ин. 2, 24–25). Не вверял, но, тем не менее, вокруг Него сложился круг людей, которым Он был верен, как верен Он вообще всем, во всем и всегда. При этом каждый из этого круга мог, как Иуда, предать Его… И мы не должны вверять себя всем. Не должны впускать в свою жизнь каждого — в конце концов, это не только нам, но и «каждому» может оказаться неполезно. Однако не должно быть и излишних настороженности, подозрительности. Бывает, люди говорят: вот, мне в душу плюнули, не хочу, чтобы так еще раз вышло, потому буду теперь всегда один. Не надо бояться, что тебе плюнут в душу, — надо быть к этому готовым. На Господа тоже плевали — те, кто до того искал Его дружбы, Его помощи. Так почему мы должны опасаться этого? Как раз когда человек подобного не боится, для него такой исход бывает не слишком болезненным.

— Но бывает же, что никто никому никуда не плевал. Просто время прошло, какие-то обстоятельства накопились, взаимные неразрешенные неудовольствия — дружба и кончилась. Как такого избежать?

— Один мирянин однажды написал преподобному Варсонофию Великому: «У меня есть друг, но мне кажется, что он ко мне охладел; дружба наша закончилась». Преподобный ему отвечал: «А ты загляни в свое сердце и спроси себя: а не охладел ли ты к нему сам? Если не охладел, то дружба ваша жива, а если охладел — то, очевидно, и дружба закончилась тоже. Иссякла, как пересохший источник».

Вновь вернусь к аналогии между дружбой и браком. Семейная жизнь только тогда полноценна, когда есть некий взаимный процесс — познания, обучения. Процесс самовоспитания — в первую очередь, и воспитания близкого человека — во вторую. Это творческий процесс. То же и с дружбой. Как и любовь, она может превращаться из маленького ручейка в полноводную реку. Но может и из полноводной реки превратиться в ручеек. Все зависит от нас самих. Как только камушки начинают собираться в русле — они сужают его. Нужно его расчищать регулярно.

— А если один друг хочет русло расчищать, а второй — не слишком? И вроде бы и не против, но в то же время как будто говорит: «А проделай эту работу за меня — потому что это ты передо мной виноват, ты должен уступать». Как быть?

— Об этом нужно сказать, но не для назидания нашим друзьям; все, о чем мы говорим, имеет смысл говорить только в назидание себе самому. Да, бывает, что один человек говорит другому: «Будь другом, сделай то-то и то-то», «Сделай за меня», «Уступи мне, будь другом». Наверное, это самое превратное понимание дружбы, которое только может быть: раз человек тебе друг, значит, он тебе должен. Дружба — не повод от кого-то чего-то ожидать, дружба — повод для того, чтобы давать.

Когда к священнику приходят бывшие супруги и начинают горевать об утраченном, закономерен вопрос: а как возник брак, который распался? Если проанализировать ситуацию, всегда получается, что в его основе было что-то неправильное. То же самое — с дружбой. Если в какой-то момент человек, которого мы считали другом, вдруг нам другом быть перестал, то, скорее всего, это произошло из-за нас самих. Вероятнее всего, мы из какой-то внутренней корысти, не материальной, а душевной, предпочли считать этого человека другом тогда, когда он этим другом не был. Мы сознательно на что-то закрыли глаза, а потом жизнь все расставила по своим местам.

— Но если все-таки друг сам изменился — причем, не в лучшую сторону?

— Да, иногда может возникнуть ситуация, когда мы оказываемся для нашего друга тяжелы. Или он становится для нас тяжелым, потому что вдруг изменился — и не к лучшему. Что с этим делать? Просто терпеть, ничего человеку не говоря, или сказать об этом? Думаю, что если человек для нас близкий, дорогой, то говорить ему о своих чувствах, о своем беспокойстве нужно, потому что кроме нас, скорее всего, никто ему об этом не скажет. А мы — именно те, кто может его остановить, кто может ему дать импульс к обратному движению, к возвращению к себе самому. Это может произойти через конфликт, через болезненное объяснение, причем не единственное. Естественно, мы должны стремиться найти ту форму выражения, которая окажется оптимальной, которую подскажет нам наша любовь к человеку. Именно любовь, а не желание сказать, чем мы недовольны, потому что это мы недовольны и нам происходящее неприятно. Если на первое место поставить заботу о своем друге, то все, скорее всего, получится. Но если мы видим, что стучимся в наглухо запертую дверь, то нужно отступить, не говорить больше ни о чем, а просто терпеть человека таким, каков он есть. Вдруг и удастся перетерпеть. Может ли дружба разрушиться? Может. Ведь мы дружили с одним человеком, а сейчас перед нами — абсолютно другой. И тут так же, как с любовью: если мы видим, что человек к нам хочет вернуться, значит, нужно не дать умереть в нашем сердце тому чувству, что в нем жило.

— Но вот дружба умерла, человек ушел. Что делать, какой максимально полезный в этой непростой ситуации для себя урок извлечь?

— Когда уходит из нашей жизни человек — просто уходит или умирает, — что-то происходит в нашем сердце. Создается ощущение, что в нашем сердце был участок, занятый ушедшим. И этот участок словно отмирает вместе с человеком. Если наш близкий отходит в мир иной, то это происходит в меньшей степени, потому что он на самом деле жив, и наши молитвы, глубина нашей веры, если таковая есть, нам помогают его чувствовать. И участок нашего сердца начинает жить как-то по-другому.

А вот если человек из нашей жизни пропадает из-за того, что разрываются отношения, то создается ощущение ампутации жизненно важного органа. Потом, спустя какое-то время, рана может зарасти и разгладиться, сердце — чем-то обогатиться, но все равно — некоторая болезненность при воспоминании о потерянном человеке будет сохраняться. Дружба помогает понять незаменимость каждого человека, его уникальность; увидеть то, что изначально является областью Божественного знания, потому что уникальным и неповторимым каждого из нас сотворил именно Господь. А потеря друга дает нам это понять в полной мере.

У апостола Павла во Втором послании к Коринфянам есть такие строки: Придя в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом, я не имел покоя духу моему, потому что не нашел [там] брата моего Тита; но, простившись с ними, я пошел в Македонию (2 Кор. 2, 12–13). Апостол жил ради благой вести о Христе — в этом был смысл его жизни. Но в одном из городов, где он мог бы проповедовать, и успешно, он не находит своего друга Тита, расстраивается и уходит… Это любовь, это дружба? Да, это любовь и это дружба. Ведь заподозрить апостола Павла в том, что он жил какими-то своими интересами, ни в коем случае нельзя.

Святые друг с другом дружили. Когда их друзья уходили в мир иной, они грустили по ним, хотя уже познали, как прекрасна жизнь с Богом… Настоящая, подлинная дружба как подлинная любовь — тоже дар Господень. Дар, который дается сердцу, подготовленному для этого. Подготовленному попытками научиться любить, дружить, жертвовать, отдавать. Именно в дружбе человек скорее познает смысл слов о том, что блаженнее давать, нежели брать. И вообще, если кому-то захочется понять, насколько истинна дружба с тем или иным человеком, дружба ли это в принципе или что-то другое, нужно просто задать себе вопрос: что тебе приятнее — отдавать ему или брать у него?

Журнал «Православие и современность» № 25 (41)

Беседовала Наталья Волкова