Биоэтика и феномен преступной государственности

Выступление заведующей кафедрой биомедицинской этики Российского государственного медицинского университета профессора Ирины Силуяновой на круглом столе «Социальные нормы и перспективы развития общества»

Второй фактор – в 1993 году медицинским сообществом России был принят новый, десятый, пересмотр международной классификации болезней. Здесь, впервые в истории медицины, было зафиксировано, что гомосексуализм и все различные сексуальные девиации, которые существовали в предшествующем международном классификаторе болезней, ныне, начиная с 1993 года, болезнями больше не являются. Гомосексуализм не является разновидностью психического заболевания, как он трактовался ранее. Это вторая серьезная реальность.

И третья реальность, о которой говорил в своем выступлении уважаемый профессор Антонов, – это то состояние общественного сознания, которое мы наблюдаем. Мы работаем с представителями медицинской студенческой молодежи, и они позитивно относятся к гомосексуализму, более того, они возмущаются даже тем, что мы ставим вопрос о том, что необходимо выйти на какие-то нравственные оценки этого явления. Исключение, конечно, составляет исламская молодежь, и нужно отметить ее активную позицию. Влияние традиционной религиозной культуры именно среди исламской молодежи отличает ее в значительной степени положительно.

Эти три ключевых явления говорят о том, что переоценка ценностей уже произошла в нашем обществе. Мы не заметили, как все уже произошло. Естественно поставить вопрос о причинах. И здесь, конечно же, нужно отметить доминанту либерального сознания в нашем обществе, понимание свободы как произвола, свободы не как способности к нравственному совершенствованию, а как свободы от каких-либо нравственных ценностей – и активное внедрение этого либерального понимания свободы в культуру, и в молодежное сознание в том числе. Вторая, тонкая и страшная, причина – это ситуация, когда право пытается подменить собою мораль, наполняясь антиморальным содержанием. В свое время Карл Ясперс называл это феноменом преступной государственности. Он имел в виду эвтаназию. В 1939 году в Германии был принят закон об эвтаназии, и на основании этого закона началось массовое уничтожение психически больных детей. И первые печи были подготовлены именно для этих детей. Ясперс говорил: «Вот вам пример преступной государственности, когда закон начинает противоречить морали, и это чрезвычайно опасная тенденция».

Сейчас мы существуем в подобной реальности. Мы незаметно вдруг можем оказаться в обществе, где существуют социальные и юридические регуляторы поведения, вступающие в противоречие с моралью. В России аборты легализованы с 1920 года. Это тоже феномен преступной государственности, когда детоубийство узаконено. Среди существующих преступлений, на которые вообще способен человек, какое самое страшное? Это убийство матерью своего ребенка. Это не изнасилование, это даже не педофилия. Это еще страшнее. А у нас это так формулируется в статье 36 Основ российского законодательства об охране здоровья граждан: каждая женщина Российской Федерации имеет право на искусственное прерывание беременности.

Возьмем Закон о трансплантации органов и тканей. Принцип презумпции – согласие. Допускается забор органов и тканей без согласия на то человека, который осмысливает эту ситуацию при жизни. Что такое действие на человека без его согласия? Это насилие. Таким образом, насилие легализуется как некий принцип, который регулирует, в частности, это новое направление медицинской деятельности. Не случайно, повторю, наш новый российский Уголовный кодекс сделал все для того, чтобы вот эта переоценка произошла.

Очень важным фактом также являются новые биомедицинские технологии. Мощный взрыв гомосексуальной культуры и то, что гомосексуалисты ставят вопрос о необходимости легализации гомосексуальных семей, мотивируется возникновением новых технологий искусственного оплодотворения. С помощью этих технологий искусственного оплодотворения гомосексуалисты – и мужские и женские – могут иметь своих детей. То есть два мужчины могут взять донорскую яйцеклетку, свою сперму, найти суррогатную мать, организовать искусственное оплодотворение, и они будут иметь своих кровнородственных детей.

Гомосексуалисты теперь говорят, что прежняя форма семейных отношений была тупиковой для развития социальных отношений человечества. Теперь есть новые медицинские технологии, которые позволяют нам иметь своих детей в наших семьях. И теперь нет оснований ограничивать их права. Они могут иметь своих биологических детей, и могут таким образом организовывать свои семьи.

Мы назвали только три основные причины развития девиантных отношений. Конечно, их больше, и каждый сможет дополнить эти рассуждения. Естественный вопрос – что делать? Я считаю, что в нашей ситуации кардинально что-либо изменить, к сожалению, мы уже не можем. У нас остается философия малых дел. Во-первых, это открытое обсуждение социально значимых для общества проблем. И наш сегодняшний разговор – тот факт, что Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата пригласил уважаемого профессора Камерона, то, что социологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова организовал это обсуждение – и есть начало того открытого обсуждения этой проблемы, которое необходимо в нашем обществе.

Важно довести до людей информацию, что только 3% из гомосексуалистов являются врожденными, а 97% – это так называемый приобретенный гомосексуализм. Именно поэтому в условиях отсутствия запретов на подобную форму отношений, гомосексуализм будет множиться и расти, как снежный ком.

Полагаю, что нужно как можно скорее организовать некую систему этических экспертиз принимаемых и разрабатываемых законопроектов. Должно быть четко выверено, насколько принимаемый закон вступает в противоречие с моральными нормами. Нельзя допускать принятие аморальных законов. В частности, нам нельзя допустить, чтобы новая форма размножения, о которой я уже говорила, была узаконена. Иначе можно ждать новых социальных деформаций и явлений в обществе. Нужно в законе четко прописать, что технология искусственного размножения должна применяться только для женатых, семейных людей, только для бесплодной семейной пары, а даже не для одиноких мужчин и женщин. Только в условиях терапевтического бесплодия, то есть когда реально констатируется факт бесплодия. И, конечно, должен существовать запрет на использование этой технологии для лиц гомосексуальной ориентации.