Апология встряски. Часть 2

Части 1, 3

Литератор. – Молодежь сегодня страдает и мучается, она пустилась во все тяжкие. Ей чрезвычайно трудно сориентироваться в лукавом и эклектичном пространстве нашего общества. Падения молодых в разврат и наркоманию, в темный бизнес сродни суициду, протяженному во времени.

Политик. – Понятное дело. Им говорят – будете богатыми, будете обеспеченными… и они, конечно, на эту удочку попадаются. Это мощнейшая пропагандистская машина, которая работает по всем каналам. Почему государство смотрит на это равнодушно или даже поощряет – этот вопрос остаtтся открытым. Это, скорее, говорит о качестве государства.

Л. – Общественная мораль формируется сегодня не через парткомы и месткомы, а через средства информации, массмедиа. Но над ними все равно ведь кто-то стоит и всем управляет. Это что – четвертая, не зависимая ни от кого власть? Однако нет независимых людей в этом мире! Не правда ли? Над любым человеком – повторяю, над любым, вне зависимости от ранга, который он занимает, стоит управляющая им сила – либо другой человек, либо идея.

П. – Конечно. Что касается цензуры, то за последнее время она сильно изменилась. Если раньше, при советской власти, цензура была все-таки очеловеченной, был какой-то партийный босс, который мог что-то пропустить, что-то понять, чему-то посочувствовать, просто ошибиться, в конце концов, как человек. Сейчас же цензура денежная. Она вообще мертвая, и критерий лишь один – деньги. И везде, на том же телевидении, образуются эти мафии, кланы, которые хуже всякой партийной цензуры. Все, что не является коммерчески привлекательным и соответствующим духу времени, не пройдет там ни при каких обстоятельствах. Они, цензоры, хуже сфинксов, хуже идолов.

Л. – Коммерческая заинтересованность – это эксплуатация человеческих страстей. Но вы сказали – дух времени. И здесь, в масштабном насаждении безнравственности я четко вижу явную идеологию. Массмедия – просто исполнители, разве это не видно?

П. – Правильно. Идеологическая ситуация в СМИ стала намного жестче даже по сравнению с прежними временами. Я слышал это от творческих людей, которые жалуются, что сегодня человеку с традиционными ценностями совершенно невозможно пройти ни на экран телевидения, ни на сцену концертного зала, никуда.

Л. – Давайте все же вернемся к теме молодежи.

Священник. – Еще Достоевский говорил о том, что русский человек может быть только православным. Сегодня все целиком направлено на пропаганду мертвящих душу наслаждений. Порочного удовольствия. Сняты, что называется, запреты на все. В то же время душа у молодых остается хоть и исковерканной, но живой, а пресыщение грехом приводит их к разочарованию.

Л. – Причем молодежь быстрее приходит к нравственному разочарованию, чем взрослый человек, у которого уже выработана долголетняя привычка к практике страстей.

П. – Мне кажется, что здесь есть несколько обстоятельств, которые работают в нашу пользу. Первое – то, что им страшно жить. Причем такого страха не было никогда. Страшно жить потому, что мир стал чрезвычайно агрессивным по отношению к этим молодым людям. И они не знают, как им решать свои основные задачи: как строить семью, как строить жилье, как строить отношения с людьми. Везде, куда бы они ни сунулись, сама среда для них губительна. Везде соблазны, везде обман, ложь, насилие. Они же прекрасно понимают, что среда не улучшается, а ухудшается. Каждый подсознательно понимает: вот я рожу ребенка, а что с ним будет через десять-двадцать лет, если все это будет продолжаться? Интуитивно это ощущают все. Отсюда, мне кажется, и проблемы с демографией, депопуляция. Происходит общее снижение пассионарности, растет подавленность духа. Особенно если дух – неосознанный. Если же он осознанный, то его не так просто подавить. А неосознанный дух – он загнан в угол, он начинает теряться и впадает в депрессию, в тоску, в страдание, в тупик, откуда нет выхода.

