Когда неудача приносит пользу

Весь прошлый год православная община Хельсинки – как финская, так и русская, и она немаленькая, – жила надеждой на то, что в восточной части города (Itaekeskus) появится новый храм. Надежды были большими, большими были и обещания помощи. Нет, господа, братия и сестры, извините («anteeksi»): кризис коснулся не только России, но и всего остального мира. Так что с возведением православного храма придется обождать.

Протоиерей Николай Воскобойников, настоятель Никольского храма в Хельсинки, рассуждает о «неудачах» в жизни православной общины, об их природе, смысле и значении. Почему так получается, что задуманное благое дело вдруг никак не может осуществиться? Почему – и для чего?

Протоиерей Николай Воскобойников

Приход как семья

– Отец Николай, вы целый год пытались сдвинуть проект строительства православного храма в восточном районе Хельсинки. И, как я понимаю, ничего не получилось. Сильно разочарованы?

– Проект строительства, действительно, скорее всего будет закрыт. Но ведь приходская жизнь не только это, да? Приходская жизнь – это главным образом богослужения, это молитва, таинства церковные, люди, которые приходят в храм. Кто-то впервые переступает именно в нашем храме церковный порог. Приходит для того, чтобы жить в Церкви. И самое удивительное в жизни священника – это видеть людей, которые приходят, видеть, как Господь сердца их зажигает светом веры Христовой, видеть, когда действительно приносится покаяние. Не в том смысле, как мы обычно приходим на исповедь, каемся в прегрешениях наших. А покаяние – это когда человек шел определенным путем, и вдруг он очень резко, круто меняет направление своей жизни. И, поверьте, это очень радостно видеть.

– Но иногда бывает и так: пришел человек к Богу и… столкнулся с неурядицами конкретного прихода. А отсюда – конфликты, недоумения, искушения и прочее, что мешает человеку приблизиться к Богу. Как обстоят дела в вашей общине? Можно ли сказать, что она как семья?

– В известном смысле, да. Когда я проповедую среди тех, кто готовится ко крещению, подготавливаю ко крещению, я очень часто говорю об этом: Церковь – это именно семья. Человек рождается. Ведь мы телесным образом рождаемся. В финском языке есть очень интересный оборот речи: когда говорят, что в такой-то семье родился ребенок, то используют падежную форму, обозначающую направление: «куда» – «родился в семью». Рождается человек – рождается в семью. Рождаешься не просто так, а в семью, становишься ее членом. Если принимаешь крещение, то рождаешься именно «в Церковь», чтобы жить в Церкви, чтобы стать членом Церкви. Христианин не может быть сам по себе, вне Церкви, христианин – это тот, кто является членом Церкви. Поэтому если ты не являешься членом Церкви, то ты и не христианин вовсе.

Когда Господь говорит о крещении, Он произносит: «Если не родится человек от воды и Духа, то не может войти в Царствие Божие» (ср.: Ин: 3: 5). Христианское крещение чем отличалось от Иоаннова крещения? Иоанново крещение давало прощение грехов, как вы думаете?

Никольская церковь в Хельсинки

– Конечно.

– Правильно. «Явился Иоанн, крестя в пустыне и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1: 4). Оно давало прощение грехов. А христианское крещение тоже дает отпущение грехов?

Церковь – это семья. В крещении человек усыновляется Богом. И это очень близкие отношения с Господом

– Да.

– Конечно, да. Но Иисус Христос крестил кого-нибудь? В Евангелии от Иоанна сказано, что крестил, а потом добавка, что не Он крестил, а ученики Его. Во время Его земной жизни, после того как Иоанн был взят под стражу, крестили ученики. Когда мы говорим о христианском крещении – чем оно выше Иоаннова крещения? В дни проповеди Иоанна в пустыне еще не было Церкви. Иоанново крещение не давало Духа усыновления. А в христианском крещении человек получает Дух усыновления.

– Не было семейных отношений с Богом?

