Европа, куда ты идешь?

Папа Лев III коронует Карла Великого

Европа и дохристианская эпоха

Долгие тысячелетия темной ночи языческой Европы имеют своим апогеем Римскую империю, величайшую из всех известных нам дохристианских империй. Она суммировала все человеческие знания и организаторские способности. Она построила инфраструктуру для полного экономического и военного владычества. Эта империя дала принципы и развила практику правовой системы. Ее философия была рациональной. Ее монолитная структура сплачивалась посредством синкретической всемирной религии, в которой почитались все языческие боги всех народов огромной империи. Она собрала пантеон языческих божеств и абсурдных мифов, сочетая все это с полной свободой граждан служить только избранным ими богам, но с одним обязательным условием, что императору будет воздаваться божеское почитание. Таким образом, квинтэссенцией ее сути стало поклонение падшему человеку как Богу. Нельзя понять ни средневековую, ни современную Европу без этого исторического фона 2000-летней давности, так как Европа заворожена этой идеей, весьма примитивной, – идеей объединения, идеей монолитной, централизованной империи, которую она пыталась и пытается установить почти в каждом поколении.

Эпоха воплощения

Эта монолитная система, с присущими ей рабством, необыкновенной жестокостью и тиранией, была потрясена не подобной ей системой, но молодой Девушкой, родившей Сына в маленькой далекой деревне окраинной провинции. Эта деревня называлась Вифлеем, что значит «Дом хлеба». Началась эпоха воплощения, и последующие календари стали отсчитывать время от этой скромной, но необычайно важной даты.

I тысячелетие было периодом духовного великолепия, духовного героизма и духовной победы, но и необычайного смирения. Антихристианские историки называют это время «темными веками», но христиане называют его «эпохой святости», «светлыми веками». Поиск истинной религии приводил мужчин и женщин к высотам святости. Апостолы, мученики, исповедники, епископы, отцы Церкви и аскеты создавали христианскую культуру. Они отказывались боготворить кесаря и совершать воскурения языческим богам. Их служение Богу было противоположным культам языческого Рима и других подобных ему империй. Они отказывались служить человеку вместо Бога и служили Богочеловеку. Они поклонялись распятому Богу, а не кровожадному обожествленному человеку.

Эта вера пришла в Европу из Палестины, Сирии и Египта и укрепилась благодаря мученикам грекоязычного мира и самого Рима. Аскеты и отшельники селились в Италии, Галлии, а также на «острове святых» – в Ирландии. Монолитная природа языческого Рима не смогла противостоять завоеваниям варварских племен с востока. Языческая Римская империя пала. Однако вера пережила проходящую, временную славу мировой империи, ибо Царствие Божие не от мира сего. На Западе христиане принялись за долгую работу по обращению варваров ко Христу. Так Европа перешла от монолитной, тоталитарной системы, управлявшейся военным террором, к христианству. Созидание христианства было долгим и постепенным процессом, в котором можно увидеть два феномена, весьма замечательных, с точки зрения современного мира.

Во-первых, в эту эпоху не было национализма, хотя страны определяла национальная идентичность. Конечно, здесь имела место борьба за власть и влияние, но как только варварские племена приняли христианство, Европа удержалась от «кровавой бани» воинствующего национализма. Наоборот, наблюдались замечательная гармония и сотрудничество между государствами, подкреплявшиеся браками между членами семей правителей различных европейских народов.

Во-вторых, присутствует феномен невмешательства в дела других государств. Другими словами, каждый народ составлял суверенное государство в союзе с другими суверенными государствами. Гармония во взаимоотношениях между странами гарантировалась общей верой, которая, в свою очередь, гарантировала единство наций, начинавших выявлять свою национальную особенность. Конечно, были и исключения, но все они имели место либо до христианизации, либо в конце I тысячелетия, когда это единство в многообразии подходило к концу.

Рассмотрим в качестве примера гармонии национальных и интернациональных интересов христианскую Англию данной эпохи.

К концу VI века остров Британия был завоеван языческими племенами: англами, саксами, ютами, фризами, шведами и франками. Они вытеснили местные британские племена на запад, а тех, кто остался, взяли в рабство. Затем они основали различные племенные королевства и принялись воевать друг с другом за земли.