С. – Когда я был юношей и когда мы жили, как я теперь понимаю, старым царским христианским запасом, то относились друг к другу, как добрые соседи, старались взаимно помогать, особенно одиноким матерям с детьми, когда каждая соседка брала на себя роль тети, что ли; мы так и звали их: тетя Надя, а мужчин – дядя Ваня… никакой боязни за ребят, что они остаются одни, не было, они играли во дворе. Были, конечно, мелкие хулиганства, но оставалась некая старая русская соборность. Все отвечали друг за друга. Вот этот момент, к сожалению, изжит. А это был наш старый русский капитал. Потому мы и войну выиграли. Что есть атака русского человека? Она – совсем иная, нежели атака немецкой армии. У нас братская атака – семейная. Потому и войну мы выиграли духовно, а не материально. И сегодняшний страх матери и отца за дите – такого не было. Родили – ну, растет. Где ребята? Да гуляют. Конечно, мог утонуть, споткнуться, упасть, но это естественно. А чтобы оскорбил, украл, да еще изнасиловал кого-то, растлил, – такого не было! Вот это, конечно, страшно. Сегодня правительство пытается субсидировать, помогать матери, но надо ее успокоить, надо вселить уверенность, что дитя ее будет расти. Вот тогда будет другое дело. Этот момент очень важный. А сейчас даже игрушки стали какими-то агрессивными. Правда, русский ребенок и какого-нибудь там пластикового уродца из Гонконга с тремя приращенными к его рукам ядерными пушками баюкает с такой нежностью, будто это плюшевый мишка какой или добрый ежик. Это – спонтанное сопротивление злому со стороны светлой детской души, ищущей везде прекрасное.

П. – Но все же страх явно ощущается. Напускная вульгарность молодежи, сленг, вызов, агрессивность – а все эти черты трансформируются на наших глазах они становются сегодня сверхагрессивностью, сверхактивностью, сверхвызовом всему и вся. Почему? Да потому, что такой нагрузки на психофизическое состояние человека никогда прежде не было. Оно не испытывало такой жуткой тяжести, как в наши дни. Мир стал настолько жестким, настолько страшным, агрессивным, что молодые просто не знают – что делать? Второй момент – они ищут какого-то выхода. Ведь у них, в отличие от нас, все еще впереди, целая жизнь. А потому вопрос: как жить, как спасаться, как выживать – для них номер один. Тяжелейший, острейший вопрос, а потому наряду со страхом – огромная потребность от этого страха избавиться, на что-то опереться. Почему и говорим о самопознании. Человек должен познать свой страх, увидеть его в лицо. И только потом найти против него противоядие и защиту. Когда мы начинаем с такой точки зрения вести диалог с молодыми, чувствуется сразу, что ничего более важного для них нет.

С. – А потому и жуткая свобода, что попущена сегодня, промыслительна. Чем больше человек будет деградировать, тем больше он будет чувствовать себя одиноким. И тогда выход – пойти к Защитнику, пойти к Богу. И тогда сразу все восстановится, все изменится. Порок начнет прятаться, как когда-то, сегодня ведь он не маскируется, сегодня откровенно называют порок добродетелью. Слово «разврат» вы увидите сегодня где-нибудь? Его нет. Есть слово «секс». О развратной женщине теперь говорят: это сексуальная женщина. Вот что страшно. Магдалина кается в пороке и потому становится равноапостольной. Если же мы сегодня напишем книгу о том, как она жила до Христа, то это будет самый модный бестселлер.

