Домой

Дмитрий остановил машину, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. До конца смены было еще далеко, но он по опыту знал, что в ближайшее время, часов до шести утра, вызовов быть не должно. Опыт… Странно, он всего каких-то пять месяцев работает таксистом, а кажется, что всю жизнь.

Страшная усталость сразу взяла свое. Где-то в подсознании закружились лица, виденные за день, вызовы, чемоданы, шутки, обиженные взгляды, купюры, монеты… Дмитрий даже каким-то образом почувствовал, что предпоследний пассажир переплатил ему десять рублей.

Но эти картины быстро поблекли, и произошло то, что происходило каждый раз. Дмитрий даже почти не рассердился на самого себя, хотя это было мучительно, будто впервые. Высокие фонари городской трассы стали уплывать куда-то в мутное небо, становясь все меньше и все ярче. Прямое асфальтированное шоссе как-то искривилось, обрело тысячи неровностей, мягко выхваченных из тьмы лунным светом. Торговый центр, высотки на горизонте превратились в черную полоску леса, а сам Дмитрий, почему-то без машины, пешком, медленно пошел вперед по проселочной дороге. Ему нужно было попасть домой, к бабушке и дяде, в старую избу на окраине маленькой деревеньки Дарьюшкино. Впрочем, на окраине – относительно: все равно единственный жилой дом.

Еще каких-то полкилометра пути, шаткий мостик через канаву, скрипучая калитка в сад, ступеньки на крыльцо – и прямо из темноты и холода сеней можно будет крикнуть:

– Дядь, бабуля, я тут!

Дверь в горницу откроется, бабушка, охая и причитая над промокшими сапогами и озябшими ладонями, начнет хлопотать об ужине. А из-за заваленного всякой мастеровой всячиной верстака раздастся суровый, тщательно скрывающий горячую любовь к племяннику дядькин голос:

– Ну и где ты все это время околачивался?

Начнешь объяснять про школу – что задержали, про приятелей – что в футбол гоняли, а в ответ громогласное:

– А ремня? Бабушка тебе, что, железная ночь-полночь не спать, тебя, казачка залетного, поджидать?..

Дмитрию стоило некоторого труда очнуться и сообразить, что звон и жужжание – это не отодвигаемый стул и падающий рашпиль, а смартфон и вызов от конторы. Он с привычным разочарованием вспомнил, что ему не четырнадцать, а девятнадцать, что вокруг не сельская глушь, а областной центр Иваново и что, в конце концов, он на рабочем месте.

Пассажиров нужно было забрать с железнодорожного вокзала. Пробок на улицах в три часа ночи не бывает, и минут через пять иссиня-черная «Нива Шевроле» затормозила перед зданием вокзала. Дмитрий без малейшего удовольствия смотрел на окружавшие его памятники индустриальной эпохи: они никогда не вызывали в душе его восхищения, к тому же он имел возможность вдоволь налюбоваться и вокзалом, и памятником чему-то там зело неказистому на площади, пока работал в гипермаркете через улицу. Весь первый курс, пока не накопил денег на права.

Наверное, клиенты – вон та маленькая группка, вышедшая с вокзала. Молодая пара с маленьким ребенком. Ну что ж, довольно безопасно с точки зрения претензий.

Дмитрий включил фары и разглядел, что к машине подходят юноша его лет, девочка-старшеклассница и малыш, годика четыре…

«Братья и сестра», – сообразил Дмитрий и снял блокировку дверей.

– Здрасте! Вы до Дарьюшкина? – с этими словами девочка заглянула в салон автомобиля.

Водитель обалдело уставился на нее. Он, что, спит по-прежнему? Светлокосая барышня вполне сойдет за сновидение. Но тут он сообразил наконец посмотреть в смартфон. Да, это невероятно, но везти пассажиров он должен в родное село.

Это невероятно, но везти пассажиров он должен… в родное село

– Да, это я. Извините, – пробормотал Дмитрий, включая мотор.

