Американский протопоп Пимен Евстафиевич Саймон и его прихожане

Протопоп Пимен Евстафиевич Саймон

Когда семья старообрядцев Соловьевых стала носить фимилию Саймон, сам отец Пимен не помнит. Как не помнил и его отец – Евстафий. Зато, сколько помнит себя и сам отец Пимен, и матушка его Марья, и дети, и внуки, – всю жизнь они ходили в храм Рождества Христова, что в штате Пенсильвания, в городе Ири на берегу одноименного Великого озера.

Приход Христорождественской церкви был основан в 1916-м году русскими иммигрантами-старообрядцами, прибывшими в Соединенные Штаты во второй половине XIX – начале XX века.

– Основатели нашего прихода – беспоповцы-поморцы – были выходцами из района Пскова и Новгорода, в XVIII веке из-за преследований бежавшие на западную окраину России, в район между городами Сувалки и Сейны, который находится на территории современной Польши, – рассказывает настоятель храма протоиерей Пимен Саймон. – И уже откуда в конце 1880 года они стали иммигрировать в США.

В Америке многие из приезжавших старообрядцев осели в Ири, где в то время можно было найти работу на целлюлозно-бумажных предприятиях и пристанях на набережной озера Ири, к северу от нынешнего местоположения церкви, а также на шахтах и сталелитейных заводах Питтсбурга и окрестных городах штата Пенсильвания.

К 1916-м году в этом районе поселилось так много старообрядческих семей, что лидеры общины решили построить храм. Первая церковь, построенная в 1919-м году, была освящена в честь Успения Пресвятой Богородицы, а первый наставник – отец Никон Панцырев – в 1923-м году принял роль духовного лидера общины.

В первые годы прихода старообрядческие традиции продолжали оставаться нетронутыми, и члены общины сохраняли русский язык. Однако после Второй мировой войны произошла «американизация» прихода. Мужчины начали брить бороды, женщины – стричь волосы, а позже и перестали носить традиционные разноцветные сарафаны. Дети стали говорить в основном по-английски.

– В годы Великой депрессии многие старообрядцы отправились в Детройт, где надеялись найти работу, – продолжает отец Пимен. – В начале 1960-х годов Толстовский фонд нашел деньги и «выписал» в США старообрядцев из Турции, которые уехали туда из ставшего коммунистическим Китая. Самые большие группы старообрядцев поселились в штате Нью-Джерси. Но многие посчитали эти места слишком американизированными и переехали в штат Орегон, а другие еще дальше – на Аляску, где в 1968-м году основали свой город – Николаевск. Община на Аляске на сегодня является самой крупной и развивающейся за счет сохранения традиций и семейного уклада. Люди там живут обособленно, как их единоверцы в Сибири. Небольшие группы старообрядцев на Аляске признали священство, но не находятся в общении с православными по всему миру и не признают РПЦ.

Большинство общин староверов в США малочисленны: в приходе в Детройте вечерня служится от случая к случаю, почти нет служб в Милвилле, что в Нью-Джерси. У старообрядцев, отколовшихся от нашей общины, чей храм находится в квартале от нашего, 105-летний наставник также редко проводит службы.

Христорождественский храм

Христорождественский приход в этом году отметил свое 100-летие. Торжества по случаю юбилея возглавил Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви Митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион.

Когда люди впервые входят в храм, их поражаем необыкновенная красота внутри, великолепие икон и росписей. Почти все они написаны приходским священником протоиереем Феодором Юревичем.

– В 1976-м году, когда я стал наставником тогда еще беспоповской общины, я понимал, что приход со временем будет уменьшаться, – рассказывает отец Пимен. – Третье поколение уже не слишком предано церкви. На тот момент прихожан у нас было около 400 человек, а еще раньше доходило до 600. Но многие приходили только на Рождество и на Пасху. Считали себя строгими беспововцами, а посты не соблюдали.

