Образец для подражания,
или Просто «Батя»

Сегодня 40 дней преставления ко Господу протопресвитера Матфея Стаднюка. Это человек – эпоха. А каким батюшка запомнился тем, кто жил с ним под одной крышей, сродникам? Вспоминает протоиерей Феодор Рожик, настоятель храма иконы Божией Матери Знамение в Переславской слободе (что у Рижского вокзала).

«Господи, дай мне мудрость, чтобы я мог выживать
в это время, в этих условиях»

Протопресвитер Матфей Стаднюк – Отец Матфей родом из села Залесцы на Украине. Это в 8 км от Почаевской Свято-Успенской лавры. Село такое интересное. Более 300 священников оттуда вышло. Отец Матфей и сам многих пастырей воспитал, прежде всего, своим примером.

Приедет в село, с молодежью пошепчется:

– Ребята, ну, вы давайте, кто что заканчивает – заканчивайте, и потихонечку к семинарии подтягивайтесь.

Для того чтобы в семинарию пойти в те годы, нужна была смелость. Как только ни пытались поддеть: крестный ход идет с Хмельницкой области, а сверху летит самолет и посыпает их дустом, все белые такие шагают…

Храмы и монастыри разоряли. Почаевская лавра оказалась под угрозой закрытия. Ни одного автобуса из области, из района в лавру. Да и дороги никто не давал латать. Всё: изоляция. В 1968-м году там практически уже никого не осталось – последнего монаха выгнали из лавры.

И тут на тебе – в Москве такой человек появился! Отец Матфей и в своем родном селе храм отстоял, не дал закрыть, и лавру защищать начал. Его в длительную командировку в Египет отправили, а когда уже из-за бугра письма стали идти, – то это тем более власть насторожило. Так Господь через мудрых и терпеливых людей сохранил святыню.

Крестный ход идет с Хмельницкой области, а сверху летит самолет и посыпает их дустом

Батюшка был очень интересный человек, обладал необычным даром мудрости, как Соломон. Если бы Господь ему сказал: «Проси, чего ты хочешь», – то он, наверное, так бы и ответил: «Господи, дай мне мудрость, чтобы я мог выживать в это время, в этих условиях». Он же родился в 1925-м году. Передел Западной Украины, масса всяких событий, – чего тогда только ни творилось. Потом – война.

«Время у нас такое, какое заслужили. Молите Бога»

Когда разгоняли Почаевскую лавру, в родное батюшке село Залесцы пришел иеромонах Савва (Скиданчук), его потом назначили настоятелем тамошнего храма Покрова Божией Матери. Это был такой молитвенник! Отец Матфей с ним тесно общался. Тот даже ничего особо не предпринимал в тех тяжких обстоятельствах. Просто очень красиво служил. Говорил простые, но умные проповеди:

– Время у нас такое, какое заслужили. Молите Бога. Не забывайте Бога.

И народ потянулся в храм. И дети ходили! Гоняли детвору, конечно, из храма. И в школе детям из верующих семей травлю устраивали. Ставили паршивые оценки, чтобы ты даже не рыпался никуда. Люди на земле жили без паспортов. Если же ты никуда не поступишь, то всё – ты уже пожизненный раб колхоза. И таких вот дустом посыпать, намекая на то, что вы паразиты?

Отец Матфей Стаднюк

А как праздник какой, люди все равно в храм собирались.

Потом иеромонаха Савву хотели куда-то сослать, а отец Матфей уже служил в Америке. Представляете, из США письма в какую-то там украинскую деревеньку посыпались… Кто его знает, что он там про советскую власть в Штатах наговорит… Скажет: «Издеваются тут». Власти же чувствовали дымок от своих поступков… Так что приходилось прислушиваться.

Как председатель колхоза с попом познакомился
и за что его зауважал

Протоиерей Феодор Рожик Отца Матфея я помню с самого моего детства. Между нами разница 31 год. Когда он приезжал – это был праздник не только для семьи, но и для всей деревни торжество. Об этом знали и в епархии, потому что при советской власти требовалось выбивать разрешительные бумаги в обкоме, еще по инстанциям. Трезвон стоял будь здоров: разрешить ему служить, не разрешать ему служить.

Был такой случай. Там тогда был председателем колхоза просто деспот какой-то. Он так над людьми изгалялся. Его даже на расстоянии все боялись. И вот отец Матфей приезжает. А тому не терпится себя проявить…

– Хочу познакомиться с попом, – заявляет.

