«Любить наше Отечество таким, каким его нам Бог дал…»

Елена Анатольевна Бондарева – директор центра общественных и издательских программ Фонда исторической перспективы, возглавляемого Натальей Алексеевной Нарочницкой. Недавно у Елены Анатольевны вышла в свет новая книга «Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков Зарубежья». Представляем вашему вниманию беседу с автором об этой книге, русской эмиграции в Белграде и, более широко, Русском мире.

– Елена Анатольевна, недавно вышла ваша книга «Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков Зарубежья». О чем и о ком она?

– Pax Rossica – это русский исторический мир, русская цивилизационная сфера, сфера воздействия русской государственности. Именно эта тема стала почвой для многих мифов, стереотипов и предубеждений. Марксисты провозгласили Россию «тюрьмой народов», еще раньше в западном сознании укрепился миф о России варварской, непросвещенной и рабской. ХХ век прибавил к этому ужас перед большевизмом, и в результате мы сами готовы повторять любые небылицы насчет российской истории. А ведь еще Н.М. Карамзин писал «Должно приучить россиян к уважению собственного прошлого… надобно знать то, что ты любишь, а чтобы знать настоящее, должно иметь сведения о прошедшем».

Русская церковь Святой Троицы в Белграде (современный вид)

Часовня во имя Иконы Иверской Божьей Матери. Точная копия московской

Книга состоит из двух частей. В первой – помещен очерк истории русской эмиграции на Балканах, ее научных институтов, издательской и просветительской деятельности, а также историографический анализ всего корпуса исторических сочинений русских белградцев, увидевшего свет в период с 1920 по 1941 год. Вторая часть – это публикации собственно статей русских историков-эмигрантов и написанные мною их биографические очерки. В результате читатель познакомится с такими именами, как Ф.В. Тарановский, Е.В. Спекторский, В.А. Мошин, А.В. Соловьев. Круг русских историков, живших в Югославии в межвоенное время, конечно, шире, но именно эти ученые разрабатывали тему русской государственности.

– Как вы обратились к теме русской эмиграции?

Академик Георгий Острогорский

Король Югославии Александр Карагеоргиевич и королева Мария

В это время мы подружились с удивительным человеком – Алексеем Борисовичем Арсеньевым, собравшим уникальную коллекцию изданий, материалов, документов, фотографий, связанных с жизнью русских беженцев в Югославии. Некоторые материалы вошли в его книгу «У излучины Дуная». Тогда же мы познакомились с сербскими учеными, изучавшими феномен русской эмиграции. Один из них – Остоя Джурич, большой знаток русской эмигрантской поэзии и прозы – написал книгу «Русская литературная Сербия».

Позже, уже в Институте российской истории, где сложился коллектив ученых, занимавшихся русской исторической наукой в эмиграции: А.Н. Сахаров, М.Г. Вандалковская, Ю.Н. Емельянов, я стала уже в академическом плане заниматься этой проблематикой, и для меня открылось другое видение, другая трактовка русской истории, весьма отличная от той, которая нам преподносилась как единственно правильная.

– Расскажите, пожалуйста, об ученых белградского круга. Какие имена в него вошли? Какими исследованиями занимались эти ученые?

Король Александр Карагеоргиевич

– Расскажите, пожалуйста, о положении русской эмиграции в Югославии.

– Его можно считать в чем-то уникальным, если сравнивать с положением русской эмиграции в других странах Европы. В Югославии в основном оказались люди, для которых немаловажным было то, что этой страной правит православный славянский монарх. А тогда, после уничтожения Российской империи, Югославия, или, как она называлась до 1929 года, Королевство сербов, хорватов и словенцев, была единственной такой страной. Можно говорить о том, что из интеллигенции в Югославии обосновались люди с православным и монархическим мировоззрением. Именно в Югославии, в маленьком городке Сремские Карловцы, расположенном между Нови-Садом и Белградом, находился Синод Русской Православной Церкви Заграницей. Здесь была семинария, здесь жил и митрополит Антоний (Храповицкий), который, можно сказать, взрастил целую плеяду деятелей Русской Зарубежной Церкви, прославившихся уже в послевоенные годы. Вокруг этого духовного очага в большинстве своем и группировались русские люди.

Генерал Врангель перед русской церковью в 1926 г.

