Подавление мятежей в Африке в правление святого Юстиниана

Сайт «Православие.ру» продолжает публикацию фрагментов новой книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

• Церковь на пути к V Вселенскому Собору. Часть 1
• Церковь на пути к V Вселенскому Собору. Часть 2
• V Вселенский Собор
• Война святого императора Юстиниана с персидским шахом Хосровом
• Войны на Балканах в правление святого императора Юстиниана

Велисарий Отвоеванная Велисарием у вандалов Африка не была усмирена сразу после низложения короля Гелимера. Как только Велисарий выехал из Карфагена в Константинополь и власть в Африке перешла к евнуху Соломону, уже в 535 году восстали обитавшие в Бизацене и Нумидии берберы, или, как их называют греко-римские авторы, маврусии, то есть мавры. В Карфаген пришло известие, что маврусии перебили солдат в нескольких гарнизонах этих провинций и совершают опустошительные грабежи. Среди погибших офицеров были Эган и Руфин, которые прославились своей храбростью. Эган пал в сражении, а Руфин был захвачен в плен, но из-за опасений, что он бежит из плена, ему отрубили голову. Совершивший это убийство Медисинисса, по словам Прокопия, доставил отрубленную голову Руфина в свой дом и показал ее «своим женам, ибо она представляла собой удивительное зрелище, отличаясь громадным размером и необычайно пышными волосами»[1].

Узнав о начале мятежа, Соломон попытался остановить его увещеваниями, направив предводителям взбунтовавшихся мавров послание, в котором обвинил их в клятвопреступлении и призывал к благоразумию, к отказу от преступных планов, угрожая в противном случае гибельной для них войной с Римом, призывал остановиться хотя бы ради того, чтоб пожалеть своих детей. В ответ ему писали: «Заботиться о детях, конечно же, следует вам, которым полагается иметь только одну жену. У нас же, с которыми, случается, живут по пятидесяти жен, никогда не бывает недостатка в рождении детей»[2].

Переписка не дала результатов, и Соломон набрал в Карфагене войска и повел их в Бизацену. Решающее сражение дано было в гористой местности в области Маммы, у подножия высокой горы, где мавры расположились лагерем. Их верблюды поставлены были так, что составили круг, а в его центре находились женщины и дети, которые должны были в походе строить шалаши, кормить животных и ухаживать за ними, а также точить затупившееся оружие. «Сами же мужчины, спешившись, стали между ног верблюдов со щитами, мечами и дротиками, метать которые они были очень привычны»[3]. Сражение начали мавры. Рев верблюдов привел в крайнее беспокойство коней римских воинов: они перестали повиноваться всадникам, сбрасывали их с себя и убегали, а мавры поражали врагов дротиками. Наступил критический момент, и тогда Соломон отобрал 50 самых храбрых и опытных воинов и вместе с ними напал на верблюдов, избивая их мечами. И когда эти животные бросились бежать, они смяли ряды своих владельцев, и те тоже бежали, чтобы найти укрытие на горе, оставив своих жен и детей. Все они были захвачены римлянами. Мавры потеряли в этом сражении около 10 тысяч убитыми, а римляне с богатыми трофеями возвратились в Карфаген.

Но война на этом не закончилась. Мавры, обитавшие в разных провинциях Африки, сговорились о совместных действиях против римлян – в их глазах оккупантов. Война, которую они вели, имела характер партизанской гверильи: разрозненные летучие отряды нападали на гарнизоны, истребляли солдат, грабили местных жителей – ливийцев, то есть латинизированных пунийцев и латинских колонистов, которые в ту пору уже, вероятно, мало различались между собою и одинаково исповедовали Православие, в отличие от арианства своих недавно свергнутых поработителей вандалов и язычества автохтонных берберов – мавров.

Когда на рассвете мавры увидели воинов противника и ниже, и выше себя – на горе, они в панике бросились в беспорядочное бегство.

