Венценосные особы в столице Древней Руси

Киев… Мать городов русских. Город, в котором крестили Русь. Много веков прошло с той поры, много воды утекло в водах Днепра. Киев за времена своего существования пережил немало трагических событий. Топтали его святую землю полчища иноземных захватчиков, а бывало и так, что доставалось этому многострадальному граду от своих же соотечественников.

Расцвет духовной жизни Киева пришелся на то время, когда он перешел под патронат Московского царства, а позднее и Российской империи. Закат и вырождение духовности связаны, прежде всего, с советским периодом истории столицы Украины. Однако как ни старались атеистические власти искоренить все, что было связано с христианством, оно оказалось сильнее безбожников. Ныне патрон Киева архистратиг Михаил вновь охраняет этот древний город от всяческих напастей. Изображение на гербе Киева архистратига Михаила напоминает о тех временах, когда Киев вошел в состав государства Российского.

В российском императорском доме любили Киев. Почти все правители, великие князья и великие княгини бывали в Киеве, а многие неоднократно. Некоторые государи даже видели в нем не только «Иерусалим земли русской», но и потенциальную столицу державы, мечтая перенести таковую с берегов холодной Невы на берега теплого Днепра. Затея эта, правда, не увенчалась успехом – из-за ее дороговизны.

Первый державный визитер

Пётр I Великий Петр Великий был первым государем, посетившим Киев после его включения в состав Московского государства. История сохранила для нас подробности всех визитов царя. Так, впервые он прибыл в Киев 4 июля 1706 года, «дабы защитить столицу своих предков от возможного нападения шведов на южную Россию». Встреченный пушечным салютом при многочисленном стечении народа, он сразу же, прямо с берега, направился в Софийский собор, где состоялся торжественный молебен. Служил митрополит Киевский Варлаам (Ясинский) в сослужении многочисленного духовенства округа. Затем государь переехал в Киево-Печерский Успенский монастырь. Там, в резиденции его архимандрита Иоасафа (Кроковского), произошел забавный и при этом знаменательный случай.

Когда наместник решил угостить посетителей вином, один из монахов подошел к Петру с большим подносом, уставленным рюмками. Государь, не заметив насельника, взмахнул рукой и опрокинул содержимое подноса. Присутствовавшие приняли это за дурное предзнаменование, но расторопный монах не смутился и, указав на осколки рюмок, многозначительно произнес: «Так сокрушатся, великий государь, силы супостатов твоих!» «Дай Бог, чтобы пророчество твое сбылось», – весело ответил Петр.

Между тем был подан другой поднос, все выпили, и незначительное замешательство улеглось.

В тот же день государь посетил Ближние и Дальние пещеры, усердно молился у мощей преподобных угодников, с благоговением обозревал там все, что достойно примечания.

Полтора месяца пробыл Петр Великий в Киеве, все силы и время отдавая решению проблемы укрепления города, превращения его в неприступный для шведов форпост. 15 августа, в день храмового праздника лавры – Успения Пресвятой Богородицы, состоялась торжественная закладка Печерской крепости.

20 августа царь покинул город, но 24 декабря вновь прибыл в «мать городов русских». Пробыв здесь сутки, царь выехал в Острог.

В 1709 году, после «преславной виктории Полтавской», государь снова побывал в Киеве. Восторженно встречали киевляне царя, увенчанного лаврами одержанной победы. Шествие было поистине триумфальным. В Святой Софии был отслужен благодарственный молебен за дарованную победу. В последующие дни Петр навестил архимандрита лавры. Во время обеда он вспомнил о случае с разбитыми рюмками и повелел позвать монаха, принесшего три года назад поднос с вином.

«Пророчество твое сбылось, – сказал он ему. – Супостат сокрушен, как те рюмки, которые ты уронил…» Похвалив инока за находчивость, он повелел посвятить его в архимандриты, направив после этого в один из монастырей.

15 августа 1709 года государь оставил Киев после молебна в Великой церкви Успения Богородицы. Следует отметить, что до самой кончины Петр оставался небезразличным к судьбе великого города.