От разврата разлагается сама душа человека. Один современный архимандрит привел данные по России, полученные им от гинекологов: за двадцатое столетие русские женщины убили во чреве миллиард детей. Миллиард! Это сорок ядерных бомб, сброшенных на Нагасаки! И это убийство продолжается. Вот что самое страшное. И в этой связи нужно иметь в виду следующее: необходимость восстановления семьи. Правительство России поступает однозначно хорошо, когда говорит о стремлении поощрять деторождаемость, выплачивает пособия и так далее. Но все это должно быть комплексным подходом и осуществляться наряду с изменением безнравственной деятельности массмедиа в сторону соблюдения элементарной христианской традиции. И если мы сумеем сейчас реально поощрять молодые семьи и женщина почувствует себя матерью (а это чувство у нее было отбито за весь двадцатый век, когда ее посадили на трактор, бросили в шахту, отобрали детей в детские сады и ясли. Расчет был верен – уничтожить русскую нацию именно через лишение женщины материнского инстинкта) – если это благое дело государство поддержит материально, а Церковь – духовно, то молодая женщина перестанет убивать детей во чреве и возродится материнство – и Россия воспрянет от греховной прострации.

Если при этом взять чисто материальную сторону жизни – а сейчас говорят: куда нам рожать, мы не сможет никого прокормить – то во время Второй мировой войны рожали больше, чем сейчас. Значит, дело вовсе не в материальных условиях, а в духовных. Надо довести до молодой женщины мысль, что, убивая во чреве, ты убиваешь человека. В этой связи есть прекраснейшее поучение из Святых Отцов в Синаксаре (Синаксарь – книга избранных мест из произведений духовно-христианской литературы; рассказы о мучениках на мясопустную субботу перед Великим постом). Там говорится о поминовении усопших. Процитирую его почти дословно: «Третины убо творим» – то есть третий день после смерти – «ибо человек образа лишается. На девятый день и плоть растекается – едину сердцу живу. В сороковой день и сердце умирает… В третий день при зачатии в утробе матери сердце живописуется, в девятый день в плоть составляется, в сороковой день в совершеннейший вид изображается». Иными словами, в сорок дней там находится уже сложившееся дитя. Сейчас патологоанатомы подтвердили, что сердце человеческое живет сорок дней после смерти. Очень слабо, едва-едва, но живет. А в отношении того, что в третий день в утробе матери живописуется сердце – какие же это чудные слова! Вот их бы почитать нашим женщинам! Какая таинственная вещь! Потрясающее духовное видение, которое сегодня подтверждается и учеными-медиками.

П. – Сказано потрясающе! Имеющий уши слышать – да слышит! Да… Все дело в том, что сейчас оболочка каменного нечувствия достигла у людей высочайших степеней прочности. Она собрана из тысячи скрепляющих ее материалов: соблазнов, искушений, обмана, развлечений. Однако плотность эта разрушается тем, что внутри ее – запуганное слабое существо, которое таким быть отнюдь не хочет. Мне кажется, что если найти правильные слова, правильные подходы к молодым, то эта крепость разлетится вдребезги. Они чувствуют искреннее стремление им помочь. И – молитва. Когда мы говорим о миссионерстве, то оно должно быть любящим.

С. – У меня есть дореволюционное издание «Путешествия в Арзрум» Пушкина, Он пишет о том, что мы завоевали этих детей Кавказа. Они дикие, но доверчивые. Что понесем мы туда – имперскую спесь или евангельскую кротость? От этого зависит наше будущее. Недавно наш Путин, еще будучи президентом, сказал в интервью, что он – «русский националист в лучшем смысле этого слова». Значит, он православный. Так вот если бы нынешний президент страны обличил зло открыто – скажем, на какой-то всероссийской конференции, на съезде молодежи, заклеймил бы пропаганду разврата – это было бы здорово! Народ у нас искренний. Я помню, когда Горбачев и Лигачев повели борьбу с пьянством, сколько людей понесли сдавать самогонные аппараты! Они поверили и откликнулись, потому как было сказано: или пить, или жить. Это очень важный момент. Сейчас с президентского уровня должно прозвучать: или жить, или развращаться и погибать.

