«Мы видели небожителей»

Помощник наместника, старший диакон, заведующий монастырским производством – в условиях многозадачности послушаний день иеродиакона Амвросия (Черничука) складывается непредсказуемо. Застать его на одном месте практически невозможно. Самому отцу Амвросию к столь активной жизни не привыкать: бывши келейником старца Иеронима, он постоянно был в гуще событий и людской толпы, которая дневала и ночевала у кельи санаксарского подвижника.

Поминай последняя твоя

На стенах гостиничной трапезной – галерея портретов усопших – тех, кто жил в Санаксаре, был каким-то образом связан с монастырем, служил здесь, а также фотографии почивших близких и друзей братии. О мире ином напоминает и образ преподобного Феодора Санаксарского «в красном углу» с надписью «Помни час смертный».

– Над вами висит портрет моего деда, отца Петра, – замечает отец Амвросий. – Он меня сформировал как человека.

– Санаксар ассоциируется с Пасхой: красные тона в архитектуре, пасхальные детали на колокольне, в храмах, на могильных крестах.

– Это «напоминалки». Наша задача и главное условие жизни в монастыре – созидание чистоты сердечной. А это и есть Пасха. Надо чаще напоминать себе, что Христос воскрес. Воскресение – смысл нашей жизни, и мы к этому стремимся.

Надо чаще напоминать себе, что Христос воскрес

– На иконах преподобный Феодор изображен со свитком в руке, где прописана одна из монашеских добродетелей: «Помни час смертный». Почему именно эта надпись?

– Еще одно напоминание о Воскресении. Но к образу старца Феодора, как отца для братии, больше подходят другие слова: «Болезную о вас, чадца моя, пока не вообразится в вас Христос». В этом был смысл его жизни как игумена обители. Раньше преподобного на иконах изображали очень суровым, а потом мы нашли в музее его портрет, где у него кроткий и смиренный взгляд. Это показывает глубину его духовной жизни, во взгляде преподобного – целый мир. Необычный был человек. И еще: при жизни он не закручивал себе так усы, какими они изображаются на некоторых его иконах, – смирения ради.

Отец Иннокентий:

– Мощи преподобного Феодора раньше были в склепе. В 1904 году братия их подняли, открыли, старец был абсолютно нетленным. Братия его переоблачили и опустили обратно в склеп. Прошло около ста лет. Мощи обрели и прославили преподобного.

– В Санаксаре строгий устав?

– Саровский. Но до такой жизни, какая была раньше, когда говорили: «Кто суров – тому в Саров», мы не дотягиваем.

Около полудня наши собеседники ненадолго нас покидают: в 12:00 братская трапеза. После обеда следуем за отцом Амвросием на другие послушания, где он должен проверить рабочий процесс.

Автоскит отца Амвросия

Господь за послушание и радость дает, мир, и утешает, и покрывает наши немощи

В силу послушаний отцу Амвросию приходится много ездить. Помощник в этом – большой черный автомобиль. Тот самый, в котором вместе с наместником и братией в 2016 году они перевозили мощи праведного воина Феодора Ушакова в автомобильном крестном ходе по городам России. На приборной панели – длинные черные и рубиновые четки. В магнитоле – диск с церковными песнопениями. На внешних боковых окнах – плакат с изображением Санаксара и иконы святого адмирала.

Раньше монахи корзины плели. После поста инок взвалит на себя свое рукоделие и идет продавать, что-то приобретет, часть оставит на нищих, на остальное закупит продукты – и опят трудится и молится. Это послушание. Господь за послушание и радость дает, мир, и утешает, и покрывает наши немощи. А вообще, самое главное послушание – это жить в монастыре. Монашество – это каждодневное мученичество: монах делает не то, что хочет, а то, что надо. Тогда он на верном пути. А если монах делает то, что хочет делать, – это не совсем полезно.

– Отец Амвросий, поездки сильно утомляют в плане духовном? Когда часто вдали от братии, монастыря.

– Да всякое бывает. За послушание Господь и силы даст, и ободрит, и укрепит.