– Не было. Только в христианстве человек может назвать Бога своим Отцом. Ни в одной другой религии такого нет. Поэтому человек, когда становится христианином, получает этот Дух усыновления. Он усыновляется Богом. Это гораздо более близкое отношение с Богом, согласитесь. Иоанново крещение только очищало от грехов человеческих. Поэтому когда мы говорим о Церкви, мы говорим о чрезвычайной близости к Богу. Да, Церковь – это семья. В этой семье – и люди, и ангелы, и святые, прославленные Богом, и умершие, достигшие Небесного Царства. Приход в некоторой степени – маленькая модель этой семьи.

Не всё то золото, что Запад

– Отсюда – и почтение, культивирование у христиан семейных отношений, семейных ценностей?

– Конечно. Церковь – здоровая семья. Тем больнее когда происходит полное размытие понятия семьи в обществе, которое уже сложно назвать христианским.

– Получается, далеко не всё то золото, что блестит. К сожалению, часть людей в России воспринимают материальную жизнь на Западе чуть ли не раем и эту материальную составляющую переносят на сферу душевную, а то еще и духовную. И считают это пределом мечтаний, а то и целью человеческой жизни.

– Я понимаю: в нищете сложно жить, и в бедности трудно жить. Хотя на самом деле здесь тоже есть бедные, есть и нищие. С другой стороны, Россию сейчас нищей уж никак не назовешь, если на то пошло. «Ибо нищих всегда имеете с собою» (Мк. 14: 7) – эти слова Христа относятся к любому обществу.

Священник с мастерком – обычное явление

– «Меня-то не всегда имеете, а нищих всегда…»

– Именно. Вопрос в поиске Бога. Тот самый случай, когда вдруг человек нашел Бога, Христос ему открылся. На опыте нашего храма знаю: каждый год десяток, два десятка людей действительно впервые встречаются с Господом в Церкви, и священник часто становится свидетелем этой встречи – будь то на исповеди, в таинстве покаяния либо просто в общении с человеком. И это очень радостно, поверьте.

Кто-то из них очень хорошо включается в приходскую жизнь, то есть в нашу семейную жизнь. «Изволих приметатися в дому Господнем паче, неже жити ми в селениих грешничих» (ср.: Пс. 83: 11) – и таких у нас в приходе много, слава Богу. Кто трудится «за ящиком», кто, когда нужно, берет метлу. У нас и священник берет молоток или кисточку, мастерок… У нас любой труд в почете, церковный труд.

– Люди, о которых вы говорите, которых вы видите приходящими к Богу, – это самые разные люди, самых разных возрастов, национальностей?

– Разных возрастов, но в основном это наши соотечественники. Есть русские эмигранты – беженцы 1917 года. Но таких практически не осталось, это второе, третье поколение, и их очень немного. Хотя есть такие люди. Есть у нас один благочестивый старец, ему 95 лет мы отпраздновали в этом году. Он военный ветеран еще, за Финляндию воевал. Но он очень активно всегда все эти годы принимал участие в церковной жизни нашего прихода, и до сих пор он регулярно каждое воскресение на службе церковной – и окружен вниманием, уважением, заботой.

Есть такие люди, да. А так подавляющее большинство прихожан, больше 80% – наши соотечественники, то есть выходцы из стран бывшего СССР. Эстонцы, грузины, молдаване, украинцы, белорусы, русские… – все есть, в общем.

Такая скучная, но нужная статистика

Никольская церковь в Хельсинки

– Огромный, получается, приход?

– Приход? По статистике он насчитывает сейчас около 3400 человек.

– На такой маленький храм?