П. – У меня более скептический взгляд на эти вещи. Мне кажется, что взывать к власти или ждать, что она придет в себя, образумится, обратится лицом к народу и будет нас искренне к чему-то звать, малореалистично. Мы можем судить о сильных мира сего по их делам. Ведь там идет жестокая борьба между различными силами, по-разному видящими как нынешнее состояние России, так и ее будущее. Нынешняя ситуация есть результат духовного состояния власти и народа. Если наше общее духовное состояние не будет меняться к лучшему, то призыв сверху попросту утонет, он никого и ничего не достигнет. Проблема в том, что люди слушают и не слышат, смотрят и не видят. В этом убеждаешься, общаясь как с молодыми ребятами, так и со взрослыми. Пробуждать надо снизу, и, может быть, в каком-то плане, сейчас это сделать даже легче. И тогда давление снизу преобразует и власть.

С. – Сила появляется только тогда, когда человек меняет свое духовное мировоззрение с порочного на созидательное. Коммунистическая идеология объявила беспощадную войну христианству в целом, вообще любому инакомыслию. Причем проводила это планомерно и настойчиво, с фанатизмом. Это они взяли от нашего ортодоксального православия. Истина только в Боге, и это правильно. Сегодня правительство старается укрепить семью, приостановить убыль нашего народа. Почему падает рождаемость? Надо изменить духовные основы общества. Известный экономист Ясин, возглавляющий Высшую экономическую школу, лет пять назад говорил, что не приветствует большевизм, поскольку он принес много бед, но одно было хорошо, – то, что он повел борьбу с религией. Спрашивается – что ж в этом было хорошего? Ведь православие – это не что иное, как наша ежедневная борьба с собой, где, по слову Чехова, мы постоянно выдавливаем из себя по капельке раба. Какого раба? Раба страстей. И именно об этом президент должен сказать. Зачем мы взяли чужую идеологию Запада? У нас есть прекрасная русская культура! Зачем нам культ наслаждений? Русский народ всегда был честным и нравственным. Развод считался пороком. Возьмите российскую глубинку: крестьянство и рабочих. Там были разводы? Не были. Разводы были в интеллигентных семьях, в среде аристократов. Они давно отошли от нравственных позиций и жили идеями наслаждения. А надо бы растить детишек, жить на земле, строить дом, наслаждаться природой. Вот что требуется… если это будет сказано сверху, то будет очень сильно. Потому недавнее выступление Медведева и Путина о противостоянии Западу нашло очень широкий отклик в народе. Люди вообще убедились в том, что Запад, к сожалению, никогда не был нам другом. Мы хотели бы дружить, но они этого не хотят, исходя из всего комплекса духовно-экономических противостояний прошлого. А потому мы должны создать свое мировоззрение: не против Запада, а чтобы показать ему свою красоту духовную. И тем самым весь мир спасем.

П. – К сожалению, вся политика сейчас основана на Макиавелли и Хаммурапи. И когда наша избранная власть начинает декларировать национальные проекты, здесь, возможно, срабатывает инстинкт самосохранения. Всякая власть пытается, в первую очередь,  сохранить саму себя.

С. – Неважно, я воспринял слова о национализме всем сердцем. Я такого не слышал никогда в жизни! Мы всегда лакействовали перед Западом.

П. – Как человек прагматичный, я смотрю на все это с большим скепсисом. Чтобы в очередной раз не угодить в ловушку, мы должны сами что-то сделать, а не уповать только на власть. Все, что в наших силах. А то, что сделал Путин, пусть это будет прекрасным для нас дополнением. Мы будем только рады, если Медведев пойдет по этому пути, но пока они по этому пути не пошли. И это вызывает у меня большие сомнения.

С. – В свое время Пушкин сказал, что правительство должно быть всегда впереди народа. Во всем. И это – правда. Потому что наш народ до сих пор доверяет правительству. Какое оно, президентское или царское, все равно. Русский человек по-иному не может. Он живет не поодиночке, а вместе, сообща. А во главе царь ли, президент ли – главное, чтобы это был заботливый хозяин и имел страх Божий, выметающий из сердца всякое абсолютистско-деспотическое и предательское начало. Вот это и будет подлинная всенародная семья. На этом держится вся русская культура и Россия. Это не мое, это Пушкин: один, равный нам, должен быть выше нас – это царь.