Старший брат сел на переднее сидение рядом с ним, девочка с младшим – назад.

– Ника, ты не забыл мешки? – озабоченно спросила сестра.

– Нет, они в багажнике, – отозвался с переднего сидения брат. – Я не имею ни малейшего желания замерзнуть при отрицательной температуре в доме.

– А что она отрицает? – с серьезным видом осведомился малыш.

– Тепло, – вздохнула сестра.

Дмитрий не удержался и неуверенно начал:

– Боюсь показаться нескромным, но…

– …но что же вдруг странной компании вроде нас понадобилось в такой глухомани? – засмеялась девочка.

– Вика! – одернул ее брат.

– Честно говоря, я имел в виду примерно это, – улыбнулся Дмитрий.

Николай ответил не сразу.

– Вопрос сложный, – сказал наконец он. – В данный момент мы едем помогать родителям. Они купили дом в Дарьюшкине, и мы все вместе должны были вот сейчас, на вторых майских, туда ехать, но выяснилось, что в доме рухнула печь…

– Поэтому нас оставили дома, – продолжила Вика. – Вернее, оставили Лику, меня – присматривать за ним, а Колю – за мной.

– Я большой и серьезный, – заявил Лика. – Так сказал папа. И я хочу копать огород!

– И я тоже. Поэтому мы сами приехали! – Вика расстегнула братцу теплую курточку и сняла с него шапку. – Просто невозможно усидеть в душной московской квартире, когда можно жить в деревне… дышать городским смогом вместо сказочной смеси аромата сосен, голубого неба и солнечного света… слушать шум моторов, сигнализацию и, с позволения сказать, музыку ларьков вместо птичьего щебета и волшебного шелеста трав.

Дмитрий молчал. Что он мог возразить? Сейчас, при случайной встрече, начать описывать обратную сторону медали во всей ее неприглядности? Жестоко. Он быстро глянул в зеркало. Вика сидела с цветастой детской шапочкой в руках, устремив взгляд в пространство. Дмитрий вдруг почувствовал, что совсем забыл, что такое восхищение и мечта. С тех самых пор, как разлетелась на мелкие осколки его собственная греза.

Он нахмурился и дал газу. И зачем только существуют такие болтушки? Хочешь – не хочешь, а вываливают на тебя с три короба всякой чуши. Запах солнечного света! Как только такое в голову придет! Знает он, по горло сыт этими бреднями. Век бы не выезжал из города…

Запах солнечного света! Знает он эту «романтику», по горло сыт такими бреднями

Но выехать пришлось. Черная машина мчалась по трассе сквозь редеющую темноту. Дмитрий старался не замечать отчаянно знакомые деревья, домишки, остановки. Пассажиры негромко продолжали переговариваться, уже на какую-то свою, московскую учебную тему, что хоть немного утешило таксиста. Почти два года он изо всех сил старался забыть эти места, и вдруг судьба так властно вернула его сюда.

Стандартный бело-черный указатель напомнил Дмитрию, что пора сворачивать. Он краем глаза увидел мелькнувшее в просвете между деревьями большое село и съехал на грунтовую дорогу.

Метров тридцать все было в пределах хорошего; по более-менее сухим обочинам Дмитрий объезжал бескрайние лужи с мутно-коричневой водой и удивительно выпуклые отпечатки шин – памятник какому-то отчаянному трактору, дерзнувшему въехать в эту распутицу. Но потом вдруг в какую-то неудачную секунду машина дернулась, резко накренилась на левый бок и забуксовала. Дмитрий отчаянно нажал на педаль газа и почувствовал, что машина только увязает еще глубже.

– Приехали, – вздохнул Лика. – А мама говорит: не зная броду, не суйся в воду!

– Твоими устами, Лев… – проворчал Николай и обернулся к Дмитрию:

– Будем толкать?

Таксист медленно кивнул. Ничего другого не оставалось.