«Новое солнце – Елисавет»

Императрица Елизавета Петровна В 1744 году Киев посетила императрица Елизавета Петровна. Вместе с ней здесь тогда находился и наследник престола великий князь Петр Федорович с невестой – великой княжной Екатериной Алексеевной.

Приготовления к визиту венценосицы начались годом ранее. Киевский генерал-губернатор генерал-аншеф Михаил Леонтьев, успевший побывать президентом Малороссийского правления, во время которого приобрел особое покровительство императрицы, предписал чиновникам на местах привести в порядок дороги и мосты, находящиеся на пути следования по большому тракту Санкт-Петербург–Киев. Офицеры для особых поручений согнали на эти работы огромное количество крепостных крестьян.

Поскольку среди владельцев имений, расположенных по тракту, оказалась и Киево-Печерская лавра, имевшая здесь обширные заселенные земли за Днепром, она в течение нескольких месяцев ежедневно высылала на работы более тысячи приписанных к монастырю крестьян.

Сам Михаил Леонтьев тщательно подыскивал апартаменты для размещения высокой гостьи. Поначалу он намеревался предоставить в распоряжение Елизаветы губернаторский дом. Архимандрит лавры Тимофей (Щербацкий) в апреле 1743 года написал в Петербург, адресовав графу Алексею Разумовскому письмо, где сетовал на то, что «для пребывания императрицы местное начальство хоть и назначило дом, в котором жили губернаторы, но поелику он стоит на скудном месте и даже не имеет при себе сада, то не благоугодно ли будет ее величеству остановиться в лавре, в архимандритских кельях, имеющих для себя различные удобства, с садом, виноградником для прогулок и прекрасным видом на Днепр и Заднепровье. Притом для государыни будет приятнее это помещение и потому еще, что родитель ее, император Петр I, во время посещения Киева всегда жил в сих кельях».

Предложение архимандрита было поддержано в столице, и в июне архимандрит Тимофей получил от графа Разумовского письмо с уведомлением, что «государыня изволила назначить свое пребывание в лаврских архимандричьих покоях», а для «описания их и устройства иллюминаций назначен особый офицер».

Указом Сената для проезда поезда (кортежа) императрицы было приготовлено 1467 лошадей. По требованию генерал-губернатора (поскольку лавра принимала высоких гостей у себя) монастырь заготовил 343 пуда пеклеванной (то есть мелко размолотой и просеянной ржаной) муки, 257 ведер кислой белой капусты, 112 ведер светло-серой, 133 ведра шинкованной, 105 ведер свеклы и 400 пудов сена для лошадей. Кроме того, лавра запасла 438 белых свечей, 765 желтых, 87 ночных и 107 ручных факелов.

26 июля 1744 года из Петербурга в Киев выехал первый поезд. В каретах находились наследник престола великий князь Петр Федорович, его невеста великая княгиня Екатерина Алексеевна (бракосочетание состоялось в 1745 году, а благословение было получено от Киевского митрополита) и ее мать – принцесса Елизавета Ангальт-Цербстская. Сама императрица отправилась в Малороссию на следующий день. В свите, состоявшей из 230 человек, кроме графа Разумовского и вице-канцлера графа Михаила Воронцова, находились два епископа: Крутицкий – Платон (Малиновский) и Переяславский – Арсений (Могилянский); последний позже стал митрополитом Киевским.

Исполняя обет, во время путешествия Елизавета часто выходила из экипажа и по нескольку часов кряду шла пешком, вследствие чего в пределы Малороссии она вступила только в середине августа.
Уже за 60 верст до Киева императрицу встретили некоторые из представителей киевского духовенства и знатных граждан.

25 августа Елизавета Петровна торжественно въехала в Киев через специально построенные на Эспланадной площади (территория между крепостным укреплением и городом) триумфальные ворота, как отмечали современники, «великолепной и отменной работы». Ворота эти были расписаны трудами учеников лаврской живописной школы. Ворота были украшены портретами высочайших гостей, витиеватыми орнаментами… Население города «усыпало» киевские горы, заполонило улицы. Два митрополита: Киевский – Рафаил (Заборовский) и Белгородский – Антоний, в окружении духовенства округа приветствовали «венценосную путешественницу с благополучным окончанием дальнего пути и прибытием к цели путешествия». Народ ликовал, звон колоколов киевских храмов сливался с радостными возгласами горожан.