Соломон снова вынужден был выступить походом в Бизаценскую провинцию. На этот раз решающее сражение дано было на склонах горы Бургаон. Число мавров, стоявших лагерем на этой горе, увеличилось в несколько раз в сравнении с прежней битвой и многократно превосходило число римских воинов. Но по приказу Соломона отряд экскувитов под командованием Феодора, под покровом ночи не замеченный противником, поднялся на гору выше вражеского лагеря, и когда на рассвете мавры увидели воинов противника и ниже, и выше себя – на горе, они пришли в панику и бросились в беспорядочное бегство. Преследуя беглецов, римляне беспощадно уничтожали их. «В этом сражении, – по словам Прокопия, – у маврусиев погибло до пятидесяти тысяч человек, как утверждали оставшиеся в живых. У римлян же не погиб ни один человек, даже и раны никто не получил ни от врагов, ни как-то случайно»[4]. Похоже, что слова историка об отсутствии убитых и раненых, а также о числе погибших мавров – преувеличение, но победа римлян была действительно триумфальной.

И всё же волю мавров к сопротивлению не удалось сломить и такой оглушающей победой. Правда, эпицентр гверильи переместился из расположенной поблизости от Карфагена Бизацены в удаленную от него Нумидию. Там мавры разбойничали под предводительством племенного шейха Иауды. Соломону удалось натравить на него других предводителей мавров Массону и Ортайу. В поход против Иауды Соломон повел римский корпус и союзных мавров. Войска расположились лагерем на берегу реки Абиги, за которой начинался горный массив Аврес, где находились враги. Соломон собирался дать бой противнику на равнине, но Иауда предпочел держаться в горах, которые были мало известны римлянам. И Соломон вынужден был, оставив стоянку у реки Абиги, вести свои войска в горы. Время шло, а местоположение противника всё еще оставалось не выявленным. Начались трудности со снабжением армии продовольствием. У полководца возникли подозрения относительно надежности союзных мавров, и, опасаясь попасть в ловушку, он повернул назад. Начиналась зима, и Соломон, оставив в Нумидии часть войск и разместив их по крепостным гарнизонам, увел основные силы армии назад в Карфаген с тем, чтобы к весне лучше подготовиться к продолжению войны.

Но плану этому не суждено было сбыться. Весной 536 года, на Пасху, в самой римской армии, расквартированной в Африке, вспыхнул мятеж. О его причинах Прокопий писал так: «Когда вандалы… были побеждены в сражении, римские воины взяли себе в жены их дочерей и жен. И вот каждая из них стала побуждать своего мужа требовать себе в собственность те земли, которыми каждая из них прежде владела»[5], и мужья вандалок последовали совету своих притязательных жен, игнорируя то обстоятельство, что вандалы были завоевателями, поработившими местное население, в то время как римские войска пришли в Африку, чтобы освободить ее жителей от их гнета. Вандалы представляли собой аристократию, в известном отношении подобную средневековым феодалам, в то время как римские солдаты были наемниками, воевавшими за плату, и если им и предоставлялась в редких случаях в вознаграждение земля, то это были участки, не населенные крестьянами. На требование солдат предоставить им земли, ранее принадлежавшие побежденным вандалам, Соломон ответил отказом, «он говорил им, что рабы и все остальные богатства, как обычно, являются добычей солдат, земля же должна принадлежать василевсу и римскому государству, которое вскормило их и дало возможность стать и называться воинами»[6].

Еще одной причиной восстания явилось то обстоятельство, что в римских войсках находилось около тысячи солдат арианского исповедания, в основном из племени герулов. И арианские священники из местных вандалов подстрекали их к возмущению. Дело в том, что «Юстиниан воспретил христианам, не принявшим Православия, исполнять обряд крещения или приобщаться других таинств»[7]. Между тем у ариан был обычай крестить детей на Пасху, и вот они оказались лишенными права в пасхальные дни крестить своих детей. Негодование солдат против имперской власти нарастало, оно особенно возросло и перешло в прямо бунтарское настроение, когда до них дошел слух о том, что когда 400 пленных вандалов, отправленных на персидскую границу, перевозили на судах, они взбунтовались, захватили корабли и вернулись на них в Африку. Высадившись в пустынном месте, они ушли в горы Авреса и в Мавританию, готовые вместе с маврами сражаться против римлян.