Кирзовые сапоги, кушаки и топор

– Вы упомянули, что до монастыря жили на Дальнем Востоке, в Иркутске, как и отец-наместник. Расскажите немного о себе. Как вы пришли к монашеству? Почему именно Санаксар?

– Родился я в Приднестровье. Учился в педагогическом институте. Спортом занимался. В армии служил в Амурской области, в Сковородино, в войсках ПВО. У нас в семье очень набожные люди по папиной линии. В Церковь я пришел в 24 года. В государственном музее Иркутска находится подлинник картины Василия Поленова «Христос и грешница» («Кто без греха?»). Эта картина оказала на меня большое влияние, я захотел прочитать все Евангелие.

Первой книгой, которую я прочитал о монашестве, была «Жизнь пустынных отцов» пресвитера Руфина. Я тогда решил: про какой монастырь первым узнаю, туда и пойду. Через восемь месяцев один священник рассказал, что был в Дивееве, а оттуда в трех часах езды есть Санаксарский монастырь, где похоронен праведный воин Феодор Ушаков и где живет старец Иероним.

Я приехал в Санаксар в 1995 году, мне было 27 лет. Сначала меня не брали. Спросили: «Кто тебя в Санаксар отправил?» Дело в том, что в Иркутске у раки с мощами святителя Иннокентия Иркутского я часто молитвенно обращался к нему, получал помощь. И возьми да скажи: «Владыка Иннокентий отправил». «Три дня – и домой езжай! Болящий!» Я – в слезы… Я приехал в монастырь на Прощеное воскресенье, братия шли со службы гуськом, вокруг грязища, а я на колени перед всеми встаю, прошу благословения. Руки сложил, как положено, братия мимо проходят, все смиренные, не благословляют. И тут из храма вышел старец Иероним, посмотрел на меня, прищурился, перекрестил...

Через два дня я засобирался домой, подошел ко мне эконом монастыря, спросил, что умею делать. Тут уж я не сплоховал, начал перечислять: и маляр, и плотник, и столяр, и штукатур. В итоге меня отправили менять полы в монастырском здании.

Раньше в монастырь со своим добром ходили, целый год собирались. Послушник должен был привезти с собой кожаные сапоги или материал для сапог, подошвы и прочее. В монастырь меня дед собирал. В итоге я приехал в Санаксар подготовленный: со старинным чемоданчиком с маленьким иконостасом и книгами внутри и большим рюкзаком, где были кирзовые сапоги, фуфайка, кушаки, ножовка, топор, рубанок.

Самое высокое

– Ну, какой я келейник! Другого не нашлось, чтоб отгонял людей от старца (улыбается). Мы ему из-за этого и стали помогать – народу очень много шло к нему. Келья старца была в братском корпусе. Братия, бывало, и роптали, когда к батюшке народ ночью шел. Отец Иероним был настолько любвеобильным, смиренным, жертвенным – он не мог никому отказать. Люди ждали своей очереди к старцу прямо в братском корпусе, некоторые плакали. Братия просили их разойтись, дать батюшке отдохнуть, но все было бесполезно. Мы заходили к нему проверить, спит ли он. Помню, батюшка лежал на кровати, один глаз у него открыт, другой спит. Ночь, а народ все сидит и сидит. Люди были «голодными» (духовно), всем нужна была «пища».

Мы тоже приехали в монастырь «голодными» в 1990-е годы. В книгах все понятно написано, а вы покажите нам это на практике. Покажите простоту, любовь, терпение. Обыкновенность покажите. Как апостолы ходили за Спасителем. Много ли они понимали? Они все видели, слышали, но прозрели, только когда благодать Господь дал.

Старцы наши были любвеобильными, они не стремились быть учителями

Старцы наши были любвеобильными, они не стремились быть учителями, никогда нас не учили, не укоряли. Но они были учителями своей жизнью: мы смотрели на них и подражали. Внучок к бабушке с дедушкой когда приезжает, его не ругают, а ласкают. Так и старцы – они нас просто любили. Были нам и мамой, и папой, и дедушкой, и бабушкой в одном лице. Во-первых, они жили в определенную эпоху, во-вторых, у них была внутренняя чистота и огромная ревность по Богу, которую они возжигали в себе и нудили-нудили-нудили… Они были великими тружениками на ниве Христовой. Это очень сильные люди. Планку, конечно, наши старцы задали высочайшую для нас. Мы видели небожителей…

