Как отец Симеон милиционера крестил

Схиархимандрит Симеон (Нестеренко)

Я стоял на коленях у кровати старца. Батюшка взял меня за руку и долго не отпускал. «Кто это?» – спросил он. Стоявшая рядом схимонахиня Варвара ответила: «Это писатель». «Писатель», – несколько раз повторил отец Симеон и, как мне показалось, уснул. Я боялся пошевелиться, но вдруг он открыл глаза и произнес о моем писательстве и моей персоне несколько слов. Тут же матушка Варвара похлопала меня по плечу, давая понять, что батюшку нельзя больше утруждать: «Вот ты о нем и напишешь книгу, писатель». Проговорила это она с какой-то чрезмерной важностью, но посмотрела на меня так, словно это была шутка. Но я последние слова батюшки воспринял всерьез.

Три года я выслушивал об отце Симеоне самые разные истории. В основном это были рассказы о том, как батюшка исцелял обращавшихся к нему болящих. Образовался целый цикл очень похожих один на другой рассказов. Я назвал этот цикл «Заболело, закололо, помолилася – прошло». Нет, я ни в коем случае не сомневаюсь в том, что по молитвам отца Симеона проходили хвори. Только кто будет читать книгу, в которой описаны сотни одинаковых свидетельств?! Некоторые подтвержденные врачами факты исцеления я включил в сборник. Но, чтобы не получилось так, как пошутил один острослов: «Ты уж постарайся не выставить отца Симеона конкурентом отечественной медицине», я отбирал свидетельства людей интересных судеб, где явно прослеживался Промысл Божий и молитвенная помощь отца Симеона.

Когда сборник «Чудо – дело тихое» был напечатан в Издательстве Сретенского монастыря, ко мне обратились многие батюшкины чада и люди, посчитавшие, что им есть чем дополнить написанное. Пришлось возобновить работу по сбору наиболее интересных свидетельств.

Недавно ко мне подошла молодая дама:

– Хочу вам рассказать, какое чудо произошло с моим отцом. Он – милиционер и крестился по молитвам отца Симеона.

– А в чем чудо? Сейчас некрещеного милиционера трудней найти, чем крещеного. У нас есть епархии, где чуть ли не половина священников бывшие милиционеры и десантники. Люди, смотревшие в глаза смерти, приходят в Церковь и становятся настоящими православными христианами.

– Это всё так. Но мой отец – полковник и убежденный безбожник. Таких упрямых атеистов поискать – не найдешь. Выслушайте меня.

И я стал слушать.

– В Сочи мы с мужем переехали десять лет назад. Муж долго искал работу, но ничего не мог найти. Однажды наша новая знакомая посоветовала обратиться с просьбой помочь нам к отцу Симеону. Оказалось, что он уже скончался. Я очень удивилась такому совету. Но нам сказали, что отец Симеон после смерти помогает так же, как и при жизни. Я такое читала в житиях святых. Мы приехали в часовню, где покоится батюшка. Я встала на колени перед гробницей и долго молилась. Говорила с батюшкой, как с живым. Была пятница, а в понедельник мужа пригласили на собеседование, и он получил работу. После этого я стала постоянно приходить в часовню: благодарила батюшку и просила благословения на всякое дело. И все складывалось очень хорошо. А как можно было действенно благодарить? Приезжала в часовню, помогала дежурившим там женщинам: мыла полы, меняла цветы. Жизнь моя совершенно изменилась. Меня окружали прекрасные люди. Я узнала много интересного от приезжавших с разными скорбями и просьбами. А мне просить было нечего. Все устроилось. Угнетало только то, что мой отец был некрещеный.

Он был полковником и начальником МВД в сибирском городе, где я родилась и жила до приезда в Сочи. В Бога он не верил. Я, как только воцерковилась, постоянно просила его креститься. Мне было страшно за него. В городе разгул бандитизма. Бывшие одноклассники стали врагами. Одни пошли в бизнесмены, другие в рэкетиры. Убивали друг друга так, что городское кладбище за несколько лет удвоилось. Отец целыми днями на службе. Разбирается с этой публикой. Мало ли что случится! Я подыскивала разные аргументы, чтобы его уговорить креститься. Я ему: «А вдруг тебя убьют, а ты некрещеный? Ведь можешь в ад попасть». А он: «Нет, не попаду. Я Родине служу. Рискую жизнью. От злодеев народ охраняю». – «Молодец! А куда тебя девать некрещеного?» Он только отмахивался и очень злился.