Царица была от души тронута такой радостной и восторженной встречей и, прослезившись, произнесла: «Возлюби меня, Боже, в Царствии Твоем Небесном так, как я люблю народ сей благодарный и незлобивый…»

Ступив через Святые врата на территорию Киево-Печерской обители, императрица сразу же направилась в Великую Успенскую церковь и после краткой литии проследовала в архимандритские покои.

Находясь в Киеве, «державная поклонница» неоднократно посещала Ближние и Дальние пещеры лавры, бывала в Софийском соборе, Михайловском и Флоровском монастырях, в других киевских храмах, скитах, святых урочищах…

В «Сказании о преподобной Досифее, подвизавшейся под именем старца-затворника и рясофорного монаха Киево-Печерской лавры Досифея» рассказывается о том, как Елизавета побывала в Китаеве: «Плененная чудным местоположением лавры, государыня путешествовала также и по окрестностям ни с чем не сравнимого в сем отношении Киева. Наслышавшись из рассказов окружавших ее лиц о живописной местности Киево-Китаевской пустыни, она до крайности заинтересовалась ею и пожелала немедленно посетить ее.

Прибыв туда со многими духовными и светскими чиновными особами и поклонившись тому месту, где жил некогда предок ее, великий князь Андрей Боголюбский, государыня услышала о богоугодно жившем на Китаевской горе пещернике Досифее и пожелала видеть его.

Для сей цели наскоро были сделаны деревянные колышки, которые прибиты были затем по всему подъему горы к земле и изобразили таким образом род ступенек (императрице в то время было всего 35 лет, так что “ступени”, вероятно, появились из желания угодить. – А.А.). По ним-то государыня и поднималась пешком на гору Китай.

Подошедши к пещере Досифеевой, она приказала вызвать обитавшего там отшельника.

С нескрываемым изумлением отворил Досифей отверстие своего пещерного жилища и, вышедши на свет Божий, узрел пред собою державную посетительницу. Не ведая, кто она, но чутьем угадывая, что перед ним стоит сама императрица, окруженная блестящей свитой, Досифей поклонился ей до земли и низко потупил свой взор.

– Давно ли спасаться стал, раб Божий? – ласково вопросила его Елизавета Петровна.

– С тех пор, государыня, как душа моя стала навыкать вниманию… С тех пор началась моя духовная, внутренняя жизнь, которая не покидает меня даже доселе.

– Отчего же ты избрал такую печальную, суровую жизнь?

– “Печальны будете, – сказал нам Господь, – но печаль ваша в радость будет…” Ибо только узкие врата и тесный путь, государыня, вводят человека в вечную жизнь… Земля, на которой мы живем, суть страна нашего изгнания, где мы должны обучаться скорбям, чтобы наследовать утраченное нами блаженство. И только претерпевший до конца, тот спасен будет…

О многом после этого расспрашивала императрица Досифея и, после долгих разговоров узнав, наконец, что Досифей до сих пор не пострижен, повелела немедленно постричь его в рясофор и даже сама на другой день изволила присутствовать при обряде пострижения». Во время посещения Китаевской пустыни государыня вручила Досифею кошелек, наполненный золотом, который тот передал Духовному собору лавры. Императрица также пожаловала братии Китаевской пустыни 1 тысячу рублей.

5 сентября, в день тезоименитства Елизаветы, в лавре митрополит Рафаил торжественно отслужил литию, после которой был совершен молебен о здравии и долгоденствии государыни «с обычным коленопреклонением, колокольным звоном и пушечными выстрелами с крепостных бастионов». В тот же день царица посетила Киево-Могилянскую духовную академию и побывала в ней еще раз 8 сентября, в день праздника Рождества Богородицы, на торжественном диспуте, устроенном в ее честь.

Елизавета Петровна лично присутствовала при закладке церкви святого Андрея Первозванного (творение выдающегося архитектора Бартоломео Растрелли) и позже пожаловала на ее возведение 20 тысяч рублей, выделив сразу же 1 тысячу.