Росписи в Христорождественнском храме

Сейчас у нас стабильно 175–200 прихожан, большинство из которых регулярно посещает богослужения. Много новообращенных.

При храме есть воскресная школа, дети учат Закон Божий, Знаменный распев. Хотелось бы, чтобы кто-то из молодых учил и церковнославянский язык, который мы используем на богослужениях наряду с английским.

Брэндон Матерс

Один из постоянных молодых прихожан храма – инженер Брэндон Матерс. Всретились мы рано утром в субботу в городе, накануне воскресного дня и престольного праздника Христорождественского храма. Чтобы попасть на праздничные богослужения, он проделал двухчасовой путь из Питтсбурга, я – восьмичасовой из Нью-Йорка.

Впервые Брэндан познакомился с православным храмом на свадьбе своих друзей, почти 3 года назад, когда учился в колледже и был в то время католиком. Православное богослужение сразу привлекло его. По окончании колледжа работал в штате Теннесси, где посещал храм Православной Церкви в Америке и после 13 месяцев оглашения принял Православие. Вернувшись в Питтсбург, встретил семью, которая ездила на богослужения в Ири, и так впервые попал в старообрядческий храм.

Теперь вот уже почти 2 года Брэндон приезжает сюда на воскресные и праздничные службы. Отрастил бороду и ходит в старообрядческой вышитой рубахе. Ему нравится приверженность старообрядцев традиции в богослужении, полнота всенощного бдения, стройные, мелодичные распевы, теплота и гостеприимство новых духовных друзей. Брэндан не загадывает, но надеется найти себе православную жену.

...Сегодня в повседневной жизни большинство старообрядцев носят современную одежду, а в воскресные и праздничные дни в храм мужчины надевают вышитую по вороту и разрезу рубаху с вытканным поясом. Женщины в церковь надевают белый платок, причем в Ири прихожанки уже не закалывают его спереди, а как православные женщины в России – просто завязывают.

Новым феноменом в общинах стало вступление молодежи в браки с лицами иной веры и национальной принадлежности. Молодые люди сами выбирает себе вторую половину, родители в этот процесс не вмешиваются, Увеличивается возраст вступления в брак, как у девушек, так и у юношей. Большинство коренных американцев, вступивших в брак со старообрядцами, принимают их веру.

– Какова, на ваш взгляд, цель и миссия старого обряда в современном мире? – спрашиваю отца Пимена.

Многие говорили мне: «Как ты можешь себе это позволить?» Называли меня – «ужасный Пимен»

– В современном мире мы – не музейный экспонат. То, как мы служим, это наше средство общения с Богом. Да, мы используем английский язык вместо славянского, и это тоже часть нашего средства общения с Богом. Когда в 1976-м году я стал наставником, я не собирался делать службы на английском. Но время идет, и наши прихожане меняются.

Молодые семьи говорили, что не понимают славянскую службу, поэтому не хотят ходить в церковь. Для меня же переходить на английский было очень болезненно. Шел 1979 год. В приходе началась почти что война. Многие говорили мне: «Как ты можешь себе это позволить?» Называли меня – «ужасный Пимен». Мы много встречались, обсуждали, и главным было сохранить приход жизнеспособным. А без перехода на английский как доминирующий язык богослужений, а потом и восстановления священства и возвращения к полноценной практике таинств и обрядов мы бы не смогли существовать.

Наконец, после долгих обсуждений и размышлений, было решено, что приходу постепенно необходимо вводить в качестве богослужебного английский язык. В 1980-м году, начиная с воскресенья Блудного сына, службы начали проводиться уже с небольшим количеством английского языка.

В Христорождественнском храме

– Но нам необходимы были переводы богослужебных текстов, – продолжает отец Пимен. – И здесь нам помог игумен Герман (Чуба). Сейчас его перевод молитвослова используют старообрядцы в обеих Америках, Европе, Австралии, Новой Зеландии и странах Юго-Восточной Азии. Также были переведены комментарии к Священному Писанию, Октоих, Торжественник, Праздничная Минея, большая часть Постной и Пасхальной Триоди.