П. – Да, царя нельзя купить. Единоличная власть порождает и личную ответственность за все происходящее. А коллективное правление эту ответственность полностью распыляет – и совершенно неясно, в случае чего, кто виноват. Коллективизм – чисто либеральная идея.

С. – Либерализм порожден отсутствием, отрицанием иерархии, патриотизма, духовных основ, вседозволенностью. Руссо – вот их идеолог. Возьмите «Апокриф» Ерофеева: у него там Достоевский, Пушкин, но сам он весь прозападный. Он – как та бабка, которая клала два поклона в передний угол, а один на задний. Ее спрашивают: кому это? Сатане, отвечает. Зачем? Да на всякий случай: он ведь сильный, с Богом боролся. Так и либералы. Вроде и Бога признают, но поклоняются тому, который стоит сзади. Кстати. Путин и Медведев посещают церкви и монастыри, причем и бедные церкви посещают. Крестятся, прикладываются к иконам. Что это?

П. – Если у них болит душа, – почему они допускают разгул безнравственности? А может, тут другое? Может, есть какой-то поводок, когда тебе говорят, что вот это еще можно, а вот этого уже нельзя? Но разве можно православного на поводок посадить?

С. – Так я же только что рассказал, как бабка молилась…

Л. – М-да. Я пытался объяснить себе этот феномен: почему они внешне все православные – и одновременно с этим в обществе происходит разложение нравственности населения, подрастающего поколения и детей. Может, наши правители еще не все могут? Процессы разложения в обществе происходят уже давно и в огромных масштабах. Так, в свое время царь Николай Александрович, которого многие упрекали в бездействии перед надвигавшейся революцией, уже не мог ничего исправить. Он не владел ситуацией. Дикий капитализм начала ХХ века выбил у царя почву из-под ног и разложил общество, насадив там публичные дома, люмпенизировав крестьян и обозлив рабочих жестокой эксплуатацией. В свою очередь, революционеры искушали массы свободами и взрывали бомбы, сея анархию, страх и безбожие. Все общество было распропагандировано идеями Вольтера, Французской революции и Маркса. Царь со Святой Русью стал обществу не нужен. И поэтому обвинять его в малодушии греховно. «Передовые» люди отвернулись от него. А царь, по христианскому началу своей души, хотел, чтобы при нем пролилось как можно меньше человеческой крови. А его противники не брезговали никакими методами – им был нужен социализм и власть. Может, и сегодня там, на верхах, идет такая же борьба, и президент делает то, что в его силах? Да что я говорю, конечно, борьба там есть – да еще какая! И ненавистники России, ее христианской традиции и независимости имеют наверху колоссальное влияние и силу. И – дезориентируют молодежь, растлевают души детей. Ведь даже один развратный кадр с какого-нибудь развлекательного телеканала, коих масса, ляжет на душу ребенка на долгие годы, заронит в нее семя извращения. А вот, например, телеканал «2х2» недавно транслировал в открытом эфире мультфильм «Mr. Hankey's Christmas Classics» из сериала «Южный парк». Этот мультфильм обозначил человеческие испражнения, фекалии в качестве символа христианского Рождества. Каково это кощунство для детей? А ведь процесс глумления над христианской традицией идет сегодня сплошным потоком, а дяди-идеологи говорят, что все это нормально. А что происходит в экономике, с землей и ее недрами?!.. Распродажа, зловещее шуршание баксов. Куда, кому?!.. И самое страшное, что общество все это глотает и молчит. А президента при этом ругают. Себя же, дорогих, покритиковать железно не хотят. Интересно…

П. – Для исправления этой хронической ситуации должно произойти событие такого масштаба в личной судьбе каждого из нас, когда Господь встряхивает человека и ставит его с головы на ноги. Только после этого человек освобождается от пребывания в состоянии безответственности и расхлябанности, как от кошмарного сна. Либо вместо встряски должны быть приложены какие-то серьезнейшие целенаправленные усилия. Потому что жизнь современного человека, как мне кажется, стала сплошным невыносимым страданием. Жестокость, полная неопределенность, разобщенность, торжество греха и грубой силы. Нам уже больше некуда отступать. Более того, человек чувствует, что и всей цивилизации больше отступать некуда. Если в предыдущие эпохи всегда были резервы, запасы и пространства, то сейчас этого нет. Наука себя исчерпала, в политике одни «измы», в которые никто уже не верит. Предельность во всем, и человек, как клеточка этого организма, ощущает эту предельность внутри себя.

