Бог открывается чистым сердцам

Убрус

Скачать
(MP3 файл. Продолжительность 13:30 мин. Размер 13 Mb)

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Первое воскресенье Великого поста имеет в церковном календаре наименование Недели Торжества Православия. Как и в древности, в современной приходской практике нередко в этот день служится особый молебен, в котором возглашается «вечная память» всем, кто потрудился в становлении Православия словами, писаниями, страданиями и богоугодным житием: православным иерархам, благочестивым царям и княгиням, воинам, пострадавшим за православную веру и Отечество, и всем, кто подвизался во благочестии. В древнейших текстах праздника также провозглашались анафемы ересям и целому ряду еретиков. В российской практике анафема провозглашалась раскольникам и даже некоторым гражданским преступникам.

Отсюда людям, далеким от Церкви, может показаться, что Торжество Православия – это праздник конфессиональной победы, торжество превосходства одной христианской деноминации над другими. Однако если присмотреться к историческим событиям, связанным с установлением данного праздника, то мы увидим, что это далеко не так. Установление «Торжества Православия» связано с событиями Константинопольского Собора 843 года, созванного императрицей Феодорой для восстановления иконопочитания в Византийской империи. В IX веке еще не было формального разделения Церкви на Западную и Восточную, не было протестантских организаций, которые впоследствии стали себя называть церквями. Иконоборчество было спором внутри единой Церкви о том, как «правильно» покланяться Богу.

Иконоборцы выступали за то, чтобы совершать молитвы Богу без всяких икон, которые они запрещали, ссылаясь на заповедь Моисея «Не сотвори себе кумира» (Исх. 20: 3). Цитируя слова Христа о необходимости поклонения Богу «в духе и истине» (Ин. 4: 24), иконоборцы выступали за умственное созерцание как единственный способ правильного, с их точки зрения, обращения к Богу.

Почитая изображения Христа, мы воздаем честь Самому Христу

Иконопочитатели тоже говорили о том, что именно ум человека является тем средством, посредством которого мы формируем наше отношение к Богу и выражаем это отношение в словах. Однако иконы, по мнению иконопочитателей, не препятствуют правильному поклонению Богу. Иконы – не идолы, мы поклоняемся одному Богу. Однако мы почитаем иконы, поскольку они содержат отблеск славы Божией, отблеск Божественной красоты. Глядя на иконы вещественные, чувственные, мы начинаем размышлять о вещах божественных, умопостигаемых. Мы видим изображения святых, а ум наш начинает задумываться об их житии. Мы целуем на иконе образ Божией Матери, а честь отдаем Ее пречистому имени. «Часто, – писал преподобный Иоанн Дамаскин, – не имея в уме (мысли) о страдании Господа, при виде изображения распятия Христа мы вспоминаем о спасительном страдании и, павши, поклоняемся не веществу, но Изображаемому (на нем), подобно тому как не веществу Евангелия и не веществу креста мы поклоняемся, но тому, что ими изображается»^[1]. Почитая изображения Христа, мы воздаем честь Самому Христу, поскольку, как писал святитель Василий Великий, «почитание образа переходит к первообразу»^[2].

Святой Иоанн Дамаскин в своих «Защитительных словах в поддержку иконопочитания» подчеркивал, что ветхозаветное запрещение изображений имело временный характер. Когда невидимый Бог стал видимым и осязаемым в воплощении Бога Слова (см.: Ин. 1: 1–5), не может быть и речи об идолопоклонстве, поскольку ученики Иисуса Христа видели своего Бога и созерцали славу Его Божества на Фаворе лицом к лицу. Раз Бог подлинно «явился во плоти» (1 Тим. 3: 16) и мы «видели [Его] своими очами», «рассматривали» и «осязали руки наши», как пишет апостол (см.: 1 Ин. 1: 1), значит, мы можем Его изображать на святых иконах. Именно такое отношение к святым иконам утвердил VII Вселенский Собор.

Учение об иконе как о необходимом свидетельстве истинности Воплощения Сына Божия стало со времени иконоборческих споров неотъемлемой частью богословского наследия Православной Церкви^[3]. И теперь, входя в любой православный храм, мы воспринимаем красоту Божественного мира через красоту богослужения и убранства храма как особого места Божественного присутствия.

По «Толковому словарю русского языка» С.И. Ожегова, красивое и прекрасное – это все то, что доставляет эстетическое и нравственное наслаждение^[4]. Бывает красота душевная, внутренняя; нам могут показаться красивыми черты лица какого-то человека; мы наслаждаемся красотами природы, музыки или слогом поэтической речи.

Одним из первых, кто возвел понятие красоты на пьедестал почета, был древнегреческий философ Платон. По Платону, прекрасное – это та вечная и абсолютная идея, которая содержится в тех предметах, что мы рассматриваем. Красоту не уничтожить, поскольку она – больше тех предметов, которые ее содержат. В диалоге «Пир» он пишет: «Прекрасное существует вечно, оно не уничтожается, не увеличивается, не убывает». Приблизиться к пониманию идеи прекрасного можно, пройдя ряд ступеней: от рассматривания прекрасных тел перейти к любованию прекрасными душами; от увлечения красотой наук перейти к созерцанию идеального мира красоты, собственно идеи прекрасного. К сожалению, люди не всегда способны видеть в окружающем мире красоту. Познать прекрасное можно, по Платону, только находясь в состоянии некоторого вдохновения, исступления, воспарения к небу. Путь к прекрасному – это путь в мир духовный, любовь к мудрости и добродетели.