«Ну, попробуйте…», – что называется. Это был воскресный день. Батюшка пришел после литургии. Тот подруливает к дому на уазике. Отец Матфей его принимает. На столе угощение расставлено. И Гражданский кодекс лежит (отец Матфей его почему-то всегда с собой возил). Тот зашел, увидел, и у него просто паника началась. Раскраснелся весь.

– А вы что, – косится, – читаете Гражданский кодекс?

– Я не читаю, – отвечает батюшка, уверенно намазывая бутерброд, – я его наизусть знаю. И каждому советую знать наши законы!

В общем, он его так угостил, что тот еле уехал. Но потом всю жизнь вспоминал, как с «попом познакомился»:

– Впервые я тогда увидел человека, который Гражданский кодекс наизусть знает!..

И потом чуть что: «Ну-у, отца Матфея уважаю». Всего-то и надо, чтобы перевоспитать человека…

Побольше молчать, от всяких разговоров толку мало

Отец Матфей обладал особой мудростью. Мне мой отец Семен Павлович рассказывал, что, будучи еще ребенком, когда в школу ходил, Матфей уже был каким-то не пустым, содержательным человеком. Хорошо учился. Мало говорил. Совсем не болтал лишнего.

Он и потом, в семье, только сказанешь не так что-то, – у него всегда палец указательный работал – так: чик, точно выключит, – не надо. Всех приучал: побольше молчать, от всяких разговоров толку мало. Я не знаю никого, чтобы так же, как отец Матфей, могли держать язык за зубами. Как-то ненавязчиво, ни с каким-то укором, а просто давал пример по жизни. Не нужно этого делать, – и всё.

Будучи еще ребенком, Матфей уже был каким-то не пустым, содержательным человеком

Мой отец рассказывал: другие дети, как это обычно бывает, проводили время бестолково, а еще даже маленький Матфей находил себе важные занятия. Книжки выискивал. Тогда с ними было сложно, не то что сейчас – на помойках валяются. А тогда переписывали от руки, передавали друг другу. Он интересовался. Ходил на службы. С малых лет его в Церковь тянуло. Потом пономарил.

Задумывался о жизни священнической. Семья была бедная. Отец, Савва Алексеевич, рано умер. Пятеро детей остались на руках у матери. Анна Демьяновна прожила долгую жизнь, умерла на 98-м году. Старший сын Илья погиб на фронте. Следующей по возрасту была сестра Евдокия, она, конечно, помогала матери. Потом – отец Матфей по старшинству шел. После еще два брата – Игнатий и Алексий, которые тоже – конечно, не без его влияния – стали священниками. Все они уже почили. Батюшка последним ушел.

Где бы он ни служил, его всегда уважали и любили

Кстати, когда родился отец Матфей, надо было уже крестить ребенка, позвали крестных. Мама его хотела, чтобы его назвали Иоаким, потому что он родился на праздник святых праведных Иоакима и Анны. Отдали младенца крестным, те пошли в храм, приносят... Матфея! Мама до конца своих дней очень редко когда называла его Матфеем, всё он так для нее был Аким-Аким.

Как подрос, потянулся в Почаевскую лавру. А при лавре тогда действовали богословские курсы для священников. Он в 16 лет поступил на них. Потом женился. Рукоположили. Первое его место служения – на Буковине, в Черновицкой области. Потом и благочинным назначили. Совсем еще молодым батюшкой он там бегал по горам – от прихода до прихода. Из областного центра Тернополя однажды шел домой пешком, а это более 70 км.

С крещаемым

Где бы он ни служил, его всегда уважали и любили. Как-то он мог завоевать авторитет и доверие. Там, где он есть, всегда спокойно и хорошо.

Многие годы был на очень важных церковных послушаниях

Потом загорелся желанием поступить в Московскую духовную семинарию. Закончил семинарию, а после и академию. Многие годы был на очень важных церковных послушаниях. После учебы его сразу взяли в ОВЦС. У него было много загранкомандировок. Служил по нескольку лет в Египте, в США. Везде, где бы он ни был, всегда привозил оттуда много друзей. Так они по жизни потом и общались.

