Слово о русском ученом

Мы были с ним знакомы с 1970-х годов, поскольку оба проходили аспирантуру у одного научного руководителя – в Пушкинском Доме (Институт русской литературы Академии Наук). Михаил Михайлович был несколько старше меня, обучался заочно и приезжал в Пушкинский Дом из Москвы, где он работал личным секретарем известного писателя Соколова-Микитова. Уже тогда он не скрывал своих убеждений: в Пушкинском Доме все знали, что Михаил Дунаев – человек верующий. Он и тему для диссертации избрал по-христиански мужественно, – ведь тогда еще никто не осмеливался писать о Христианском русском писателе-эмигранте Иване Шмелеве. А вот Дунаев решился на это, преодолевая инерцию сопротивления. Помню, как на заседании Ученого Совета, раздраженный этим обращением к творчеству Шмелева директор Пушкинского Дома член-корреспондент Академии Наук А.С. Бушмин (впрочем, хороший ученый) возмущался: «Возьмут какого-нибудь прозаика Собакина – и вот вам тема диссертации. По Собакину, дескать, никто еще ничего не писал». Всем было ясно, что речь идет о Михаиле Дунаеве и о его теме по Шмелеву.

Религиозность Михаила Михайловича не была, как у многих, лишь «хобби». Он был религиозен серьезно и глубоко. Веру в Бога воспринял как дар Небес. Эта вера определяла все его мировоззрение. Немногие его тогда понимали, немногие в научной академической среде спешили с ним сойтись. Среди этих немногих был прекрасный русский ученый Юрий Владимирович Стенник, чей сын теперь служит священником под Санкт-Петербургом. Лучшие русские умы во всех областях гуманитарного знания в то время «перепахивали» себя и свою науку, вырабатывая новые принципы гуманитарной науки. Михаил Дунаев был прежде всего филологом, литературоведом. На этом поприще и послужил Богу. Став в 1989 году преподавателем Московской Духовной Академии, он, пожалуй, первым в России начал пересматривать всю историю русской литературной классики – с точки зрения духовных критериев Православия. Ведь русские писатели, которых марксисты объявляли только «зеркалами» русской революции, на самом деле были прежде всего Православными людьми. Их понимание жизни, оценка людей и событий были определены тем, что они впитали Православие с молоком матери. Они всегда помнили, что жизнью людей и целых народов руководит Божий Промысл. И это отразилось в их произведениях. Правда, за 70 лет марксистская филологическая наука изрядно сумела исказить истинный облик отечественной литературы, выпячивая временное и несущественное и тщательно замалчивая вечное и сущностное.

Многотомное исследование Дунаева оказалось его жизненным подвигом. Сейчас филологическая наука повернула в эту же сторону. Но Дунаев остался величиной номер один, остался уникальным явлением. Не только потому, что он еще и доктор богословия и точнее других выверяет предмет столь специфического исследования, но и потому, что никто более не смог столь широко охватить фактическую основу русской культуры – от «Слова о полку Игореве» до современных авторов.

Михаил Дунаев был личностью с точно выверенной системой координат, резко очерченным, систематизированным мировоззрением – оттого он редко сомневался, быстро давал ответы на возникающие вопросы, горячо отстаивал свою точку зрения. Он был прирожденный полемист и публицист. Он был личностью многосторонней. В его багаже – не только многотомник «Православие и русская литература», но и полемические статьи о проблемах современного литературоведения, об идеалах и нравственности молодого поколения, о рок-музыке и о ее сомнительных воспитательных возможностях. Он написал несколько книг о городах Подмосковья, о живописи, написал роман, который затем послужил основой для пьесы, поставленной в Москве Театром русской драмы. Он был членом редколлегии журнала «Православная беседа» и алтарником храма святой мученицы Татианы при МГУ, он читал публичные лекции и сотрудничал с теми, кто нуждался в его квалифицированной помощи, как, например, на кафедре теологии при Московском университете путей сообщения (МИИТ). Все эти его труды – лишь разные стороны его служения Богу, все это – разные грани его культурного миссионерства. Редко кто столь полно и многосторонне отдавался служению Богу, не отдыхая, не жалея себя. Им постоянно двигала одна единственная идея, он был свидетелем истины и миссионером, подчиняя всю свою жизнь главному.

Вечная память новопреставленному рабу Божию Михаилу».

О личности и трудах Дунаева еще долго будут вспоминать и даже спорить, но главный итог его жизни уже подведен. Он пришел ко Господу как Его верный раб. Один из батюшек, вспоминая на отпевании жизнь Михаила Михайловича, выразил уверенность, что он уже встретился со своими любимыми святыми, с Преподобным Сергием Радонежским, а также с теми, о ком он свидетельствовал, – с Иваном Шмелевым, с Федором Достоевским. Зная жизнь Михаила Дунаева, понимаешь, что эта уверенность небезосновательна. Жаль только, что он больше ничего не напишет. Вечная ему память!