Святочные рассказики

«Rahu kõigile!»

Отец Владимир решил выучить эстонский язык. «А то, – говорит, – стыдно: столько лет здесь живем, и ничегошеньки по-эстонски и сказать не умеем. Удивляемся, почему наши церкви пустуют, – а как же им не пустовать, если мы не говорим по-эстонски? На нас даже внимания не обращают!»

За дело отец Владимир взялся горячо, и через несколько месяцев отважился даже служить на эстонском. И – кто бы мог подумать – через некоторое время в храм действительно стали приходить многие из тех, которые раньше никак не интересовались Православием, а уж тем более – русским Православием. Стоят, между собой не разговаривают, присматриваются. Больше всего впечатляло воодушевление эстонцев, когда батюшка произносил: «Мир всем!» – «Rahu kõigile!» Они дружно склоняли головы и, чувствовалось, что радуются. Мы были счастливы. А батюшка поведал нам секрет своего миссионерского успеха в трапезной за кружкой кофе с печенюшкой: «Вся сила в языке! Логос! От оно, как!» – и служил дальше по-эстонски.

Но дело оказалось не в языке, не в словах, а всего в одной букве. Через некоторое время немногословный старый дядя Мярт, оставшийся в нашем приходе садовником, пролил свет на миссионерский почин отца Владимира: «Вот, вы правильно думаете, что эстонцам здесь нравится. Особенно, когда батюшка говорит: “Rahu kõigile!”. Он должен “rahu” говорить, а получается у него почему-то “Raha kõigile”, а “raha” – это “деньги”. Конечно, практичные эстонцы подумали, что вы тут деньги раздаете. Потом, когда присмотрелись, поняли, что ошибочка вышла – самые практичные ушли, а те, кто за мир, остались. Я, например, за мир, за “rahu”, а не за “raha”. Давайте жить дружно».

«За “аз” умирать не стоит!» – сказал отец Владимир, посмеявшись над своей ошибкой. И стал произносить все правильно. И все были рады.

***

Молиться кротко за врагов

Когда отец Владимир жил в деревне, у него появился личный недруг. Такое бывает в наших деревнях. В городах, впрочем, тоже бывает, но в деревнях особенно неприятно: никак встречи не избежать, и личный недруг случая не упустит, чтобы нехорошую гримасу не скорчить. Даже прозвал отца Владимира «четырехглазым» из-за того, что тот очки носил. Гримасничал, обзывался и считал себя очень остроумным. Что делать, отец Владимир смирялся.

Как-то мы шли с ним после службы в сельском храме обратно в деревню. Идти-то вроде бы не далеко – километра 2-3, но по нашим проселочным дорогам, да в непогодицу – все 20 покажется. Грязища, небо пасмурное, ветер – а мы идем довольные и тоже смиряемся, хоть и устали.

Вдруг сзади шум мотора. Обрадовались: сейчас до дома подбросят. В жизни такого не бывало, чтобы не подбросили. А это личный недруг оказался на своем «Уазике»: газу прибавил и со всего размаху мимо нас проехал. Облил всех грязью – только его улыбка торжествующая сверкнула в окне.

«Батюшка, давайте мы огонь, что ли, с неба сведем, как Елисей или Илия?» – предложили мы бедному отцу Владимиру, который, беспомощно озираясь, вытирал лицо и искал в кармане чистую тряпочку, чтобы протереть свои очки. Но он строго сказал: «Нет, ребята. Нельзя!» Мы и не стали.

Прошли полпути и благословили наше всегдашнее российское несчастье: «Уазик» личного недруга отца Владимира намертво впаялся в грязюку – ни назад, ни вперед ехать не может. А личный недруг в кабине сидит, пригорюнившись.

«Четыре глаза – четыре колеса», – произнес отец Владимир и, подойдя к «Уазику», начал его раскачивать. Мы к нему присоединились. Личный недруг дал газу – выехал из грязи. Отъехал немного, потом вернулся, дверь приоткрыл: «Вы меня, – говорит, – уж простите, пожалуйста!» Мы простили. И с тех пор отец Владимир очки носил без нареканий.

***

Есть такая программа!

Это было в те годы, когда все воспряли духом. И отец Василий тоже воспрял духом: как-никак – второе крещение Руси! Люди очень мало знали о Церкви, но не стеснялись этого и не прятали своего незнания за умным выражением лица, а просто и доверчиво обращались к священнику. Особенно к такому, который улыбаться умеет, а также говорить связно. Поэтому отец Василий часто бывал в институтах, училищах, школах: на эти встречи больше всего не учеников, а учителей с профессорами приходило.