В 597 году сюда из Рима пришли миссионеры во главе со святым Августином. За ними последовали ирландские миссионеры с острова Айона и с севера, а также ломбардец (святой Бириний, апостол западных англов) и франк (святой Агильберт, епископ Дорчестера). «Островки» христианства очень быстро соединились. Мы можем привести много примеров этому. Так, английский город Мальмсбери получил название от двух имен: Мэлдуба – ирландского учителя и святого Альдгельма – его саксонского ученика. Объединению кельтов и саксов активно способствовал святой широких взглядов, возможно величайший из всех архиепископов Кентерберийских, – святой Феодор Тарсийский, грек по национальности, посланный в Англию папой Виталианом вместе с африканским аббатом святым Адрианом, хорошо знавшим обычаи Римской Церкви. Именно этот святой грек рукоположил во епископов другого древнего английского святого – святителя Эркенвальда, «Светоча Лондона», и святого Кутберта – англичанина, обученного в вере кельтами, прославившегося как «чудотворец всей Англии». Святой Кутберт практиковал кельтский христианский образ жизни, на который повлияли Галлия, Испания, Египет и Сирия. И он, англичанин, был поставлен в епископа греком Феодором, архиепископом Кентерберийским, а их общим языком стала латынь. Когда в XIX веке в Дареме была открыта рака святого Кутберта, то были обнаружены его святые мощи в византийском облачении, а также его епископский крест, главным украшением которого была раковина из Индийского океана[1]. Это было христианство.

Объединение дало рост новому сознанию национальной идентичности, и христиане понесли свет Христов в другие страны. Английские миссионеры отправились в начале VIII века в Европу и обратили ее ко Христу. Это были святой Климент (Виллиброрд), просветивший фризов, и святой Бонифаций. Из маленькой западной английской деревни Кредитон святой Бонифаций отправился в Европу по благословению папы-грека Захарии, став позднее апостолом Германии. Он устроил местную германскую Церковь и реформировал другие Церкви Северной Европы. Среди многих других вспомним и поистине великого короля Альфреда, принесшего не меч, но Евангелие своим смертельным врагам – датчанам, присылавшего пожертвования Иерусалимскому патриарху и даже в Индию. Не забудем и английских миссионеров, около 1000 года отправившихся в Норвегию, Швецию и, возможно, дальше, крестивших святого Олава Норвежского на островах Скилли; упомянем святого Сигфрида (Зигфрида), монаха из Гластонбери, крестившего святую Анну (княгиню Ирину) Новгородскую, супругу Ярослава Мудрого.

В конце I тысячелетия Англия, благодаря объединяющему влиянию христианской веры, стала нацией. Первый король всей Англии святой Эдгар Мирный, живший в середине X века, подвел итог служению Церкви «ради мира во всем мире, благосостояния святых Божиих Церквей и соединения всех народов». Во время правления одного из его предшественников, Этельстана, Англия была полностью объединена, закрепились ее границы с Шотландией и Уэльсом и установились добрые взаимоотношения с народами континента. Победа эпохи воплощения воплотила христианскую веру, образовала христианство. Староанглийская Церковь дала примерно 300 святых и множество мучеников. Англия объединилась как суверенное, независимое государство с Церковью и была в отличных отношениях со своими соседями (единственное исключение составляли язычники-викинги, которые были не соседями, а завоевателями). Кентербери был церковной митрополией Англии. В Ирландии, Шотландии и Уэльсе были свои митрополии. На континенте тоже образовывались митрополии. Пиренейский полуостров имел своим апостольским центром Сантьяго с его выразительным мозарабским обрядом[2]. Галльская Церковь образовалась на территории древней Галлии и имела свою митрополию в Лионе. В Италии один из центров был на севере, в Милане, с его амвросианскими обрядами и характерными обычаями, второй центр был в Риме с его патриархальными традициями. Нам не очень ясно, что было севернее, но точно известно, что здесь были центры церковного управления вдоль Рейна и к востоку – в Гамбурге, Магдебурге и Зальцбурге. В продолжение всего этого периода можно проследить, как образовывались Церкви-митрополии в различных районах Европы – яркий пример единства в разнообразии внутри Римского Патриархата и гармонии единства веры и автономии местных митрополитов.

Такое единство в многообразии было возможно потому, что это была эпоха святых. В Европе было огромное число монастырей и аскетов. Европа управлялась не законом, военной диктатурой или рационалистской философией, как это было в языческом Риме. В это время Европа управлялась богословием, знанием о Боге, вдохновением Святого Духа. Мужчины и женщины обучались в монастырях. Это была эпоха главенства веры; они верили, потому что знали Бога, и не были сильно озабочены           обоснованием своей веры. Другими словами, их богословие было мистическим богословием, плодом молитвы. А те, кто получали светское образование и потом испытывали на себе присутствие Божие, выражали свой опыт словами; их называют отцами Церкви.

Два важнейших учения святых отцов – о воплощении и о Святой Троице. Учение о воплощении говорит, что Бог стал Человеком – у Христа есть две природы: Божественная и человеческая. И у каждого из нас есть небесное отечество, мы все принадлежим, в конечном счете, Царствию Небесному. Но у нас также есть земная родина, за которую мы тоже отвечаем; здесь мы родились по воле Божией, вот в этой земной отчизне, а не в какой-либо иной. Мы призваны любить нашу земную отчизну (но не исключая и другие), так как земля – творение Божие. Пожалуй, лучшим примером этого является так называемое «зеленое мученичество» ирландских миссионеров, которые уходили жить в другие страны, и в родные края больше не возвращались. Они любили творение Божие – свою родину Ирландию, но были готовы пожертвовать ею ради Евангелия, принося свет Христов другим. Они ценили свои корни, но не были «националистами», если возможно использовать современный термин.

