Любовь – расстройство

Мы, в общем-то, слышали уже в советские времена о том, что любовь есть только химическая реакция и материалистически объясняемый процесс. Весь девятнадцатый век прошел под знаком наглого позитивизма. Отсюда и революции пришли, на этом грунте и концлагеря построились. Потом мы имели наивность полагать, что дракон умер. Но он и не думал умирать, а значит крики «да здравствует дракон!» неизбежны. Собственно эти крики мы и слышим. Даже из уст всемирных охранников здоровья. По неумолимой логике сегодняшнего дня жены декабристов, к примеру, должны быть признаны больными, зато вполне здоровы и заняты радостным самовыражением гомосексуалисты всех мастей. Родители лишаются имен «отец» и «мать» и получают приказ: «На первый-второй рассчитайсь!», и это далеко не все. Нас ждут поистине непростые времена, напрочь лишенные веселости. Таков итог западного индивидуализма, заразившего Вселенную.

Владимир Соловьев писал некогда целую книгу, пытаясь объяснить смысл любви. Так эта книга и называется. В ней философ говорит о необходимости живого существа выйти за рамки своей ограниченности для того, чтобы бытие его было полным. У существа свободного и нравственного, каким является человек, это стремление особенно мучительно и драматично. Любить значит отдавать себя, жертвовать собой, выходить за свои пределы и так находить подлинную глубину и качество жизни. На противоположном полюсе – стремление брать, принимать, а не приносить жертвы, замыкаться в себе и никого к себе не подпускать. Это – нравственная смерть. Лозунг такой духовной смерти – не знать иных законов, кроме своего «хочу – не хочу». Так живут бесы. Они сбиваются в стаи и группы, способны бояться наказания, но не способны жертвовать собой. Простая птичка, высидевшая птенцов, нравственно выше такого существа.

Тургенев описывает, как маленькая пичуга-мать, у него на глазах вся всклокоченная, яростно прыгала перед мордой его охотничьей собаки. Птенцы этой птицы выпали из гнезда, а тут, как на зло – писатель с ружьем и пес рядом. Каким же чудовищем должна была казаться собака для маленькой птички? Однако, говорит писатель, она бесстрашно бросалась на пса, и тот отступал в удивлении.

Блажен еси, Иван Сергеевич, что помер ты в далекие года, до эпохи исторического материализма. Представляю, как вытянулось бы твое добродушное лицо, если бы люди науки сказали тебе, что птица просто больна, и что ничего не будет страшного, если ты наступишь своим сапогом на ее птенцов или скормишь их своей охотничьей собаке. А вот нам приходится слушать почти на всяком шагу, что любовь – блажь, и жертва – чушь, и самоотдача – бесполезное занятие. Нужно, мол, жить для себя и ради себя, без лишних эмоций, расчетливо, без порывов. Пока не сдохнешь. И это есть последнее откровение человеколюбивой науки. Хотя сердце наше знает, что бесстрашная птичка, защищающая птенцов – самое лучшее в своем роде существо. Вот только бесам этого не понять, равно как и бесноватым людям.

Мы вступаем в странную эру, внутри которой пороки поменяются местами с добродетелями. Больные люди будут с хохотом тыкать пальцем в здоровых людей и считать их, а не себя, уродами. Меняться будет все: семейная этика, образ мышления, отношение к детству и старости, культура вкушения пищи… Кстати, о пище.

Как-то в командировке, помню, смотрю в номере отеля телевизор. Рассказывают о том, что в некоторых странах Запада постепенно внедряется потребление насекомых. Логика сногсшибательна. На выращивание десяти килограммов говядины затрачивается столько-то средств, времени, кормов, а на выращивание такого же количества опарышей или тараканов – в сорок раз меньше. Вывод – делать фарш, котлетки, бифштексы и т. п. из биомассы насекомых, и дело с концом. Благо при вкусовых добавках и абстрагировании от природы продукта мало кто заметит, что он ест. Движение пока еще вялое, но динамика есть и обороты наращиваются. Так в передаче сообщили.

И вот я послушал и думаю: что же это за жизнь нас ждет? Женится, к примеру, дядя на дяде и будут они на ужин кушать в ресторане шашлык из червей, а во время еды – рассуждать друг с дружкой о том, что остались еще в мире какие-то сумасшедшие, которые считают, что Адам и Ева были мужчиной и женщиной, а не двумя геями. На этом месте они искренно рассмеются над чужим «невежеством», и если будут они еще в добавку адептами уринотерапии, то весело чокнутся затем рюмочками с собственной мочой. Это будет, надо полагать, логический финал ничем не сдерживаемой свободы.

_______________

   Статья написана для журнала "Лампада". В электронном виде публикуется впервые.