Заговорщики пытались убить Соломона в соборном храме Карфагена в первый день Пасхи…

Заговорщики пытались убить Соломона в соборном храме Карфагена в первый день Пасхи, 23 марта 536 года, но вызвавшиеся совершить злодеяние не отважились учинить его, возможно, из-за страха Божия. Пасха и для них, ариан, была великим праздником. Покушение не состоялось и на второй день Пасхи, после чего одни бунтовщики покинули Карфаген и стали грабить жителей окрестных мест, а другие в пятый день Светлой недели собрались на ипподроме и там открыто учинили мятеж, избрав своим предводителем Феодора Каппадокийца, которого Соломон прислал туда увещевать мятежников, после чего они стали убивать ливийцев и римских воинов, верных императору и продолжавших повиноваться Соломону. Карфаген оказался в руках бунтовщиков, и Соломон вынужден был укрыться в церкви. Феодор, однако, примкнул к мятежникам ввиду сложившихся обстоятельств, очевидно, не сочувствуя им. Поэтому он помог Соломону вместе с несколькими сопровождавшими его лицами, среди которых был и знаменитый историк Прокопий Кесарийский, добраться до порта и оттуда уже перебраться на Сицилию в Сиракузы, где тогда находился Велисарий. В пути Соломон отправил Феодору письмо, в котором поручал ему навести порядок в Карфагене с помощью солдат, оставшихся верными императору.

Между тем мятежники, разграбив Карфаген, оставили его и, собравшись на равнине Буллы, избрали своим предводителем некоего Стоцу, по характеристике Прокопия – «человека смелого и предприимчивого. Их целью было, – продолжает историк, – изгнав поставленных василевсом архонтов, завладеть всей Ливией»[8]. На обращенное к Феодору Каппадокийцу ультимативное требование сдать Карфаген тот ответил отказом, тем самым окончательно отвернувшись от мятежников, которые в начале бунта сделали ставку на него. Мятежники начали готовиться к захвату Карфагена.

Велисарий срочно отправился из Сицилии в Карфаген, взяв с собой всего лишь 100 своих телохранителей.

Узнав о катастрофическом развитии событий в Африке, Велисарий срочно отправился из Сицилии в Карфаген, взяв с собой всего лишь 100 своих телохранителей. Но его популярность среди воинов, в том числе даже среди тех, кто присоединился к мятежникам, была так велика, что по его призыву к нему стали стекаться ветераны боев с вандалами. Образумившиеся бунтовщики покидали лагерь Стоцы и перебегали к нему. Уже на следующий день под рукой у полководца находилось 2 тысячи воинов, а упорные мятежники, оставив свой лагерь у стен Карфагена, бросились бежать. Велисарий настиг их у города Мембреса, расположенного примерно в 50 километрах от африканской столицы. Мятежники, имея значительное численное превосходство, остановились там и решили дать бой. Сражение закончилось поражением бунтовщиков, которые беспорядочно бежали с поля боя в сторону Нумидии. Имея с собой недостаточное число воинов, Велисарий не стал их преследовать.

Подавив мятеж, Велисарий вернулся в Сицилию – ему предстояло вести войну с остготами в Италии, – возложив управление Карфагеном и командование его гарнизоном на Феодора Каппадокийского и Ильдигера.

Когда мятежники во главе со Стоцей вошли в Нумидию, правитель этой провинции Маркел начал готовиться к военным действиям против них. Два войска встретились в местечке Газофилы вблизи города Константина, и тут произошла катастрофа: римские воины, к которым прямо на поле предстоявшей битвы обратился Стоца, последовали его призыву и перебежали к нему. Военачальники, оставленные своими солдатами, укрылись в церкви. «Соединив оба войска воедино, Стоца выступил против них. Захватив их в храме и дав им обещание личной неприкосновенности, он затем всех их убил»[9].

Узнав об этих печальных событиях, Юстиниан направил в Африку Германа – своего племянника или, по другой версии, двоюродного брата, – предоставив в его распоряжение небольшой отряд. Прибыв в Карфаген, Герман оценил сложившуюся в Африке обстановку. Верной императору и Риму оставалась лишь треть списочного состава вооруженных сил, остальные влились в ряды мятежников. Новый правитель Африки пообещал дезертирам и бунтовщикам прощение и удовлетворение их справедливых претензий. Им обещана была в случае раскаяния и возвращения в римскую армию выплата денежного вознаграждения за весь срок службы, который не был оплачен, включая даже время их участия в мятеже. И вняв этим обещаниям, вовлеченные в бунт солдаты целыми толпами оставляли лагерь Стоцы и возвращались в Карфаген. Пополнив таким образом войска, Герман начал готовить их к борьбе с противником.