Андреевская церковь,вид с Андреевского спуска. Фото: Subtle Shade на Flickr.com Лавре государыня пожаловала «ризы богатой сребренной на белой земле парчи с золотыми на ней сбытью травами и разными шелковыми пукетами… На них оплечье и вокруг в полах широкая лиштва другой богатой золотой на кофейной земле парчи. Обложены около оплечий и вокруг в полах узким кружевом и позументом сребренным. При них пуговиц сребропозлащенных – пять» (Географическое описание Киева, сочиненное поручиком Василием Новгородцевым. 1786).

12 сентября государыня, напутствуемая благословениями духовенства и пожеланиями народа, отбыла из Киева, оставив в городе добрую память о себе. В благодарность за радушный прием 1 января 1745 года нарочный привез в лавру подарок от императрицы – роскошную панагию весом около 350 грамм (85 золотников). «Панагия сребренная, по подобию звездки зделанная: по средине ея распятие на финифте, вокруг богатыми алмазами брилиянтами украшенная. Наверху оной корона большими брилиянтами и средними алмазами выкладенная. На другой стороне сея же панагии на финифте портрет государыни императрицы Екатерины Алексеевны (Екатерины I. – А.А.). При панагии цепка золотая дробная в четыре ряда, на коей в гнездках больших синих яхонтов четыре», – записано в учетной книге ризницы Успенского собора.

Николай I и Киев

Император Всероссийский Николай I «Я Николая I ставлю выше Петра I. Для него неизмеримо дороже были православная вера и священные заветы нашей истории, чем для Петра… Император Николай Павлович всем сердцем был предан всему чистокровному русскому и в особенности тому, что стоит во главе и основании русского народа и царства – православной вере. То был истинно православный, глубоко верующий русский царь», – так отозвался о деятельности этого государя митрополит Киевский и Галицкий Платон (Городецкий).

«Киев – колыбель святой веры наших предков и вместе с сим первый свидетель их гражданской самобытности», – сказано в высочайшем указе императора Николая Павловича об учреждении Университета святого Владимира от 8 ноября 1833 года. «Киев – Иерусалим земли русской», – начертано в рескрипте императора Александра Николаевича 26 августа 1856 года на имя митрополита Киевского и Галицкого Филарета. Таково значение Киева по определению двух русских императоров, любивших святую Русь и ее древнейшую столицу.

При императоре Николае Павловиче Российская империя побеждала многих врагов – и внешних, и внутренних. Вот в чем причина порождения чудовищного мифа о Николае «Палкине» – самодуре, реакционере, душителе свобод. Миф этот, очевидно созданный иноверцами, да вполне возможно, что еще и за границами православной Руси, очень и очень живуч, несмотря на все попытки доказать обратное. Остается обратиться к непреложным фактам, зафиксированным в официальных документах, эпистолярном наследии современников этого великого государственного деятеля.

Здесь я умышленно не стану говорить о предпосылках и причинно-следственных связях попытки государственного переворота 1825 года, который мог привести к уничтожению православной Руси, и о роли в его подавлении взошедшего на престол Николая. Также мне не хочется разбираться в том, прав или не прав был царь, казнив пятерых заговорщиков и отправив несколько десятков преступников в Сибирь. Манифестом от 13 июля 1826 года государь запретил вменять родственникам осужденных их родство не только в вину, но и даже просто в укор: «Сие запрещает закон гражданский и более еще претит закон христианский». Что ж, государь был, прежде всего, глубоко воцерковленным человеком и-таки смягчил, как мог, наказание за страшный братоубийственный грех. Так же поступал он и в других случаях, когда требовалось восстанавливать справедливость.

В мою задачу не входит ни восторгаться полководческим гением Николая, ни изливать хулу на его возможные просчеты при руководстве столь тяжелой во всех отношениях державой. Для этого существуют другие издания как левого, так и правого толка. Мы же поговорим о вечном, о том, какую память о себе оставил государь в Киеве, который он очень ценил за его святость и в котором за время своего правления побывал 16 раз!