Под Рождество и Пасху – просто непосильный труд, надо было написать целые кипы поздравительных открыток. Что-то я писал. Потом тяжело стало. Но у меня семья большая, когда дети подросли, стало попроще, – мы на всех работу распределяли. Батюшка только расписывался. Потом наступило такое время, что и подписать всё ему уже было сложно. Тогда он придумал себе такой штамп, и так ставил уже свои подписи.

Терпение, которое он имел, дай Бог каждому

Он был терпеливым тружеником. Его матушка Феодосия была ему в подспорье. Где батюшка, там и матушка, а где матушке уже невозможно быть, действовал батюшка. Так они и дополняли друг друга. У них была одна печаль – детей не было. Отец Матфей умел скрывать боль. Он много чего в себе умел скрывать. Всегда ровненький, одинаковый.

Ну, как они с матушкой жили? Как это обычно бывает. Батюшка молчал, матушка командовала. Он только что-нибудь заикнется, она: «Батя!» Он – всё, молчит. Так жизнь и прожили. У батюшки, конечно, выдержка уникальная. Никаких скандалов я не застал. Не бывает, наверно, так, чтобы в семье – и ни разу ни поцапались. Но вот, сколько я ни наблюдал, матушка иногда бежит, явно только искру брось, налетает на него, а он молчит. Вот и всё.

Как-то матушка рассказывала: торопилась она очень, еще и его поторапливала обычно:

– Давай, батя, быстрей. Быстрей-быстрей-быстрей. Сколько тебя ждать? Давай-давай-давай. Быстрей-быстрей-быстрей.

А он не спешил, размеренный такой был. И вот, она второпях куда-то там урулила – и сама заблудилась, и его потеряла. Дело было в аэропорту… Он как ее нашел, так она ему еще и разнос устроила. Батюшка потом прокомментировал:

– Она заблудилась, а я виноват.

Терпение, которое он имел, дай Бог каждому. Матушка ему что-то говорит, а он все спокойно воспринимает. И никаких тебе баталий. Потом, быть может, он ее где-то подправит.

Отец Матфей не монашеского был склада. Он просто был какой-то нормальный молитвенник. Для белого духовенства – это образец для подражания.

Как мы оказались под одной крышей

Я – племянник матушки Феодосии. Заканчивал Московскую духовную академию. А в 1988-м году наступал праздник 1000-летия Крещения Руси. Шла активная подготовка. Главные события намечались в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, так как в Москве тогда еще храмы были закрыты, храма Христа Спасителя и вовсе еще не было, всюду на месте святынь – развалины.

Все студенты семинарии и академии жили по временной прописке. Это всё продлевалось, пока человек не заканчивал учебу и не уезжал. А меня после учебы оставили преподавать, так мы там с некоторыми еще преподавателями и были лимитчиками. И вот, приходит распоряжение из ЦК, или от уполномоченного по делам религии: все, кто не имеет постоянной прописки, прописать в академии. А куда там? Ректор нас вызвал:

– Если кто-то может прописаться к родственникам, то такая возможность появилась.

Для меня это было неожиданно. Но матушка Феодосия тогда уже сетовала: «Вот подходит старость, кто с нами будет жить?» Ухаживала в огороде за своими цветочками и всё плакала: «С кем я буду жить? С кем я буду жить?» А тут вот такое решение правительства. Батюшка с матушкой с большим удовольствием дали согласие на мою с семьей у них прописку. Вот так я оказался под одной крышей вместе с ними.

В 1989-м году я уже вместе со своей семьей переехал к батюшке с матушкой в их домик в Николо-Архангельском.

Матушка ушла чуть ранее – в 2017-м году, а отец Матфей так и дожил свои последние дни с нами в семье – ухоженный, обласканный. Он очень любил мою матушку Аню. Она за ним с утра до ночи ухаживала с большой-большой любовью.

Банька

Во дворе дома я как-то построил небольшую баньку. Матушка поначалу была против. Я только заговорил, а она ни в какую, ходит хмурой. Ну, а куда деваться? Там только крыша да засыпные стены были. А у меня детки пошли. Им-то вдвоем, может, еще и ничего одним так было, а тут малышня. Мы когда приехали, между половицами в доме такие щели огромные, что не то что у ребенка, но и у взрослого нога могла провалиться. Я, конечно, стал поправлять эту лачугу. Потом и кухоньку, и что-то вроде небольшой столовой пристроил, – подвел всё под общую крышу, так что и наверху еще выкроил пару комнаток.

