К вопросу о Царской дороге: две существенные ошибки эксперта Л.А. Лыковой

Вероника Нестерова

Введение для знакомства с проблемой

Воистину, «идеже бо умножися грех, преизбыточествова благодать» (Рим 5:20). Почти столетие отделяет нас от страшного злодеяния, которым печально «прославилась» Уральская земля. Эхо этого преступления до сих пор отдаётся в названии нашей области, носящей имя организатора убийства, в топонимах проспектов, улиц, площадей и в монументах идолов, воздвигнутых на месте разрушенных Храмов. И в то же время Екатеринбург – город, которому Господь, после всех испытаний минувшего века, явил три великие равночестные святыни: Храм-на-Крови на Вознесенской горке, возведенный на месте мученического подвига Августейшей Семьи и Её верных Слуг, Царскую дорогу и монастырь на Ганиной яме – место Воскресения святой Руси [2].

Царская дорога – это путь, которым под утро 17 июля 1918 г. цареубийцы везли на грузовике честные тела свв. Царственных Мучеников и Их верных слуг. Она проходит от Вознесенской горки (Храм-на Крови) до Ганиной ямы и имеет общую протяженность 20 км. Именно по этой дороге идёт ежегодный Великий Крестный ход в Царские дни. Сегодня речь пойдёт о Северном, завершающем участке этого пути (последние 7 км на подходе к монастырю). Этим путем следует еженедельный Малый Крестный ход до монастыря на Ганиной яме. Находясь вне пределов городской застройки, этот фрагмент во многом сохранил историческую обстановку Царской дороги 1918 г. Своё начало этот участок пути берёт не от абстрактной точки, а от храма в честь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, который был воздвигнут как раз на границе выхода Царской дороги из Екатеринбурга. Над идентификацией всего маршрута Царской дороги многие годы трудился Анатолий Михайлович Верховский (1944-2014). Деятельность, скорее даже, служение этого удивительного человека, исполняющего Божий замысел, оказала настолько большое влияние на утверждение наших святынь, что нельзя не сказать несколько слов о его трудах.

В 1989 г. А. М. Верховский организует первое открытое моление на месте дома Ипатьева, в середине 90-х собственными руками возводит первый, «временный» Храм-на-Крови. Исследователь-геолог, знавший картографию в достаточном объёме для выполнения поставленных задач, определяет точное местонахождение Шахты № 7 и места кострищ в районе рудника; выступает вдохновителем, организатором и проводником первых Великих Крестных ходов и еженедельных Малых Крестных ходов на Ганину яму; пишет статьи и очерки об истории становления и духовном значении святынь Русской Голгофы и много трудится на ниве служения Господу и святой Царской Семье. Это «человек-легенда», как называют его у нас на Урале, настоящий гигант духа [10, 12]. Господь сподобил его кончины в Пятницу Светлой седмицы, сразу же после Причастия Святых Христовых Тайн. Приведем небольшой, но очень показательный фрагмент из проповеди нашего Владыки, Митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла, которую он произнёс после отпевания, прощаясь с рабом Божиим Анатолием:

«Неутомимый исследователь, он был человеком несгибаемой воли, очень честным, прямым и открытым. Он готов был стоять за правду, чего бы это ему ни стоило <...>. Чтобы так умереть, надо было так жить» [8].

Прах его покоится на братском кладбище в монастыре святых Царственных Страстотерпцев на Ганиной яме.

Суть вопроса

На конференции «Дело об убийстве Царской семьи» от 27 ноября 2017 г. ведущий эксперт следствия по части исторической экспертизы, доктор исторических наук Людмила Анатольевна Лыкова настойчиво пыталась придать версии «захоронения» статус единственно верной, а мостику из шпал – ключевое значение. Даже маршрут, которым везли Мучеников к месту уничтожения Их честных останков, эксперт, демонстрируя карту белого следствия, почему-то провела через Поросенков лог.