– Батюшка – это все самое высокое, что только можно представить и что человек может себе пожелать, живя на земле. Это живая книга. Отец Иероним был человеком любви и необыкновенной жертвенности. Если он при приеме с кем-то обошелся в спешке или что-то не договорил, и человек ушел не утешенным, я по его просьбе бежал в гостиницу, находил этого человека (даже ночью), вел его к батюшке, и тот продолжал общение. Представляете, какая щепетильность! Он учил, что совесть должна быть чиста по отношению к Богу, к ближним и вещам. Так он жил. А все его дары (прозорливость, исцеления) – это Божественное, он считал, что не имеет к этому отношения.

Для кого-то старец Иероним – чудотворец, для других – целитель, для третьих – очаг, у которого можно погреться. Но прежде всего он был духовником, духовным лицом. Мы не могли его вместить по своей немощи, мы в то время только воцерковлялись, мы же не монахами сюда пришли, и старец нас «кормил молоком».

Батюшка до последнего ночью вставал на молитву, делал поклоны. А как работать любил! За дверьми его кельи стояла коса. Когда появлялась свободная минутка, батюшка выбегал косить. А летом в Мордовии жара невыносимая. К слову, он с 60 лет не потел. Моя крестная Анна, благочестивая вдова, в Санаксаре стирала облачения и однажды заметила: «У батюшки одежда молоком пахнет, младенцем». Хотя он никакой пищей не пренебрегал, только чеснок не любил. По апокрифу, где Христу в Гефсиманском саду поклонились все растения, кроме чеснока и осины.

Он имел дар разумения добра и зла. Выше этого ничего быть не может

Удивительна история его прихода в монашество – по огромной любви к Богу, что сейчас редкость. Это беспрецедентный случай для нашего времени: их с супругой постригали вместе, обоих в одночасье. В Иоанно-Богословском храме Саранска. Это была необыкновенная, любвеобильная семья. И они ушли друг от друга к Богу. Отец Иероним матушку боготворил: красавица с Украины, он привез ее с целины, где был в армии. У них было 13 внуков. Матушка ушла в Свято-Троицкий монастырь в Наровчате к игумении Евстолии – удивительное место, сестричество там было необыкновенное, дух невероятный. Съездите туда обязательно. А батюшка ушел на приход в Колопино. В 1991 году его назначили духовником в Санаксар. «Да как же я, неграмотный, – говорил он, – всю жизнь около матушки, мирской человек, что я могу монахам сказать, как помочь?» Но Господь открыл ему, он видел сердца людей как на ладони. Не поступки, не дела видел батюшка, а то, что руководит человеком в поступках, видел суть человека. Он имел дар разумения добра и зла. Выше этого ничего быть не может. Вот такие бывают люди – сердцеведцы.

Когда у старца было много людей, он рассказывал истории, в которых каждый из собравшихся узнавал себя и получал ответ на свой вопрос. Батюшка голову поднимет, поправит епитрахиль, улыбнется: «Вот такой пирог сегодня мы с вами съели». Вот старчество, вот святость! Поэтому Русь всегда была святой. Как бы мы ни падали, как бы ни унывали, ни скорбели – Господь через таких людей подает утешение, ободряет, укрепляет в вере – и все это с любовью. Так было во все времена.

В последние два месяца жизни отец Иероним не мог спать из-за болей, однако отказывался от обезболивающих. До слез бывало жалко его. Шли пасхальные дни. Народ писал батюшке записки на чем придется – на клочке бумаги, открытке. Я собирал эти записки и передавал батюшке. Однажды кто-то к записке степлером прикрепил… три ампулы с морфием. Люди сострадали старцу. Можно сказать, страдали вместе с ним. Батюшка не принимал лекарственные препараты, потому что пекся о чистоте разума, чтобы в разуме находиться. Иначе он потерял бы связь с Богом, молитву. Такие люди боялись даже на секунду от Господа отлучиться. А наркотики, алкоголь – это все, разум сразу теряется, человек добровольно нарушает связь с Богом. Старцу было 68 лет, а он вскакивал ночью, заходил ко мне: «Помыслы покоя не дают!» Святые терпели, желая умереть не в забытьи, а в молитве, в свободной воле, в произволении. Они держались за Бога.