Войска мавров находились поблизости от места сражения, дожидаясь исхода, чтобы встать на сторону победителей.

Когда он вывел армию за стены столичного города, чтобы сразиться с мятежниками, те дрогнули и ушли в Нумидию. Преследуя отступающих, имперские войска настигли их в местечке, которое называется Скала Ветерес. В состоявшейся там битве Герман наголову разбил противника, хотя сам он попал в опасное положение, когда под ним была убита лошадь и он упал наземь, но жизнь ему спасли его телохранители-копьеносцы: они вовремя подняли военачальника и усадили его на другого коня. Войска мавров находились поблизости от места сражения, дожидаясь исхода, чтобы встать на сторону победителей. Когда мавры увидели, что мятежники разбиты, они начали их преследовать и, «присоединившись к войску василевса, принялись грабить лагерь побежденных»[10]. В живых остались сам Стоца и еще несколько вандалов, бежавших в Мавританию, на которую тогда не распространялась имперская власть. Там Стоца женился на дочери одного из местных племенных вождей.

Карфаген Реконструкция     

Некоторое время спустя предпринята была еще одна попытка мятежа, который на этот раз учинил копьеносец Феодора Каппадокийского Максимин, но, уличенный в заговоре, он был по приказу Германа посажен на кол. В 539 году, когда римская власть в Африке благодаря энергии, полководческому искусству и популярности Германа была укреплена, император отозвал своего родственника из Карфагена, вновь вручив правление в Африке и командование находившимися там вооруженными силами Соломону. «Прибыв в Карфаген… Соломон проявил большую умеренность и, охраняя Ливию, обеспечил ей полную безопасность, привел в порядок войско, а если кто-либо казался ему подозрительным, того отправлял в Византий или к Велисарию, вербуя на их место новых солдат; оставшихся в Ливии вандалов, особенно их жен, он всех выселил из этой страны. Все города он окружил стенами и строго придерживался законов, и таким образом полностью восстановил управление. Ливия при нем стала страной с большими доходами и во всех отношениях счастливой»[11].

Проблемой оставалось непокорство нескольких берберских племен, во главе которых по-прежнему стоял старый противник Соломона Иауда. Мятежный шейх, как и прежде, контролировал горный массив Аврес в Нумидии. Когда Соломон выступил против него с войском, часть мавров, устрашившись римской мощи, ушла от Иауды в Мавританию, но под рукой у шейха всё еще оставалось около 20 тысяч воинов, часть из них укрылась в крепости Зербуле. После трех дней осады, начатой с обстрела из луков находившихся на стенах мавританских воинов, жертвами которого пали все их предводители, Соломон решил снять осаду, чтобы, не теряя времени, нанести удар по главным силам противника. Воспользовавшись этим, осажденные мавры вышли из крепости и поспешно ушли в Мавританию. Нанеся еще ряд поражений Иауде, в одном из которых он был ранен дротиком в ребро, Соломон очистил от мятежников Нумидию и область Забу, которая римлянами была названа Первой Мавританией. Во Второй Мавритании с ее главным городом Цезареей правил берберский шейх Мастина, который еще со времен победы Велисария над вандалами признавал свою зависимость от императора.

С тех пор в течение четырех лет в усмиренной Африке местные жители, православные и латиноязычные романизованные потомки пунийцев, смешавшиеся с природными латинянами, «наслаждались миром и спокойствием»[12], а затем, в 544 году, там вновь вспыхнули волнения и возобновилась война. Правителем области Триполитания император назначил племянника Соломона Сергия, и вот в главный город этой провинции Лептис Магну явилось целое племя лефавов, требуя подарков и настаивая на перезаключении союзнического договора, с тем чтобы внести в него более благоприятные для своей стороны условия. Сергий отказался впустить в свою резиденцию всех нежданных гостей, но пригласил во дворец 80 наиболее знатных воинов. Неизвестно, собирались ли эти гости устроить покушение на Сергия, но позже их в этом обвинили. Во всяком случае возник спор, перешедший в потасовку, и телохранители Сергия перебили непрошеных гостей, так что спастись удалось лишь одному из них, который и известил соплеменников о происшедшей катастрофе.

