Неужели мало спасающихся?

(Окончание. Начало см.: Горчичное зерно)

И проходил по городам и селениям, уча и направляя путь к Иерусалиму. Некто сказал Ему: Господи! неужели мало спасающихся? (Лк. 13, 22–23).

Сказанное Христом никогда не бывает маловажным, это всегда очень глубоко. Послушаем же Христа с большим вниманием и вдумаемся в Его слова, ибо это величайшие истины, никогда не бывающие неважными.

«Некто сказал Ему: Господи! неужели мало спасающихся? Он же сказал им: подвизайтесь войти сквозь тесные врата» (Лк. 13, 23–24). Он словно говорит, что мало тех, кто понимает сказанное выше.

Что же такое тесные врата? Это место, через которое трудно пройти. Верно? Но мы привыкли не затрудняться нигде и никогда. И если нас хоть капельку кто-нибудь затруднит, мы готовы подвергнуть его экзекуции. Сейчас идет экзаменационная сессия. Я уже как-то говорил об экзаменах. Все студенты ищут, у кого конспекты получше, чтобы не читать книгу, ведь у преподавателя книга такая толстая. А конспекты вот такие маленькие. Понимаете?

Где же для нас тесные врата? А нигде. Мы так приучены. Если сегодня пойти куда-нибудь и объявить: «Я обещаю вам работу! Тяжелую работу, но, работая в поте лица, мы обязательно чего-нибудь добьемся!» – вам ответят: «Да оставь меня в покое! Работа! Давай сначала посмотрим, что нам за это светит!» Но как ты увидишь свет, если света пока нет? Это общество больно.

«Подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк. 13, 24).

Когда многие увидят, как прекрасен небесный чертог (ибо то, о чем мы сейчас говорим, прекрасно), скажут: «Возьмите и меня внутрь!» – ведь так, что может быть прекрасней его? – но не смогут войти, потому что врата тесные. Это значит, что, чтобы войти в этот образ мыслей, надо заплатить определенную цену. Определенную цену. А это значит, что тебе придется лишиться чего-то определенного, определенные вещи больше не будут иметь места в твоей жизни, как это было до сих пор, и тогда ты откроешь для себя новые измерения, которых не ведал, войдешь во что-то трудное, по видимости трудное, потому что чертог скрывается за вратами.

Врата, то есть противление себялюбию, поначалу кажутся очень страшными

Не будем забывать, что это двери трудны, нигде не сказано, чтобы чертог был труден, – чертог легок, но врата, то есть это противление собственному нарциссизму и себялюбию, поначалу кажутся очень страшными. «Да что ты тут говоришь? Как я этого лишусь? Своих прав (не так ли, ведь духовные права существуют и в повседневности)? Как я это потеряю? Свой статус? Кто – я? Да что ты такое несешь?»

«Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы, стоя вне, станете стучать в двери и говорить: Господи! Господи! отвори нам» (Лк. 13, 25).

Будьте бдительными, потому что эта узкая дверь закроется. И когда захотите войти в чертог… Но сначала решитесь: «Узкая – не узкая, какая разница! Нам надо туда пройти, нет для нас другой двери!» Иначе дверь будет уже закрыта, и вы начнете кричать снаружи: «Открой нам! Открой нам! Мы тоже хотим войти! Мы тоже приняли решение немного потрудиться!» – но дверь, однако, уже будет закрыта.

«…но Он скажет вам в ответ: не знаю вас, откуда вы» (Лк. 13, 25). «Не знаю вас! Я вас не узнаю!»

Выбор тут не откладывается до бесконечности. Эта наша свобода выбора здесь не вечна, иначе говоря. Ты в какой-то момент должен выбрать!

«Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты» (Лк. 13, 26). «Как это Ты нас не узнаешь? Мы же ели перед Тобой и пили, льстили Тебе, рукоплескали!» Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды. (Лк. 13, 26–27). «Хватит, теперь оставьте Меня в покое! Вы – делатели беззакония».