Открыв общедоступную книгу следователя Соколова «Убийство Царской семьи», представляющую собой краткую выжимку материалов всего следствия, все, что мы можем найти о самом маршруте, практически полностью исчерпывается следующей информацией:

«Дорога, что ведет сюда из Екатеринбурга, проходит через Верх-Исетск, почти предместье города. Сначала она идет за Верх-Исетском немного лугами, а затем входит в лес и беспрерывно идет им до самых Коптяков. Ближе к Верх-Исетску её пересекает железная дорога на Пермь. Здесь имеется переезд № 803 с будкой для сторожа. Ближе к Коптякам, в 9 верстах от деревни, дорогу пересекает "горно-заводская линия". Здесь находится переезд № 184 также с будкой для сторожа» [11, 255].

Видимо, уважаемая госпожа Лыкова просто не вникла в детали. Дело в том, что Старая Коптяковская дорога на одном своём фрагменте расходилась на два пути – первый вёл через «времянку», а второй через Поросенков лог, образуя два потенциально возможных маршрута для проезда. Затем дорога обратно сходилась у переезда № 184. В материалах, оставшихся за рамками книги «Убийство Царской семьи» – протоколе осмотра пути, ведущего к руднику – Н. Соколов подробно описывает оба разветвления [12, 28], но никогда и нигде не указывает, что тела святых Мучеников везли именно через Поросенков лог. Зато в материалах следствия имеются прямые указания на первый маршрут – через «времянку». Может быть, несоответствие в таком нюансе представляется допустимым для научных экспертов, однако абсолютно все детали имеют принципиальное значение, когда речь идет о святыне, коей является Царская дорога, окропленная кровью Мучеников.

Исследования А. Верховского

Анатолий Михайлович Верховский, определяя маршрут, которым следовал грузовик в ночь на 17 июля, работал очень основательно. Северный участок представлял особенные сложности для точной идентификации. Приходилось с исключительной тщательностью изучать все источники и сопутствующие материалы, чтобы предельно точно восстановить Царскую дорогу.

Дадим слово Анатолию Верховскому, представив ниже фрагмент его работы «Царская дорога на Северном участке. Часть 1».

«Честные тела Святого Царя и иже с Ним убиенных везли в обход Поросенкова лога, по «вре­мянке», через переезд 185.

Фото 1. Переезд № 185. Фото 1919 года

Фото 2. Переезд № 185. Фото 2006 года

Об этом написано всеми авторами книг, в которых описывался этот путь (Дитерихс, Соколов и др.) <…>. Дело в том, что положение Старой Коптяковской дороги ныне никаких сомнений не вызывает, а отклонение от нее, которое было сделано по объезду в 1918 году, ныне вызывает целый веер возможностей отстройки этого объезда, обусловленный девяностолетней историей этого участка. Из всего веера возможностей только единственный может быть правильным, его и нужно выбрать, отбросив все остальные.

На «Карте 1» обозначены основные точки и линии, необходимые для отстройки Царской дороги на данном участке. То­поосновой этой карты послужил фрагмент спортивной карты (существует такая дис­циплина – «спор­тивное ориентирование»). Особенностью этой карты является скрупулезное нанесение на нее всех дорог и троп. Особенность, которая нам очень поможет. Итак:

Карта 1

Старая Коптяковская дорога. На указанном участке она полностью сохрани­лась. Ее положение установлено точно, и никаких со­мнений ни у кого не вызывает.

[Примечание: Исторический маршрут Царской дороги отмечен красными стрелками. Дорога в левой части карты – маршрут следования Великого Крестного хода по асфальтированному шоссе. Подробные карты со всеми маршрутами см. по ссылке 16]

2. Переезд №184 обозначим на карте как «Точка 1». Не осталось никаких сле­дов от его былого присутствия.

Фото 4. Переезд № 184. Фото 1919 года

Фото 5. Место, на котором был переезд № 184, 2006 год. На заднем плане, за линией ж/д – бетонный забор и строения промплощадки Мостоотряда 72.

Тем не менее, его положение тоже достаточно точно определено и тоже ни­каких серьезных сомнений не вызывает. Он расположен в 30-50 м к северо-западу от существующего [ныне] переезда.