Впервые Николай Павлович посетил Киев в 1816 году, когда был еще великим князем, а с 1829 по 1852 год бывал на берегах Днепра уже как монарх. О том, что приезды в Киев были связаны не только с вопросами строительства Новой Печерской крепости или основанием в нашем городе университета, I-й Киевской гимназии, Кадетского корпуса, а также с возведением капитального Цепного моста через Днепр, свидетельствуют записи протоиерея Владимира Зноско. Того самого, в начале прошлого века написавшего несколько замечательных духовных книг, среди которых, в связи с нашумевшим фильмом Павла Лунгина «Остров», неожиданно всплыла и подзабытая книжка «Христа ради юродивый иеросхимонах Феофил, подвижник и прозорливец Киево-Печерской лавры». Эта книга легла в основу сценария фильма, написанного Дмитрием Соболевым, не удосужившимся сослаться на действительного автора, жившего задолго до него. Ну, да Бог ему судья… Вернемся к запискам отца Владимира. Вот информация о девятом (в 1845 году) посещении государем Киева: «Прибыв 22 мая вместе с великим князем Константином Константиновичем, он следующий день посвятил осмотру некоторых учреждений. 24 мая, в день праздника Вознесения, был в Софийском соборе на литургии, оттуда заехал на квартиру, а затем – в лавру. Так как государь никого не предупредил о своем посещении, то неожиданный приезд его всполошил всю братию, которая в то время трапезовала. Заметив приближение государя, все засуетились: кто застилает ковры, кто облачается, кто зажигает свечи. Но вот государь вошел в Великую лаврскую церковь. Посмотрел кругом, видит: никого нет, один только старик-монах зажигает паникадило.

Государь взял старика под локоть и сказал:

– Оставь, не надо.

Монах, не оборачиваясь и полагая, что ему говорит кто-нибудь из послушников, не знающих еще о приезде государя, толкнул Николая Павловича локтем и сердито проговорил:

– Тебе ніхто не питає, іди прочь! Сам знаю, що треба…

Государь улыбнулся и пошел далее. Старик пришел потом в ужас, когда ему сказали, что ответ его был обращен к царю».

Этот случай показывает, что государь был милостив к простому народу, любил и уважал духовенство.
Именно благодаря Николаю Павловичу 3 октября 1833 года в Киеве было создано «Общество для помощи бедным». Так началась «эра милосердия», которую безжалостно оборвали большевики…

А вот еще одно свидетельство того, каким духовным человеком был император Николай Павлович. Предоставлю слово тому же отцу Владимиру: «15 августа 1837 года, в день храмового лаврского праздника Успения Богоматери… государь слушал в лавре торжественную литургию. По окончании богослужения митрополит просил государя удостоить его высочайшего посещения…» В этот же день Николай I участвовал в трапезе за общим столом с… богомольцами и «рядовой братией Христовой», то есть попросту – нищими. По сведениям протоиерея Владимира Зноско, дело было так: «Государь вышел из храма в 11 часов и, проходя по лаврскому двору в митрополичьи покои, обратил внимание на обычный обед для нищих и богомольцев, устраиваемый лаврой ежегодно в этот день еще со времен преподобных основателей обители Антония и Феодосия Печерских по их завещанию.

За проект этого памятника скульптор Чижов получил золотую медаль Французской Академии художеств Осведомившись об этом, государь пожелал попробовать пищи, которая была предложена народу. Ему принесли хлеб на деревянной тарелке, деревянную ложку, кислых щей и пшенной каши с молоком. Отведав принесенной трапезы, государь похвалил вкус ее и сказал: “Очень рад, что соблюдается древность. Желаю, дабы и впредь святые предания святых отец наших сохраняемы были в поучение потомства”». Деревянная ложка, которой «вкушал трапезу государь», до самой революции 1917 года бережно хранилась не где-нибудь, а в ризнице Великой Успенской церкви… В ризницах всех киевских крупных монастырей и церквей можно было узреть драгоценные оклады богослужебных книг, роскошные панагии, перстни, потиры, золотые цепи и кресты, дарованные членами императорской фамилии, выдающимися военачальниками, губернаторами, графами и князьями, купцами и промышленниками. Я не думаю, что делалось это только лишь для того, чтобы банально «замолить грехи». Был в этом и глубочайший духовный смысл. Причем не столь важно в данном случае, кто и что жертвовал: нищий ли, даровавший «на общую свечу» последний пятак, или государь Александр Освободитель, подаривший лавре икону Николая Чудотворца, усыпанную бриллиантами на общую сумму в 1 миллион рублей.