В Древней Греции представления о добродетели и красоте были тесно взаимосвязаны. Красота тела без красоты души ничего не стоила. Для Аристотеля быть прекрасным – значит стремиться к благу. Поэтому прекрасными могли считаться только те произведения искусства, которые обладали высоким нравственным содержанием.

Эту мысль в какой-то мере воспроизвел немецкий философ Иммануил Кант, говоривший о «нравственном законе внутри нас», о том, что «прекрасное – это символ морального добра». О том, что красота – это сумма нравственных качеств положительно прекрасного человека, писал и Федор Достоевский. Если внимательно присмотреться к портрету главного героя романа «Идиот», то становится ясно, что красота, которая призвана «спасти мир», – это красота души, духовная красота.

К сожалению, то, что было априорным еще до недавнего времени, стало относительным в наши дни. Безобразное порой сейчас называют красивым, а то, что столетиями считалось предметом красоты, в наши дни без всякого зазрения совести могут оплевать, обезобразить. Во всем стала царить субъективность. Говорят, что не надо навязывать ваши предпочтения, ведь каждый из нас имеет право на свое личное представление о красоте. Как говорится в латинской пословице: de gustibus non est disputandum – о вкусах не спорят. И вместо того, чтобы очищать свои глаза, чтобы увидеть прекрасное вокруг, современный человек предпочитает называть прекрасным то, что похоже на демонский кошмар, который царит в его мозгах. Ведь, и правда, легче поменять весь мир, чтобы он стал похожим на мою «красоту», чем мне измениться самому, чтобы увидеть ту красоту, которая выше меня.

Совершенно иной подход к созерцанию красоты предлагает нам Священное Писание, по которому мерой всех вещей является Бог. «Всё, что Бог сотворил, прекрасно» (Еккл. 3: 11), «хорошо весьма» (Быт. 1: 31). Царь Давид восклицает: «Велики дела Господни, вожделенны для всех, кто любит их. Дело Его – слава и красота, и правда Его пребывает вовек» (Пс. 110: 2–3).

Красота в библейском лексиконе (תִּפְאֶרֶת; καλός, κάλλος) – это не только приятность внешнего вида, но и высокое качество, безупречность, телесное и моральное благородство. По отношению к Богу «красота» стоит рядом с такими понятиями, как «свет», «слава» и «честь». «Прекрасное, – замечал Дионисий Ареопагит, – всех к Себе привлекает (καλεί), отчего и называется красотой (κάλλος)»^[5]. Рассматривая нечто прекрасное, мы словно становимся его причастниками. Любуясь красотами мира, мы словно проникаем в тайну творения Божия (см.: Рим. 1: 20), получаем эстетическое удовольствие, запечатлеваем в памяти красивые мгновения жизни, начинаем ценить жизнь и заботиться о сохранении природы. «Кто внимательно устремляет взор на сияние и изящество этой Красоты, тот заимствует от нее нечто… на собственное свое лицо наводя какие-то цветные лучи», – писал святитель Василий Великий.

Увидим ли мы в окружающем мире божественную красоту, зависит от того, насколько глаза нашей души чисты

Впечатление, которое оставляет в душе созерцание прекрасного, зависит от того, какими глазами мы смотрим. Если этот взгляд чистый, незамутненный, в душе появляется свет. Если же мы своими глазами других существ пожираем, то уподобляемся похотливым скотам. Увидим ли мы в окружающем мире божественную красоту, зависит от того, насколько глаза нашей души чисты. Не напрасно собрание цитат из святых отцов о восхождении к Богу получило название «Добротолюбие», что с греческого языка переводится как «любовь к красоте». Красота души человека позволяет ему насладиться красотами Божиего мира. Чистота сердца позволяет человеку увидеть Самого Бога (см.: Мф. 5: 8).

Будем же и мы, дорогие сестры и братья, по словам апостола Павла, украшать себя «не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами» (1 Тим. 2: 9–10). Не будем вести себя как фарисеи, уподобляясь «окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф. 23: 27). Будем же, Богу поспешествующе, стремиться очистить свою душу от той грязи, которую производит живущий в нас грех, чтобы вернуться к естественной красоте первозданного Адама.

Будем же взирать на красоту образа Сына Божия, икон Божией Матери и святых, чтобы в созерцании их образов узреть неизреченную красоту Первообраза^[6], сияние божественной славы, дабы и нам вознестись «к горнему небу», где ангельские силы славословят Творца, где святые души ищущих Бога непрестанно вкушают райское блаженство.

Аминь.

^[1] Иоанн Дамаскин, преподобный. Точное изложение православной веры. Гл. XVI. Об иконах // http://www.orthlib.ru/John_of_Damascus/vera4_16.html.

^[2] Василий Великий, святитель. О Святом Духе. Гл. 18 // https://azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Velikij/o_svyatom_duhe/#0_18.

^[3] См.: Баранов В.А. Иконоборчество // Православная энциклопедия. Т. 22. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2010. С. 31–44.

^[4] См.: Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой.

^[5] Дионисий Ареопагит. О Божественных именах 4. 7 // Дионисий Ареопагит. Сочинения. Максим Исповедник. Толкования. СПб., 2002. С. 313.

^[6] Василий Великий, святитель. О Святом Духе // https://azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Velikij/o_svyatom_duhe/#0_18.