Письмо 42-х,
или О «мастерах культуры»

Факсимиле «Письма 42-х».

Знаменателен был сам заголовок письма – «Раздавить гадину». В свое время этот призыв, обращенный против Католической церкви, провозгласил «дьявол во плоти» Вольтер, и, вняв ему, революционная Франция в годы террора казнила тысячи католических священников и десятки тысяч мирян. Позднее этот лозунг звучал и в 1917 году, и в 1937-м, когда расстреливали «врагов народа».

Текст письма под стать заголовку:

«Нам некого было бы винить, кроме самих себя. Мы “жалостливо” умоляли после августовского путча не “мстить”, не “наказывать”, не “запрещать”, не “закрывать”, не “заниматься поисками ведьм”. Нам очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми. Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму?

И “ведьмы”, а вернее – красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать… Что тут говорить? Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?..

Мы не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба демократии и дальше зависела от воли кучки идеологических пройдох и политических авантюристов».

Вся лексика выдержана в «лучших» традициях московских процессов 1922 и 1936–1937 годов. Более хлестко не мог бы сказать ни Вышинский, ни Крыленко, ни Михаил Кольцов. Есть здесь и лицемерие, типичное для тех процессов и публичных голосований. Авторы пишут:

«Мы не призываем ни к мести, ни к жестокости, хотя скорбь о новых невинных жертвах и гнев к хладнокровным их палачам переполняет наши (как, наверное, и ваши) сердца».

По сути дела подписавшие письмо с призывами раздавить, запретить, закрыть обращаются к тем, кто хладнокровно устроил ловушку у мэрии и телецентра и кто еще хладнокровнее расстрелял Верховный Совет. Скорбь о невинных жертвах выглядит более чем лицемерием, и всё перевернуто с ног на голову.

По иронии судьбы среди подписавшихся были те, кто прямо или косвенно пострадал от репрессий при советской власти. Странно было видеть под этим документом подпись «патриарха» российской интеллигенции, узника соловецких лагерей Дмитрия Сергеевича Лихачева, а также Булата Шалвовича Окуджавы, чьи родственники пострадали как раз во времена призывов «раздавить гадину». Удивляло и то, что А.И. Солженицын, один из главных духовных оппонентов революции, скорбевший о ее жертвах, выразил полное одобрение расстрелу законно избранного парламента и, говоря его языком, грудам жертв, холмам жертв.

Сергей Кара-Мурза в работе «Интеллигенция на пепелище родной страны» справедливо отметил тоталитаризм мышления авторов:

«Насколько чужда им идея права. Все неугодные партии и объединения они требуют запретить не через суд, а указом исполнительной власти. Неугодные газеты – закрыть не после судебного разбирательства, а до него. Лучше всего – разгромив редакции и выкинув в окно редакторов».

Как это было, вспоминал Александр Проханов: ворвавшиеся в редакцию газеты «День» бойцы ОМОНа избивали журналистов, глумливо расклеивали портреты Гитлера и кричали «фашисты». Всё в духе авторов письма, назвавших фашистами защитников законной конституционной власти, своих же соотечественников, среди которых были ветераны Великой Отечественной войны, проливавшие кровь в борьбе с фашизмом.

Казалось бы, парадокс: многие из подписантов, например Юрий Карякин, Андрей Нуйкин, Даниил Гранин и т.д., на страницах «Огонька» не жалели чернил и слез для обличения ленинско-сталинских беззаконий, бессудных расправ, произвола и угнетения свободы мысли и печати. А теперь – призывали к подобной же бессудной расправе и подавлению свободной мысли.

В советское время многие из авторов проявили себя как носители гуманизма, они сочиняли детские стихи, сентиментальные песни… Социолог Борис Кагарлицкий писал: «слушать песни Окуджавы про “комиссаров в пыльных шлемах” после его заявлений о том, что ему не жалко безоружных людей, погибших в “Белом доме”, как-то не хочется…»

Что же произошло с этими людьми?

