«При лужке, лужке, при широком поле».
Трудные и благодатные сто лет самарской крестьянки Ольги Ильиничны Бородачевой

Эта скромная и сердечная женщина прожила простую и трудную жизнь. Пережила несколько войн, голод, вдовой поднимала троих детей, трудясь на тяжелых мужских работах. Но во все годы лихолетья Господь ее хранил – она всегда обращалась к Нему с молитвой. И дожила почти до ста лет! Вот ее незатейливый рассказ о себе:     

– Три девочки нас было у отца и матери, еще одна померла маленькой. Семья наша была верующая. Отец неграмотный, а знал и читал все церковные молитвы. И когда помирал от тифа, все молился Богу. Все мы ходили в церковь, причащались, исповедовались. Тогда даже в школе отпускали детей в первую неделю Великого поста говеть. Все каждый день в церковь ходили – от понедельника до субботы. В субботу утром причащались, а вечером накануне тоже обязательно шли в церковь.

Мне было восемь лет, когда отец помер. Жить стали плохо, голодали. Старшая сестра Оксана пошла работать стряпухой в чужую семью. Я тоже ходила в семьи с ребятишками, сидела с ними, играла. Они уснут – я полы помою, а тогда ягнят в доме держали, полы были грязные. Хозяйка войдет в хату: «Батюшки, Оля, это ты полы помыла?» Старенькая бабушка Надежда говорила мне: «Дочка, не выходи замуж». Я приду домой, плачу: «Баба хочет, чтобы я рабынею всю жизнь была». А тут гражданская война началась, белочехи зашли в село – и давай по дворам ходить, искать дезертиров. Понравился поросенок – забирали, и утят, и гусей. Матери пошли к сельсовету, кто с ухватом, кто с чем, защищать сыновей, чтобы не брали в армию к белочехам. А те грозились спалить все село, и мы прятались летом в подсолнухах, в огородах, в землянках. Потом красные пришли, тоже стали грабить. А их командир Чапаев скомандовал: кто что брал, чтобы сейчас же на место отнесли.

В 1925 году я вышла замуж и венчалась, хотя тогда уже была советская власть. Семья большая была – у свекрови девять ребят и еще старенькая бабушка. Семья мужа тоже была верующая, свекор все время читал Евангелие и плакал. Я почти одна из села ездила в Самару в церковь. Партийки нас знали и следили за нами, в стенгазете протаскивали нас. А мы все равно молились Богу, Пасху отмечали. Партийцы тех, у кого рождался ребенок, заставляли проводить октябрины: брали дитя на руки, поздравляли, называли дитя октябренком. Они батюшку насильно напоили пьяным и заставили его плясать. Потом он куда-то уехал, и больше о нем мы не слышали.

У меня уже было двое детей, когда разрушали нашу церковь Рождества Христова. Мы жили напротив и все в окошко видели. Три парня полезли кресты снимать, и все упали. Одного до больницы не довезли – помер, а двое померли уже в больнице. Церковь стояла еще долго. А потом в 66-м году ее разломали и из бревен построили зернохранилище.

Муж мой умер, когда мне было тридцать три года, а у нас было трое детей. Когда он умирал, я плакала: «На кого ты, Егорушка, меня оставляешь?» А он отвечал: «На Бога, с Богом будешь жить». И прожила с Богом всю жизнь и сейчас живу. Жизнь моя очень трудна была, но Бог меня никогда не оставлял. Я дояркою работала, по двадцать пять коров доила. Руки распухли, и врач запретил работать. На коровах пахала. Когда конюхом была, ездила верхом, и Господь меня никогда не забывал: упаду – встану, как будто ничего и не было. И ребятишки у меня хорошие росли. Все мне говорили: «Ольга, ты молись Богу, какие у тебя дети, все дома делают, помогают тебе». Господа Бога благодарю. Потом я телятницей работала. В войну посадили меня на жнейку – жать хлеб (мужчин-то не было, все на фронте), я отказывалась, плакала: «Не умею». Мне показали, я схватила, и пошло дело. В колхозе за «палочку» работали. А потом песни пели. Моя любимая – «При лужке, лужке, при широком поле при знакомом табуне конь гулял на воле». Господь мне сил давал – до восьмидесяти лет ходила работать на ток.

– Ольга Ильинична, какие годы в эти сто лет для вас были лучшие?

– Пока колхоза не было, мы хорошо жили, семья у нас хорошая была. Радость была. Кто-нибудь что-то скажет – и все смеются. После войны тоже стало полегче. А сейчас мне жизнь не нравится, радости нет никакой.

…Она помнит все имена, дни памяти и именин членов своей большой семьи. Ее не раз награждали медалями:  за то, что в войну обезпечивала военный госпиталь дровами – возила их на санях из Курумоча, за то, что много лет работала конюхом, выращивала жеребят. Но медали утеряны, и когда ей говорят: «Напишите в Москву, чтобы восстановили», – она отвечает: «Не надо, это не главное». В свои сто лет она неплохо слышит, видит, может нитку в иголку вдеть. В семье Ольгу Ильиничну все очень любят. Да и как не любить бабушку – у нее такой легкий, светлый, доброжелательный  характер, со всеми она всегда ладит. У нее восемь внуков, семнадцать правнуков и восемнадцать праправнуков, и все ее навещают.

– Какие советы вы даете вашим детям?

– Богу надо молиться, у Него все просить. Нам так сказали родители: молитесь Богу. Мы маленькие еще были, отец и мать молятся и нас ставят рядом с собой, и мы тоже молимся. Правнучку Олю я уговорила венчаться. А праправнучка Маша ходит в воскресную школу. Я сама сейчас в церковь не могу идти, и меня батюшка, протоиерей Иоанн Гончаров, дома причащает.