Но перевод – это только часть того, в чем мы нуждались. Мы не могли обойтись без переложения английских текстов песнопений на старинный Знаменный распев. За эту задачу взялся мой брат – диакон Митрофан. Он сделал аранжировку многих песнопений, адаптировав их на английский язык – так, как они звучали бы по-церковнославянски.

Еще более спорное решение пришло два года спустя. После тщательного изучения раскола в Русской Православной Церкви в XVII веке и последствий потери священства, чтения творений святых отцов отец Пимен пришел к выводу, что приход должен сделать все возможное, чтобы воссоединиться с полнотой Православной Церкви, иметь епископа и священника на приходе. В 1982-м году был образован небольшой исследовательский комитет, в результате которого 9 января 1983 года было проведено полное приходское голосование. Тогда примерно 80% прихода проголосовали за объединение с Русской Зарубежной Церковью.

– Когда я впервые задумался о том, чтобы наша община стала поповцами (единоверческой), я поехал в Троицкий монастырь в Джорданвилле – разведать, насколько серьезны были «никониане» насчет того, чтобы принять нас и уважать старый обряд. Там я встретил иеромонаха – отца Илариона (сегодня – Митрополит Иларион, Первоиерарх РПЦЗ). Мы сидели с ним около монастырского храма. Он с такой любовью и уважением со мной говорил, что я подумал, что возможность примирения действительно существует.

В 1981-м году мы отправились в паломническую поездку на Святую Землю, и во время службы в Вознесенском монастыре на Елеоне мне стало совершенно ясно, что мы должны восстановить полноту общения с Православной Церковью.

Мне стало совершенно ясно, что мы должны восстановить полноту общения с Православной Церковью

Осенью 1982 года, когда работа нашего исследовательского комитета подходила к концу, мы решили войти под омофор Русской Зарубежной Церкви.

24 июля 1983 года отец Пимен был рукоположен во иерея архиепископом Лавром (Шкурла; позже митрополит. † 2008), храм Рождества Христова был окончательно освящен. Во время Успенского поста 1983 года отец Пимен крестил более 500 прихожан.

В 1984-м году к приходу присоединился всемирно известный иконописец – отец Феодор Юревич, который продолжил украшение церкви, написав множество икон.

– Восстановление священства и переход в РПЦЗ был очень трудной задачей. Многие люди из нашего храма, я знал, готовы были меня убить. Примерно четверть прихожан нас покинули. Когда они стали служить (в квартале от нашего храма), я плакал во время литургии, потому что потерял их.

– Отец Пимен, что вы цените в ваших прихожанах?

– У нас сплоченная община, объединенная преданностью вере и приходу. На протяжении всех этих лет люди стараются придерживаться заповедей, которые дал нам Спаситель.

К сожалению, у нас, за небольшим исключением, нет русских, и наш приход уже нельзя назвать русским православным приходом. При этом большинство русских в Ири – баптисты или пятидесятники, – с грустью говорит о. Пимен. – И это несмотря на то, что духовенство и прихожане очень гостеприимно относятся друг ко другу и к новичкам.

Русскоязычные люди и сейчас приходят, но зажгут свечку, поцелуют икону – и уходят. Приходят крестить ребенка, спрашиваю: «Вы откуда?» – «Из Ири». – «Сколько лет здесь живете?» – «Три года». Но почему я их все эти годы не видел? Прошу приходить 4 недели на литургию. Они уходят – и больше я их не вижу.

Зато к нам ходят эфиопы, индианка. Есть на приходе итальянцы, немцы, поляки, ирландцы, французы, принявшие Православие.