Вторым важным учением отцов, святых, получавших светское образование, было учение о Святой Троице. Оно говорит, что Бог троичен в лицах: Отец, Сын и Святой Дух – и имеет одну сущность. Это учение о любви: три личности могут быть соединены любовью; это учение и о единстве в многообразии. Примененное на практике тысячами аскетов Европы, это учение смягчило сердца языческого Рима, языческих германских, славянских и турецких варваров, завоевавших Северную и Восточную Европу. Это было учение, образовавшее христианство, формировавшее христианское государство, учение, которое распространилось от Ирландии до Индии (вспомним крест святого Кутберта). Это было учение, сделавшее европейские народы таковыми, позволившее им жить в единстве и многообразии как суверенные государства без племенных войн, как национальное государство без монолитной, тоталитарной суперструктуры, как, проще говоря, христианство.

Эпоха развоплощения

В отличие от I-го, II тысячелетие – это эпоха укрепления мира, но ослабления духа. Можно это определить так: в I тысячелетии Европа восстала из глубин язычества на высоты святости, а во II тысячелетии Европа упала с высот святости в бездну язычества. В первой его половине происходило постепенное падение, а во второй же это падение ускорилось, достигнув бешеного темпа в XX веке. Несмотря на попытки замедлить процесс апостасии, начатые еще в эпоху воплощения с ее традициями святости, которые в восточной части Европы продолжались вплоть до XX века, II тысячелетие стало и вторым падением. В результате, особенно в недавнее время, установилась эпоха торжества языческих ценностей вследствие отрицания воплощения, отвержения христианских ценностей. Стремление только к благополучию в мире привело человека II тысячелетия к глубинам апостасии, потере веры; это состояние выражается в духовной пустоте, духовном вакууме современного европейского ума. Немецкий философ Ницше в безумии провозгласил: «Бог умер»; но на эти слова последовал ответ Бога: «Мертв Ницше».

Истоки новой эпохи

Еще в конце I тысячелетия существовала явная напряженность отношений между севером континентальной Европы и остальным христианским миром. Натянутость отношений между «Землей франков» – франко-германским центром Западной Европы – и остальными христианскими государствами означала, что век святых подходил к концу. Это привело к тому, что люди предпочли, чтобы Церковь руководилась не Духом Святым, а человеческим разумом, забыв слова Евангелия: «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?» (Мф. 6: 27).

В конце VIII века полухристиане-франки во главе с Карлом Великим зародили идею «возобновления» – возрождения – древнего Рима. Это было бы немыслимо для десятков тысяч христиан, замученных на аренах в Риме и безжалостно казненных по всей территории Римской империи. Однако франки – обладавший наибольшей властью народ Западной Европы – пожелали стать «великими». Они жаждали восстановить культ разума и закона, снова перечитать языческих так называемых «классических» писателей, которых святые (например, преподобный Беда Достопочтенный за 50 лет до них) отказывались читать. Разве можно Бога умалить до размеров человеческого разума? Разве можно достичь единства восстановлением римской языческой империи? Каролинги, как называла себя элита Карла Великого, взяли себе как модель не христианский Рим, но Рим языческий и его философию. Они основывались на работах классических писателей и идеях, принесенных мусульманами из языческой Греции в Испанию, где с ними познакомились испанские иудеи, через которых эта философия распространилась среди христиан, таких как Теодульф, испанский епископ Орлеана, и другие испанцы при королевском дворе Карла Великого и его преемников: Агобард, епископ Лионский, Клод, епископ Турина, и Феликс, епископ Урхельский, – все они так или иначе были связаны с ересями.

В 800 году Карл Великий был коронован в Риме Римским папой. Это было началом «Священной Римской империи», которая не была ни священной, ни римской, да и вовсе не была империей. Мотивы папы Льва III до конца не ясны, но, короновав Карла Великого «императором Рима», он, вероятно, стремился подчинить его себе. Хотя Карл и был одержим наднациональной идеей Рима времен язычества (политика централизации), но воплотить ее в жизнь он не смог. И своей варварской жестокостью, с которой он при помощи меча обращал язычников к вере, ему не всех удалось запугать. Британские острова остались вне его «империи»: король Англии Оффа Мерсийский считал себя равным Карлу. Иверия тоже осталась свободной от власти Карла. Баски и бритты отвергли его. Большинство населения юга Галлии предпочли Карлу власть арабов. Юг Италии тоже не был под его контролем, то же самое можно сказать про Скандинавию. А в имперской столице Константинополе на него смотрели как на того, кем он в действительности был: варварским царьком-выскочкой, который по своему невежеству и из-за глупых амбиций сделал серьезную ошибку, изменив христианский символ веры, утвержденный Вселенскими Соборами IV века.