Начались военные действия. Римскими войсками командовал Соломон, рядом с ним находились его племянники Сергий, Кир и Соломон Младший. Решающее сражение дано было близ города Тебесты, и в этом сражении римляне потерпели поражение и бежали. Во время бегства у коня полководца «подкосились ноги, он упал, и сам Соломон тоже свалился на землю. Его копьеносцы быстро подхватили его на руки и посадили на коня. Но… варвары, догнав, напали на него и убили»[13].

Преемником погибшего полководца император назначил его племянника Сергия. Его правлением, по словам Прокопия, были недовольны все: подчиненные ему военачальники и чиновники – из-за его высокомерия и презрительного отношения к ним, солдаты – из-за его трусости и малодушия, местное население, ливийцы, – «за то, что он был большим любителем чужих жен и чужой собственности»[14]. Предводителем мавров, вновь выступивших против римской власти, стал тогда Антала, который в прошлом оставался верным вассалом императора, но поссорился с Соломоном и после его гибели перенес враждебное отношение на его племянника и преемника Сергия. Он писал Юстиниану, предлагая ему для водворения мира в Африке уволить Сергия и заменить его другим военачальником, но император, естественно, не мог подчиниться диктату своего вассала, который к тому же шантажировал его, угрожая мятежом. К предводителю восставших мавров присоединился Стоца со своими вандалами, застрявшими в Африке и не перебитыми до конца. Боевыми операциями римских войск в основном командовал не Сергий, но гораздо более талантливый военачальник по имени Иоанн, сын Сисиниола.

Своим освобождением Гадрумет обязан был подвигу пресвитера Павла, который управлял городской богадельней.

В ходе войны мятежникам удалось захватить один из самых крупных городов Африки Гадрумет, но вскоре они его потеряли. Своим освобождением Гадрумет обязан был подвигу пресвитера Павла, который управлял городской богадельней. Он вместе с несколькими горожанами тайком, на веревках, спустился со стены, нанял рыбачью лодку, которая и доставила его вместе с несколькими спутниками в Карфаген, а там, выслушав от Сергия отказ в просьбе предоставить ему войско для освобождения Гадрумета и получив от него лишь 80 солдат, он собрал «огромное число кораблей и транспортных судов» и «посадил на них множество моряков и других ливийцев, надев на них платье, которое обыкновенно носят римские солдаты»[15]. Для устрашения противника и чтобы вселить мужество и надежду в души жителей Гадрумета, он не только имитировал наличие у себя под рукой многочисленного воинского отряда, но и распространил ложный слух о том, что император вновь прислал в Карфаген для наведения порядка в Африке своего племянника Германа. Этот слух произвел должный эффект: горожане втайне от захвативших город варваров открыли маленькие ворота для Павла и сопровождавших его воинов, и они, напав на застигнутых врасплох врагов, всех их перебили. Когда же варвары узнали, что они были обмануты ложным слухом о прибытии Германа, они с неслыханной яростью обрушились на мирных и беззащитных ливийцев, так что многие из них, и в том числе пресвитер Павел, бежали из страны: одни – на Сицилию, другие – в Константинополь.

Император направил в Африку подкрепление во главе с назначенным новым правителем Африки своим родственником Ареовиндом – он был женат на племяннице Юстиниана Прейекте, которая прибыла в Карфаген вместе с мужем. Среди военачальников, посланных в Африку, были два брата Артаван и Иоанн из рода Аршакидов с отрядом армянских воинов. Узнав о том, что мятежники, во главе которых стояли тогда Антала и Стоца, расположились лагерем близ города Сикка Венерия, Ареовинд направил против них отряд под командованием Иоанна, сына Сисиниола, приказав Сергию, чтобы тот с подчиненными ему войсками присоединился к Иоанну, но Сергий проигнорировал это распоряжение, и Иоанну пришлось вступить в бой с многократно превосходившими численно силами противника. В этом сражении были смертельно ранены как Иоанн, так и люто ненавидевший его Стоца, причем оба они, умирая, нашли утешение в гибели друг друга. В битве пал и другой Иоанн, брат Артавана; его смерть особенно огорчила Юстиниана, ценившего его за беспримерную храбрость.

