Путь к островам актера Виктора Сухорукова (+ВИДЕО)

От автора: Мы уже привыкли к глубоким высказываниям Виктора Сухорукова о Боге, о самых непростых бытийных моментах жизни. Нас не удивляет, что звучат они из уст артиста театра и кино, – и потому, что он доказал: он умный, тонкий, думающий актер; и потому, что для многих из нас, возможно, он уже навсегда слился воедино с образом настоятеля монастыря – игуменом Филаретом из художественного фильма «Остров». Эта роль принесла ему славу, и сегодня в ней трудно представить кого-либо другого. Тем не менее именно его кандидатура вызывала сомнения, и на эту роль его утвердили не сразу.

Все, что с ним случилось тогда, на съемках фильма, он называет большим счастьем. А мне подумалось после встречи с Виктором Сухоруковым, на которой была записана эта беседа: как важно в жизни хоть однажды ступить на такой вот остров, как в фильме, найти его. Через случай, профессию, людей… Святое личное место, точка опоры для новых периодов жизни. И еще: обретя один остров – увидишь вокруг и другие острова. Много. Один остров размножится в череду, горизонты раздвинутся и соприкоснутся с таинственной вечностью. Вот и на месте съемок фильма – на берегу Белого моря – открывался удивительный пейзаж: путь к островам – красивой гряде, уходящей в морскую даль… У Бога – всего много, только не бойся начать свой путь.

С народным артистом России Виктором Сухоруковым, которого православный зритель особенно полюбил за участие в фильме «Остров»: в нем он исполнил роль настоятеля монастыря Филарета, беседует журналист, телеведущая, автор ютуб-канала Елена Козенкова.

​

– Здравствуйте, Виктор! Предлагаю наше интервью сделать несколько необычным. В том приходе, в который я хожу по воскресеньям, люди узнали об этой встрече с вами и написали для вас вопросы, попросив: «Задай их от нашего имени любимому актеру». Я ответила: «Почему нет?» Хотя свое право интервьюера я тоже реализую. Вот записки с вопросами от ваших поклонников – на этом подносе, перед вами. Большинство из них касается фильма «Остров». Видимо, этот фильм будут смотреть вечно! Считайте, что у вас – заочная встреча со зрителем, который вас любит и знает прежде всего по фильму «Остров». Выбирайте вопрос…

– С удовольствием. Пока я это делаю, похвастаюсь: я горжусь фильмом «Остров» Павла Лунгина, горжусь, радуюсь и благодарен судьбе именно за встречу и с Петром Мамоновым, и с Павлом Лунгиным, и с коллективом этого фильма. А главное, что я действительно до этого момента таких ролей никогда не играл. Поэтому к роли Филарета своего, игумена монастыря, я отношусь как Промыслу Божиему. Это действительно Промысл, потому что даже Павел Лунгин был в серьезных сомнениях насчет меня. Он в этом не признавался. И были кинопробы. Потом он мне сам позвонил и сказал: «Мы победили! Тебя утвердили на роль Филарета». И конечно, я очень полюбил эту роль, этого персонажа. И думаю, что мы действительно сочинили уникальную душевную историю, которая и позволила вручить нам «святейшие грамоты». Вот она у меня есть, полученная из рук самого Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Ну вот, я вынул вопрос – читайте…

– По сути, вы уже начали отвечать на этот вопрос… «Почему режиссер Павел Лунгин именно Вас выбрал на роль игумена монастыря?»

– Что-то увидел, разглядел во мне. Не знаю. Хотя я действительно стоял в ряду многих кандидатов. Таких случаев было в жизни моей очень много, когда я «подбирал» роли, которые принадлежали другим, которые уготованы были другим. Роль императора Павла в фильме «Бедный, бедный Павел», который вышел не так давно. Режиссер Виталий Мельников утвердил меня после 45-минутного разговора с ним. А ведь до этого он держал в уме другую кандидатуру. И Константина Райкина, и Игоря Скляра. А вот почему-то после разговора взял и утвердил меня. И таких случаев у меня было достаточно.

Еще одна из последних моих работ – фильм «Орлеан», где я играю посланника-экзекутора и от имени совести прихожу к людям. Я также «подобрал» эту интересную роль, потому что другой актер просто не смог сниматься.

Кадр из фильма «Остров»

Все начинается с вопроса «За что?»

– Вот интересная записка: «Случались ли в Вашей жизни эпизоды, когда Вы отрицали Бога, восставали на Него?»