3. Положение точки, в которой произошло ответвление объезда Поросенкова лога от Коп­тяковской дороги – «Точка 2». Установление ме­стоположения этой точки стало возможным, ко­гда в наше распоряжение попал полный текст следственного протокола, составленный Соко­ловым 23 мая 1919 года. Местоположение этой точки перестало быть гадательным, ибо в протоколе указывается точное положение точки, в которой происходит ответв­ление объезда от Коптяковской дороги. Приведем цитату из протокола Соколова: “При исходе 9-й версты дорогу пересе­кает железнодорожная линия, идущая от Екате­ринбурга на Тагил. Приблизи­тельно на расстоянии полторы версты от полотна этой линии, не доходя до нее, до­рога делится на два разветвления, идущие к двум разным переездам через полотно этой линии. Одно из разветвлений меняет основное направле­ние дороги и уклоня­ется в северо-восточном направлении, другое сохраняет это основ­ное направление. Первое из разветвлений идет к переезду № 185, второе – к переезду № 184. Первое разветвление, пройдя переезд № 185, идет вдоль полотна железной до­роги и у пере­езда № 184 вновь соединяется с разветвлением, перешедшим через пере­езд № 184. Его путь, когда оно идет вдоль полотна железной дороги, имеет местное на­звание «времянки», т.е. временной дороги, образовав­шейся во время постройки желез­нодо­рожной линии” [12, 28]. Это описание сразу же ликвидирует «веер возможностей», оставляя один единственной путь для объезда Поросенкова лога» [3].

Подтверждение того, что честные тела везли через «времянку», находим также в тексте генерала М. К. Дитерихса:

«Очень поздно ночью с 16 на 17 июля, скорее даже на раннем рассвете 17 июля, через переезд у будки № 185 прошел грузовой автомобиль Люханова, наполовину загруженный телами Августейших Мучеников и покрытый какой-то сероватой материей или брезентом. Грузовик свернул налево, миновал будку № 184 и, пройдя от нее по Коптяковской дороге сажень 50, только что въехавши в лес, остановился» [7, 214].

Путевой сторож, Яков Иванов Лобухин, допрошенный следователем Соколовым 10 июля 1919 г., показывает:

«Я в окно выглянул: вижу, идет времянкой по дороге к Коптякам грузовой автомобиль. Я не видел, что в нем было. Совсем я этого не заметил. Только заметил я, что сидело в нем человека четыре с винтовками, кажется в солдатской одежде. Было это на рассвете» [15, 396].

Внимательный читатель, наверное, заметил, что в предлагаемом фрагменте из статьи А. Верховского факт отклонения Царской дороги от Поросенкового лога на заключительном этапе исследований вообще не вызывает никаких сомнений. Сложности были с другими фрагментами дороги. Дело в том, что в 60-е годы как раз на разветвлении северо-восточного направления (отклоняющегося от Коптяковской дороги на «времянку») было создано кладбище. Первоначально, до ознакомления с протоколом следствия, сложности в идентификации дороги вызывал участок, именуемый «развилка», а чуть позже и участок от конечной точки кладбища до переезда № 185. Анатолий Михайлович оставил подробные описания всех своих изысканий по Царской дороге, благодаря которым ошибка эксперта Лыковой становится очевидной.

Когда ученый отвечает перед Богом

Стоит обратить особое внимание, как работает и рассуждает Верховский-ученый, когда предмет исследования касается святыни. Цитируем вышеуказанную работу Анатолия Верховского:

«Для того чтобы увидеть линию Царской дороги на этом участке, потребовалось исправление двух ошибок, что удалось при непосредственном и решающем участии нашего Правящего Архиерея Архиепископа Викентия (см. фото и подробности), который сам выезжал в лес и сам прошел по ранее намеченным участкам Царской дороги. Пройдя по ним, он не признал их за подлинные Царские, и это было необходимым и достаточным условием, чтобы произвести повторные исследования, пока они не увенчались успехом. Если бы дело ограничивалось только плотской, географической составляющей Царской дороги, то не понадобилось бы ждать 2006 года, чтобы сделать все уточнения. Но в том-то и дело, что Царская дорога – святыня» [3].