Батюшка говорил: «Пока на проскомидии людей поминаю, ничего не болит». Приходил со службы, переступал порог кельи – боль сразу возвращалась, ни сидеть не мог, ни лежать. Метастазы у него были по 15 сантиметров, рак поразил позвоночник, печень…

Однажды он мне сказал: «Будем с тобой есть из одной тарелки». Я все ждал, когда же это произойдет (улыбается).

– Поели в итоге?

– Да, из одной банки. Ставили две табуретки, перекидку между ними сооружали, батюшка на диванчике, я на стульчике, и две банки между нами: с медом и грибами. По очереди ели из банок ложкой. Все было так просто и настолько велико…

Главное – братство

– Рядом с обителью есть заповедник. К нам приходят лисы, лоси, олени, кабаны, волки. Совы есть. Ежи вместе с кошками из одной миски едят. А где ежи, там и змеи (ужи в основном). Во время наводнения гадюки приплывали. Но на человека никто первым не нападет. Однажды у нас неделю жил лисенок. В тот год выпало много снега, лисенок прятал в сугробах еду, которой угощали его братия, и когда снег потом вывозили вместе с запасами – катастрофа получилась для лисенка.

В окрестностях Санаксара много источников. Самый большой – в деревне Алексеевке. Это самое высокое место в округе, поэтому братия называют этот источник «верхним». Отсюда несколько раз в день они набирают воду в бочку из-под кваса и привозят ее в обитель трактором. На территории монастыря установлены резервуары, куда потом насосами закачивается вода из бочки. Пищу братия готовят только на этой воде. Мечтают провести водовод из Алексеевки в Санаксар.

Сероводородный источник находится в лесу. Деревья здесь такие высокие, что едва видно небо. На источнике братия установили деревянную купель с «красным углом» и скамейки, на которых можно посидеть в тишине, подышать лесным воздухом.

– Когда мы приводили источник в порядок, долго не могли понять, откуда в нем белый налет и почему не вымывается запах серы. Оказалось, это сероводород. Так был обнаружен уникальный источник, который лечит суставы. В регионе такой воды больше нигде нет.

– Отец Амвросий, для вас время в монастыре быстро идет?

– Летит. Снаружи этого ничего не видно, это внутренняя жизнь.

– Что для вас монастырь?

– Люди. Братство, сила которого – в единстве. Братию сплачивают молитва и общие послушания. Например, надо что-то разгрузить. Братья дружно несут мешки с картошкой или луком, наместник вместе с ними, все помогают друг другу. В этом состоит братство. Трудники обязательно должны жить братским уставом: служба, исповедь, причастие и физический труд. Раз в неделю у нас все стараются причащаться, иные братья чаще – по два-три раза.

Бог выдергивает Своих из мира

– Загрузили с братией тонну воды ростовчанам: местным жителям, многодетным семьям. В Задонск заеду по пути, переночую там. Бог даст, послужу с отцами, потом дальше поеду. Если вам со мной поехать, то получится не «Один день», а «Неделя из жизни» (улыбается).

Перед отъездом отвезу мусор, потом в Темников за лекарством для одной бабушки надо съездить, в пекарню заеду, потом проверю, как кресты трудники красят. Мы делаем чугунные кресты (Голгофу) для почившей братии, будем менять старые деревянные кресты на могилах. Вес каждого чугунного креста 250 килограммов: чтобы стояли до Второго Пришествия. Форма креста относится к XV-XVI вв. Это каноничный крест с интересными пропорциями, обтекаемой формы, ничего лишнего. На всех чугунных крестах красные буквы «ХВ». Тем более погост у нас воскресенский, с храмом в честь Воскресения Христова. Храм этот старинный, крышу и купол мы отремонтировали с Божьей помощью. В 2005 году рядом с храмом благодарные духовные чада возвели часовню над могилой батюшки Иеронима.