«Он долго лежал пред ним, протягивая к нему знаки своего моления – Священное Писание и ребенка…»

Узнав об этом сражении, исход которого был неопределенным, император нашел «вредным, чтобы два полководца стояли во главе управления»[16], и отозвал Сергия из Африки, направив его в Италию. Но через два месяца после его отъезда из Африки ее правитель Ареовинд пал жертвой заговора, учиненного находившимся в Нумидии римским военачальником Гонтарисом, который вступил в сговор с предводителем мятежников Анталой, договорившись с ним о том, что в случае успеха они разделят Африку между собой. Оказавшись в Карфагене, он привлек на свою сторону большую часть солдат гарнизона. Схватка мятежников с воинами, оставшимися верными императору, закончилась победой Гонтариса. Ареовинд укрылся в монастырском храме, но Гонтарис обманом выманил его оттуда, пообещав ему неприкосновенность и приказав явиться к нему в захваченный им дворец, в противном случае угрожая смертью. Ареовинд подчинился и пришел к Гонтарису в сопровождении епископа Карфагенского Репарата. Встретившись с Гонтарисом, Ареовинд, «упав перед ним на землю… долго лежал пред ним, протягивая к нему знаки своего моления – Священное Писание и ребенка, который был только что удостоен божественного крещения»[17]. Гонтарис обещал ему безопасное возвращение с женою в Константинополь, пригласил его на обед, оказывал ему почести за столом и велел оставаться ночевать во дворце, где затем, по приказу узурпатора, Ареовинд был убит.

Совершив злодеяние, Гонтарис отослал голову Ареовинда Антале, однако заключенную с ним договоренность о том, что он предоставит ему солдат и деньги, не исполнил. И тот решил перейти на сторону императора, в то время как вандалы из отряда Стоцы, вместе с которыми были, по словам Прокопия, «500 римлян» и «около 80 гуннов… перебежали на сторону Гонтариса»[18]. Артаван со своими армянами также пришел к Гонтарису, поклявшись в верности ему, но с мыслью о том, чтобы отомстить ему за убийство Ареовинда. И действуя вместе со своим земляком Арташиром и другими армянами, он совершил отмщение. Гонтарис был убит во время пира: «Когда Арташир подошел совсем близко к тирану, кто-то из слуг его толкнул, и, когда он немного отступил, служитель заметил обнаженный меч и закричал: “Это что такое, милейший!”. Гонтарис, приложив руку к правому уху, повернувшись к нему лицом, смотрел на него. В этот момент Арташир ударил его мечом и отсек ему часть лба с пальцами»[19]. Рана оказалась смертельной. Телохранители Гонтариса напали на армян, находившихся во дворце, но после того как в завязавшейся схватке несколько копьеносцев было убито, мятежники поняли, что у них нет иного выхода как перейти на сторону императора и подчиниться Артавану. «За это дело, – по словам Прокопия, – Артаван получил великую славу среди всех людей. Жена Ареовинда Прейекта тотчас одарила его великими дарами, а василевс назначил главнокомандующим войсками в Ливии. Однако вскоре Артаван по его собственной просьбе был отозван в Константинополь, а магистром армии в Африке был назначен Иоанн Троглит. В течение двух лет он вел войну с Анталой и другими предводителями мавров, не желавших подчиняться императору и занимавшихся разбоем. Окончательное замирение их достигнуто было лишь в 548 году.

Знатный вандал на мозаике конца V века. В результате подавления целой серии мятежей власть императора снова распространилась на Проконсульскую Африку, Триполитанию, Бизацену, Нумидию и Ситифиенскую Мавританию. После разгрома королевства вандалов в состав империи вернулись также Мальта, Сицилия, Липарские острова, Сардиния, Корсика и Балеарские острова, но, как пишет Ш. Диль, «за исключением некоторых прибрежных местностей, из которых самой важной была грозная цитадель Септем у Геркулесовых столбов, вся Западная Африка избежала власти Юстиниана. Цезарея и Тингитана оставались или совершенно независимыми от империи, или были связаны с ней очень слабыми вассальными узами»[20].