Я спрашиваю своих прихожан: кто мы? Мы – американцы православного вероисповедания, служащие по старому обряду. Некоторые приходят в храм и надеются увидеть здесь таких же старообрядцев, которые изолированно живут в Сибири. Но мы – американцы, и мы не притворяемся кем-то иным, не подстраиваемся под русских. И если бы мы не были теми, кем являемся, то в наше время точно бы не выжили. Особенно в таком месте, как Ири. Это не Нью-Йорк и не Вашингтон. Здесь нет многочисленных русскоязычных иммигрантов. И если мы не будем открыты людям других национальностей, мы прекратим свое существование.

Наши прихожане гораздо отзывчивее и преданнее тех, кто приезжает в последнее время в наш город из стран бывшего Советского Союза. Было время, когда наш храм был окружен неприглядного вида строениями. Мы начали заботиться о внутреннем благоустройстве и благолепии нашего храма и не хотели, чтобы церковь находилась в таком жутком окружении. Я обратился к прихожанам с просьбой помочь храму выкупить эти дома и привести их в порядок. За три недели люди собрали 500 тысяч долларов. А всего, чтобы отремонтировать эти дома, мы потратили 900 тысяч долларов.

Такую же преданность проявили прихожане, когда в храме случился пожар. 22 июля 1986 года, во второй половине дня, когда приход готовился принять участников организованной им конференции, из потолочного отверстия над хором пошел дым.

После нескольких часов тушения пожара все были удивлены, когда обнаружили, что царские и диаконские врата, иконостас, иконы, книги, алтарь и облачения в нем чудесным образом остались неповрежденными. Новая церковь была завершена к следующему лету.

– Отец Пимен, расскажите о своей семье.

– У меня прекрасная семья. Жена Марья – ирландского происхождения, была католичкой, а в Православии крещена в честь святой Марии Магдалины. У нас в старом обряде есть интересная традиция. Единственная женщина, именующаяся Марией, – это Божия Матерь. Все остальные – Марьи. Так вот, моя Марья, разочаровавшись в католичестве, стала ходить в нашу церковь, когда еще училась в колледже. Тогда наша община была беспоповской. Я знал ее по церкви. Потом я уехал учиться в университет и отсутствовал 4 года. Марья все это время ходила в храм. Мой отец сказал мне: «Почему ты не женишься?» И вскоре мы поженились.

У нас трое детей: Дарья, Джон, Катерина. С детьми нам повезло: они никогда не говорили, что не хотят ходить в церковь. И сейчас все они очень активны на приходе, много времени проводят в храме, помогают абсолютно во всем, от пения на клиросе, приходского сайта до социальной работы. При этом все они работают на светской работе. Дарья – исполнительный директор компании, Джон – директор службы коммуникаций крупной страховой компании, Катерина преподает в онлайн-колледже.

У нас четверо внуков. Старшие поют на клиросе, читают. Очень любит храм младший внук Джошуа, всегда прислуживает за богослужениями. Он даже в 4 года выстаивал 4-часовые службы.

Если охарактеризовать одним словом поведение в старообрядческом храме и взрослых прихожан, и детей, то это – порядок

У старообрядцев дети вообще ведут себя в храме примерно. А если охарактеризовать одним словом поведение в старообрядческом храме и взрослых прихожан, и детей, то это – порядок. Для нас неприемлемо, чтобы дети во время службы бегали по храму, кричали. С другой стороны, из-за этого мы, возможно, и теряем вновь приезжающих русскоязычных. Они считают, что старообрядцы – народ фанатичный.

Из своего детства я помню, что лет в десять – в то время мы были беспоповцы – накануне Пасхи служили вечерню. Начали в 3 часа дня и служили до половины шестого вечера. Потом служили повечерие с Чином погребения Плащаницы – часов до 8 вечера. А потом читали длинный Канон и закончили службу в 3.30 утра. Помню, я тогда так и стоял, не присев, до раннего утра.