Именно молитва Архипастыря и его духовное чутье послужили толчком к дальнейшим исследованиям ученого и окончательному утверждению истинного маршрута.

В подобном взаимодействии, обоюдостороннем доверии и единстве Пастырей и народа раскрывается Соборность нашей святой Церкви, её многовековые установления и традиции, где Истина открывается Духом Cвятым через всю полноту Её клира и мира.

Все исследования, связанные с гибелью святой Царской Семьи – это не отвлеченная научная работа, в которой в силу возможностей человеческих могут возникать огрехи. Ошибка в духовном вопросе становится грехом вне зависимости от того, осознает это человек или нет. Здесь принципиально важен не только сам подход, но как уже заметили многие исследователи Царской темы, и наш Церковный опыт [5, 68]. Верующий человек это знает и во всем полагается на помощь Бога, стараясь служить Ему же своими талантами.

Глубокое религиозное мировосприятие было также присуще генералу Михаилу Константиновичу Дитерихсу. Блестящий военный, талантливый руководитель и настоящий русский аристократ, он сохранил в своей душе глубокую веру и был воистину православным человеком по духу и по сути. Он твердо верил, что народ найдёт потерянную дорогу к Богу и будет Им прощен. Верил, что лучшие страницы в истории России ещё впереди [6]. Ответственность за свою работу он нёс не только перед своей совестью и потомками, но и перед Богом. Негативные выпады Людмилы Анатольевны Лыковой в сторону Михаила Константиновича о его предвзятом отношении к некоторым личностям и заявления о т. н. «юридической подоплеке его книги» не имеют никаких веских оснований (так как были весьма серьёзные причины для подобного отношения, отнюдь не субъективные), и это – тема для подробного анализа в отдельной публикации (собственно, как и целый ряд других категорических утверждений, сделанных экспертом на конференции).

Также глубокое чувство ответственности перед Богом и людьми было присуще и следователю Соколову:

«Как сын русской, простой и честной семьи, Соколов воспитывался, вырос и созрел в твердом, непоколебимом сознании, что Россия и русский народ “без Бога на Небе и Царя на Земле” не проживут. <...> Соколова надо было знать, во-первых, как следователя, во-вторых, как человека, человека русского и национального патриота, <...> он отдавался всякому делу всей душой, всем существом. С душой несравненно большей, чем его внешность, он был вечно ищущим <...>. С детства природный охотник, привыкший к бродячей жизни, к высиживанию по часам глухаря или тетерева на току, он развил в себе до максимального предела наблюдательность, угадывание примет и бесконечное терпение в достижении цели.» [7, 166].

По меньшей мере странным кажется заявление эксперта Лыковой о т. н. «спешке» профессионального следователя, который не отдал «должного внимания» мостику из шпал. Не отдал, так как обращать внимание было не на что. Про застрявший грузовик Соколов знал, местность осмотрел и детально описал, снимки сделал – и, само собой, не обнаружил то, чего там не было. Собственно, об этом чуть ниже, в анализе следующего тезиса эксперта.

Ещё одна ошибка эксперта

Ошибка, сделанная Людмилой Лыковой касательно маршрута, имеет свое продолжение в одном из центральных утверждений, озвученных ею на конференции. Эксперт выразила огромное сожаление, что офицеры белого следствия, посетившие место трагедии в конце июля 1918-го, не прошли тот же путь, что прошел в свое время следователь Соколов. Иначе офицеры, по предположению г-жи Лыковой, увидев Поросенков лог, непременно «обратили бы своё внимание на мостик из шпал», и вот «тогда бы»…

Времянка. Фото 2006 г.