По Божиему Промыслу, после смерти Карла в 814 году его «империя» распалась. К концу IX века единство внутри христианства было вновь достигнуто во многом благодаря святому папе Иоанну VIII и святому Фотию Великому, патриарху имперской столицы. В 879 году на Соборе, который православные называют VIII Вселенским, все те, кто осмелились изменить символ веры, были осуждены и отлучены от Церкви. Мир был восстановлен. В X веке имел место династический брак между Отто II, преемником Карла Великого, и Феофанией, «византийской» благородной дамой. Ремесленники и монахи, отправившиеся из Константинополя в Германию, сыграли значительную роль в удержании франкского мира внутри христианского сообщества, укрепив соборные решения предыдущего столетия. Но этого было недостаточно. Искушение власти над миром продолжало жить подспудно среди франков. Идея «Священной Римской империи» сохранялась, чтобы снова проявиться в XI веке и продолжиться до Наполеона. Но теперь это было желание быть «великим» без Бога, и оно проявлялось сильнее, чем в те времена, когда вера сдерживала амбиции и высокомерие, как это было с германо-франками в Западной Европе.

«Возрождение» XI века

В 983 году Петр из Павии стал первым в истории папой-немцем. За ним последовали другие немцы: Бруно из Каринтии (996–999) и Герберт из Орильяка, бывший понтификом с 999 по 1003 годы с именем Сильвестр II. Последний больше любил читать Цицерона и Боэция, чем молиться! Когда Герберт упрекнул христиан Рима в незнании «классиков», папский легат укорил его как истинный христианин: «От начала мира Бог избрал Себе не ораторов и философов, а неграмотных и крестьян». Герберт желал совмещать молитву и разум. Он учился в Испании вместе с мусульманами и иудеями, был ученым, астрономом, мечтал восстановить прежнюю славу древней Римской империи. Как писал о нем Уильям Мальмсберийский в XII веке, «Герберт нашел то, что язычники закопали в Риме». Согласно хроникам того времени, Герберт продал свою душу диаволу ради знаний. Это было зловещее, но вполне символичное начало XI века. Это время было предвестником возвращения к языческой мысли: к Аристотелю, Платону, римской и греческой языческой философии, перепутанной с христианством.

Это было первым шагом к тому, что мы сейчас называем «схоластикой»; в эту эпоху образование получали уже не в монастырях и обучались не через молитву, а в университете через человеческий разум и логический анализ. Это было началом папской тоталитарной средневековой империи, временем господства мира «иудео-христианской» цивилизации Запада.

Известный католический историк Кристофер Досон в книге «Религия и подъем западной культуры» описывал это время так: «Запад отличается от всех других цивилизаций, поскольку его идеалом было не служение Совершенству, неподвластному времени и изменению, а дух, стремящийся проникнуть в человечество и изменить мир… Другие великие культуры осознавали синтез между религией и жизнью, поэтому сохраняли свой священный порядок. Но на Западе стремление изменить мир стало неотъемлемой частью культурного идеала. В XI веке движение к реформе повлияло на более широкое движение к духовным переменам, изменившее весь порядок Церкви на Западе и дух западной культуры».

Академик З.Н. Брук писал: «XI век для церковной истории является веком великой реформы и разделяется на две вполне отличные друг от друга части. До 1046 года, когда папство все еще было нереформированным, в Церкви в целом не было единого руководителя, кроме номинального… В это время в Церкви появляется новый дух: идея централизованной Церкви, полностью контролируемой папой… это значило отказ от традиции…» (Английская Церковь и папство).

Не удавшееся при Карле Великом «renovatio», то есть возрождение языческого Рима, было достигнуто в XI веке и полностью процвело в XII столетии. Вторая попытка возродить и восстановить мощь и славу древнего Рима была успешной. Но истинные Сила, Слава и Царство сидят верхом на осляти.

Первым результатом этого «возрождения» стала схоластика, то есть отказ от единственно настоящего богословия – мистического богословия, соединенного с практическим опытом, ради рациональной философии. Это соединение христианства с языческой мыслью, усилие подчинить веру падшему человеческому разуму. Но разум человека помрачается при отсутствии благодати Божией, если сначала он не очистится молитвой и аскетическими трудами, о которых не знают в университетах.

Ансельм Кентерберийский (1033–1109), отец схоластики, творивший в конце XI века, говорил, что он «верует, чтобы понимать». Век святых – век воплощения – ответил бы, что верует, потому что ему естественно верить, потому что Бог – везде, и вера является признанием реальности: факты говорят сами о себе; понимание для века воплощения было второстепенным, да это было и не понимание, а вера, принесшая спасение. Схоластика была победой языческого разума, языческой логики, победой Аристотеля над Христом.