С. – Вы совершенно правы, потому как Господь все это предвидел. Ведь он создал мир и управляет им для торжества Добра. Потому и зло должно себя полностью проявить. Это раньше ему нужны были одежды масонства, либерализма, свободы равенства, братства. Сегодня оно вышло в открытую.

П. – У молодых весь этот кризис проявляется острее. У них и зубы-то болят сильнее, чем у нас. Фактор страдания налицо. Необходим толчок. Какой? В виде необходимых знаний, которые должны быть даны человеку. И которые должны одолеть все завалы, сотворенные врагом. Прежде всего, завалы обессмысливания или смешения всех смыслов. Осмеяния всех моралей, снятия всех границ, растворения всех граней. Этим враг создает сегодня отчуждение между человеком и Истиной. Как его снимать? Доставкой нужной информации прямо к человеку, потому как далеко не вся молодежь готова прийти в Церковь сама.

С. – Чем заканчивается Евангелие от Марка? «Идите и проповедуйте Евангелие всему миру. Кто уверует – спасен будет».

П. – Молодежь, как адепты, как воспринимающая сторона, фактом своего предельного страдания готова к изменениям. И взрослые, я уверен, тоже готовы. И в Церкви, и в миру постепенно формируется «боевой ударный легион», который пойдет на эту антидуховную баррикаду, чтобы разнести ее вдребезги и начать христианизацию гибнущей страны.

С. – Апостолов было всего двенадцать, затем семьдесят человек, но ведь они победили весь мир. И до одиннадцатого века были едины силою Духа.

П. – Только в этом смысле я не возлагаю надежд на политику. Потому, что это опять надо на кого-то надеяться. Как из этой среды может вырасти что-то здоровое? Политика – это, на мой взгляд, такая сфера деятельности, где для нормального христианского начала вообще места нет. «Не надейтесь на князи…»

С. – Крушение России началось с постепенного уменьшения роли Святой Руси. Это было вплоть до эпохи Петра, когда русский человек, как пишет Афанасий Сахаров, жил Типиконом, Церковью, службой церковной. В эпоху Петра через это «окно в Европу» к нам привнесли совершенно чуждые принципы жизни: оторвали от Евангелия интеллигенцию, оторвали аристократию, расчленили народ русский. Первые стали западниками, а простой народ, крестьяне – православными. Очень малая часть аристократии осталась в ограде церковной. Петр запретил дворянам идти в монахи. А потому и монашество с тех времен потеряло (вспомним преподобного Сергия Радонежского из бояр, святителя Алексия) свою ученую духовность. А крушение Руси началось с потери веры. Это коснулось и интеллигенции, и ученых, и профессуры. Даже Менделеева не приняли в Академию только потому, что он оказался верующим. И это еще в формально православной России!.. Таким образом, вера первична. Сегодня Церковь возродилась. Возрождаются монастыри, издаются духовные книги. В чем задача Церкви? Просветить народ, пойти в народ. Миссионером надо быть в собственном доме! Тот народ, что жил до революции, пал с высоты. Ведь тогда Закон Божий преподавали и в гимназии, и в университете, и в воскресной школе. Все знали Священное Писание, а потому нынешний народ, который ничего не знает и был целое столетие лишен духовного наследия, не падет так, как его предшественники, Господь нас жалеет. Это, в первую очередь, касается и молодежи. Надо понимать, что Церковь есть лечебница, а народ наш, как молодой, так и пожилой, – больной, и надо его лечить. Тогда восстанет нынешняя армия, восстанут флот, государство, семья создастся. Все будет нормально. Только каждому, наряду с участием в борьбе общественной, необходимо бороться с собой. И тогда будет успех.