Все делатели беззакония своими великими идеями прикрывают свою неправду. Попробуйте разглядеть во зле братолюбие, заботу. «Отец народов» Сталин казнил миллионы и миллионы одним кивком головы. Но идеи, однако, были превосходными. Отец народов. Он был делателем беззакония, потому что нельзя назвать справедливой ту систему, в которой никто не свободен, никто не мыслит, никто не дышит без твоего разрешения, а если осмелится сделать это, то его жизнь оборвется раньше, чем он успеет это как следует додумать.

Гитлер тоже был делателем беззакония, но если послушать его речи, окажется, он был жутким оратором. Я привожу вам яркие примеры, чтобы мы точно поняли, что тут имеется в виду.

Итак, они пойдут однажды и скажут:

– А мы для этого Царства и делали то, что делали.

Но вы же не прошли сквозь тесные врата. Наоборот, выломали все двери и, если бы можно было, сокрушили бы само Царство:

– Уйдите от Меня все делающие неправду!

Так и мы, церковные люди, говорим замечательные слова: и то у нас хорошо, и это хорошо, – а кто приложит хоть малый труд? Кто из нас войдет в себя хоть чуточку глубже и пожертвует чем-нибудь, что кажется нам таким важным и дорогим?

«Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон» (Лк. 13, 28).

Тогда начнется страх, и ужас, и терзания: «Что я тут делаю? Почему я снаружи?»

«И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием» (Лк. 13, 28–29).

С четырех сторон света придут люди, которых вы себе не представляли, и водворятся в этом Царстве. Для них найдется место, каким бы это Царство ни было. Но мы знаем, что оно будет состоянием, в котором Бог будет всем во всех. Оно будет состоянием, в которое зло уже не будет допущено. Зло будет вне Царства. В него войдут только те, кто видит всё так, как видит это Бог. Все те, кто считал «незначительное» Божие значительным и вдруг увидел, как оно действительно становится значительным, овладевает их жизнью и жизнью других людей.

Есть многие, кто останется вне Царства из-за нас. Это именно мы оставили многих снаружи

Каждый раз, когда я читаю это: «от востока и запада, и севера и юга», я, честно вам признаюсь, бываю растроган, потому что думаю и говорю себе: а кто знает, кто из нас увидит Царство Божие? Потому что вам следует знать, что есть многие, кто останется вне Царства из-за нас, из-за того, что мы были кривыми и вывернутыми наизнанку. Это именно мы оставили многих снаружи. Человек, который несет в себе Царство Божие, вовлекает в него и других, потому что все приходят посмотреть, что происходит с этим человеком. А человек, который оставляет других снаружи, даже может говорить об этом Царстве, может быть назначен от государства говорить о нем, но при этом оставлять многих вне Царства. Потому что тем, что он о нем говорит, он открывает им не Царство Божие, а преисподнюю. И люди видят, как они теряют эту надежду, эту свою последнюю надежду из-за него.

«От востока и запада, и севера и юга» – и все те, кто не несет ответственности за то, что никогда не слышал слова Божия. Для них и для всех тех, кого мы ввели в соблазн, у Бога имеется особая участь. Эта участь есть. И мы увидим людей, которых не ожидали там увидеть, и, наоборот, людей, которых ожидали увидеть, но увидим их без свадебного наряда.

Всё это – символические выражения. Свадебный наряд, или брачная одежда (ср. Мф. 22, 11), что означает? Когда кто-то одет в свадебный наряд, это значит, что он уже отдан, он отдал себя тому, с кем вступает в брак.

То есть «у него нет свадебного наряда» – какое замечательное выражение! Оно означает, что брак не может совершиться. Если невеста заявится в храм в голубых джинсах, с сигаретой во рту и собачкой на поводке, жених скажет:

– В чем дело?

– Но я же люблю тебя! – скажет она.

– Да, но у тебя нет свадебного наряда! – скажет он ей.

Что же такое этот свадебный наряд? Это всецелое приношение себя. Свадебный наряд, в который одеты невеста и жених, означает, что они всецело приносят себя друг другу. По этой же причине заключать брак не ходят в муниципалитет (здесь описаны реалии Греции – Ред.), брак всегда совершался перед религиозными властями, даже в ту эпоху, которая предшествовала Христу. У древних египтян, в Вавилоне, в древней Греции не шли к градоначальнику. Что может сказать тебе градоначальник? «Я тебя увидел! Здравствуй! Как ты?» Какой в этом толк? Ты идешь к Богу, чтобы совершить свое великое самоприношение. В этот миг совершается таинство – приношение одного человека другому, взаимное приношение. Поэтому мы и одеты в свадебные наряды, не так ли?