Это возрождение язычества привело и к другому – к возрождению имперской идеи. Только теперь ее воплощал не кровожадный мирянин Карл Великий – ее воплощало папство. Новое, реформированное папство второй половины XI века приняло на себя власть древнеримских императоров. Чтобы этого достичь, папы сначала решили отделить себя от настоящих римских императоров, все еще правивших на востоке и юге Италии из Константинополя. Это произошло при папе-франке Бруно из Туля, выходце из семьи Эгисхайм-Дагсбург, известном в истории под именем Льва IX, в 1054 году, когда он предал анафеме патриарха Константинополя. С этого момента папы уже ни перед чем не останавливались в осуществлении своих притязаний. Постепенно папство расширило свою власть до самых границ Западной Европы. В этом ему помогало военное искусство норманнов, сначала в Сицилии, затем в Англии, Уэльсе и Ирландии. Эти наемники использовались против непокорных повсюду. Тевтонские воины посылались против России и других «некатоликов» в так называемые «крестовые походы». В 1204 году эти «рыцари» были использованы для разрушения христианского Константинополя, то есть Нового Рима. Когда пал новый Рим, старый вновь возвысился, и древняя языческая империя почти возродилась. К началу XV века папская власть достигла своего апогея, Рим стал центром сложной правовой системы, монолитной империи, в которой короли дрожали от страха быть отлученными. Под влиянием некоторых мыслителей многие в это время пытались разгадать секреты природы с помощью алхимии и астрологии, алгебры и Аристотеля, Платона и Птолемея. Рим стал вершиной пирамиды под названием феодализм. Обломки той системы до сих пор живут в Сицилии и южной Италии в виде мафии. Ибо для феодализма всего лишь чуть более значима, чем для рэкета, власть ритуала.

Однако не будем рисовать слишком мрачную картину. Первая половина II тысячелетия все же еще была близка к эпохе святых, эпохе воплощения, предшествовавшей ей. Обращение к языческой «классической» античности имело место пока лишь среди элиты западноевропейского общества. Народ все еще был благочестив. Но между народом и элитой уже образовался разрыв – разрыв между сердцем и головой, между верой и философией, «горожанами и студентами», наследием эпохи святых и языческим интеллектом, веком воплощения и веком развоплощения. В Восточной Европе тогда этот разрыв еще не произошел. В районах, не подвластных Риму, в православных христианских патриархатах, христианство продолжалось. Век святых и патристики, век воплощения – продолжался. Более того, это время расцвета Константинополя в XI веке (святой Симеон Новый Богослов), Руси, с развитием в ней монашества, и Балкан. И на протяжении всего II тысячелетия здесь появлялись новые отцы Церкви: святые Досифей Иерусалимский в XVII веке, Паисий в Молдавии и Никодим на Святой Горе Афон в XVIII веке. К ним добавились святой Серафим Саровский и оптинские старцы в XIX веке в России, а также более близкий к нам по времени святой Иоанн Кронштадтский и почти наши современники святые Николай (Велимирович), Иоанн (Максимович), Иустин (Попович) и многочисленные новомученики и исповедники Греции, Балкан, Анатолии и России, принявшие мучения от врагов Христа. Эта «держава» (использую термин Дмитрия Оболенского) явилась продолжением наследия эпохи святых I тысячелетия. Она не только дожила до XX века, но и защитила от интеллектуального возврата к язычеству, что уже давно произошло на Западе.

Возможно, величайшим христианским защитником той эпохи святых против оставления Западной Европой христианских ценностей был святитель Григорий Палама, отец Церкви, живший в XIV веке. Он защищал богословие отцов против рационализма и, таким образом, отстоял основанную на Святом Духе всю христианскую цивилизацию. Он развил богословие о Святом Духе, отринув идею, будто человек отрезан от Бога, и утверждая, что человек может познать Бога с помощью Святого Духа. Он противопоставил «теозис» (обожение) возраставшему тогда культу гуманизма. Культ падшего человека, то есть гуманизм, был просто культом греха. Согласно учению святого Григория Паламы, человек может стать причастником Божественного естества, участником жизни в Боге посредством Божественных энергий, может быть причтенным к покаявшемуся и очистившемуся от греха человечеству через Святого Духа. Рациональной мысли он противопоставил духовную мысль, внушаемую Святым Духом. Теориям и догадкам он противопоставил духовное знание, входящее в душу человека через Духа Святого. Это была не теория, но духовное знание святого, изложенное в форме богословской работы.

Итак, за пределами папского Рима богословие продолжало существовать таким, каким оно было и в I тысячелетии – мистическим, опытным, эмпирическим, нефилософским.