– Да. Но что такое статистика? Я объясню. Практически все приходы имеют четкую статистику в силу того, что регистрация ведется на уровне Реестра народонаселения Финляндии. Статистика – это количество людей, которые в публичном пространстве о себе заявляют: «Да, я христианин, я верую в Бога, я православный». Это – исповедание веры. Степень участия этих людей в церковной жизни разная. Самая разная. Кто-то постоянно участвует в богослужениях, в приходской жизни, раз в неделю и чаще в храм ходит. Кто-то – пару раз в месяц, кто-то – один раз в месяц, кто-то – раз в полгода, а кто-то – один раз в год за богослужением. Это те, которых мы называем «симпатизанты». Но они включаются в статистику. А до 20% – это те люди, которые более-менее активно участвуют в церковной жизни. Хотя бы раз в месяц.

То же самое мы наблюдаем в статистике наших православных финских братьев или членов евангелическо-лютеранской церкви. Там тоже указываются громадные статистические данные, а количество посещающих в процентном отношении примерно такое же.

– Вы сказали: 20 процентов. У нас в России, согласно статистике, в церковной жизни участвует 3% населения.

– Ну, 3% – это обычно те, кто соблюдает посты. Есть разная степень интеграции человека в церковную жизнь. Кто-то соблюдает посты и посещает все великопостные богослужения – конечно, таких будет 2–3%. Но тех, кто на воскресное богослужение пару раз в месяц приходит, намного больше.

– Отец Николай, а вас не смущает такое соотношение процента православных и степени их «православности»?

– Я думаю, смущаться не нужно. Это очень хорошо, что какое-то очень большое количество людей говорят о себе как о христианах – исповедуют себя православными. Хотя бы потому, что мы не чувствуем себя в удручающем меньшинстве. Здесь, в Финляндии, все следят за статистикой: сколько человек пришло, сколько ушло. Так что в общественном пространстве эта самая статистика придает религиозной организации определенный вес, значение.

Бог, бревна и ребра

Приходское кладбище

– Вы сказали, что, видимо, придется закрыть проект строительства храма в восточном районе Хельсинки. Отсюда вопрос: всегда ли наличие стен для храма – категорическая необходимость?

– Конечно же, первичен дух. Я долго размышлял над этим вопросом. Мы стремимся что-то сделать, пытаемся в разные двери стучаться – не получается. А не забываем ли мы, что над всем этим есть замысел Божий, Промысл Божий? Ведь и молитва есть, и очень много людей просят, а от чего-то нас Господь хочет сохранить. Надо понять, для чего всё происходит. Храм как здание, как камни, может быть, даже в меньшей степени нужен, чем евхаристическая община, чем общество верующих, которое объединено молитвой, таинствами, любовью. Наличие большого каменного красивого храма не является необходимым условием существования Церкви.

«Во что бы то ни стало» – вредная для души установка. Надо со смирением принимать те условия, которые Господь дает

– И, опять-таки, это повод для смирения.

– Конечно. Значит, не заслужили.

– А тогда имеет ли смысл рвать и метать: «Отдайте нам то, постройте нам во что бы то ни стало церковь»?

– Нет, мое глубокое убеждение в том, что «во что бы то ни стало» – довольно вредная для души вещь. Здесь нужно со смирением принимать те условия, которые Господь дает. Он дает нам условия быть в этом храме, в котором мы сейчас находимся. Это относительно старый храм, ему – его зданию – 80 лет в этом году исполняется.

Зависть – не «проблема», а проклятие

– Какое зло сейчас заметней всего в людях, по вашим наблюдениям?

– Среди прочего – зависть. Это самое страшное чувство, которое убивает человека. В чем зависть? Зависть – это не только скорбь о благополучии ближнего, от которой ты страдаешь, переживаешь, которая нарушает добрые человеческие отношения. Зависть ведь это еще рабство неблагодарности Богу. А неблагодарность – в чем? В том, что тебе Господь дал массу даров: и детей хороших, и добрые отношения в семье, и образование, и, может, работу хорошую… – но ты увидел что-то хорошее у соседа твоего и так сильно заскорбел. Ты забыл о тех дарах, которые тебе дал Бог, которых нет у соседа и, может быть, ни у кого другого.