Они выбрались на зябкий утренний воздух. Резиновые сапоги Николая и городские ботинки водителя сразу стали неузнаваемыми.

– Раз, два – взяли! – почти непроизвольно повторил дядькину фразу Дмитрий, и они изо всех сил уперлись ладонями в незадачливую «Ниву».

Но машина увязла безнадежно и не подвинулась ни на сантиметр. Молодые люди бились без толку, пока окончательно не замерзли, перепачкались и выбились из сил.

– Ну что теперь, любители деревенских реалий? – Дмитрий замер, опершись ладонью о багажник и тяжело дыша. – Я ведь тоже когда-то восхищался огнем закатов, полевыми травами и даже курами. Но только романтика быстро кончается и остается лишь грязь, пот и полный беспросвет!

– Это не романтика, – как всегда негромко ответил Николай. – Это жизнь.

Дмитрий чуть не задохнулся.

– Жизнь?! Вот это?!!

– Да, – Николай повернулся к собеседнику лицом. – Это жизнь, если ты понимаешь, ради чего ты тут выкладываешься. Нам нужна эта деревня. У меня самого было железобетонное детство, у Вики тоже. Но сейчас я могу и должен дать ей и Леве именно жизнь. Простите, – вдруг улыбнулся он. – Вас-то это не касается, вы просто по нашей милости тут надрываетесь, а я вам лекции читаю.

Дмитрий чуть не задохнулся: «Жизнь?! Вот это?!!» «Да! – Николай повернулся к нему лицом. – Нам нужна деревня!»

Повисло молчание. Слышно было только тяжелое дыхание, шум ветра и пение какой-то задорной пичужки.

– Давайте еще раз попробуем, – попросил Николай.

Дмитрий исподлобья глянул на него:

– Идеалист. Нам ее не достать. Нужен трактор.

– Хорошо, я схожу. Где взять – знаю: мы тут летом уже застревали, – сказал Николай и бодро зашагал назад, в село.

– Ник, ты куда? – почти испуганно воскликнула Вика, опуская стекло.

– За трактором, – ответил за пассажира водитель, садясь в машину. – Без него никак.

Вика вздохнула, Лика тоже.

Сквозь открытое окно в машину залетали порывы ветра. Малыш забрался на колени к сестре и высунул голову в окошко.

– Я есть хочу, – грустно признался он.

Сестра порылась немного в рюкзаке и достала пакет с чем-то вкусным.

– Хотите? – она протянула Дмитрию бутерброд.

Тот улыбнулся и взял:

– Спасибо.

Лика, вдохновленный полиэтиленовым шуршанием, вернул курчавую головку в салон и с увлечением занялся какой-то булочкой. Вика тоже взяла себе что-то и, задумавшись, смотрела на расцветающий восход, на длинные тени робко-зеленых деревьев, на счастливых пташек, самозабвенно порхающих на безопасном расстоянии от машины, на молоденькую траву, почти золотую в лучах солнца. Яркий огонь восхода отражался в глазах девушки. Свежий ветер, который очень не хотелось называть холодным – таким дуновением не простужают, а, скорее, будят от долгого зимнего сна, – шевелил волосы, выбившиеся из длинных кос. Дмитрий невольно задержал взгляд на пассажирке. И вдруг понял, что больше всего на свете ему хочется, чтобы эти странные люди, которых он понимал и не понимал одновременно, избежали страшного осознания, что в деревне не выжить.

– Голод – лучший повар, – немного невпопад вторгся Лика в мысли таксиста.

Вика спустилась с облаков и сунула братцу бутерброд с колбасой. Дмитрий засмеялся:

– Владимир Даль в миниатюре.

Вика хихикнула:

– Да это я ребенка мучаю… Мечтаю поступить на филологический, вот вся семья и учит русский язык.

– Послушайте, ну и зачем тогда вам это всё?! – почти непроизвольно вырвалось у Дмитрия.

