Новое лицо независимости

Очередную годовщину принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР значительная часть граждан по-прежнему встречает в недоумении. Согласно социологическим опросам, более четверти населения не знают даже названия праздника. Еще больше людей не понимают смысла события. В их число, по-видимому, входят и сотрудники некоторых информационных агентств. Новостные сообщения на тему «День России» в интернете говорят нам исключительно о «рабочей субботе» и «четырех выходных днях вместо двух». Никаких существенных политических или идеологических рассуждений за этим не следует.

Граждане, судя по всему, дезориентированы. Как именно надо праздновать День России? В Новый год все запасаются шампанским и ёлками, 8 марта женщинам дарят цветы, 23 февраля ищут в толпе военных и вообще всех, кто хоть как-то напоминает «защитников Отечества», 9 мая мы теперь повязываем георгиевские ленточки, а 12 июня… Действительно, что нам делать 12 июня?

Не стоит ссылаться на «молодость» праздника: 18 лет – это не так уж и мало. Дню народного единства 4 ноября всего-то три года, а он уже породил народные крестные ходы и сразу несколько вариантов «Русского марша». Так что как бы ни пытались различные «календарные» интернет-порталы рассказать нам, что «сейчас День России – праздник свободы, гражданского мира и доброго согласия всех людей на основе закона и справедливости; символ национального единения и общей ответственности за настоящее и будущее нашей Родины», у нас пока не так уж хорошо обстоят дела и с единением, и с ответственностью.

В «эпоху гласности» (1987–1991) этот вопрос: «Что праздновать?» – легко разрешался проамериканской ориентацией значительной части тогдашней политической элиты. Если уж США празднуют в середине лета свой День Независимости, то почему бы в каждой республике СССР не завести свой?

– Вы слышали, Россия на днях тоже стала суверенным государством?

– ???

– А чему тут, собственно, удивляться? Прибалты, вон, давно уже воюют с диктатом союзного руководства, Кавказ тоже против империи, даже Украина…

– Позвольте, но ведь это окраины страны. Им в каком-то смысле положено вечно стремиться к отрыву от центра, но Россия… Она же – сама центр! Куда же она сбежит? Да и от кого?

– Ну, батенька, это вы зря. Союзный центр, он ведь, в первую очередь, о Союзе в целом заботится. Интересы России ему до лампочки. Спрашивали нас когда-нибудь, а не надоело ли нам даром кормить все эти «братские страны» и союзные республики? Нет уж, хватит! Правильно Ельцин недавно говорил: пора приструнить всех этих дармоедов и начать жить для себя.

– Что ж, значит, распад страны?.. А русских в республиках, стало быть, бросаем на произвол судьбы?

– Ай, бросьте, ничего с ними там не случится. Не Средневековье же на дворе, проживут как-нибудь. Да и республики далеко от нас не убегут. Кто, кроме нас, еще с ними возиться будет? Только теперь уже не задаром, шалишь…

18 лет назад подобные разговоры можно было услышать почти на каждой московской кухне. Дни страны, пятый год круто переходившей от ускорения к плюрализму и гласности, а потом к демократии и рынку, были уже сочтены. Удивительно, но тогда в это мало кто верил. Несмотря на все послабления и изменения, СССР казался нерушимым и вечным. Поэтому попытка российских депутатов урвать у его руководства пару-тройку ключевых полномочий выглядела такой же смелой и наивной, как пересадка новоизбранного председателя Верховного Совета России Бориса Ельцина с номенклатурной черной «Волги» на демократические «Жигули». Может быть, кто-то и заметит, но вряд ли что-то изменится всерьез.

Между тем процесс создания и оформления совершенно нового, небывалого в русской истории государства шел полным ходом. Советские люди тогда узнали о своей недавней истории много нового. В частности, им рассказали, что независимое (и мало кем признанное) государство РСФСР однажды уже существовало в истории. Провозглашенное III Съездом Советов в Петрограде в январе 1918-го, оно (после переезда большевицкого правительства в Москву) в качестве нелегитимного правопреемника Российской империи и Российской демократической республики Керенского заключило Брестский мир с немцами. А 10 июля 1918 года V Съезд утвердил и принял его первую Конституцию.

«Независимая российская государственность» просуществовала около пяти лет. Все эти годы она вела яростные революционные войны за возвращение бывших имперских окраин. В итоге к осени 1922-го практически все они (кроме Финляндии, Польши, Прибалтики и некоторых других территорий, временно оккупированных иностранными войсками) вернулись под руку новой социалистической метрополии. Народный комиссар по делам национальностей и новоизбранный генеральный секретарь ЦК РКП(б) Сталин предложил официально закрепить эту зависимость, создав в рамках РСФСР еще несколько автономных республик типа Татарии или Якутии. Но Ленин не согласился и поручил ЦК выработать проект «равноправной советской федерации». Так 30 декабря 1922 года РСФСР «влилась в состав СССР».