Отца Василия и его выступления любили – многое узнавали о христианстве. Любили, но не все. Потерявший вдруг практику и остатки авторитета преподаватель марксизма-ленинизма все время старался помешать, подыскивая что-нибудь этакое, чем бы можно было поставить в тупик священника.

На одной из встреч, когда речь шла о Декалоге, марксист-ленинист спросил отца Василия с кривой ухмылочкой: «Эти заповеди ваши, конечно, очень благочестивенькие, но уж больно розовато-водянистые какие-то. А вот, скажите, – что, например, говорит ваш Христос и ваша Церковь про новую экономическую политику п… (тут запнулся, чуть не сказал «партии») правительства? Какая есть у Церкви экономическая программа? Ведь нет же такой программы!» – и победоносно взглянул на ответчика. Залу было не все равно: есть тогда всем сильно хотелось – талоны, очереди, банки с помидорами, консервы – так что ответа ждали всерьез.

А отец Василий даже обрадовался, воспрял духом: «Есть такая программа! – чуть не повторил вслед за одним печально известным историческим персонажем. – Есть такая программа! Она называется: “Не укради!” Между прочим, восьмая заповедь». «И все? – разочарованно спросил марксист. – Так примитивно?» – «Да, примитивно, – согласился отец Василий. – Только не всеми исполнимо. Настолько неисполнимо, что даже некоторые государства рушатся». Как показала практика, отец Василий был прав. А марксист потом перешел в филиал «Газпрома».

***

Славяне –­ и в Израиле славяне

Как мы, русские, относимся друг к другу? На этот вопрос можно было бы ответить словами пословиц, сложенных народом: «С родимой сторонушки и ворона мила», «Ворон ворону глаз не выклюет», ну и так далее… Только сейчас все вроде бы поменялось, и отношение к своим соотечественникам – тоже.

Те, кто часто покидает пределы родной сторонушки, почти всегда, по моим наблюдениям, возвращаются с чувством этакой брезгливости, неприязни: «Ой, на русских там насмотрелся, фу!» Какое уж тут: «Ворон ворону глаз не выклюет»? Живьем сожрет!

Съездил – проверил. Пришел к выводу: самые яростные русофобы, самые люто ненавидящие русских ­– это сами русские. И отворачиваются демонстративно друг от друга на улицах, в магазинах, поездах, автобусах, и делают вид, будто родной язык для них непонятен, предпочитая пользоваться обломками школьного английского… Насмотрелся и на откровенное хамство в отношении друг друга. Стыдно. Смотришь на незнакомых немцев­-французов-­евреев, случайно встретившихся в каком-­нибудь парке: то-­то у них радости да разговоров, да смеха с танцами – своих же встретили! У наших же – тотальное отчуждение, серые, бетонные лица. Или брань, если «своих» все же пришлось признать: «Чё встал?! Вали дальше!»

Многие мои друзья и знакомые немцы, финны, шведы, итальянцы и прочие, с любовью относящиеся к России, имеющие действительно хорошее образование (а потому и отношение к нашей стране), с изумлением спрашивают меня: «Мы одного не можем понять, как вы войну­-то выиграть могли?! Ведь трупов на все танки не хватит, числом врага не победишь. Или это у вас самобичевание такое? Унижать друг друга, да и свою страну так, чтобы всем видно было, какие вы плохие? Так ведь видно, и давно уже. Может, хватит?»

Недавно я все-­таки понял, что вся эта унизительная, брезгливая, самобичевательная чушь не только может быть преодолима, но и обязательно преодолевается. К сожалению, пока только в одном случае: когда всех вместе сильно, что называется, «накроет». Были случаи в истории ­ с теми же немцами, кстати…

Так вот, съездили мы с семьей в Израиль. На Святую землю. Иерусалим, Вифлеем, Иудейская пустыня, море, наводнение…­ Впечатлений столько, что Средиземное море позавидует! Дочки в восторге, жена в восхищении. Последний день. Самолет вылетал в 5 утра, поэтому в аэропорту надо было оказаться аж за 3 часа до вылета. Встав ночью, поймали такси, доехали до аэропорта вовремя. Все, успели. Успели даже прочитать небольшое объявление на табло в зале вылета: «Рейс такой-то отменяется, так как авиакомпания, выполняющая его, прекратила свое существование». Дочки, к счастью, по-английски читают плохо. Мне пришлось. Прочитал. Понял: рейс­-то и авиакомпания ­наши, те самые.