Прокопий Кесарийский в заключение своей «Войны с вандалами» результаты этой войны оценивает позитивно, хотя и не без язвительности: «Для ливийцев, еще оставшихся в живых, немногих и крайне обнищавших, хотя и поздно, и с большим трудом, наступило некоторое успокоение»[21]. Но он дает волю своему раздражению против Юстиниана в «Тайной истории», где находит иные слова для характеристики результатов одержанной победы: «Ливия… была до такой степени разорена им, что встретить там человека на протяжении долгого пути – дело нелегкое… (Это, конечно, недобросовестное преувеличение; слова эти применимы к Ливийской пустыне, где так было и до войны, и после нее, и даже до наших дней, но такая характеристика не имеет отношения к городам Африки, которые и в самые опустошительные времена оставались городами с их относительно многочисленным населением. – прот. В.Ц.) А ведь вандалов… насчитывалось восемь мириад[22]; а что до их жен, детей и рабов, то разве можно их сосчитать? А число ливийцев, которые в прежние времена жили в городах, обрабатывали землю, занимались морскими промыслами – всё это по большей части мне довелось видеть самому, – кто из людей способен пересчитать? Много больше, чем их, было там маврусиев, каждому из которых вместе с их женами и потомством пришлось погибнуть. (Чудовищное преувеличение: маврусии, то есть берберы, и ныне составляют значительную часть населения современной Ливии – часть которой (Триполитания) входила в отвоеванную от вандалов Африку – и стран Магриба. – прот. В.Ц.) Да и многие римские воины и те, кто последовал за ними из Византия, оказались сокрыты землей. Так что если кто-либо стал утверждать, что в Ливии погибло 500 мириад, то я думаю, что он назвал бы число явно заниженное. (Несомненно завышенное: всё население Вандальского королевства до начала войны с ним составляло едва ли больше 5 миллионов человек. – прот. В.Ц.) Причина же заключалась в том, что сразу после поражения вандалов он (Юстиниан) не позаботился о том, чтобы укрепить свою власть над страной, и не подумал о том, что сохранность богатств покоится на прочном расположении подданных, но тут же спешно отозвал Велисария… с тем чтобы… высосать из Ливии все соки и полностью разграбить ее… И он запретил арианам отправление их таинств. Он задерживал жалованье солдатам и обременял их в прочих отношениях. Возникавшие из-за этого мятежи завершались великой погибелью»[23], – и все-таки все они были успешно подавлены.

«Эта сеть цитаделей… вызывает невольное удивление».

Частично соглашаясь со столь мрачной оценкой результатов войны в Африке, Ш. Диль видит и другую сторону медали, в особенности что касается благоустройства отвоеванной страны после победоносного завершения войн, разорявших ее: «Нельзя отрицать внимания и заботы, которыми окружил базилевс вновь завоеванную область, и его больших усилий обеспечить в ней порядок и процветание. Даже и теперь развалины византийских крепостей, рассеянных по Африке, красноречиво говорят о поразительной деятельности императора с целью защитить страну. Эта сеть цитаделей… вызывает невольное удивление»[24]. Сам Прокопий в книге «О постройках» перечисляет множество городов, в которых по распоряжению святого Юстиниана были восстановлены или сооружены крепости: Сабрафан, Бана, Адрамит (Гадрумет), Мамма, Телепте, Кулулис, Понтебагая, Флоренциана, Бада, Мелеон, Тамугада, Дабусин, Гапана, Фрика, Ситифис и еще 11 крепостей в Нумидии. Пишет он и о том, как император восстановил и сделал неприступной крепость Септу на африканском берегу Гибралтара. Рассказывая о строительстве, предпринятом в Карфагене и Лептис Магне, Прокопий, помимо крепостных стен, упоминает о реставрации и сооружении церквей, дворцов, терм.

Ш. Диль, продолжая апологию строительной деятельности Юстиниана в Африке, писал: «Под охраной этой восстановленной военной границы страна залечила свои раны… Африканская провинция, преобразованная в префектуру претории с ее прежними округами, стала свидетелем не одного только восстановления механизма и традиций древней римской администрации, но и многих общеполезных работ в городах. Меры, принятые для поднятия деревень и заселения страны, открытые порты, воссозданные или возобновленные гидравлические сооружения являлись подтверждением того интереса, который обнаруживал государь к своим новым провинциям, и довольно скоро послужили их настоящему процветанию»[25].

Еще один и важнейший плод восстановления имперской власти в Африке заключался в том, что православное большинство жителей этой страны было избавлено от религиозного гнета и дискриминации, которым оно подвергалось со стороны инославных поработителей – ариан.