– Что «всё»? – удивилась Вика.

– Застрявшие на полдороге машины, разрушившиеся от старости печки и прогнившие половые доски, – тяжело вздохнул водитель.

– Откуда вы знаете про наш пол? – удивилась Вика.

– Распространенный недуг, – хмыкнул Дмитрий.

Вика улыбнулась и вдруг серьезно посмотрела на него.

– Не знаю, – сказала она. – Просто очень нужно. Это не объяснить – как дружбу или любовь. Но жизнь меняется вдруг и навсегда, и никакие карьера, развлечения и комфорт уже не имеют значения. Пожалуйста, не думайте, что это мимолетное увлечение. Я не могу без деревни. То есть, конечно, могу, но это будет страшно тяжело. А деревню я люблю со всеми ее недостатками, трудностями и разочарованиями.

– Бывало и такое? – удивился Дмитрий.

– Еще бы, – невесело откликнулась девушка.

Дмитрий вздохнул и глянул назад, на дорогу. По коричневой полужидкой полосе к машине, дымя и рыча, двигался довольно потрепанный трактор. Разномастные кустики, в огромном количестве обступившие дорогу, недовольно качали ветвями, а некоторые даже шлепали сельскохозяйственную машину клейкими молодыми листочками. Трактористу явно не впервой было решать подобные задачки, и совсем скоро «Нива», правда, не черная, а пятнистая, как ягуар, стояла на асфальте у самого съезда на грунтовку.

Николай заплатил трактористу и подошел к Дмитрию.

– Простите за неудобства. Мы не ожидали, что дорога уже такая непроездная.

– Да ну что вы, – махнул рукой Дмитрий.

Вика, притопывая и ежась от все-таки далеко не теплого ветра, стояла у машины и ждала распоряжений.

– Мы не проедем? – не слишком бодро осведомился ее старший брат.

Дмитрий покачал головой.

– Была бы моя машина – рискнул бы. А так шеф с меня и голову, и премию заодно снимет.

– Понятно, – Николай как будто даже приободрился от ясности картины. – Виктория, доставай рюкзаки!

Большой, видавший виды «Ермак», элегантный рюкзачок, скорее красивый, чем удобный, и задорный песик-сумка вскоре устроились на асфальте рядом с двумя безразмерными клетчатыми сумками, на которые взгромоздился мрачный Лика.

– Раздача слонов, – объявил Николай. – Сестрица, твой рюкзак. Еще возьми вон ту сумку. Лев, бери собаку.

– А как ты его через лужи понесешь? – поинтересовалась Вика. – У тебя же одна рука свободная осталась!

– Силой мысли, – отрезал Николай.

Дмитрий стоял немного поодаль и живо представлял, как не самого крепкого вида парень и 16–17-летняя девушка с тяжелыми сумками, а в недалеком будущем, похоже, и с младшим братом на руках проделают это восьмикилометровое путешествие. Потом, не менее живо, припомнил он только что закончившийся 24-часовой рабочий день и почувствовал, что сейчас способен лишь, как Штирлиц в конце восьмой серии, съехать на обочину, остановить машину и уснуть. Но…

«А, ладно! Семь бед – один ответ!» – решил он и подошел к путешественникам.

– Подождите пять минут. Я сейчас припаркую машину в спокойном месте и провожу вас по короткой дороге – неполных пять километров.

Компания, включая Лику, изумленно уставилась на Дмитрия. Потом Вика, как и всякая другая вежливая дама, нерешительно и смущенно залепетала:

– Ой, спасибо, да как же… – но Дмитрий уже прыгнул в машину и дал газу.