– Бывали случаи. Расскажу об одном (действительно, не ожидал такой записки). Расскажу историю, которую никому не рассказывал никогда. Первый раз в жизни я вспоминаю об этом вслух. Город Орехово-Зуево, трехкомнатная квартира, в углу старенькая икона Божией Матери, очень старенькая. Мы похоронили маму. Потом начался трудный период, я жил в Петербурге, брат-военный в Венгрии, сестра маленькая одна, с больным отцом. У нее не получилось что-то с женихом, трудности с папой. А девчонка молодая. Все вот так: шиворот-навыворот. Я приезжаю в Орехово-Зуево, застаю ее в таком душевном потрясенном состоянии. И я не мог ничего сделать, чтобы облегчить ей этот день, это время. Потом что-то еще происходило печальное.

Я обиделся тогда на Бога за сестру: мне казалось, что уж кому-кому, а ей-то Он должен был помочь

Я ходил по комнате, где висела эта икона. И вдруг… – я к этому не готовился, здесь не было никакого актерства – и вдруг я резко разворачиваюсь в Божий угол и говорю: «Ну ладно – я! А ей за что? Но если Ты есть, за что ей?!» И вышел из этой комнаты злой, без вина пьяный, агрессивный. Я обиделся на Него, потому что мне казалось, что уж кому-кому, а ей-то Он должен был помочь. И таких выбросов эмоций – прости, Господи, – случалось у меня много.

– Следующий вопрос, который вы вытянули: «Кто написал столь глубокий сценарий для фильма “Остров”?»

– Это молодой парень – Дмитрий Соболев, способный ученик из мастерской Ю. Арабова (сценарный факультет ВГИКа). Этот сценарий был его дипломной работой, был высоко оценен специалистами. И сам преподаватель хлопотал за него, чтобы сценарий был воплощен. Многие за него не брались, отказывались.

– Сценарий был сразу таким, какой мы знаем по фильму?

– Немного другой. Там не было главного героя – отца Анатолия, которого сыграл Петр Мамонов. А в фильме – уже три героя и три подхода к вере, к Богу. Это – отец Анатолий, кочегар; настоятель Филарет и батюшка-хозяйственник, которого сыграл Дюжев. Кто-то опирается на материальное, а кто-то – на духовное. Что и было на съемочной площадке внесено в сценарий.

Чудо на Пасху

– Продолжаю читать вопросы зрителей. Все же больше они посвящены фильму «Остров».

– Я жалею, что у меня таких ролей больше не было.

– «Есть ли у Вас знакомые игумены монастыря, к которым Вы можете приехать, поговорить, и если нужно, остаться пожить в этом монастыре?»

– К сожалению, нет конкретно у меня таких игуменов. Но приглашений я получал огромное количество, начиная от моего орехово-зуевского прихода, откуда я родом. У нас великолепный храм, великолепный! Сохранялся во все времена с чудесными росписями. И на Афон меня приглашают пожить, на Соловки, Валаам. Приглашений много получаю.

– Вы в каких святых местах сами любите бывать?

– Не занимаюсь я паломничеством, потому что я и так много езжу. У меня жизнь очень дорожная.

Во-первых, это моя орехово-зуевская церковь, мой храм.

Там чудо состоялось, когда я мальчишкой-комсомольцем стоял на Пасху около ограды. А милиция молодежь не пускала. Столпотворение вавилонское, распахнуты все двери – и центральный вход, и боковые двери. Оттуда шел аж пар. Потому что шла служба ночная, пасхальная. Полный храм народа. И мы, молодежь, толкались вокруг церкви. Я посмотрел на эту ограду и сказал меркантильно, мелко: «Вот если я окажусь внутри церкви – поступлю в театральный вуз. Не окажусь – не поступлю». Не поверите, я даже не понял, как оказался внутри церкви и простоял там до 4 утра. Это было первое чудо.

Второе чудо с этим же храмом было связано, когда я, уже отслужив в армии, вернулся домой, устроился электриком в одно управление. И в какой-то прекрасный будничный денек, но был праздник, мы проходили мимо нашего храма. Дверь распахнутая словно манила к себе. И говорит: иди зайди в мою прохладу. Ну, остановились на минутку, зашли в храм.