– Я человек счастливый, и одна из причин тому – что вся моя семья активна в церкви, – продолжает отец Пимен. – Меня самого воспитывали разумно, и так же я поступаю в отношении своих детей и внуков.

Мои дети вечер субботы и воскресенье проводят в церкви. А до этого мы играем в гольф, ходим в кино. В воскресенье, когда заканчивается литургия, мы с внуками часто едем за покупками или на озеро. Внуки не обращаются ко мне по-английски, а называют «деда».

Если вы меня спросите, что меня больше всего волнует в жизни, я отвечу так: чтобы этот храм продолжал жить многие годы и служил будущим поколениям. Храм – сердце моей жизни. И так было всегда. После окончания юридической школы в Питтсбурге я вернулся в Ири из-за храма. Муж моей дочери Дарьи – юрист. Ему и ей самой тоже предлагали работу в Питтсбурге, с зарплатой в 3 раза выше, чем в нашем городе. Но они отказались и тоже вернулись сюда – из-за храма.

Если вы меня спросите, что меня больше всего волнует в жизни, я отвечу так: чтобы этот храм продолжал жить. Храм – сердце моей жизни. И так было всегда

Знаменательным событием для прихода стала хиротония 14 августа 1988 года – специально для старообрядцев – о. Димитрия (Александрова) во епископа Русской Православной Церкви Заграницей, постриженного накануне в монашество с именем Даниил.

– Отец Пимен, как бы вы обозначили роль епископа Даниила для вашего прихода и старообрядчества в Америке в целом?

– Основная роль владыки Даниила – в «охранении»старообрядческой практики служения. Хотя сам он не был старообрядцем, но чувствовал, насколько важно для Церкви сохранить старый обряд. Владыка говорил: «Ваши прародители умирали за то, чтобы сохранить эти службы, старинные песнопения, их мелодику. Как написано в книгах, так и служите. То, что вы имеете, уникально, и вы должны это сохранить. Если кто-то не хочет, может уходить, но менять ничего не надо».

Еще до архиерейства владыка был очень разносторонним человеком. Он был замечательным архитектором, иконописцем, человеком великой духовности и молитвенником. Но любил он и парусный спорт. Много лет тому назад, когда он переехал в Ири, то даже построил парусный корабль, на котором собирался плавать. У него был большой интерес к пушкам и оружию. В доме у него была пушка, и он стрелял из нее 4 июля – в День независимости США. Он знал многочисленные распевы – Киевский, Знаменный, Румынский, Византийский; владел многими языками.

Это действительно был выдающийся человек Церкви. К сожалению, когда владыка Даниил стал епископом, он уже сильно болел.

– Отец Пимен, каким вы видите будущее прихода?

– Оно будет трудным. По ряду причин. Первое: возрастающая секуляризация общества, и мы, как часть американского общества, подвержены этой секуляризации. Второе: мы – меньшинство, и очень немногочисленное. Третье: мы более не русская община, и русские люди сюда в большинстве своем уже не будут приходить, особенно если они не укоренены в вере.

Самая большая проблема: наши дети с их высшим образованием не могут найти работу в Ири. Если мои собственные дети или внуки в будущем могут уехать, как я буду упрашивать других прихожан оставаться?

Когда я был юристом и еще не был наставником, ситуация в приходе была сложная. Но я знал, что если мы не начнем служить по-английски и не примем священства, то к тому времени, когда мне исполнится 50–55 лет, приход умрет. Тем не менее выбор был сделан правильно, и наша община растет и развивается.

Сейчас у нас примерно 100–150 прихожан. 10–15 лет назал у нас в год было примерно 25 похорон, сейчас – в среднем пять, и вместе с тем в год у нас появляется 5 новых прихожан. Люди приходят, им нравятся службы. Я за то, чтобы наши молодые прихожане приводили в храм своих спутников жизни. Так что сейчас приход стабилен. Конечно, у нас в приходе уже не будет 400 человек, как прежде, но приход будет жить.