Однако г-жа Лыкова не может не знать о показаниях офицера Андрея Шереметевского, скрывавшегося в Коптяках во время присутствия «красных» в Екатеринбурге, те самые показания, которые представители следствия 90-х типичной манипуляцией пытались развернуть прямо в противоположную сторону – в пользу пресловутого захоронения. Однако, непредвзятый и честный анализ следственных материалов Соколова-Дитерихса доказывает как раз обратное: никакого захоронения там не было, в чем не так уж сложно убедиться:

«29 июля [1918 года – В.Н.] меня потребовал к себе капитан Малиновский, действовавший тогда по поручению полковника Шериховского. Я явился к нему 30 июля. Вещи, полученные мною от Алферова и переданные полковнику Шериховскому, были у капитана Малиновского. Малиновский сказал мне, что нужно ехать на шахту и посмотреть, что там такое делали большевики. В тот же день на одном легковом автомобиле мы и отправились целой компанией к шахтам. <...> В этот раз мы ехали уже через Поросенков лог [ранее, 25 июля 1918 года, А. Шереметевский ездил в город через «времянку» – В. Н.]. Я прекрасно помню, что в этом логу мы проезжали через мостик, набросанный из шпал. Этот мостик и соорудили “товарищи” как раз в то время, когда они производили свои таинственные работы у рудника. Раньше этого мостика не было. Я хорошо знаю эти места и утверждаю, что именно в то время он и появился. Да и кто же мог бы взять с полотна шпалы и открыто тут же в полверсте от полотна воспользоваться ими, кроме “товарищей”?» [14, 61].

Вышеуказанный фрагмент имеется в альманахе, экспертом же и составленном. Почему же, когда речь идет о свидетельствах в пользу белого следствия, г-жа Лыкова совершенно забывает про показания Шереметевского и выказывает сожаление, что никто не прошел в свое время по свежим следам? Не потому ли, что эксперт всеми силами способствует утверждению легенды Юровского? Любопытная и многоговорящая деталь: составляя в конце 90-х альманах по материалам следствия Дитерихса-Соколова, г-жа Лыкова в «Приложении» с описью документов и вещественных доказательств преступления 1918 г., собранных белым следствием, зачем-то к указанным материалам «подшила» автобиографию Юровского и стенограмму его насквозь лживого выступления перед старыми большевиками. Юровский, как известно, никакого отношения к материалам Соколова-Дитерихса не имеет.

Но вернёмся к Андрею Шереметевскому. Профессиональный военный, опытный и наблюдательный офицер, проследовавший по «горячим следам», как видим, очень четко обозначил мельчайшие детали изменения на небольшом фрагменте дороги. Он прекрасно отдавал себе отчет, что каждая мелочь принципиально важна. Разве мог он не заметить крупных характерных следов вмешательства на местности – как минимум, хоть какой-то части выработанного грунта (а перекидать его должны были бы с десяток кубометров) [4, 136]? А Яков Лобухин? Он, в буквальном смысле слова, копался в сооруженном «товарищами» мостике(!) с целью вернуть украденный тес из своей городьбы [15, 396], однако, тоже ничего не заметил. И «Три подводы» дачников, собравшихся в будке путевого сторожа в непосредственной близости от Поросенкового лога, которых несколько дней не пропускали на Коптяки [15, 395], тоже ничего не заметили. И все остальные люди, которые в те дни регулярно пользовались дорогой и были в курсе трагических событий, тоже ничего не заметили. У офицера Шереметевского вызвало искреннее удивление, что на виду у всех, в полуверсте от полотна, воспользовались украденными шпалами. Нам же предлагают поверить в то, что в непосредственной близости от полотна и будки, где находилось множество людей, пережидавших оцепление, могильщики устраивали два захоронения и жгли два человеческих тела со всеми характерными для подобной процедуры проявлениями [8, 90] и никто ничего не заметил.

Что самое интересное, офицер Шереметевский был не один в тот день:

«В этот же день на одном легковом автомобиле мы и отправились целой компанией к шахтам. Другая группа поехала туда по железной дороге <...>» [14, 61].

Гвардии капитан Д. А. Малиновский также помнит о намерении группы офицеров ехать на автомобиле:

«Я тут помню только одно: была среди нас какая-то группа, собиравшаяся тогда прямо из города ехать, вероятно, на этом же автомобиле на место» [13, 84].