Святитель Николай глядел на меня пронзительными, суровыми глазами, словно чего-то выспрашивал

Я жизнь прожил, а эта икона до сих пор висит на своем месте! Николай Чудотворец с храмом и мечом! И я остановился и смотрю на него. Он меня заворожил, он глядел на меня какими-то пронзительными, грозными, суровыми глазами, словно чего-то выспрашивал. Я только не понимал чего. Вдруг сзади голос женский: «Интересно?» – «Интересно». – «Нравится?» – «Нравится». – «Как зовут?» – «Витя». – «А что ты хочешь?» – «Хочу артистом стать». И как она завелась в монологе своем: что будет она молиться и что вот это икона, которая меня поддержит. Я на это очень серьезное внимание тогда обратил. Это было в мае, а в июне меня приняли в высшее учебное заведение – на артиста учиться. Может, это были не чудеса, а совпадения? Но я их для себя определил как чудеса.

И второе, конечно, место – я его открыл недавно, несколько лет назад – это Иерусалим. Это храм Гроба Господня, все легендарные места, связанные с Иисусом Христом, несением Креста, дорогой к Голгофе. Всё-всё-всё.

– Вы прошли этот путь в старом Иерусалиме?

– Всё прошел! Где я только не был! Я туда постоянно возвращаюсь и прохожу старыми маршрутами, и открываются мне новые. Я настолько в это верю, что меня колотит, меня трясет. И главное, я чувствую себя там своим. Вот, хотите верьте, хотите нет…

– И снова фильм «Остров». «Виктор Иванович, Ваш герой в фильме “Остров” озабочен хозяйственными вопросами. А Вы сами какое место в жизни уделяете материальной сфере? Есть ли у Вас привязка к каким-либо вещам?»

– Вещей много, но не привязан. Более того, скажу даже: каждый год я провожу ревизию. Если вещь со мной не была в сговоре, я от нее избавляюсь любым путем: выкидываю, отдаю, уношу в театр, увожу на дачу и так далее.

– «Что для Вас самого означает покаяние? Случались ли в Вашей жизни покаянные слезы?»

– Довольно часто. Конечно. Покаянные слезы или вообще покаяние – это тоже как баня. Только не физическая. Есть какое-то очищение. Да, этого я не стесняюсь.

«Хочу быть нужным»

Виктор Сухоруков

– «Повлияла ли Ваша работа над ролью игумена Филарета на Ваш внутренний мир, на Вашу жизнь?» – следующий вопрос зрителя.

– На жизнь эта роль, конечно, повлияла. Я получил много призов, признание. Конечно, я открыл нового Сухорукова благодаря Филарету. Потому что я никогда не играл так спокойно, умиротворенно, созерцательно, стыдливо.

– Кстати, признал же Патриарх и священники, что в вашем исполнении это самая лучшая роль священника.

– Удивительно, у меня не было прототипов. Я ни у кого не советовался, не консультировался. Но эта роль как раз и научила меня вглядываться в человека, вслушиваться, вдумываться в человека.

Роль игумена Филарета научила меня вглядываться в человека, разговаривать с человеком, его любя. Это трудно

Может быть, странно звучит, но как раз я здесь впервые попытался попробовать разговаривать с человеком, его любя. Это трудно. Тем более Мамонов – это сложнейшая фигура, противоречивая, смутная. И тем не менее, было ли погружение? Было. Была ли какая-то вера, что нам кто-то помогает или что-то присутствует вокруг нас? Конечно. И в данном случае даже сейчас я вижу, когда иногда показывают эту картину – к сожалению, кажется, реже, чем следовало бы, – что в ней есть очень серьезные темы: покаянности, стыдливости, мучений человеческих. А что такое человеческие мучения? Это есть омовение души.

– Мучения – это еще и предчувствие ада, мне так кажется…

– Это страх. Предчувствие ада – это страх. А стыд чистит человека. Мне кажется, в нашей картине есть разговор о стыде, который очень важен для человека.

В роли в спектакле «Преступление и наказание»

– Это картина о покаянии; может быть, единственная картина в современном новейшем кинематографе, где так глубоко идет разговор именно о покаянии и об изменении человека, о преображении.

В вашем репертуаре есть роль в спектакле, поставленном по «Преступлению и наказанию» Федора Михайловича Достоевского. И эта работа может вполне продолжить наш разговор на эту тему.