Первый чугунный крест мы поставили на могиле иеромонаха Филарета (Былинина), у Рождество-Богородичного храма. Он был талантливым архитектором, потом принял монашество, стал настоятелем Санаксара. Уникальная архитектура нашего монастыря – во многом заслуга Былинина.

– Отец Амвросий, на примере молодых трудников, послушников, которые приходят сегодня в Санаксар, вы ощущаете, что современная молодежь другая?

– Время на всех накладывает свой отпечаток. Мы люди своей эпохи. После нас пришли другие, у них своя закваска. Мы не имеем права их ни осуждать, ни роптать.

Недавно страна отмечала 70-летие Великой Победы. Я раньше любил пересматривать фильмы «Аты-баты, шли солдаты», «Они сражались за родину». Какие там потрясающие диалоги! Помните, как Шукшин с Бурковым беседовали о высоконравственных вещах? Для меня это была недосягаемая философия. Большая часть молодежи этих вещей не знает. Однако у нас были Чечня и Афганистан, и сегодня молодые ребята также защищают, жертвуют собой ради матерей, ближних своих, ради родины, ради нас с вами. А мы их недопонимаем, нам кажется, что они другие, современные. Нет! Все там есть – в русском характере – и христианство, и патриотизм. Генофонд передается, просто формы разные.

Когда после гонений на Русскую Церковь священники возвращались из тюрем, для одного из таких во время литургии Херувимскую по три раза пели, пока он на коленях плакал в алтаре: «Моих друзей расстреляли, они мученики, сподобились, а я грешный, не сподобился». Это другая стать, другая эпоха. Нам, сегодняшним, может казаться, что при святых Антонии и Макарии Великих было лучше, но там еще сложнее было: ереси, убийства.

Если внешне все ладно и нет скорбей – значит, Господь не посещает

Однажды я был на исповеди у отца Валериана Кречетова. Батюшка говорил: «Я застал людей, которые в храме стояли и плакали от того, что у них все хорошо». Такое было христианское мировоззрение у людей: если внешне все ладно и нет скорбей – значит, что-то здесь не так, значит, Господь не посещает. А сейчас откройте молитвослов: молитвы на все неприятные случайности. Только бы ничего не терпеть, не прощать, не примиряться. Это наш образ жизни, от нас все идет. Спрос рождает предложение.

Тем не менее и в наше время молодежь идет в монашество. Господь все равно призывает Своих. Их меньше, но они есть. Бог берет их, как кошка котенка, за шиворот и выдергивает из мира. И человек не знает, почему оказался в монастыре.

Миряне, люди философского склада часто задают вопрос: почему человек становится монахом? А как это расскажешь? Как объяснишь? Мир свой внутренний, сердце свое как откроешь? Уловил Господь, и все. Одни приходят к Богу по любви, другие – по грехам. Бывает, в монастырь идут от безысходности, приспособленцы. Вот три формы монашества.

Но по любви все меньше идут. Как это было у старца Иеронима. Ребятишки у него, матушка – любимейшая супруга. «Собираю чемодан и плачу, не могу, – рассказывал, – так сильно Бога люблю, так Господь посетил! Все оставлю: детей, матушку, буду только Богу служить! Собрался, пошел попрощаться с дочерьми, посмотрел на них, заплакал. Так и уснул, не смог уйти». Прошло девять лет, матушка отца Иеронима заболела и дала Богу обет, что если останется жива, скажет супругу, чтобы они оба послужили Господу в монашеском чине. Матушка выздоровела и озвучила старцу Иерониму его же мысли, которые он думал много лет назад.

Вот так по любви в монастырь приходят. А я пришел по грехам, от голода духовного, от безысходности. Уперся к стенке в миру, и идти больше некуда. Мне так думается. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) сказал хорошую фразу своим чадам, монахам: «Ну, какие вы монахи, вы просто хорошие ребята». Ребята!..

Возможно, когда-нибудь Господь сподобит стать настоящим монахом, достойным священнослужителем. Пару раз Бог «погладил» по голове, и забыть этого уже не можешь. Поэтому и держимся за монастырь, ждем, когда в третий раз «погладит» и управит в жизнь вечную. «Погладит» ли, управит? Ожиданием этим и надеждой мы и живем.