Конечно, у нас в приходе уже не будет 400 человек, как прежде, но приход будет жить

Мы понимаем, что главная цель Церкви и прихода – это спасение души. При этом мы участвуем и задействуем разные социальные программы. Я сам участвую в различных организациях и группах нашего района и города.

В нашем городе 4–5 церквей ежегодно отдают свои приходские помещения для того, чтобы по две недели до и после Западного Рождества там жили бездомные. Каждый день в это время наши прихожане работают с бездомными по сменам: с 7-ми до 11-ти вечера, с 11-ти до 3-х часов дня и с 3-х до 7-ми вечера. В спортивном зале нашего церковного центра мы расстилаем маты. Для бездомных готовят завтрак и ланч. Приютом для бездомных занимается моя младшая дочь Катерина.

Каждый месяц по пятницам и в Западное Рождество мы работаем на суповой кухне для бедных, которую спонсируют бенедиктинцы. На Западное Рождество мы также доставляем корзины с продуктами в 40–60 семей, чтобы у них на праздник было достаточно еды. У нас есть «продовольственный банк», и каждую неделю мы разносим еду нуждающимся.

Во время Рождественского поста мы устраиваем Рождественский вечер для приблизительно 150-ти нуждающихся детей, большинство которых – из бездомных семей, у которых ничего нет, поэтому мы стараемся дать им что-нибудь во время Западного Рождества.

Митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион (Капрал)

У нас есть проект Матфея Грегорова «обувное дерево», в рамках которого мы покупаем обувь для нуждающихся студентов.

Мы следим за тем, чтобы состояние нашего района не ухудшалось, чтобы он не вырождался. Мы стараемся очищать район от трущоб, покупаем дома, ремонтируем и восстанавливаем их, строим новые здания. Мы хотим, чтобы наш храм находился в безопасном окружении. Для нас важно содержать район чистым и опрятным.

Храм и вся эта недвижимость принадлежат приходу. Приход сам выбирает священника. Так что наши труды не пропадут.

– А как изменился ваш район и Ири в целом за последние, скажем, 40 лет?

– В английском языке есть такое выражение – «rust belt city», то есть «город ржавого пояса». Наряду с Ири в него входят города в штатах Мичиган, Висконсин, Индиана, Иллинойс, Огайо, Пенсильвания. Лет 40 назад это был уродливый, грязный город. Такие города должны были или трансформироваться, или умереть. Ири начал трансформироваться, и сегодня это динамичный город: на место бумажных мануфактур и судостроительного производства пришли крупные высокотехнологичные предприятия, страховые, туристические компании, где работает и наша молодежь.

Этот храм – уникальное место, его нужно обязательно сохранить, и это – дело молодых

Всем в Ири известен наш храм с золотыми куполами в районе Бэйфронт на берегу одноименного озера. Еще когда я учился в школе, я знал, что этот храм – уникальное место, есть в нем что-то особое. Его нужно обязательно сохранить, и это – дело молодых.

Я говорю молодежи: я не фрик, который ничего не знает о современном мире. Когда я был юношей, я много лет занимался спортом: бегом, поло, бейсболом, – ухаживал за девушками. И я ходил в храм. Когда у меня была юридическая практика, я тоже ходил в храм. Когда я стал наставником, я надевал вышитую рубашку вместо костюма – и шел в храм. Поэтому не говорите, что у вас работа и другие дела.

Я по сей день люблю читать, стараюсь следить за тем, что происходит в мире. Часто мои проповеди связаны с актуальными событиями сегодняшнего дня. И я ссылаюсь на то, что прочитал в The New York Times или Time Magazine.

Я работаю с группой молодежи 20–21 лет. Я им говорю: получайте образование, возвращайтесь, находите себе невесту в храме, женитесь, рожайте по трое детей. И приход будет жить!