Будучи набожным человеком, государь Николай Павлович во время всех своих посещений непременно молился в лавре или Софии, посещал другие святыни, одаривал храмы иконами, утварью. Он никогда не покидал Киев без благословения высшего духовенства, исповедовался и причащался у наших архиереев.

Киев обязан Николаю Павловичу и тем, что тот сохранил для нас Николаевскую церковь на Аскольдовой могиле. В связи с расширением Новой Печерской крепости местные служаки решили разрушить храм и уничтожить кладбище, которые мешали их планам по устройству новых крепостных стен. Формально церковь хотели снести по причине того, что ее стены дали трещину. Уже начали потихоньку уничтожать некоторые могилы. В храме, перестроенном в 1930-е годы под парковый павильон и ресторан(!), до этого вандализма существовала мемориальная доска с надписью следующего содержания: «Блаженной памяти государь император Николай Павлович в 1847 году сентября 10-го дня благосоизволил посетить церковь на Аскольдовой могиле и на донесение инженеров произвести сломку церкви, получившей трещину от осунувшегося с одного бока кургана, изволил ответить: “Ничуть падением не грозит: немного нужно поправки, и церковь должна существовать”».

19 сентября 1851 года «в сопровождении генерал-губернатора и военных инженеров государь осматривал крепостные стены и от Николаевских ворот прошел пешком через двор инженерной команды и мимо лаврских конюшен, помещавшихся подле Николаевского монастыря, в Военный собор. Осмотрев собор, государь сказал встречавшему его настоятелю: “Хороший собор… Надобно его восстановить”». Увы, храм пал от рук безбожников.

В 1853 году, отправляясь в Севастополь в связи с началом Крымской войны, император вновь посетил лавру и Софию, отремонтированную по высочайшему повелению, молился за армию и Россию.

В книге «Живописная Россия», изданной в начале прошлого века, я нашел вот какую интересную информацию. Оказывается, Николая Павловича следует благодарить и за сохранение вековых фресок Софии Киевской. Когда были открыты древнейшие настенные росписи, об этом доложили государю. «По высочайшему повелению Святейшему Синоду было указано изыскать средства для открытия и возобновления всех древних фресок в Киево-Софийском соборе. Вслед за тем был составлен комитет, которому и поручено возобновление древней святыни, вся же живописная часть по высочайшей воле была поручена главному надзору академика Солнцева. Очищение стен собора от известки, которой они были покрыты во время унии, производилось с 1843 почти до 1846 года. Собственно говоря, лишь очень незначительная часть древних фресок сохранилась в своем древнем благолепии и целостности; большинство было страшно искажено временем и невзгодами, пережитыми собором в разные эпохи. Император Николай I, обладавший высокохудожественным вкусом, при посещении Софийского собора и обозрении открытых фресок приказал оставить некоторые фрески без всякого подновления, в их первоначальном виде: “Потомки наши, – сказал государь митрополиту Филарету при этом случае, – увидев фрески, поверят нам, что прочие мы подновили, а не вновь написали”».

Император Николай Павлович умер еще совсем не старым человеком, не дожив до 59 лет. С первых, еще неясных, детских своих лет и буквально до последнего земного вздоха он думал о России, «дышал ею» и старался сделать все для ее благополучия.

«Многое ему удалось, но еще больше осталось нереализованным. Неудачная Крымская кампания, завершившая его царствование, набросила мрачную вуаль на весь этот примечательный период русской истории. “Публицисты-прогрессисты” и “историки-инквизиторы” немало потрудились, чтобы представить николаевскую эпоху в самых безрадостных красках. Вся эта тенденциозная и несправедливая ретушь затемняет и подменяет красочное многообразие русской жизни, а из императора Николая Павловича делает какого-то демонического истукана. Новые времена требуют иных подходов, свободных от разнузданных идеологических манипуляций», – справедливо заметил наш современник Александр Боханов.