Зависть – это еще и рабство неблагодарности Богу

– То есть как дурачок в супермаркете, получается? Бегаю по отделам, и все мне мало.

– Нужно научиться быть благодарным Богу, благодарить за все, что Господь дает, и тогда будешь сохранять душевное, духовное равновесие. Тогда будет радостно жить на свете, когда научишься быть благодарным Богу. А когда только и думаешь, что Господь тебе чего-то недодал, этого и того не сделал, тогда жизнь наша превращается в ужас. Вот это состояние часто приводит к ропоту на Бога. Ропот – это молитва Богу со знаком «минус». «Господи, что Ты мне этого и этого недодал?» А разве вправе человек предъявлять претензии Господу Богу?

– Опрометчиво.

– Поэтому нужно принимать с радостью то, что дает Господь, и не скорбеть о том, что нам, казалось бы, хорошо иметь. Если это нам не дается, значит, не дается.

Об осторожности в словах

– Духовный отец и духовник – в чем разница? Иногда, мне кажется, несколько путают эти понятия.

– Все-таки у многих людей существует тот самый человек – и я бы не сказал, что это всегда священник, хотя в основном это священники, – который взял за руку и повел по пути христианской жизни. Помогал, рождал в вере, наставлял, то есть учил жить по вере. И многие вспоминают тех людей, священников, от которых впервые слышали весть о спасении. Когда мы слушали этого человека, необыкновенная радость была в душе. Вот как апостол Павел говорил: «Прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого родил я в узах моих» (Флм. 1: 10). Поэтому таких людей можно называть, в особенности если это священник, духовным отцом. Но отец в вере, как правило, один человек. И я считаю, что духовных отцов у одного человека не может быть много… Духовников может быть много, а духовный отец по жизни может быть только один. Поэтому когда ко мне обращаются: «Батюшка, а вы можете быть моим духовным отцом?..»…

В приходе проводятся занятия по изучению основ православной веры для детей.

– …боитесь и убегаете?

– Я никогда с первого раза не отвечаю на этот вопрос. И более того: объясняю, кто такой духовный отец. Это тот человек, который помог делать первые шаги в жизни христианской. Я говорю: «Пожалуйста, обращайтесь ко мне с вопросами по вашей духовной, христианской жизни, не стесняйтесь, я всегда открыт для таких обращений», но вступать в какие-то формальные отношения и называть себя «духовным отцом» я всегда опасаюсь. Я с большой осторожностью подхожу к этим отношениям. У меня есть некоторые прихожане, с которыми у нас действительно отношения, самые близкие духовные отношения, именно духовного сыновства. Но их не может быть много.

У нас любят жонглировать такими понятиями, как «духовный отец». В древней монашеской традиции как было? Духовный отец – это старец, авва, геронда. К нему приходили в монастырях Востока в древности пять, от силы десять учеников. Ты старец, ты живешь одной семьей с учениками, ведется совместное хозяйство, ты каждый день их видишь, ты контролируешь их помыслы каждый день. Ты способен называться именно старцем, потому что ты ведешь их по монашеской жизни. А когда человек, пытаясь подражать древним пустынникам, желает управлять жизнью сотен людей, живущих в разных условиях на громадном расстоянии, то это уже совершенно иная модель отношений.

– Как дипломатично вы сказали. А может ли, должен ли священник на те вопросы, на которые не знает ответа или если он не имеет подходящего опыта, просто честно сказать: я не могу дать ответ на такой вопрос?

– Это естественно, это нормально. Это самые правильные отношения. Священнику, когда ему задают какие-то вопросы по жизни, касающиеся конкретного человека, нельзя давать универсальный ответ из книжки. Есть, конечно, вещи универсальные, которые можно сказать. А вот конкретная жизненная ситуация… здесь нужно честно говорить: «Я не могу решать за тебя. Но я могу помолиться». Надо помнить, что каждый христианин несет свою ответственность перед Богом и людьми, и негоже ее легкомысленно перекладывать на чужие плечи.