В Первой мировой войне Сербия понесла колоссальные людские потери. Но в относительных цифрах больше всего пострадали жители Сербии и Черногории: погибло более трети мобилизованных в этих странах – 37% от числа мобилизованных; в Германии эта цифра – 15 %, в России – 11%. По числу убывшего мужского населения сравниться с ней не может ни одна страна. Сербия дорогой ценой заплатила за то, чтобы быть в стане стран-победителей. Россия же после Брест-Литовского мира оказалась не у дел, в то время как победа Антанты была, без преувеличений, куплена исключительно русской кровью. А Сербия как страна-победительница создала Королевство СХС. Это новое молодое государство на первых порах столкнулось с массой проблем, и, прежде всего, ему недоставало людей, которые могли бы строить это государство. И тут действительно большим подспорьем для короля Александра стали специалисты высшего класса, прибывшие из России. Русские внесли колоссальный вклад во все сферы государственной деятельности королевства. Какую из них ни возьми в межвоенный период, везде встречаются русские имена: хирург А. Игнатовский, архитектор Н.П. Краснов, балерины Е. Полякова, Н. Кирсанова…

Последняя фотография короля Александра и министра Франции Барту, перед покушением в Марселе в 1934 г.

– В своей книге вы описываете жизненные пути и приводите отдельные сочинения четырех русских историков: Ф.В. Тарановского, А.В. Соловьева, В.А. Мошина и Е.В. Спекторского. Каким образом актуализация именно их научного творчества служит решению проблем современности?

Белград, Отель Москва, фото 20-х годов

Профессор Ф.В.Тарановский

К этой славной когорте принадлежал и Ф.В. Тарановский. Он знал западноевропейское, византийское, славянское право. Находясь на Балканах, он изучил огромный массив сербских правовых средневековых актов, которые опубликовал, ввел в научный оборот. Точно так же, как русские искусствоведы вводили огромный пласт византийского искусства в европейскую науку, так и русские правоведы вводили памятники правовой культуры южных славян в общеевропейскую практику.

В.А. Мошин, А.В. Соловьев – это представители молодого поколения ученых белградского круга. Они еще не были состоявшимися учеными ко времени эмиграции и доучивались уже в изгнании, досдавали экзамены в Русском научном институте. Их профессорами были как раз Ф.В. Тарановский, Е.В. Спекторский, А.Л. Погодин – то есть старшее поколение.

Жизнь В.А. Мошина складывалась сложно. Он работал и в Сербии, и в Хорватии, и в Македонии, но не по собственному выбору, а по обстоятельствам: его все время куда-то переводили. В итоге он поработал во всех республиках бывшей Югославии и везде создал школы учеников. В русской истории он больше всего занимался двумя сюжетами: норманнской теорией и Хазарией. Об этом и те статьи, которые вошли в книгу. Могу только сказать, что те выводы, к которым он пришел в результате своих исследований, до сих пор не утратили научной актуальности.

Белград. Вид на здания университета. Фото 20-х годов

Белград, Улица Милоша Великого. Вид на королевский дворец

После войны Мошина отправляют в Хорватию, в Загреб, и там он вновь становится клириком русского храма. До самого преклонного возраста он совмещал два служения – служение науке и служение Церкви. Это ему, как ученому, очень дорогого стоило, потому что в социалистической Югославии такое, мягко говоря, не поощрялось. Но он не отступил от своих принципов.

Профессор А.В. Соловьев

– Что, по мнению Александра Васильевича Соловьева, является содержанием понятия «Святая Русь»?

– Соловьев написал уникальный цикл статей: «Святая Русь. Очерк развития религиозно-общественной идеи», «Национальное сознание в русском прошлом», «Белая и Черная Русь. Опыт историко-политического анализа». В очерке «Святая Русь» он пишет о самосознании русского народа, о том, каким содержанием в разные исторические периоды наполнялось само понятие «Русь». Его работа о Святой Руси вышла раньше, чем известная статья А.В. Карташёва на эту же тему. И, с моей точки зрения, Александр Васильевич глубже в своей трактовке.

А.В. Соловьев пишет и о том, почему именно в России тоска по утраченному Небесному Отечеству столь глубоко укоренилась в народном сознании. Надо понимать, что на протяжении короткого исторического периода произошли колоссальные сдвиги в средневековом мироустройстве. Пала Византийская империя, Царьград, куда вошли сначала латиняне-крестоносцы, потом иноверные турки. Страна, от которой Русь приняла христианскую веру, церковные книги – наследие святых Кирилла и Мефодия, оказалась под агарянами. С Запада на Псков и Новгород надвигаются латиняне. С Востока давит Орда. И в таком окружении Русь оказывается единственной хранительницей истинной веры. Отныне в сохранении Православия заключается ее долг, служение и призвание. И эта идея овладела всем обществом – от смерда и кожемяки до князя и митрополита. Вот еще одна причина, почему Русь называется Святой.