И произошло ли?

Мы слишком привыкли к термину «творческая интеллигенция», к представлению о ее свободе, духовности, независимости. А на самом деле «творцы» и «певцы» органично вписываются в систему и послушно внимают ее приказам. Письмо 42-х отнюдь не было спонтанным явлением. Оно органично входило в пропагандистскую войну, которую вели Б.Н. Ельцин и его окружение. Вот лишь один факт. 30 сентября 1993 года заместитель министра образования Российской Федерации Александр Асмолов, известный специалист по теории психологической установки, направил в Совет Министров разработанную им «Программу первоочередных социально-психологических мер “Белый дом”», предусматривавшую следующие меры:

«…2. Средствами массовой коммуникации создать видеоряд по схеме “обыкновенный фашизм – коммунизм – Белый дом”. Первые ходы: демонстрация фильма М. Ромма “Обыкновенный фашизм”; повтор майских пленок с демонстрациями и жертвами.

3. Лично о спикере. Несколько раз прокрутить по телевизору программу Л. Радзиховского о Хаcбулатове.

4. Просьба к Д.С. Лихачеву с предложением о выступлении перед интеллигенцией России в данной ситуации».

Вот и разгадка подписи соловецкого сидельца Д. Лихачева, а равно и человеконенавистнического клише «красно-коричневые оборотни». Это всего лишь выполнение установок на нейро-лингвистическое программирование, данных Асмоловым. И невольно соглашаешься с молдавским политиком Владимиром Солонарем, который в 2010 году называл письмо «возмутительным примером» дискредитации политических оппонентов: «Чтение этого текста и сегодня вызывает вопрос: кто тут больше подобен „фашистам“ – те, кого письмо называет таковыми, или его авторы?»

А теперь копнем глубже. В августе 1993 года 36 литераторов опубликовали в газете «Литературные новости» письмо президенту Б.Н. Ельцину с осуждением «преступной политики Верховного Совета» и требованием «провести досрочные, не позднее осени текущего года, выборы высшего органа законодательной власти». Журналист Алексей Семенов в 2012 году оценил это письмо как призыв к нарушению Конституции России. 15 сентября группа авторов письма (в том числе Юрий Давыдов, Римма Казакова, Анатолий Приставкин, Лев Разгон, Мариэтта Чудакова) были приглашены на встречу с Ельциным. Спустя неделю Борис Ельцин распустил парламент. В общем «гордый буревестник смело веет на просторе». Только заранее выпущенный и на то и откормленный.

Картина ясна. Заказ, вечный заказ. И в «героических» разоблачениях эпохи перестройки не было ничего необычайного и героического. Вспоминается лекция одного из моих университетских преподавателей Бориса Валентиновича Аверина о Солженицыне в далеком 1988 году. Когда я подошел к нему поблагодарить и наивно сказал: «Какой героический поступок вы совершили», он устало посмотрел на меня и сказал: «Володя, это же разрешенный героизм».

Была дана соответственная отмашка, которую и выполняли Карякины и Нуйкины. И мало чем в ее исполнении они отличались от Кольцовых и Ставских. Как это у Мандельштама?

Какой-нибудь изобразитель,
Чесатель колхозного льна,
Чернила и крови смеситель,
Достоин такого рожна.

Какой-нибудь честный предатель,
Проваренный в чистках, как соль,
Жены и детей содержатель,
Такую ухлопает моль.

