Взгляд со стороны: чем живут деревни

Гармония. Дмитрий Лёвин

Родилась я в шестисоттысячном городе и добрые 26 лет прожила в самом его центре, в двух шагах от храма XIX века в честь Покрова Божией Матери. Как правило, приходила в церковь в субботу на всенощную и в воскресенье на Литургию. Там я знала всех священников, расписание служб. Радовалась, что мой дом стоит рядом с духовным убежищем, куда я пряталась и где спасалась от суетного мира…

Не помню, кто предложил переехать в деревню – я, мама или папа, но решение дали все разом – согласились. Вдруг спокойная и тихая жизнь в небольшом домике с огородом, хозпостройками и подсобным хозяйством показалась нам самой желанной. Ни секунду не сомневаясь, решили променять городскую жизнь на сельскую.

С Божией помощью продали квартиру, купили дом. Село это самое обычное, правда, на его территории функционировал завод – редкое явление для деревень. Завод был единственным местом работы для жителей нашего села и нескольких близлежащих. Однако в штате трудилась лишь сотня человек. Очередь на любую должность – не менее трех лет. Но оттуда увольнялись разве что по болезни, а так держатся люди до последнего за единственный заработок. Подсчитала, что завод смог устроить только 10% населения из трех совокупных деревень. Но и остальных 90% Господь питает, одевает и на детей дает в отсутствии работы.

В тот день, когда перевозили вещи в деревню, спросила у прежней хозяйки дома: «А где у вас тут храм?» Она рассказала, что храма в самой деревне нет, но в двух соседних селах есть – оба в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Мне подумалось: «Надо же! И в городе жила рядом с Покровом!»

Переезжали во время Великого поста, и когда уже более-менее устроились, приблизилась Пасха. Решила идти в ближайшую церковь, что в пяти километрах от дома. Так совпало, что моя первая служба в новом храме – пасхальная!

Вышла из дома поздно вечером и пошла потихоньку по асфальтированной дороге. Считала себя опытной прихожанкой, уже много лет ходившей в городской храм. Знаю службу, тропари, кондаки, стихиры, что и зачем идет. Шла и думала, что сейчас вольюсь сразу в число прихожан и покажу себя уже «бывалой»: все знаю, все умею и сама буду для всех примером.

Пока размышляла об этом, возле меня остановилась машина, и кто-то предложил подвезти до церкви. Я отказалась, оправдавшись тем, что хочу пройтись пешком в эту пасхальную ночь. Машина уехала, а я думала: «Где на мне написано, что иду в церковь? Меня здесь никто не знает, по моему виду не скажешь, что я направляюсь именно туда: выгляжу обычно. И вообще мало ли куда я шла, может быть, к знакомым…» Этот случай повторялся не раз, пока я дошла до церкви.

Вошла в храм и ужаснулась: где же мне встать? Все было забито людьми. Конечно, в моем городском храме такого не наблюдалось, там люди как-то равномерно разделялись по церквам и было посвободнее. А здесь – единственный храм. Понимаю. Протиснулась вперед и увидела длинную очередь исповедников. Огляделась по сторонам в поисках второго священника и, не найдя, встала в эту единственную очередь.

Батюшка никуда не торопился. Он спокойно говорил со мной о спасении – как до этого с каждым

Мне было все странно: почему люди не торопятся зачитывать свои грехи, почему так долго держат батюшку, ведь ему еще служить! Роптала. Когда настала моя очередь, ответ пришел сразу: это не люди держат батюшку, а батюшка держит людей. Когда я принялась тараторить свою записку с грехами, он вдруг начал спокойно мне говорить, из-за чего бывает этот грех, что нужно сделать, чтобы не было вот этой страсти, как победить этот недуг. Он спокойно, в полном умиротворении, стоя на своих очевидно уже усталых ногах, говорил со мной о спасении. Он никуда не торопился. Остановилась и я. В тот момент уловила, что батюшка искренне желает моего спасения о Господе, чтобы мне утвердиться на тесном пути прямо здесь и сейчас. Этот молодой и единственный на весь приход священник будто отключил колесо, в котором я по инерции крутилась…

После исповеди я заметила, что очередь к батюшке удлинилась, и, подсчитав, сколько у меня еще времени, пошла к свечному ящику. Тут тоже очередь была внушительная, и скоро я поняла причину: каждый подходивший диктовал имена на проскомидию и обедню. Кто по 40 имен, кто по 30. Я попыталась представить, что сейчас думают свечницы, записывая мириады имен, и опять ответ не заставил себя долго ждать. Когда подошла моя очередь, немолодая труженица храма приветствовала меня словами: «С наступающей Пасхой!» Она улыбнулась неподдельно и смотрела мне прямо в глаза, ожидая первого имени. Я уложилась в 15 имен, которые она спокойно и без раздражения записала, подсчитав на старых деревянных счетах, сколько я должна. Мне было удивительно видеть, как такая большая нагрузка ничуть не искушает ее…

Отойдя от свечного ящика, я встала в укромном местечке, где было немного свободнее, и начала размышлять об этих двух случаях – признаться, они меня сильно поразили. Я ожидала увидеть все что угодно, но только не это и не так. Мне стало стыдно за свои мысли, которые приходили мне по дороге в храм. Кого я здесь собралась учить своим примером?

В храме воцарилась благоговейная тишина!

Началась служба. Меня сразу что-то смутило, но я не могла понять, что именно. Я прислушалась раз, прислушалась другой и поняла: я слышу, как на другом конце храма кто-то шмыгает носом. Я это услышала, потому что в храме воцарилась абсолютная тишина! Никто ни с кем не говорил даже шепотом. Тишина прерывалась лишь батюшкиными возгласами, молениями и певчими. Ни в одном храме я не испытывала подобного. Это тронуло мою душу, и подступили слезы… Эти простые люди, в простой одежде, занимающиеся тяжелым сельским трудом, хранят тишину и не смеют заговорить! Чему я собралась их учить? – опять задала я себе вопрос. Прости меня, Господи…

Служба кончилась, и батюшка пошел кропить всех прихожан святой водой, заодно освящая пасхальные угощения, принесенные сельчанами. В аккурат к этому времени храм стал заполняться еще, и выражение «как селедки в бочке» уже казалось реально ощутимым. Это пришли мужья и сыновья с огромными корзинами, пакетами, сумками, в которых было полно крашеных яиц, конфет, куличей и пр. и пр. Все это принесли для освящения. Батюшка вновь никуда не торопился, подходил к каждому со словами «Христос воскресе!» и кропил водой самого человека и все, что было у него в пакетах. А за священником шла хиленькая труженица с большой корзиной, куда по желанию люди опускали кто яичко, кто шоколадку. Пока все это длилось, певчие вместе с прихожанами слаженно пели Пасхальный тропарь на все распевы…

Пришла домой я очень уставшей, но была счастлива и благодарила Бога за такую милость: за все, что увидела своими глазами и что услышала, за то, частью какого прихода стала. Я поняла, что сельский приход научит меня, городскую деревенщину, чему-то очень тайному и бесценному, чего нельзя изречь словами. Слава Тебе, Господи! Слава Тебе!