– Известно, что для древнерусских книжников, какими были митрополит Иларион Киевский, преподобный Нестор Киево-Печерский, осмысление исторического пути русского народа осуществлялось через призму Священного Писания. Для них было очевидным, что целостность и сила государства зависят от того, живет ли народ в страхе Божием, исполняет ли заповеди Господни. Вы не встречали схожих взглядов в работах историков русской эмиграции белградского круга?

Белград, бульвар Теразие. Фото 20-х годов

– Проблемы, касающиеся прав человека и границ его свободы, во все времена были одними из самых острых и противоречивых. Эти же проблемы поднимает Е.В. Спекторский в своей работе «Либерализм». К каким выводам приходит ученый при исследовании данной темы?

– Нужно понимать, в какое время Спекторский писал статью о либерализме. Это межвоенный, послереволюционный период, когда в Европе после Первой мировой войны установились авторитарные режимы – в Италии, Германии, Испании. В России – советская власть, разрушившая исторические основы государства и демократические конституционные институты. В этот период идеи свободы человеческой воли, гражданских свобод переживают упадок. Спекторский говорит, что авторитарные режимы падут, а либерализм еще переживет новый ренессанс, и тогда очень важно будет вспомнить, что свобода регулируется, прежде всего, этическими нормами, нравственностью. Мне кажется, что эта статья крайне актуальна именно сейчас. Еще одна статья Спекторского также, думаю, вызовет интерес уже самой тематической направленностью: «Западноевропейские источники евразийства». Это течение историографии и политологии получило новый импульс к развитию и переосмыслению после распада СССР, и многие в философии евразийства видят воплощение «третьего пути» для нашей страны. Думаю, будет небесполезным услышать голос такого знатока, как Спекторский, в хоре адептов и критиков «третьего пути».

Группа русских эмигрантов. Второй слева - генерал Врангель, третий слева - Митрополит Антоний (Храповицкий)

– Каким образом Ф.В. Тарановский опровергает сложившийся на Западе презрительный взгляд на русскую государственность как на «царизм», в котором государственная власть имеет христианское обоснование и который поэтому должен быть отвергнут всяким уважающим себя культурным европейцем?

– Такой подход не выдерживает никакой научной критики, потому что в своем развитии русская государственность прошла все те же этапы политической эволюции, которые прошли основные народы Европы: от вотчинного государства через период феодальной раздробленности к централизованному государству, монархии, абсолютной монархии и конституционной монархии. В статье «Государственная культура России» Ф.В. Тарановский все это предельно четко и кратко формулирует. «Царь, – в частности отмечает он, – это славянизованная форма “цесаря”, значит – слово и понятие, идущее от римских истоков европейской культуры; это – принятое у южных и восточных славян наименование монарха великодержавного государства, то есть государства, дошедшего до сознания и возможности действенного всемирно-исторического служения… Существо царской власти выражается термином “самодержавие”. Опять-таки, “самодержавие” не есть какое-то экзотическое измышление каких-то варваров, а представляет собою переведенный с греческого славяно-русский термин для обозначения того свойства государственной власти, которое на романо-германском Западе именуется суверенитетом. Самодержавие – это суверенитет, в частности монархический суверенитет, о каковом в свое время немецкие государствоведы писали целые тома. Неизменным в понятии самодержавия оставалось и остается лишь начало непроизводности верховной власти царя, то есть самостоятельность монархического принципа. Сущность же последнего заключается в начале иерархии, строящейся сверху и исходящей от Бога, в Котором власть получает свое трансцендентное обоснование». Мысли русского ученого сегодня актуальны как никогда. Очень хотелось бы, чтобы в наших поисках национальной идеи, кода развития нашего государства были учтены цивилизационные основы нашей государственности, о которых размышляли историки и государствоведы в изгнании.

– Елена Анатольевна, ваша новая книга вышла под грифом «Актуальная история». О чем вы, в первую очередь, хотели бы рассказать или напомнить читателю этой книги?

– Я хотела бы, прежде всего, укрепить моего читателя в той мысли, что наивысшей ценностью для нас является наше родное Отечество. Незадолго до своей трагической гибели Пушкин писал Чаадаеву: «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». Творческое наследие русских историков-эмигрантов дает пищу для наиболее пытливого ума и позволяет увидеть известные исторические события в совершенно ином свете, без идеологических наслоений. Поскольку у нас, к сожалению, много спекулятивных и легковесных, а порою просто недобросовестно написанных книг по русской истории, то сориентироваться в этом огромном море исторической литературы бывает весьма трудно. И для того, чтобы облегчить эту задачу, мы и задумали серию «Актуальная история».

