Милосердие на войне

В их рассказах меня поразило многое. И страшное страдание, пережитое ими вместе с нашим народом во время войны. И их несгибаемое мужество. Но более всего – удивительное милосердие.

У Кирилла Васильевича во время Таллиннского перехода погиб брат – Михаил Васильевич Захаров, служивший на эсминце. Самые страшные месяцы блокады Кирилл Васильевич провел в Ленинграде. Он вспоминает, как был сбит немецкий самолет и упал прямо в Таврический сад; помнит трупы немецких летчиков. Он рассказывал о голоде, испытанном им осенью-зимой 1942 года. Спасло его то, что он пошел на завод работать. В конце зимы 1942 года его удалось вывезти на Большую землю по льду Ладожского озера. Он рассказывал, как погрузили их в машины, как отправившаяся перед ними машина попала под немецкую бомбежку и провалилась под лед, как в ледовой каше плавали вещи и люди, пытаясь спастись, но увы…

Все это он помнил: и погибшего брата, и умерших от голода друзей и родственников, и утонувших в Ладоге. И всю войну его жгла одна мысль и желание: он представлял себе, как будет мстить, дойдя до Берлина.

И вот он в Берлине. 20-е числа апреля 1945 года. Идут бои за каждую улицу, каждый дом. Гибнут наши солдаты. В один из дней, когда огонь на время стих, Кирилл Васильевич решил подкрепиться: с утра во рту не было ни крошки – такими напряженными были бои. Он зашел в подворотню одного дома, развернул свой паек… И вдруг видит, как поднимается крышка канализационного люка, перед ним предстает изможденный от голода пожилой немец и показывает на рот: есть, мол, хочу. И Кирилл Васильевич… отломил кусок от своего пайка и отдал ему. Потом откуда-то взялся еще один немец, молодой, тоже изнемогавший от голода. Поделился Кирилл Васильевич и с ним. В общем, в этот день он остался без обеда.

Месть не состоялась. И нисколько он об этом не жалеет.

Сейчас, несмотря на весьма преклонные годы, Кирилл Васильевич еще работает. Занимается увековечиванием памяти погибших во время Таллиннского перехода. В прошлом году стараниями оставшихся в живых участников на стене Фрунзенского военно-морского училища (Санкт-Петербург) была установлена мемориальная доска – на средства ветеранов и родственников погибших: у государства, как часто сейчас бывает, денег на это не нашлось.

В настоящее время Кирилл Васильевич и его сподвижники стремятся установить памятник участникам Таллиннского перехода в Санкт-Петербурге.

Слушая его, я вспоминал слова Л.Н. Толстого из романа «Война и мир»: «Благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью». И таких случаев было очень много. Почему немцы столь ожесточенно сопротивлялись, когда война была уже очевидно проиграна? Они боялись, что наши будут поступать с ними так же, как они обходились с нами. И как они были потрясены, когда встречали человеческое и милосердное отношение со стороны советских солдат и офицеров, когда после взятия Берлина было приказано кормить всех (на оккупированной территории СССР немцы принципиально кормили только тех, кто на них работал). И вот ответ на вопрос: почему мы победили? Благодаря воле и вере, силе духа русского народа, укорененного в столетиях православной жизни. Вспоминаются слова Шамиля в письме Александру II: «Государь, ты победил меня не только силой оружия. Ты победил меня своим великодушием и милосердием». И не случайно Ольга Берггольц говорила о спасенной на войне от смерти человечности. Пройдя тяжелейшие испытания, мы все же остались людьми, внутренне дорожившими православными ценностями, несмотря на их внешний временный запрет. Этот парадокс четко определил Александр Твардовский в своей поэме «Василий Теркин»:

В бой, вперед, в огонь кромешный,
Он идет, святой и грешный,
Русский чудо-человек.