Все это я рассказывала батюшке Симеону и надеялась, что он непременно поможет: сделает так, что отец примет святое крещение. Я отца любила и люблю, хотя он развелся с моей мамой, а потом ей назло забрал меня к себе и я жила с ним и мачехой. Это он так мстил маме за то, что она развелась с ним. Я-то ему была не нужна. Мы с мамой ничего не знали о его делах. Знали только, что он честно исполняет свои обязанности. Как получил лейтенантом квартиру в хрущевке, так и жил в ней полковником. Другие дома себе отстроили, а он – нет! И когда в 1990-е годы народ митинговал и протестовал против казнокрадов, то на плакатах написали, что все чиновники взяточники, кроме моего отца. И мы с мамой им гордились, хотя он уже жил не с нами и поменял двух жен. Третья, кстати, заставила его выбить у властей большую квартиру. Теперь он в ней один в ста метрах…

Этих плакатов ему не простили. Но не он их писал. Ему предложили уйти в отставку, но он отказался. Тогда его заместитель, которого он продвигал по службе и считал своим другом, установил у него в кабинете скрытую видеокамеру. Отец попросил у него в долг 30 тысяч: нужно было срочно расплатиться с работниками, строившими у отца дачу. Этот «друг» принес деньги и разложил на столе, отсчитывая каждую купюру. И все это было заснято, как будто дается взятка. Отца арестовали, а заместитель занял его место. На всю страну ославили как взяточника. Это смешно. Город у нас промышленный. Взятки там брали миллионами. 30 тысяч не хватило бы и на одну пьянку с начальством.

Полгода его продержали в СИЗО. Но доказать не могли, что это взятка. Деньги в долг – не преступление. В конце концов выпустили, но из органов уволили. Он этому «другу» сказал: «Иуда за тридцать сребреников Христа продал, и ты меня за тридцать…» Значит, он что-то знал из Евангелия. У него в кабинете картина висела: Христос на кресте между двух разбойников. Отец шутил: «И я среди разбойников, но распять пока не получилось». Я это помнила и решила сделать еще одну попытку. Попросила у батюшки Симеона благословения и помощи.

На могилке схиархимандрита Симеона

В этом году в августе пригласила отца к нам в Сочи. Он прилетел. Увидел, как мы живем. Иконы, ходим в храм, молимся. «Я, – говорит, – так не смогу». Привезли мы его в часовню к батюшке. Постоял. Говорит: «Мне это не понять, вашу религиозность». Но все же поставил свечку и долго стоял у могилки…

А мой дед, папа отца, называл себя большевиком-коммунистом. У них в доме были старинные иконы, так этот большевик разрубил их и сжег в печке. Когда я стала воцерковляться, отец смеялся надо мной, говорил, что все православные сумасшедшие. Но когда его посадили, попросил принести ему икону Николая Чудотворца.

Я все батюшке Симеону молюсь. Матушка Моисея узнала про мои страдания и передала для отца золотой крест – благословение старца

И вот когда он к нам приехал, я ему постоянно говорила, что нужно душу спасать, покаяться в грехах. А он: «У меня нет грехов». – «Да как же нет?!» Ну, я ему и напомнила кое-что из его подвигов… В общем, поругались мы с ним, и я ушла. Три дня жила у родственников. Когда вернулась, он сказал, что готов креститься. Я удивилась и обрадовалась. Позвонила в Крестовоздвиженский монастырь отцу Льву. Привезли мы моего родителя в монастырь. Отец Лев поговорил с ним. Сказал, чтобы готовился: написал на бумажке все грехи и выучил Символ веры. Приехали домой, и отец стал артачиться: «Зачем монастырь? Можно в любом храме покреститься». А я все батюшке Симеону молюсь. Матушка Моисея узнала про мои страдания и передала для отца золотой крест: «Это благословение батюшки Симеона». А отец меня спрашивает: «Откуда у них доход, чтобы золотые кресты дарить?» Вот ведь как враг работает: у него в голове не радость (такой подарок от святого старца получить!), а ментовское дознание, чтобы разоблачить и наказать…