Белградская улица. Фото конца 20-х годов

Например, в этом году вышла замечательная книга «Первая Отечественная война. 1812 год». Это еще одна тема, породившая немалое количество интерпретаций. Порой доходит до того, что, подобно агитаторам наполеоновской армии, некоторые наши историки повторяют те же самые клише: «Хорошо бы было, если бы Наполеон нас завоевал, ведь тогда крепостное рабство отменили бы на 50 лет раньше». Необходимо понимать, что ничего этого не было бы, и Наполеона, с его концепцией завоевания мира, нужно воспринимать именно как предтечу Гитлера. Не случайно нашествие «двунадесяти языков» русским народом воспринималось как Отечественная война. И в этой книге мы с разных точек зрения показали, почему ее назвали Отечественной.

– В какой степени книга, которую вы сейчас издали, является продолжением дела вашего отца, Анатолия Филипповича Смирнова, автора трудов о Н.М. Карамзине, В.О. Ключевском, Н.И. Костомарове?

– Историографический подход отца оказал на меня серьезное воздействие, хотя историография – не очень любимый историками предмет. Считается, что это скучно. Все эти школы, направления… – зачем это, для чего? Но мой отец всегда считал, что без внимательного ознакомления с трудами предшественников нельзя браться за новую работу. И надо не просто прочитать всё, что написали на эту тему до тебя, а детально разобраться в этом. И только если видишь после этого, что ты можешь что-то добавить, что у тебя есть что сказать после всех твоих предшественников, тогда и можно браться за труд. Такой подход накладывает особую ответственность на человека.

Анатолий Филиппович написал триаду «Карамзин, Костомаров, Ключевский» (но оставил в стороне С. Соловьева), его незаконченная книга – уже не об историке, а о выдающемся русском государственном деятеле, реформаторе М.М. Сперанском. Об этом мы с ним много беседовали, потому что научная деятельность моих любимых белградцев находится как бы на стыке государствоведения и истории. Разумеется, нельзя не заметить, насколько перекликаются между собой последний герой исследований моего отца и герои моих книг. Да и вообще весь мой путь в науке, безусловно, сложился под влиянием отца.

– Вы не могли бы сказать несколько слов о Фонде исторической перспективы Наталии Нарочницкой, который служит восстановлению исторической памяти русского народа?

– Я уже в течение семи лет работаю в Фонде исторической перспективы, с Наталией Алексеевной мы коллеги и единомышленники, и в этом мое жизненное счастье, потому что она – удивительный человек во всех проявлениях: и как ученый, и как мыслитель, и как политический деятель. Мне кажется, что Фонд исторической перспективы, ею созданный, тоже является необычной общественной организацией; мы занимаемся разноплановыми проектами и программами, но все они объединены самым главным – неравнодушием и любовью к истории России и ее современности. Надеемся, что и наши труды послужат делу укрепления нравственных начал и развития нашего Отечества.

Сербский плакат 1921 г. Поможем России-поможем себе

Уникален и портал «Перспективы». О нем точно можно сказать, что другого такого нет. Главный редактор портала – Екатерина Алексеевна Нарочницкая. Этот портал, я бы так сказала, банк научных сведений по очень широкому спектру вопросов. Туда попадают только тщательно проверенные научные материалы по проблемам истории, международных отношений, а также политические, социологические материалы.

Памятник русским воинам, погибшим на фронтах Первой мировой войны на русском кладбище Белграда

Бондарева Е. Pax Rossica. Русская государственность в трудах историков зарубежья. М.: Вече, 2012.

– Пожалуй, Вы правы, вся наша деятельность так или иначе сопряжена с процессами, которые сейчас переживает большое русское цивилизационное пространство. Вот как писал об этом Ф.В. Тарановский, и его формула дала название всей книге:

«Русская государственность в своем историческом шествии огосударствила и, значит, цивилизовала необъятные пространства и многочисленные первобытные племена Европы и Азии; многочисленнейшему населению она давала мир, покоящийся на твердом законном порядке: как некогда говорили о рах Romana, можно и должно говорить о рах Rossica. Самым своим существованием русская государственность отстояла славянство как особый культурно-исторический тип… Из разрозненных восточно-славянских племен, сгруппировавшихся в три основные ветви – малорусскую, великорусскую и белорусскую, русская государственность выковала великий триединый народ с его единой великой духовной культурой…»

Ведь Русский мир – явление сложное, многомерное: прежде всего, русский мир стяжается внутри нас – в нашей душе, в нашей семье, в нашем доме; притом русский мир – это уклад нашей хозяйственной, деловой, управленческой деятельности – цивилизационный код развития, как замечательно сформулировала Наталия Нарочницкая; и русский мир – это русское мировидение, русская идея о мироустройстве, о началах сотрудничества с другими народами и государствами, это русские в мире.

Очень важно нам сохранить и развить эту уникальную целостность картины мира и мира внутри нас самих.