Сам император оценивал свою деятельность скромно и в своем завещании написал: «Я умираю с сердцем, полным благодарности к Богу за все то доброе, что Он предоставил мне в этой временной жизни, полной пламенной любви к нашей славной России, которой я служил верно и искренно, по мере сил моих». Добавить здесь нечего, да и не стоит…

Великий реформатор

Памятник Александру-освободителю, разрушенный в 1919 году Император Александр II также не раз бывал в Киеве. Способствовала этому и его супруга Мария Александровна, которая очень любила древнейшую столицу державы, бывала в ней с детьми, проживая в названном в ее честь Мариинском (Царском) дворце. Александр Николаевич бывал в Киеве и Белой Церкви по делам военным, поскольку приближалась кровопролитная и братоубийственная война на Балканах. В самом Киеве царь, помимо прочего, лично инспектировал учебные правительственные учреждения, на что уходило немало времени. Все же государь находил время и возможность бывать в лавре и Святой Софии, участвовать в полковых молебнах и крестных ходах. Александр Николаевич, среди прочих богатых подношений Церкви, пожертвовал Киево-Печерской обители во время визита 1857 года икону Николая Чудотворца, усыпанную бриллиантами, – о ней мы уже говорили выше.

Сторонник духовного возрождения

Всероссийский император Александр III трижды посетил Киев. В первый и второй раз (в сентябре 1869 года и в апреле 1877 года) он еще был наследником престола. В августе 1885 года государь привез в «мать городов русских» и наследника престола Николая – будущего страстотерпца и последнего императора России. Вместе с родственниками и свитой он по традиции посещал лавру, Софию, Михайловский монастырь, пустыни в Китаеве и Феофании. Навещая великого церковного историка и писателя Андрея Николаевича Муравьева, советовался с ним о том, как возродить былую духовность страны, изрядно подпорченную антигуманизмом нарождавшегося террористического движения.

Самая фешенебельная улица Киева царских времён- Николаевская Последний император державы

Николай II многократно наведывался в Киев по различным поводам. Так, в 1911 году провел здесь продолжительное время в связи с торжествами по случаю 50-летия Великой реформы по освобождению крестьян. Бывал и проездом, направляясь на отдых в свою крымскую резиденцию. Принимал участие в многочисленных военных маневрах. И он считал своим долгом навещать киевские святыни, молиться за Русь святую, за свой народ. В сентябре 1911 года в Киеве государь прощался с Петром Аркадьевичем Столыпиным – статс-секретарем, убитым террористом Богровым.

В годы Первой мировой войны Николай II бывал в Киеве в 1915 и 1916 годах. В этот приезд он посетил Софийский собор, где молился у гробницы Ярослава Мудрого и мощей святителя Макария, затем отбыл в Покровский монастырь, где навестил могилу великой княгини Александры Петровны – игуменьи и основательницы этой прославленной обители. В Киево-Печерской лавре последний всероссийский самодержец усердно молился у мощей подвижников этого прославленного монастыря. По воспоминаниям сопровождавшего государя генерала В.Ф. Джунковского, в лавре было «удивительно красиво: под чудный звон всех лаврских колоколов шел государь к залитой огнями свечей церкви, среди выстроенных по пути иноков в своих длинных черных мантиях, низко, почти до земли кланявшихся своему царю…»

Весной 1916 года император проезжал Киев в своем царском вагоне. Увидев картину разлива великой реки, он написал в дневнике: «31 марта. Четверг. Проснулся в 5 час. утра, увидел Киев при восходе солнца и громадный разлив Днепра».

28 октября того же года Николай вместе со своим сыном цесаревичем Алексеем прибыл в Киев в вагоне специального литерного поезда, который служил государю и командным пунктом, и домом на колесах. Царь и наследник престола немедля отправились под своды Софийского собора, приняли участие в молебне, а на следующий день побывали в слободках на левобережье Днепра. Это был последний визит последнего российского царя в город, где крестили Русь.

Вместо эпилога

Итак, как можно заметить, правители царской России не просто любили Киев, но заботились о его благолепии, как и подобает православным властям предержащим, ни на минуту не забывали о выдающейся роли «матери городов русских» в судьбах православного мира.

Слава, Киев многовечный,
Русской славы колыбель!
Слава, Днепр наш быстротечный,
Руси чистая купель!

Алексей Хомяков. Киев (1839)