Голубое небо, бескрайнее, ясное и почему-то радостное. Какие-то непередаваемые запахи в воздухе, от которых силы как будто только прибавляются с каждым шагом. Мокрые черные ветви деревьев, совсем не обидно задевающие по лицу… 19-летние молодые люди не плачут ни при каких обстоятельствах, но в те часы Дмитрий почему-то то и дело прятал глаза. Он шагал по молоденькой траве, смотрел вокруг, даже когда солнце било в глаза, хотя мог бы без труда идти вслепую. Конечно, за два года поля и перелески немного изменились, но хоженые-перехоженные тропы он узнал бы и через десять лет…

Деревья и кустарники расступились, и Дмитрий понял, что все-таки ходить с открытыми глазами лучше, чем с закрытыми. Ручеек, как ему и положено, бодро бежал по дну глубокого оврага, но от крепкого мостика на ту сторону осталось лишь одинокое бревно.

Вика тихо охнула. Николай нахмурился. Зато Лика радостно воскликнул:

– Ой, мы, что, как индейцы, по бревну пойдем?!

– Почему бы и нет? – откликнулся Дмитрий. Он, конечно, понимал, что им движет лишь неразумное нежелание не отступать, но, с другой стороны, что им еще оставалось? Ручеек, конечно, неглубокий, но весной его в резиновых сапогах не перейдешь.

– Подождите, это же опасно! – воскликнул Николай.

– Нет, ну почему же? – возразил Дмитрий и ступил на замшелый край бревна. Противоположный конец отозвался на это действие тихим треском.

Вика и Лика хором ойкнули. Николай пробормотал что-то; Дмитрий, хотя слов не разобрал, но совсем не огорчился. Он сделал еще пару шагов и с радостью отметил, что стоит на середине бревна. Он обернулся к Вике:

– Давайте руку!

Он сделал по шаткому бревну еще пару шагов и обернулся к Вике: «Давайте руку!»

Та на секунду замерла, но потом не выдержала, поставила сумку на землю и маленькими шажками, раскинув руки в стороны, пошла над сверкающим ручьем.

– Ну, это без меня, – заявил Николай, подхватил сумки и брата и зашагал вдоль берега. Но сестра, отчаянно балансировавшая на мокром бревне, его не услышала.

Дмитрий спрыгнул на твердую землю, обернулся к девушке. Та покачнулась, поймала равновесие и, запоздало вспомнив о понятии «разумность», не стала отвергать протянутую ей в буквальном смысле руку помощи.

– Спасибо! Это, пожалуй, самый замечательный мостик… – начала было Вика и вдруг, испуганно оглянувшись по сторонам, воскликнула: – Коля! Коль, ты где?

– Да здесь я, здесь, – раздалось откуда-то справа.

Затрещали кусты орешника, и перед нашими героями возник Николай с Ликой и обеими сумками.

– Не хочу вас разочаровывать, – сказал он, – но в двух минутах ходьбы отсюда есть прекрасный новехонький мостик. Понимаю, с гнилым бревном он не выдерживает никакого сравнения…

– Ой, Ника, ты гений! – воскликнула его сестра.

– В следующий раз вспомни об этом чуть пораньше, – проворчал брат. – Ну, раз вы все-таки не свалились и не утонули, может, пойдем дальше?

Вика засмеялась и пошла вперед.

– Извините, – смущенно проговорил Дмитрий, забирая у Николая одну из сумок.

– Можете не извиняться, – хмыкнул тот. – Рисковали вы только самим собой. Моя сестра пошла бы в любом случае.

– Ой, да мы уже на месте! – удивленно воскликнула Вика.

И правда, сразу за нешироким полем виднелись темные двускатные крыши. Высокие липы, через равные промежутки возвышавшиеся над деревней, шумно качали ветвями. Дмитрий, быстро идя по дороге, представлял себе, каким волшебным, вечно меняющимся узором расписаны сейчас крыши, бревенчатые стены, лужайки, колодцы. Вспоминал, как можно стоять под высоченным деревом и смотреть сквозь листву на солнце, чувствуя, как маленькие тени быстро бегают по лицу…

– Какой ваш дом? – быстро спросил он, пытаясь отогнать нежеланные мысли.