Сложилась довольно странная ситуация. Бывшее российское правительство (Совнарком РСФСР) и РКП(б) без всяких специальных решений, как бы автоматически, стали «общесоюзными» структурами. В этом качестве Москва 68 лет вступала не только в международные, но и в межреспубликанские контакты. Взявшую же на себя основную тяжесть социалистического строительства РСФСР не представлял никто. Со временем у нее, разумеется, возникло свое чисто техническое «республиканское правительство», но вот особая российская компартия (РКП(б) превратилась в ВКП(б) в декабре 1925-го) появилась лишь в конце июня 1990 года. Все эти годы и официально и неофициально РСФСР была самой беспомощной и бесправной республикой в составе Союза.

Мировая политика мало вникала в эти тонкости. И для Черчилля, и для Гитлера СССР по-прежнему оставался «советской Россией». Всех его граждан за границей продолжали привычно называть «русскими». Мир видел, как «эти русские» со временем вернули себе прежнюю мощь, победили фашизм, вернули отколовшиеся имперские окраины, полетели в космос… Но сами русские видели и знали нечто другое.

Несмотря на то, что русский язык был объявлен государственным языком СССР, развитие русской культуры поощрялось в рамках Союза скромнее, чем какой-либо другой. В то время как самые малочисленные народы Севера и Кавказа впервые обретали свою письменность, а местное партийное начальство ревниво отслеживало рост их «национальных кадров», судьба русского народа выглядела печальной. Союзные и партийные власти не то чтобы специально угнетали его, они просто не считали нужным о нем заботиться. Во многом такая политика копировала стереотипы прежней имперской власти, два столетия подряд употреблявшей русское крестьянство как некий безгласный резервуар строительных и военных ресурсов. Но Российская империя, по крайней мере, называлась Российской. Царь, даже говоривший на французском или немецком языке, считал себя русским царем. Он венчался на царство в Успенском соборе Московского Кремля. Присягавшие ему на верность целовали крест.

В СССР же сложилась парадоксальная ситуация. Практически каждое самое маленькое национальное меньшинство имело свою культурную, а то и политическую автономию (Украина и Белоруссия после 1945 года даже попали в ООН), во главе которой стояла интересующаяся нуждами и чаяниями своего народа власть. Власть эта сначала постоянно просила, а потом уже решительно требовала от союзного руководства обратить внимание на нужды избравшего ее народа и скорее удовлетворить их. И только громадное государствообразующее большинство десятилетиями не имело ни своего угла, ни своих заступников. Его буквально бросили на произвол судьбы.

Брошенная страна или народ, как известно, долго на дороге не валяются. Рано или поздно находятся люди, обещающие позаботиться о них, как верные слуги, а потом осуществляющие эту заботу в качестве полновластных хозяев. Разразившийся в ходе перестройки личный конфликт между генсеком КПСС Михаилом Горбачевым и кандидатом в члены Политбюро Борисом Ельциным с самого начала обещал быть масштабным. И все-таки даже в 1988 году мало кто в СССР мог вообразить, что заурядный проштрафившийся партийный чиновник через два года станет не только знаменем антикоммунистической оппозиции и главой крупнейшей в Союзе республики, но и сможет использовать эту республику, служившую фундаментом государства, как таран для его разрушения.

Результаты очередных выборов народных депутатов РСФСР, прошедших 4 марта 1990 года, казалось, не могли затмить впечатления от работы I Союзного Съезда, собравшегося годом раньше. СССР трясло уже два года. Бегство из Афганистана и «бархатные революции» в Восточной Европе предопределили распад «мировой системы социализма». Карабах, Баку, Фергана, Тбилиси… «Горячие точки» множились с каждым днем. Прибалтийские республики заявили о своей независимости. Союзное руководство ответило «экспериментальной» беззубой экономической блокадой Литвы. Все это, как и раскол КПСС, как и шахтерские забастовки, как и многотысячные демонстрации москвичей и ленинградцев «в поддержку курса реформ», было явными признаками кризиса советской государственности. Но пока ядро этой государственности оставалось нетронутым, единство страны еще можно было спасти.