«Возрождение» XVI века

Мы уже говорили, что эпоха развоплощения может быть поделена на два периода. Второй период начинается в Италии в XIV веке, продолжается в XV и приносит свои плоды в XVI. Этот период современные историки называют «Возрождением», или Ренессансом. Собственно, как мы уже увидели, это было третье возрождение языческих римских и греческих ценностей: первым было каролингское «renovatio», а вторым – возрождение XI века. Это была уже третья попытка уничтожить наследие эпохи святости, попытка убрать христианские ценности из Западной Европы и всего христианского мира. Это можно особенно ясно видеть, обратившись к искусству данного периода с его чувственным, языческим стилем. Хотя это возрождение, с его антихристианским характером в своей основе, началось в Италии, но принесло свои главные плоды в Германии, и именно в тех самых городах и весях, где некогда малочисленная и слабая каролингская элита уже предпринимала подобное возрождение. Здесь явилась Реформация – непреднамеренное следствие Ренессанса. Первым результатом протестов бывшего католического монаха Мартина Лютера (1483–1546) стало церковное разделение в Западной Европе между германским севером и большей частью латинского юга. Это подкрепилось введением одного важного немецкого изобретения – книгопечатания. На севере родился новый практический, прагматический рационализм, который сильно отличался от старого рационализма юга, теоретического и умозрительного. Националистичный, сеющий распри север противопоставил себя обладающему внутренним единством югу. Результатом Ренессанса, Реформации и последующей за ними Контрреформации с их «религиозными» войнами стал переход Западной Европы к язычеству. Процесс перехода к язычеству пока еще сдерживало настойчивое и жизненно важное наследие святых I тысячелетия. Христианские ценности, насаженные святыми «светлого века», нельзя было так просто подавить. И католический юг, и протестантский север продолжали верить в Бога. Еще оставалось определенное усердие, хотя и колеблющееся, искаженное и обезображенное. Вера оставалась в Западной Европе столько, сколько Европа была в состоянии отказываться от полного отвержения христианских ценностей, унаследованных от I тысячелетия, и от учения Церкви.

Четвертое возрождение язычества было необходимым для большего разрушения христианства и вырывания всех его глубоких корней. И это четвертое возрождение начали в XVIII столетии, в век «просвещения», «классицизма», «разума», новая наука и философия. Наступил век, в котором преобладающим стал культ разума, просвещение разума, фактически противостоящее духовному просвещению, которому учит христианство. Мы впервые видим индивидов, открыто провозглашающих атеизм, с гордостью исповедующих безбожие. Культ науки и разума привел к двум революциям. Первой была индустриальная революция в протестантской Британии, второй – французская с ее террором и двумя миллионами жертв в католической стране. Французская революция осуществилась благодаря масонам-энциклопедистам Дидро и Вольтеру, хотя они оба и предположить не могли, что чрезмерный разум может привести к чрезмерному безумию. Призывы к «свободе, равенству и братству» прямо привели к тирании Бонапарта. Почти ровно через 1000 лет после Карла Великого Наполеона тоже короновал папа Римский. Подобно Карлу Великому, Бонапарт пытался возродить Римскую империю и объединить Европу под своей тоталитарной властью. Завоевав большую территорию, чем Карл Великий, и убив тысячи тысяч людей, Бонапарт обрек целое поколение жить в крови. Наполеону не удалось завершить свой замысел, и Европа благодарить за это должна Великобританию и Россию. Они обе решительно воспротивились этому «священному римскому императору», хотя он не был ни священным, ни римлянином, ни императором. Когда он вторгся в Россию, его прозвали антихристом, а в Англии его звали сущим диаволом. Наполеон оставил Европу полной могил, и он говорил, что повесил бы Христа как фанатика. Империализм Бонапарта вызвал националистическую реакцию в Европе. Эта реакция быстро распространилась на Восточную Европу, на те страны, которые до Наполеона никогда не находились под влиянием западных идей, – Грецию, Россию, Болгарию, Сербию, Румынию (в XX веке эта реакция вышла за границы Европы). И в этих землях националистическая реакция начала уничтожать все то, что осталось от христианской державы, от наследия I тысячелетия – эпохи святых. Это ясно проявилось в братоубийственных Балканских войнах между болгарами и сербами в 1912–1913 годах. На Германии, которой тогда еще не было как страны, влияние Бонапарта, создавшего Конфедерацию Рейна, сказалось особенно пагубным образом, ибо эта Конфедерация послужила толчком для объединения Германии Бисмарком, что привело, в свою очередь, к франко-прусской войне 1870–1871 годов; результатом ее стал унесший десятки миллионов жизней «немецкий вопрос», под мрачной тенью которого прошел весь XX век.

Схожим образом действия Наполеона отразились на Италии, которой в то время тоже еще не было. Гарибальдийское объединение Италии имело ужасные последствия в XX веке – мы еще к этому вернемся. Добавим, что империализм Наполеона, возрождавший идею восстановления Римской империи, был не единственным империализмом XIX столетия.