Стала я его уговаривать написать грехи. А он: «Сама напиши». Я ему листок дала, где все грехи перечислены. «Ты подчеркни, а я писать не буду». Я подчеркнула. Он читает. Дошел до того места, где про сплетни и рассказы о чужих тайнах. Прочитал и взвился: «Я на госслужбе всю жизнь. У меня подписка была, и я никаких тайн не выдавал». Хоть смейся… Ну как дитя. Но дитя капризное, своевольное. Привык командовать. Ничего против его воли не скажи. Очень гордый.

Но все же приехали мы в монастырь. Надел он крестильную рубашку и подошел к купели. И опять в нем все закипело: «Я в этот чан не полезу!» Отец Лев его успокаивает. Выяснилось, что Символ веры отец не выучил. Дал ему батюшка листок с текстом. Тот читает – и в каждом слове ошибки. Да такие, что и не придумаешь. Муж мой смеется – он сзади стоял, его не видно. А мы с батюшкой рядом с отцом, еле сдерживаемся, чтобы не рассмеяться. Закончил. Батюшка вздохнул: «Хорошо, только надо еще раз прочесть. Без ошибок. А то непонятно, во что вы веруете».

Отец второй раз прочитал уже получше, но все равно с ошибками. Тогда отец Лев очень деликатно попросил его прочитать в третий раз. Я боялась, что отец взбеленится и уйдет. Но нет, прочитал. Я его не узнаю. Стал как дитя. Все выполняет…

Слышу, как несколько раз сказал: «Простите!» Я от отца за всю жизнь этого слова не слыхала

Нужно было видеть, как он залезал в купель. Я-то знаю, что его нельзя уговорить сделать то, что ему не нравится. Вот я и молилась батюшке Симеону, чтобы он смирил его, чтобы крещение завершилось. В общем, не выпрыгнул он из купели. Слышу, как несколько раз сказал: «Простите!» Я от него за всю жизнь этого слова не слыхала. А тут не только в купели, а и в алтаре повторял: «Простите-извините».

А потом, когда уже снял крестильную рубашку и оделся, вытащил пятитысячную бумажку и вертит ее, чтобы батюшка увидел его щедрость. Я ему говорю: «Да бросай ты ее скорей».

Когда приехали домой, он все твердил: «Я не понял, как это произошло». Я-то видела, что он в какой-то момент обмяк и был как во сне. Ему не только его собственные грехи не давали покоя, но еще и тяжелое наследство. Мать его приколдовывала, отец с дедом – богохульники.

Он в тот вечер сказал: «Это, дочка, твоя победа, но я все равно такой жизнью, как вы живете, жить не могу. Мне нужно деньги зарабатывать». На следующий день мы с ним погуляли в парке Ривьера. Там есть «скамья примирения». Вот на этой скамье мы сфотографировались. И в тот же вечер рассорились. Он лютовал из-за того, что пошел у меня на поводу. Конечно, это не он, а враг лютовал. И не из-за меня. Что я могла сделать? Только молилась Богу и просила батюшку Симеона вразумить его – вот он и помог. А когда отец прилетел домой в Сибирь, позвонил мне и сказал, что снял крест. Его тут же схватил радикулит. Я ему звоню и прошу надеть крест. Говорю: «Господь тебя смиряет». А он: «Не надо мне такого». И теперь не звонит мне, а общается только с моим мужем. Но я чувствую, что он потрясен и только из-за уязвленной гордости артачится. Не знаю, как он будет справляться с самим собой. Прошу батюшку Симеона помочь ему. Ведь это же по его молитвам отец крестился. При отцовом страшном упрямстве и при том, что он всю жизнь не признавал Бога, это самое настоящее чудо.