Все четверо как раз дошли до перекрестка, где проселочную дорогу пересекала деревенская улица. По правую руку стояли четыре довольно бодрых домика, а по левую – уже почти развалившаяся изба и чуть поодаль – до боли знакомый шифером крытый дом.

– Предпоследний справа, – Вика показала рукой. – Пойдемте, мама чаю согреет, мы из Москвы всяких вкусностей привезли!

– Да нет, спасибо, мне пора, – поспешно возразил Дмитрий.

– Ну уж нет! – Николай решительно сунул спутнику вторую сумку и поднял на руки засыпавшего после ночного бодрствования Лику. – Мы вас так не отпустим!

Дмитрий понял, что сопротивление бесполезно. Вика уже подбежала к избе и закричала:

– Мамочка, папочка, мы приехали!

В ответ из дома послышались восклицания, скрипнула ржавая щеколда, и на порог выбежали крепкий темноволосый отец и изящная мама с такими же, как у Вики, голубыми глазами и светлыми волосами.

– Викуля! Ника, Лева! – ахнула она и бросилась навстречу путникам.

– Николай, что это значит?! – басовитый голос отца заставил даже Дмитрия слегка вздрогнуть.

– Мы приехали вам помогать! – ничуть не смутившись, хором ответили Николай и Вика.

– Да не сердись на них, Глеб, они же устали! – заступилась за всю честную компанию мама, забирая полуспящего Лику у старшего брата.

– Мамочка любимая, папочка родной! – пробормотал малыш, прижимаясь к маме.

– Дорогие родители, позвольте представить вам водителя Дмитрия, героически доставившего нас сюда! – торжественно объявил Николай.

«Ой, только не это…» – подумал Дмитрий, поставил сумки на землю и сказал:

– Нет, героическим сегодня был Лика: он почти все пять километров прошел пешком с рюкзаком за плечами. До свидания!

Он резко повернулся и пошел назад, не оглядываясь и не слыша ничего. Лишь на перекрестке, где его скрывала от глаз бедная развалина, Дмитрий остановился.

Он уже уходил отсюда в такой же ясный день. Солнце так же слепило глаза, так же ярко отражалось в лужах, так же играло на металле соседней крыши, еще богаче красило зеленым листву березы на повороте. Только сама березка, которую Дмитрий помнил чуть не с коричневого стволика, была чуть пониже… Таксист поднял руку и сорвал молоденькую веточку. На свежем сломе медленно набухла и тихо сорвалась вниз прозрачная, чуть желтоватая капелька. Березовый сок…

– Дмитрий, подождите!

Водитель обернулся. К нему подбежала запыхавшаяся Вика.

– Вот… возьмите, пожалуйста, – она протянула Дмитрию сверток. – Это мама просила. А еще… Лика очень огорчился, что вы ушли. Он, оказывается, хотел вам подарить вот это.

Девушка разжала кулачок, и Дмитрий засмеялся, увидев маленькую пластмассовую машинку.

– Спасибо большое, – сказал он, беря игрушку. – И Лике, и вашей маме.

– Не за что! – улыбнулась Вика и поспешила обратно.

– Вика, подождите! – вдруг неожиданно для самого себя воскликнул Дмитрий.

Он тихо и как-то даже немного виновато проговорил: «Дядь, бабуль, я вернулся…»

Девушка обернулась.

– Спасибо вам, Вика. Огромное спасибо!

– А что я такое сделала? – засмеялась та.

Дмитрий не ответил, лишь улыбнулся и быстро зашагал прочь. Ему нужно было скорей попасть в старую избу на другом конце маленькой деревеньки. Шаткий мостик через канаву, скрипучая калитка в сад, ступеньки на крыльцо…

Дмитрий распахивает дверь, уверенный, что сейчас крикнет что-то самое громкое в своей жизни, но вместо этого тихо и как-то даже немного виновато говорит:

– Дядь, бабуль, я вернулся…