Сам же Малиновский приехал с другой группой офицеров через Исеть. Именно о последней группе говорила эксперт, «забыв» при этом о существовании первой. Людмила Лыкова явно противоречит фактам, когда сетует на нерасторопность офицеров, приехавших в июле 1918 г. на Ганину яму с противоположной стороны, ведь часть из них во главе с Шереметевским как раз видела Поросенков лог и мостик, но ничего, кроме ворованных свеженабросанных шпал, предназначенных лишь только для проезда грузового автомобиля по болотистому участку, не обнаружила, что вполне естественно. А могилы, записки, т. н. воспоминания и «сценарии» кинодраматургов про Поросенков лог появятся уже гораздо позже.

Исчезнувшие артефакты

О хорошей памяти и исключительном внимании Андрея Шереметевского свидетельствует ещё один фрагмент из его показаний на допросе у следователя Соколова 9 июня 1919 г. Этот фрагмент специалисты всегда как-то незаслуженно обходят вниманием:

«Но среди предъявленных мне Вами вещей я вижу не все вещи, найденные тогда около шахты. Нет, во-первых, обгорелого каблука от дамского туфля; во-вторых, нет золотого брелка с инициалами «Н.А.» в виде монограммы, причем буквы эти были переплетены одна с другой; в-третьих, нет двух кусков какого-то сплава, обгорелого, величиной каждый с куриное яйцо. Все эти предметы были найдены тут же у шахты. Что представлял собой этот сплав, я не знаю, но мне он напоминает обожженные кости» [14, 65].

Вот такие неожиданные подробности о таинственном исчезновении вещдоков открываются при ознакомлении с более широким кругом источников. Интересно, сколько артефактов до Соколова вообще не дошло?

В завершение приведем ещё одну цитату из вышеуказанной работы Анатолия Верховского:

«После Революции, в начале двадцатых годов, объездчик вместе со всею семьею, проживавшей в “будке” при переезде 184, были убиты “неизвестными злодеями”. Будка, расположенная около переезда 184, была закрыта, никого туда уже более не селили, зато жилье было построено около переезда 185, в 50-е годы там жило не­сколько семей. Очевидно, готовили место, убирали возможных свидетелей для орга­низации захоронения “царских останков”. Ведь от будки до места захоронения в Поросенковом логу менее 200 метров, ее обитатели смогли бы увидеть непонят­ные работы, которые пришлось бы производить почти на их глазах. После “зачи­стки” территории состоялось захоронение ложных останков» [3].

Выводы

1. Честные останки Царской Семьи везли через «времянку», а не через Поросенков лог.
2. Офицеры белого следствия видели(!) мостик из шпал в июле 1918 г., но никаких характерных для «свежих захоронений» изменений на местности не обнаружили, равно как и следователь Соколов не обнаружил, т. к. по факту никакого захоронения там не было.
3. Некоторые важные улики с места уничтожения тел на Ганиной яме, подтверждающие факт их сожжения, исчезли из делопроизводства и оказались за рамками следствия.

Ошибки, сделанные экспертом Л. А. Лыковой, а также вся её многолетняя деятельность в вопросе продвижения легенды Юровского и придания ей статуса научной версии, порождают сомнения и вызывают большое недоверие к следствию в целом. При всем уважении к регалиям эксперта, приходится заключить, что вопросы были либо недоработаны, либо намеренно опущены, что вполне естественно при личных приоритетах эксперта к данной версии. А ведь подобных ситуаций в современном следствии много, собственно, как и в следствии девяностых годов.

Сменятся поколения, и очередная плеяда ученых вновь выдвинет свои гипотезы, перечеркнув изыскания современных исследователей так же легко, как сегодня перечеркиваются выводы белого следствия. Правда, для науки это будет вполне «рабочей ситуацией» – таких тысячи.

А для Церкви? Ответ очевиден. Церковь не зиждется лишь на фундаменте «учений человеческих». Она существует в измерении Вечности, и определяющим для Нее является тысячелетиями проверенный критерий Истины – свидетельства Святаго Духа. И все верующие люди, побывавшие у Царских святынь, знают – Дух Святый почивает на Ганиной яме и там Он собирает всех любящих Бога, Царя и Отечество. «Да якоже царствова грех во смерть, такоже и благодать воцарится правдою…» (Рим 5:20).

Фото 6. Еженедельный Малый Крестный ход по Царской дороге (участок «времянка»).