Как хорошо, когда кто-нибудь смотрит на всё чуточку естественней, чем мы. Я имею в виду, чем многие из нас смотрят на это сейчас. Поэтому и существует это выражение, которое сказано в другом месте: «Друг! Ты пришел сюда – и хорошо сделал, но у тебя нет свадебного наряда» (ср. Мф. 22, 12). Ты не принес себя Богу, как другие люди. А здесь все заключили брак, у всех есть свадебный наряд, все «заключили брак» со всеми.

Царство Божие – это состояние, когда все «заключили брак» со всеми. Вы понимаете, что я имею в виду, верно? Все принесли себя всем. Это Царство Божие. Без этого нет Царства Божия.

Царство Божие – это состояние, когда все «заключили брак» со всеми

Если исследовать творения великих святых, вы увидите, что даже самые великие подвижники не просто уходили в горы – даже отшельники там, куда они уходили, всегда несли в своем сердце других людей. Общение с Богом и Царство Божие не только горизонтальны, и не только вертикальны: «Я вас всех ненавижу! Ухожу в горы и покидаю мир!» Если я, ненавидя вас, убегаю от мира, то диавола я найду там, куда ухожу. Да и не останусь в горах. Я убегу оттуда.

И человек идет к этим святым, отшельникам – и видит, что они так общительны, как не общительны мы между собой, потому что не любим друг друга. Или идешь к обычному монаху, говоришь с ним, а потом, лет через 15, снова с ним говоришь, и он тебя помнит. Помнит твое имя и спрашивает, что ты сделал по тому вопросу, который тебя тогда занимал. И ты спрашиваешь себя: «Что это такое?» А это просто он, несчастный, вкладывает тебя в свою молитву. И несчастен не он, а несчастны мы, уже забывшие обо всем этом, а он поминает тебя и каждый раз снова тебя видит. Если мы каждый день поминаем кого-то, у нас всегда сохраняется связь с ним. И через 30 лет будете помнить его, словно разговаривали с ним вчера. И наоборот, если у тебя нет связи с кем-то, ты уже на другой день не вспомнишь его имени.

Царство Божие – это всемирное диахроническое^[1] и великое братание, которое совершится по благодати Святого Духа. А теперь подумайте, что было бы, если бы у нас были между собой такие братские отношения? То есть Царство Божие начинается сейчас, с того, что я немного открываюсь перед другим человеком, потом открываюсь еще больше – и нахожу там Бога. Потом начинаю воспринимать это всерьез, развиваю это состояние всё больше – но только это не делается легко и не по нажатию кнопки, а нужна жертва.

Но зачем мы говорим всё это? И, может, мы говорим ложь? Нет. Это не ложь, а говорим мы для того, чтобы это полюбить, и если полюбим, нам легче будет это применить. Поэтому мы и говорим это. Но можем и не говорить ничего, я могу подумать: да я не достиг того, о чем мы говорим, давай-ка не говорить об этом!

Царство Божие – это тот огонь Божией любви, который становится нашей пищей и питием на каждый день. Представьте себе, что я вдруг нажму кнопку на столе… Разве сегодня всё не делается по нажатию кнопки? А если бы у нас была такая кнопка, чтобы мы нажали Enter, и вдруг – гоп! – началось Царство Божие! Знаете, как было бы хорошо? Внезапно каждый начнет жить для другого, внезапно никто не станет думать о том, что он будет есть завтра, потому что каждый сможет его накормить, внезапно человек перестанет думать о том, что он одинок, болен, безутешен, что его окружает безысходность, что его жизнь не имеет смысла и цели, никто не будет думать о том, что у него нет денег, еды, потому что всё, что у нас есть, мы выложим на середину. Такими были первые христиане: у них всё было общим.

Так сколько же людей хочет этого? Я тоже спрашиваю себя об этом. Я сказал, что как только нажму кнопку Enter, это произойдет. Но оно могло бы произойти и без нажатия кнопки – мы могли бы этого просто захотеть.