Матушка всё время «бухтела»:

– Зачем тебе всё это надо? Ничего не нужно делать.

– А куда мне тогда с новорожденными? Те же пеленки сушить – где? Матушка, я тогда тут не протяну с детьми. Я вот хочу построить то, то и то.

А она:

– Не смей.

Дело уже шло к тому, что уедем. Батюшка на мои предложения молчал. Так что матушка в итоге махнула рукой:

– Делай, что хочешь.

Так я понемножку расстроил этот домик, стало поуютней. Мир наступил основательный. Завтрак вместе, ужин вместе. Всё вместе. Хорошо мы так, дружно жили. Но тут захотелось мне баньку. Очень.

И место-то там такое на участке неважнецкое, – в самый раз под застройку. Там, в Балашихе, у нас почва глинистая, вода постоянно. Прямо прудик образовался. Ничего там не растет. Только лягушки – вот такие огромные (отец Феодор показывает с маленький арбуз – О.О.). Матушка их боялась. Как увидит, кричит:

– Федя! Иди сюда! Прогони ее, прогони.

Я, как управлюсь, снова за свое:

– Матушка, такая лужа… Как раз место для бани… Такую хорошенькую баньку устроим!

– Не смей.

Они уехали как-то раз, а я баньку и соорудил… Возвращаются, матушка увидела, всё поняла, сразу отвернулась, пошла быстрым шагом. Как же они потом полюбили эту баньку! Дедуля так там отдыхал. Придет, постелет телогрейку, из рукава сделает подушку – и говорит: «Я точно лошадей пасу…». Дровишки потрескивают. Это было для него блаженство. Как только батюшка дома, всё, – баня топится. Какой же батя – и без бани?..

Всё держал в себе

Еще батюшка очень любил костры на участке разжигать. Когда осенью подрезались деревья, – это всё: батюшка жег и жег. Да и зимой. Снега много выпадет, я ему прочищу лужайку, а он туда уже свои богатства тащит, бумаги какие-то. Костер полыхает, а он стоит, шерудит его. В телогрейке, шапку натянет. Счастливый такой.

Соседи были хорошие. Все тогда как-то дружно жили. Сейчас все поменялось. Кто-то свой участок продал. Попробуй такой костер разложить, наверно, и твое жилище сожгут. «Что у вас там? дым?! Прекращайте» и т.д. – жесткий народ становится. А раньше всё как-то весело было: там горит, там… Листву все сгребают. Шум какой-то на участках.

У каждого немало в жизни искушений. Отец Матфей точно встал на какую-то свою дорожку еще в детстве-юности – и уже не сворачивал с нее, так и шел вперед-вперед, поднимался. Всё держал в себе. Сложно, а он не показывает вида, – так и не поймешь, что у него там внутри какие-то коллизии… Все лишнее точно сжигал, – перегорит: и тепло, и светло рядом с ним.

Он очень переживал за церковные проблемы. Когда он был председателем ХОЗУ, время было такое, что надо было иметь живой ум, чтобы никого не задеть и достичь определенной цели. В Софрино выделили болото – что с ним там делать? Но вот, освоили.

Причем батюшка не сказать чтобы был по складу своему хозяйственник. Нет, но как-то справлялся. Матушка ему неоднократно говорила:

– Батя, вот интересно, ты там главный на заводе, ты председатель Хозяйственного управления, но ты же молоток в руках держать не умеешь.

Как будто это главное. Не в этом суть. А надо иметь такой ум, чтобы правильно сказать тем, кто молоток держать умеет, что необходимо. Это у него получалось.

Священноначалие любил, и Патриархи его любили

Жизнерадостный был. Любил слушать всякие истории. О себе очень мало рассказывал. Не любил этого. Иной раз донимаю-донимаю. Два-три слова вытянешь из него, – и всё. Он очень любил вареники с сыром и с картошкой. Скажешь ему:

– Батюшка, Аня нам варит вареники. Расскажите что-нибудь.

Отец Матфей Стаднюк с земляком архидиаконом Андреем Мазуром у престола Вот это его располагало. Только надо было ему тему задать. Спросить о том, о чем ему хочется рассказать. Память у него была шикарная, он очень много в ней всего хранил. Просто не распространял информацию. Порой, бывало, и скажет что-то, а потом так – палец к губам: не надо нигде ничего говорить про это. Время тогда такое было: лишнее слово скажешь, а его и так и этак повернуть могли. Вроде человек говорил совершенно другое, а вывернули всё так, что…

Он был в этом плане опытный, дипломатичный человек. Мне порою посоветует: «Будь аккуратнее». А там, мол, сам решай, что да как.