И дальнейшее творчество «мастеров культуры» очень даже подтверждает подобную точку зрения. Даниил Гранин в 2000-е годы отошел от своей первоначальной позиции, которую он отстаивал в «Блокадной книге», – теперь он настаивал на том, что Ленинград надо было сдать. Как точно замечает бывший фронтовик и блокадник Григорий Васильевич Романов: «Что бы он ни говорил, его мысли склоняются к тому, что “город надо было сдать”, а это вообще неправильная постановка вопроса. Если бы мы его сдали, от него бы ничего не осталось, жертвы были бы страшнее блокадных». К сожалению, Гранин услышал системный «общественный» заказ на антипатриотизм и, увы, отозвался на него. То же можно сказать о Викторе Астафьеве. Как справедливо отмечает ветеран войны, фронтовик, кавалер семи боевых орденов, трижды раненый офицер постоянного состава штрафбата Александр Васильевич Пыльцин:

«Одно дело – “догорбачевские” и “доельцинские” произведения Астафьева, за которые и присуждались ему Государственные премии. Совсем другое – когда читаешь “военную прозу” Астафьева времени перестроечного, горбачевского и позже. Возьмем, например, его “роман” “Прокляты и убиты”. Вот только немного из этого астафьевского “сочинения” о том, как формировались маршевые роты из мобилизованных:

“Казармы (для них) не освобождались. В карантинных землянках теснота, драки, пьянки, воровство, вонь, вши. Никакие наряды вне очереди не могли наладить порядок и дисциплину среди людского сброда. Лучше всего здесь себя чувствовали бывшие урки-арестанты. Они сбивались в артельки и грабили остальных. Весь солдатский быт был на уровне современной пещеры. Улучшения в жизни и службе бойцы так и не дождались. Переодели их в старую одежду, заштопанную на животе. Ребята еще не понимали, что этот быт, мало чем отличающийся от тюремного… Попцов во время пробежки упал. Командир роты с разгона раз-другой пнул его узким носком сапога, а потом, распаленный гневом, уже не мог остановиться. Попцов на каждый удар отвечал всхлипыванием, потом перестал всхлипывать, как-то странно распрямился и умер”.

И весь его “роман” кишит подобными сценами, описывает ли он боевые действия, армейские или советские государственные порядки. После чтения любой главы этого “гениального романа” Астафьева, изобилующего подобными “пещерными событиями”, просится на язык русская фраза “врет как сивый мерин”. Описание им пребывания в запасном полку, на фронте, не имеют ничего общего с тем, что приходилось видеть мне, начиная с первых дней войны красноармейцем в Краснознаменной Дальневосточной и курсантом военно-пехотного училища в далеком Комсомольске-на-Амуре и далее за всю 40-летнюю армейскую службу».

И всё же без более глубоких объяснений не обойтись. Ведь нашлись же честные русские писатели, такие как Василий Белов, Юрий Бондарев, Александр Проханов, Юрий Кублановский, которые не стали выполнять заказа, не откликнулись на дудочку гамельнского крысолова, не услышали призывов системы к оболваниванию своих сограждан, а выступили против беззакония. И они спасли честь русской культуры и интеллигенции. Более того, даже бывшие диссиденты, такие как Андрей Синявский и Владимир Максимов, поступили совершенно неожиданно. Они публично призвали Ельцина после всего совершенного им уйти из власти, отправиться в монастырь и замаливать грехи.

Что же подтолкнуло авторов письма 42-х к сделанному им выбору? Во-первых – упоение «легальной революцией», победившей демократией. Обратим внимание на фразу:

«Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?»

Это – «демократический идеал», неразрывно связанный с западной либеральной цивилизацией. Вот еще одна ключевая фраза: «История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс еще раз, как это было уже не однажды!» Иными словами, опять «страна святых чудес» – Европа, только теперь уже либерально-демократическая, с ее сытостью, вседозволенностью, возможностью безнаказанно потреблять наркотики и сношаться с кем хочешь. Не забудем, что первые указы Ельцинского правительства отменяли уголовную ответственность за гомосексуализм и потребление наркотиков, а равно и отменяли принудительное лечение наркоманов. И как зачарованные, мастера культуры шли за лозунгами безудержной свободы, не замечая, что страна гибнет от «шоковой терапии» Гайдара, что ее нагло разворовывают.