И тут я возвращаюсь к горчичному зерну. Мы все говорим: «Как важно то, о чем говорит отец Николай (Людовикос)!» – но ничего не делаем. Да, это горчичное зерно, и Христос говорит нам, что в конце концов вы это сделаете, сделаете посреди и после всей той агонии и скорби, через которые пройдете. Когда увидите, как это важно и сколько плода приносит. Об этом и говорит нам евангельский текст – что в какой-то момент вы сделаете всё это, но сделаете уже после того, как вкусите безысходности. Сделаете это, как сеют горчичное зерно, то есть делают что-то незначительное, непонятное и невозможное, – именно об этом говорит Евангелие.

А как было бы хорошо! Помечтайте немного о том, что было бы, если бы это в какой-то момент свершилось. Сразу прекратились бы инсульты, инфаркты, сахар упал бы, ненависть, страсти исчезли бы, – это было бы состоянием всеобщего облегчения. Представьте себе на минутку Царство Божие! Мы смотрели бы друг другу прямо в глаза и говорили бы:

– Добрый день! Как ты?

Даже не спрашивали бы себя, хороший это человек или плохой.

Но, к сожалению, сегодня масса новых мыслителей-атеистов убеждает нас: «Не прибегайте к Богу! Наука решит все проблемы!» Какими же безумными мы стали – страшное дело! Наука решит проблему того, чтобы я научился вас любить? Какую же проблему решит наука? Какие проблемы она вообще может решить? Так, как мы ее используем сегодня, мы тысячу раз уничтожим себя с ее помощью!

Мы дошли до такого ослепления, что уже постоянно читаешь в газетах подобные тексты новых течений новых философов, которые называют себя атеистами и говорят: «Как нам избавиться от религии, представляющей собой сплошной обман?» А разве всё это больное мышление – не обман? Разве это не величайший обман?

И наука научит меня прощать? Я не понял, а каким образом она меня этому научит? Не может она научить меня ни прощать, ни понимать, ни ставить себя ниже всех, ни смиряться, ни каяться. Она будет констатировать результаты этих состояний и заявлять, например: «Те, у кого имеется покаяние, не умирают от инфаркта в 25 лет», – но наука не может заставить тебя не умереть.

Почему же врата тесны? Врата тесны потому, что у нас есть избыточный вес. Врата тесны потому, что, как знают психологи, если сегодня спросить человека: «Кто ты?» – его ответ станет огромным плодом фантазии. Понимаете? Он не отвечает: «Я Георгий» и не смотрит тебе в глаза. Его ответ: «Я, на которого ты смотришь…» – и начинает перечислять, перечислять, перечислять, воздвигает гигантскую крепость и говорит: «Вот это я!» Да как же ему пройти в эту дверь? Сможет ли он?

Эта тесная дверь стоит в твоем сердце. А Божия дверь широка, она не тесна, потому что рассчитана на естественных людей. Нам нужна диета, вот к какому выводу мы приходим. И я тоже.

***

Вопрос:

– Меня ужасает, что когда я смотрю на какого-нибудь человека и осуждаю его за что-то, то рано или поздно понимаю, что то, на что я смотрю в нем, – это та страсть, которая есть у меня.

– Не знаю, читали ли вы книги старца Паисия, изданные монастырем Суроти. В одной из них, «О духовной борьбе» (том V), в первых главах говорится о благих помыслах^[2]. Поскольку я нахожу там для себя ответы, то рекомендую ее и вам. Старец Паисий применял всё это, он не только говорит, но это применяет. У него была какая-то фабрика благих помыслов. То есть он никогда не осуждал человека, а искал для него оправдания. Видел, что у человека что-то не так, этого нельзя не увидеть, но находил способ обернуть это во благо – и для самого человека, и для отношений между ними, и чтобы самому его не обвинить.

Видите, как много он знает, как многое понял! Он смотрел на него как на больного, но не презирал, а сострадал ему. Если ты увидишь тяжелобольного, а сам ты не болен, разве не посочувствуешь ему? Разве не скажешь: «Ему больно, ах, как жаль!» Особенно если сам испытал боль в прошлом. В этом смысле нам нужны благие помыслы.