Многие, наверное, знают эту историю по новостям начала года. Но многие ли видели, как в зале вылета начали падать люди? В обморок, конечно. Звук стукающихся об пол тел, скажу вам, не из приятных. Поэтому своих я предусмотрительно усадил в кресла. Присел и сам, сделал попытку вдуматься.

Ощущение такое, будто ты со всего размаху влепился в бульдозер. Лежи себе теперь и не квакай. Да и «квакать»-­то особой возможности не было: нет ни одного представителя этой самой любимой авиакомпании, который бы помог тебе, объяснил, гостиницу предоставил: нет никого! Пассажиры счастливые есть, улетающие, правда, не в Россию, а в Южную Африку, например. А это в другую сторону, говорят.

Таких, как мы, набралось человек сто. Все должны были лететь именно нашим рейсом. С одной молодой девчонкой, только очухавшейся от обморока и дрожащими руками набравшей номер, случилась истерика: «Ма­-а-ма, я домой хочу, а у меня денег не осталось вообще!» На этих словах она снова отключилась. Тут первое потрясение у пассажиров начало проходить. Раздался голос: «Хлопцi, шо будемо робыты?» Не панический, нет, а очень спокойный и деловой. Ответ с питерским акцентом последовал незамедлительно: «Так, ребята, у кого на телефоне деньги есть, начинаем вызванивать своих. Достаем «мобилы», компьютеры, связываемся. Пусть немедленно переводят деньги на наши карты, попробуем купить билеты на те рейсы, которые еще есть!» ­– «Ша! Таки у меня тоже ж есть, мы же ж тоже ж люди», – это уже понятно, кто. «Не забывайце пра Брэшчыну!» –­ слышим мы. Это еще один рослый парень достает свой «лэп­топ» и начинает печатать… Кто­-то уже передает кому­-то (незнакомому) деньги: «Потом отдашь, адрес-­то мой есть. Отдашь, когда сможешь!»

В течение примерно часа все звонки, все письма были написаны. «Если будут проблемы, я тебе эти деньги, когда приеду, верну. Не приеду – проблемы будут у тебя», –­ послышалось откуда-то. Но это так, напоследок, шутки ради. Еще через час решительно у всех появилась возможность не только купить валерьянки и валидола, но и так необходимые всем билеты. Кому ­– в Киев, кому – в Питер, кому – в Минск. Разумеется, все перезнакомились, обменялись адресами и поцелуями. Поцелуями обменивались уже в ресторане, после тоста за «дружбу народов». Честно говоря, впервые в жизни я и к этому тосту отнесся серьезно, и в эту самую дружбу поверил по-настоящему.

Вот так и получилось, что не просто помогли друг другу славяне, а попросту друг друга спасли. Из самого что ни на есть неприятного положения. Напоследок, когда слово для тоста дали мне, я повторил вопрос моего знакомого немца: мол, что же мы в обычной­-то жизни друг к другу так относимся, что стыдно становится? Ответ не замедлил: «Мы в себя начинаем приходить только тогда, когда нам сильно неприятно. Вот, приперлись немцы в 41-­м. Кому ж это приятно? Пришлось собираться. Вот, обокрали нас сегодня олигархи… (дальше ­ слово, понятное всем славянам), пришлось собираться». ­ Что ж мы не всегда такие собранные­-то?» – подумалось мне...

Улетали мы в Питер следующим утром, успев полюбоваться бушующим Средиземным морем. Дочки, кажется, так и не поняли, зачем мы лишний раз в аэропорт ездили. А нам с женой до сих пор непонятно, почему мы не можем раз и навсегда избавить самих себя от большинства трудностей, вспомнив собственную способность к сплоченности, желание помочь друг другу. Ведь тогда бы ни враги не шастали, ни олигархи не обманывали. Да и не было бы их, олигархов­-то, вообще.

Так что Святки удались на славу: мы получили замечательный рождественский подарок. Мы поняли, своими глазами увидели, что наш народ умеет любить и уважать себя, а не только плевать друг в друга. Дорого стоит такой подарочек, уверяю.