Первый Съезд народных депутатов РСФСР, открывшийся в середине мая 1990 года, окончательно похоронил эти надежды. Борис Ельцин, избранный Председателем Верховного Совета России после нескольких туров ожесточенной борьбы с минимальным перевесом голосов, первым делом разбудил в российских депутатах десятилетиями дремавшее в них чувство ущемленности. Принятая через две недели Декларация о государственном суверенитете РСФСР поначалу выглядела именно как декларация, то есть требование к руководству СССР наконец прислушаться к нуждам России и ее народов, прежде всего русского. Но ход событий меньше, чем за полтора года, превратил эту декларацию в манифест государственного самоопределения, отвергающий не только все достижения советского периода русской истории, но и перечеркнувший большую часть кропотливой и тяжелой государственной работы династии Романовых. История новой демократической России началась с утверждения ее независимости от трех последних столетий собственной истории.

Большинство из нас хорошо помнит, что случилось потом. Собравшийся в июле 1990 года последний XXVIII съезд КПСС показал полную неспособность некогда самой сильной партии мира хоть как-то мобилизовать своих членов. Ельцин, демонстративно вышедший из партии 12 июля, окончательно разорвал связи своего окружения с официальным руководством страны. 19 февраля следующего года он открыто потребовал отставки президента Горбачева, впервые озвучив возможность полного выхода России из СССР. Результаты проведенного 17 марта общесоюзного референдума уже никого не могли остановить[1]. На президентские выборы 1991 года Ельцин вышел с программой абсолютной самостоятельности России в решении всех, в том числе внешнеполитических и военных проблем. Его поддержала значительная часть населения РСФСР, а в смутные дни августа 1991-го на сторону защитников Белого дома от «путчистов» встала почти вся политически активная Россия. Состоявшийся полгода спустя беловежский «роспуск СССР» окончательно закрепил положения Декларации о суверенитете. Руководство и элита России буквально сбежали от исторического предназначения своей страны и закрыли за собой двери.

Развал СССР и появление на карте независимой и ни на что серьезно не претендующей Российской Федерации стали шоком для всей планеты. Ведущие мировые державы, кажется, несколько лет не могли поверить в то, что русские действительно отказались от участия в судьбах мира ради того, чтобы посвятить себя «цивилизованному бизнесу». Осознав же это, они радостно принялись выдавливать Россию и из этой не слишком знакомой для нее сферы. Партнеры по СНГ, подождав некоторое время на пепелище, тоже начали разбредаться в разные стороны. Жизнь внутри России, как некогда внутри Союза, стала определяться динамичным развитием национальных анклавов на фоне общего упадка и разрухи в бесхозных русских областях. Русский народ опять затерялся среди прочих россиян. В этой связи некоторые «радетели» даже предлагают русским снова «плюнуть на Москву» и выйти из состава федеративного государства. Что ж, традиция бегства от истории, как видно, пустила у нас глубокие корни.

Все эти обстоятельства, разумеется, не красят нашу тогдашнюю элиту и, что греха таить, страшно раздражают большинство граждан, до сих пор чувствующих себя оскорбленными и обманутыми. Но вот уже подросло 18-летнее «поколение наследников», тех, для кого эта Россия – единственная, какую они вообще знают. Первого президента России не так давно отпели и похоронили. Не стоит ли закопать в землю и те претензии, что к нему предъявляли? Дело не в том, справедливы они или нет. Просто и нам, и нашей стране надо жить дальше.

Россия 2008 года так же, как и РСФСР 1990-го, стоит перед рядом глобальных вызовов и угроз. Это нормальное состояние любого государства, и потому не надо пугаться. Чем больше государство, тем крупнее вызов. Главным из таких вызовов, безусловно, является глобализация. Сумеет ли Россия, провозгласившая свою независимость от СССР, сохранить суверенитет перед лицом более мощных международных объединений? Будет ли наша страна сама решать, как ей относиться к тем или иным политическим проблемам, или же ей уготована роль одного из покорных вассалов «нового мирового порядка»?

Не менее серьезными вызовами для сегодняшней России являются революция и сепаратизм. Сумеем ли мы сами, как граждане, сохранить сложившуюся социальную и национально-территориальную структуру государства или как в 1917, как 1991 году, выбросим страну «на свалку истории» и начнем строительство «дивного нового мира» или даже нескольких десятков таких «миров»?

Для того чтобы ответить на эти вызовы и защитить себя от этих угроз, нам нужно смотреть в прошлое не только с обидой, но и с надеждой. Вдруг что-то казавшееся нам отвратительным и безумным теперь, в новых условиях, пригодится нам для решения вновь возникших проблем.