Ваучеризация 1992 года была грандиозным обманом, она коснулась только долей процента реального достояния Российской Федерации, да и то потом эти доли вытянули назад спекулянты. Большая часть российской собственности была роздана за бесценок узкому кругу людей. Вот несколько данных: одно лицо стало владельцем всех акций Газпрома (210 миллионов), каждая из которых была оценена в 10 рублей (2 цента по ценам 1994 года, то есть всего 4 миллиона долларов). Автомобильный завод им. Лихачева был продан всего за 1 миллион долларов – в 250 раз дешевле реальной стоимости (4 миллиарда долларов). Красноярский алюминиевый завод был продан братьям Черным в 250 раз дешевле реальной стоимости. Как цинично заявил Березовский: «У нас – власть капитала».

Этому задумал было воспротивиться Верховный Совет – и за это его разогнали. А известный петербургский ученый, доктор исторических наук Сергей Николаевич Полторак считает, что одной из причин расстрела Верховного Совета явилась «Плутониевая сделка» между ельцинским правительством и США: передача Штатам 750 тонн оружейного плутония. Но всего этого «мастера культуры» знать не хотели: их пьянила химера европейского, «цивилизованного» пути. Любой ценой.

Не в последнюю очередь их выбор был сделан и потому, что многие из подписантов письма, по выражению писателя Николая Фомина, на все русское смотрели как бык на красную тряпку. Весьма показательно одно стихотворение Александра Кушнера – одного из 42-х:

Греческую мифологию
Больше Библии люблю,
Детскость, дерзость, демагогию,
Верность морю, кораблю.

И стесняться многобожия
Ни к чему: что есть, то есть.
Лес дубовый у подножия
Приглашает в гору лезть.

И насколько ж ближе внятная
Страсть влюбленного стиха,
Чем идея неопрятная
Первородного греха.

Итак, идея греха поэту кажется «неопрятной». Значит, можно оправдывать и воспевать грех. Любой. Вплоть до казнокрадства и гомосексуализма, до убийства невинных и клятвопреступления, попрания законов божеских и человеческих.

В этом стихотворении России враждебно решительно всё, потому что она – страна христианская, рожденная в крестильной купели Днепра. Русский народ – Новый Израиль – веками воспитывался в единобожии, целомудрии в глубочайшем значении этого слова, в боязни греха. Всё это ненавистно автору: он сторонник многобожия – множества человекобожков (интеллигентных и не очень), ему мешает всё, чем жила Святая Русь. А его идеал – «детскость, дерзость, демагогия», иными словами – демократический инфантилизм и либеральная наглость. То, что мы имели (и имеем) удовольствие (весьма сомнительное, впрочем) наблюдать уже более 20 лет.

И еще одна проговорка поэта: верность морю, кораблю. Согласно глубоким наблюдениям ученого-геополитика Александра Панарина, в конце ХХ века в геополитическом поединке между континентальными державами (точнее сверхдержавой – СССР) и талассократическими (то есть правящими на море) победили последние – США и Великобритания. Это страны с характерной культурой морского разбоя и пиратским сознанием. С этими пиратами и их деяниями по сути дела поэт и солидаризировался (в том числе активным участием в событиях 1991 и 1993 годов на стороне Ельцина).

Всё это печально. Потому что революция пожирает своих детей. Если не физически, то духовно. Печальный пример тому – Валерия Новодворская, практически съеденная заживо своей ненавистью к России. Многие из подписантов письма 42-х уже предстоят суду Божию. Те же, которые еще живы, несмотря на свой весьма почтенный возраст, по-прежнему любят дерзость, детскость, демагогию. По-прежнему играют в революцию. Только в революцию норковых шуб. Вместе с Навальным. Почетные гости Болота.

Каков наш ответ на всё это? Вера и верность. Верность правде Божией и человеческой. Справедливости и законности. Верность исторической России и ее идеалам. Надежда на ее возрождение. И любовь. К ее Церкви и ее народу.