Многие страны, видя, что не могут создать империи в Европе, стали создавать их в Африке и Азии. Так, Англия, Дания, Франция, Бельгия и Германия превратились в колониальные империи, как до них Испания и Португалия. Все были поглощены имперской идеей – римской языческой идеей. Австро-Венгрия продолжала удерживать колонии в Центральной и Восточной Европе. В XX веке Советская Россия и Италия пытались создать свои империи. Но за империализмом всегда идет национализм, точно так же как следствием гордости всегда становится падение. Это духовный закон.

XX век

1914 год показал, что миру пришел конец. Европа взорвалась от ненависти, и 9 миллионов человек было убито. Кайзер захотел иметь диавольскую германскую империю. Но его ослабила Россия, а англоязычный мир и вовсе остановил его; силы, вставшие на пути Наполеона, сделали в XX веке то же самое с фашистами, но уже в мировых, а не только европейских, масштабах. После четырех лет кровопролития покаяния не последовало. Спустя короткое время Европа, обуреваемая чувством националистической мести, пала под действием чар американской коммерциализации, меркантильности, а Россия принялась уничтожать сама себя при коммунистическом режиме. Европейские же умы обратились не к покаянию, а к ритмам джаза, пропагандируя аморализм массам. Мысли, бывшие так долго «погребенными» в европейском подсознании, которое «раскапывал» Фрейд, снова всплыли на поверхность. Ровно через 25 лет после 1914 года в Европе возник новый немецкий Карл-Наполеон, а в Италии – новый «римский император». Та же старая история, та же навязчивая идея объединения Европы под тоталитарным режимом. «Германия только тогда будет настоящей Германией, когда станет Европой. Пока мы не доминируем в Европе, мы просто прозябаем. У нас должна быть Европа и колонии. Европа – наше полное жизненное пространство» (Герман Раушминг. Что мне говорил Гитлер). И те же самые ошибки: Гитлер повторил Наполеона: снова языческая римская идея была сокрушена теми, кто стоял на периферии Европы – Россией и англоязычным миром; они отказались от тирании в Европе. Оставив после себя 50 миллионов человеческих жизней, эта война, будучи действительно мировым конфликтом, не привела ни к какому покаянию. После ее окончания Европа была вовлечена уже в моральную войну, кульминацией которой стали 1960-е годы, когда началась волна «либерализации», запустившая в действие истеричные и нерегулируемые силы. Прямым последствием этой волны стали убийства десятков миллионов младенцев через аборты, и это продолжается до сих пор.

Началась и другая – экономическая – война. В 1957 году франко-германский проект, точно включавший в себя территории каролингской империи, был подписан и узаконен в Риме – через 1157 лет после аналогичного признания этим городом Карла Великого. Шесть стран, в которых 80% населения католики, образовали таможенный союз, провозглашавший исключение из экономического общения всех стран Европы, которые не пожелают присоединиться. Совсем недавно это соглашение было усилено новым соглашением, подписанным в нескольких милях от северной столицы Карла Великого и его дворца в Аахене, в другом городе, под названием Маастрихт (имеется ввиду Маастрихтский договор –договор 1992 года о создании Европейского союза. – Примеч. пер.). Желая союза, эти страны, кажется, не заметили, что на другом конце Европы другой Союз – Советский – распался, принеся хаос, голод и войну. Снова Европа разделена между монолитным тоталитаризмом сверхдержавы Маастрихта, с одной стороны, и националистичным братоубийством Сараево (результат национализма XIX века) – с другой. Западной Европе пообещали хлеба и зрелищ, если она будет поклоняться новому Ваалу на его престоле – маммоне экономизма, продуктивизма – человеческими жертвоприношениями. Восточная Европа, последовавшая за ложными богами, впала в искушение и ступила на ту же дорогу, стремясь сохранить при этом свою недавно полученную свободу; но искушение хлебом и зрелищами велико, а странам, пытающимся отвергнуть Евросоюз, угрожает экономическая насильственная изоляция и понижение до провинциального статуса.

Глубинный смысл века развоплощения

Как же это стало возможным?

II тысячелетие словно двигало историю вспять, так что христианский мир в XX веке вернулся к доконстантиновской эпохе мученичества. Эпоха развоплощения – результат рациональной философии, отдаления человека от Бога. Фундаментальное христианское учение о воплощении и все, что из этого следует, были постепенно забыты в этот период.