Так можно относиться и к упомянутой уже Декларации о государственном суверенитете РСФСР[2]. Пусть нас не обманывают, говоря, что термин «суверенная демократия» был изобретен «непорядочными прокремлевскими популистами» в 2005 году. Первым и вторым пунктами в первом историческом документе демократической России провозглашается именно суверенитет, «естественное и необходимое условие существования государственности России, имеющей многовековую историю, культуру и сложившиеся традиции».

Жаль, конечно, что практическое воплощение данного положения Декларации в жизнь несколько затянулось. Но с другой стороны, лучше поздно, чем никогда. Но главное, всякий здравомыслящий патриот своей страны не может выступать против этого утверждения, в каком бы документе он его не встретил, а всякий убежденный либерал должен согласиться если не с подписавшим этот документ Борисом Ельциным, то хотя бы с одним из «апостолов либерализма» Френсисом Бэконом, еще 400 лет назад провозгласившим, что «суверенитет и свобода – суть два основных элемента государства, которые… не перечеркивают и не уничтожают, а усиливают и поддерживают друг друга».

Между тем, именно суверенитет, то есть независимость нашего государства и избранной нами власти, подвергается в последнее время агрессивным атакам как на международном уровне, так и внутри страны. «Россия перешла все границы», «Россия утратила чувство меры», «Возрождение империи зла» – таковы последние заголовки крупнейших европейских и американских газет. «Они должны уйти», «Долой вертикаль власти», «Россия, уходи с Кавказа» – пишут на заборах наши внутренние «несогласные». Неважно, связаны эти силы друг с другом или нет. Важно, что суверенитет России одинаково мешает им добиваться своих целей. Но еще важнее, чтобы на защиту этого суверенитета в любой момент могли выступить не только политики, но и граждане. Ведь независимость страны – это в конце концов и наша независимость.

«На мой взгляд, СМИ совершенно напрасно затушевывают основную идею Дня независимости России, состоящую не в праздновании распада СССР (который тогда нужно было бы отмечать в декабре), а именно в утверждении независимости как основного принципа внешней и внутренней жизни страны, – пишет в одном из общенациональных журналов молодой политолог Иван Неизвестных. – Принципы Декларации о суверенитете РФ, принятые в этот день, вообще должны рассматриваться более творчески. Ведь объявленное в ней намерение России политически, экономически и культурно дистанцироваться от СССР можно рассматривать и как глубинное желание ее многонационального народа не зависеть вообще ни от каких других держав или международных организаций».

«Современное пониманиесуверенитета демократического государства означает, что государственная власть, основанная на суверенной воле народа, независима от кого бы то ни было во внутренних делах и в международных отношениях. Но суверенитет отнюдь не столь сама собой разумеющаяся вещь, как может показаться, – вторит ему политобозреватель Михаил Рогожников. – Сейчас полностью суверенными странами можно считать лишь США, Китай, Россию, Великобританию (занимающую особую позицию по ряду вопросов в ЕС) и Индию. Наибольшим испытаниям по разным причинам подвергаются суверенитеты Великобритании и России. Нашей стране удалось удержать развалившийся суверенитет СССР, но борьба за него не только не завершена, но, скорее, разгорается».

Действительно, стоит подставить в злополучной Декларации вместо СССР такие аббревиатуры, как НАТО, ВТО или МВФ, как она приобретает совершенно иной смысл. В некоторых случаях не нужно и этого. Так, провозглашаемое пунктом 5 «исключительное право народа на владение, пользование и распоряжение национальным богатством России» без всяких подстановок дает отпор любым требованиям международных корпораций напрямую допустить иностранные компании к разработке российских природных ресурсов или «демонополизировать» нашу газотранспортную систему. Пункт 11 ставит крест на любых требованиях выдачи российских граждан для суда над ними за рубежом. А пункт 8 делает бессмысленными разговоры о возможности «передачи» какой-либо иной державе части земель Псковской, Сахалинской или любой другой области.

Выходит, нам есть что праздновать в этот день! Важно только, чтобы мы это понимали. И при случае вместо общих фраз о «единении и ответственности» повторяли бы это короткое и четкое слово – суверенитет!

Так что день 12 июня не стоит предавать забвению. Его даже не стоит объявлять какой-то особенно скорбной датой. В конце концов в этот день Россия вернула себе имя. Даст Бог, вернет и все остальное. Политические, экономические, психологические предпосылки, которые привели к появлению Декларации о суверенитете, накапливались давно, и изживать их, наверное, придется также долго. Пусть же каждая годовщина этого дня напоминает нам и нашим потомкам о том, как опасно, а главное, как бессмысленно поддаваться соблазну уныния и обиды. Пусть День России со временем научит нас тому, что от самых страшных проблем и опасностей нельзя «отделяться». Их можно только решать.