– Расскажу. Он называется «РРР», где я играю Порфирия Петровича. У нас даже решение любопытное. Если обычно играют Порфирия Петровича, следователя, который ищет преступника, убившего старуху, то играют как человека, который иезуитски пытается разоблачить, наказать Раскольникова. А мой Порфирий Петрович как бы заранее чувствует, понимает, потом знает, кто убил. Но он не бежит, не идет за ним, Родионом Раскольниковым, чтобы наказать, – он идет, чтобы спасти оставшуюся жизнь. Мы так выстраиваем, что да, он виноват, – «Но все-таки вы – не законченный подлец. Я верую в вас. Впереди много еще будет!» – говорит мой следователь Раскольникову. «Что будет?» – вопит Раскольников. – «Жизнь! У вас впереди целая жизнь! Приходите с повинной».

Мой Порфирий Петрович хочет не наказать Раскольникова, но спасти его, его жизнь

Мой Порфирий Петрович хочет спасти его остаток жизни. Будет ли этот остаток 5 лет, 20 лет, 100 лет. Да, ты совершил преступление – ответь за него. Но дальше – давай, продолжи жить! Потому что надо любить жизнь больше, чем ее смысл. Вот такое у нас решение. «И я решил, Родион Романович Раскольников, не только поймать преступника, но и спасти. Для этого вам надо учинить явку с повинной. Это существенно смягчит ваше наказание. Это правда, вы поступили подло. Но все-таки вы не безнадежный подлец. Я верую, что у вас впереди много еще будет!.. В общем, приходите с повинной».

Я вам к этому добавлю. У меня есть еще более интересная роль – царя Федора Иоанновича в спектакле «Царство отца и сына» по пьесе А.К. Толстого. Когда я работал над ролью Федора Иоанновича, я, естественно, погрузился в материалы его времени. Это было как раз до Смуты. Как только царь Федор умирает, там будут Годунов, Шуйские, начнется кавардак. И начнется Великая смута. Страшные времена – и как выжили, до сих пор не понимаю. Это выжженная земля. И когда мне ученые люди говорят: «Это было безвременье, вот эти 12 лет, как будто их не было, царь Федор был больной…» Но как раз Федор Иоаннович был не больной человек, как нам говорят. Немного, конечно, не от мира сего. Он был настолько светлым верующим человеком, что у него спальня была вся увешана иконами. И он спал среди горящих свечей. Понимаете? Вся спальня копченая. Он за все свои 12 лет правления так много настроил храмов, что, когда он умер, народ, провожая его, рыдал так, что церковного хора не было слышно.

– Как хорошо, что вам даются такие роли!

– Итак, тарелочка с вопросами пуста. Завершу большой разговор, знаете, чем? Какой мыслью?

Мне сегодня себя не жалко для людей. Мне вдруг сегодня хочется трудиться ради них. Вдруг я вспомнил когда-то хороший старый фильм с Черкасовым. Я люблю эту фразу: «Всё остается людям». И как хочется быть нужным. Если раньше – смотрите, какой процесс интересный, – в молодости, хотелось нравиться, потом вдруг стояла задача вызывать интерес, потом – сейчас у меня был третий этап – быть полезным. Сегодня, как ни странно, этап такой у меня внутри, во внутренней организации: я не хочу быть чужим здесь. Я хочу, уйдя, остаться здесь своим. Вот это удивительно!

Виктор Сухоруков

– Вам скоро исполняется 65 лет. Я прочитала в одном интервью: вы написали потрясающие слова: «Я умею радоваться жизни».

– Понимаете, плоть стареет, а душа, совесть и вера остаются бурными, сильными, не желающими сдаваться.

– Над какими вопросами задумывается Виктор Сухоруков на этом рубеже?

– Боюсь усталости, боюсь истощения, боюсь внезапного такого выключения от жизни. Имею в виду отключение от жизни, что голова будет понимать, что я еще должен что-то сделать, а руки-ноги уже этого не позволят. Вот этот страх немощи. Я очень не хочу быть немощным. Уходить надо на лету.

Мы же летаем (хоть и во сне)… Как нам от этого здорово, и страшно, и радостно!

Когда сегодня доказывают, что мы произошли из воды и еще из каких-то веществ, я всё время задаю себе вопрос: «А почему мы во сне летаем? Откуда заложена внутри человека какая-то программа?» А я уверен, что это Божия программа. Что Он нам все время говорит: вы в жизни-то не способны к полету – а во сне, ну, полетайте! И мы же летаем! Как нам от этого здорово, и страшно, и радостно. Но мы во сне летаем. А мне говорят, что человек – из воды!

– Желаю вам новых творческих полетов – не только во сне! И благодарю за ответы на мои вопросы и вопросы прихожан одного из подмосковных храмов – храма Смоленской иконы Божией Матери.