Прежде всего, была потеряна вера в Божество Христа, а все внимание сосредоточилось только на Его человечестве. Христа стали представлять бедным, оставленным и страдающим человеком. С потерей веры в Его Божество потерялась и вера в Его Небесное Отечество. Результатом этих потерь стало прилипление к этому миру и его установлениям. Христа отдалили от человека, Он стал «далеким» Богом, «закрытым» на «непознаваемых» небесах. Христа заменили на «викария» («наместника»): человека оставили одного вести свою жизнь так, как хочется ему самому с помощью разума и закона, рациональной философии и легализма – точно так же, как это было до пришествия Сына Божия. Христос стал «неизвестным» Богом философов. Идея о Боге как о Высшем Существе сохранилась, но Его Божественная природа не слилась с человеческой в одной личности. На земле жил человек Иисус, Которого распяли. На небесах был далекий Бог, Господь Иисус, от Которого, как стали говорить, «исходит» Святой Дух. Но Этот Святой Дух и Бог – «Высшее Существо» – были непознаваемы, потому что не могли сойти на человека. Обожение для человека стало невозможным, а весь материальный мир не мог освятиться – поэтому его без опасения можно уничтожать. Отделение Божественной природы Христа от человеческой Его природы в западноевропейской религиозной мысли и благочестии имело много последствий. Восхищение жертвой Христа-Человека развилось сначала в христианский гуманизм, а после – в гуманизм атеистический. Отдаление от Бога привело к новому видению мира на Западе: к отсутствию уважения к тварному миру, к десакрализации природы, тогда как в эпоху воплощения и святых тварный мир виделся как набор знаков и символов присутствия Бога среди людей на земле. Новое мировоззрение дало рост чрезмерной привязанности человека к земным обителям – сегодня мы это называем национализмом.

С другой стороны, парадоксальным образом, с тех пор как принцип воплощения был отвергнут, Бог в человеческой мысли так и не стал человеком, человечество стало чувствовать себя лишенным корней и способным посвятить себя не имеющим основания, монолитным, тоталитарным структурам – тем самым, которые так культивировал языческий Рим.

Похожим образом учение о Святой Троице превратилось в абстрактную, сухую, мертвую формулу. Живой Бог был заменен Богом рационально мудрствующих философов, абстрактным Богом книг, силлогизма и спекулятивной, схоластичной гипотезы. Это был не Бог, познаваемый опытом, Который жил на земле в век воплощения, – это был воображаемый Бог. А когда воображение перестало нуждаться в Боге для подтверждения своих гипотез, тогда Его отбросили в сторону как «мертвого» Бога. Незнание о Живом Боге означало, что знание о Нем как о Троице – трех Лицах, соединенных любовью, – было потеряно. А с ним и пропало знание о реальности единства в многообразии, потеряно полное видение христианства-державы эпохи воплощения, эпохи святых.

Мы назвали II тысячелетие эпохой развоплощения, потому что в эту эпоху христианские ценности были утеряны, искоренены из повседневной жизни.

Войдя в III тысячелетие, мы можем попытаться ответить на вопрос, положенный нами в название данной статьи: Европа, куда ты идешь?

III тысячелетие: апокалипсис или продолжение истории?

После окончания Второй мировой войны находились те, кто говорили, что Европа уже спасена для реализации своего предназначения. Однако было неясно, что же это за предназначение. Ибо после 1945 года Европа духовно не поднялась, а, наоборот, опустилась.

В течение веков Европа противопоставляла обычных людей Христу. Спрашивали: Христос или папа? Христос или Аристотель? Христос или Лютер? Христос или Дарвин? Христос или Маркс? Христос или Фрейд? А теперь, когда мы «движемся вперед» в эпохе полного порока и развоплощения, аборты (что может быть более характерным для эпохи развоплощения, чем аборты?), развращенность, кровосмешение, колдовство – практики, о которых даже не говорили всего несколько десятилетий назад, – становятся обычными, и кажется, что Европа уже полностью отвергает Христа. Европа уже спрашивает: Христос или антихрист? А антихрист – окончательное развоплощение, ибо означает, что человечество бесповоротно отдается Люциферу – падшему, бесплотному, развоплощенному ангелу.

Суждено ли Европе снова начать век истории, или она выпадет из истории в век апокалипсиса? Вернется ли она к христианству, к установлению христианских ценностей, к эпохе святости – или «развоплотит» себя к поклонению развоплощенному сатане? Вернется ли она к возрождению, новому воплощению христианства I тысячелетия – или окончательно придет к его отвержению? Будет ли спасена Европа воплощением Сына Божия и Пресвятой Троицей – или будет погублена древними демонами, давно ожидающими своего возвращения после того, как их изгнали отсюда святые древности? Будет ли победа за языческим Римом с его поклонением кесарю-антихристу и пантеоном демонов – или все-таки наступит истинное возрождение, истинное пробуждение Европы эпохи воплощения, эпохи святых? Крест и воскресение – или духовная смерть? Духовная держава или экономический союз? Иерусалим или Вавилон? Единство во Христе или единство в антихристе?

Мы не можем ответить ни на один из этих вопросов, но, будучи христианами, мы продолжаем жить без боязни, зная, что последнее слово в истории человечества принадлежит Богу.

Ей, гряди, Господи Иисусе!

Europe : Whither goest thou?