С властями отец Матфей знал, как разговаривать. Священноначалие очень любил. Патриархи его тоже любили. Он при двух Святейших был секретарем. Патриарх Кирилл его тоже берег. Батюшка был в последний раз в Богоявленском соборе на Богоявление – за неделю до отшествия ко Господу.

Он любил священноначалие, у него было такое благословение: «Коль стал священником, ты должен выполнять беспрекословно свой священнический долг и быть благодарным священноначалию».

Взирая на него, многие стали священниками

Отец Матфей никогда ни на кого не ругался. Было много случаев, когда надо было бы кого-то наказать, а он только так посмотрит – с какой-то болью и как бы такой обидой за этого человека: «Когда ж ты, наконец, поймешь?!» И даже этого не скажет, а вот так посмотрит, и как-то в себе всё это сможет погрести, проглотит всю эту горечь: «Ну, что ж ты так вот себя-то ведешь?!.» Этого его взгляда было достаточно, чтобы вразумиться и больше ничего подобного не повторять.

Его взгляда было достаточно, чтобы вразумиться и больше ничего подобного не повторять

Батюшка больше своей жизни любил Елоховский собор, где прослужил последние 42 года. По слову Писания: «Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм святый Его» (Пс. 26, 4–5). Эти слова были очень по душе отцу Матфею, он этим жил.

Взирая на него, многие стали священниками. Скольким он сумел привить чувство любви, долга, ответственности.

Отец Матфей совершал свое служение самоотверженно. Был добрым примером. Всех любил. Не переносил, если речь о ком-то заходила даже не то что в осуждение, но как-то неодобрительно, – он сразу же прекращал эту беседу. Не любил он этих осуждений, обсуждений… Его интересовало совершенно другое. Если кого-то хвалили, вот это ему было приятно.

Заходишь домой, а там Патриарх…

Порою у батюшки гости бывали. Маститые батюшки приходили. Я еще мальчишкой там бегал, в чем-то помогал. Беседку им специальную соорудил, где они могли уединяться для серьезных разговоров. У нас такое было воспитание: если старшие разговаривают, то младшие нос не суют.

Иногда бывали архиереи – владыка Владимир (Сабодан), впоследствии Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины, Высокопреосвященнейший Ювеналий (Поярков), митрополит Крутицкий и Коломенский, Высокопреосвященнейший Сергий (Генсицкий), митрополит Тернопольский и Кременецкий, и другие. Раза два приезжал Его Святейшество Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен.

Помню, в 1976-м году был какой-то осенний праздник. Уже холодно. Захожу домой, а мне вдруг матушка Феодосия с порога:

– Федя, иди возьми у Святейшего благословение.

Я в страхе вошел в комнату, смотрю: сидит Святейший в белом куколе. Матушка меня представляет:

– Ваше Святейшество, это мой племянник, он тут трудится в Москве.

А рядом с Патриархом владыка Ювеналий – возьми да и спроси:

– Вы, молодой человек, как относитесь к религии?

Я и так весь в трепете…

– Верующий я, Ваше Святейшество, верующий!

Патриарх меня благословил и таким звучным голосом подтверждает:

– Верующий, верующий.

Единодушие – великое дело

Постился отец Матфей так: нельзя – значит, нельзя. Никаких послаблений. Правда, и матушка Феодосия была очень строгая в плане поста. Единодушие – великое дело. В семье все посты проходили на ура. Наступил пост, прощения попросили друг у друга. «Батя, благослови». Молитву прочитали, – всё. С завтрашнего дня пост. Пролетел, – и всё как-то быстро, легко. Батюшка был очень легким человеком. Но где когда требовалось послабление кому, никогда ничего не запрещал. Наоборот:

– Если вам нужно для поддержки здоровья, пожалуйста. А потом возьмете на себя посильный подвиг, и всё будет на месте.

Рассудительный был. Милостивый.

На Страстной седмице его дома не видели. На Светлой тоже – служил постоянно. До отдания Пасхи – только на работу и в собор. Вроде воскресенье – выходной, так он служил вечерами Акафист Воскресшему Христу.

Уже когда немощь стала одолевать, тогда бывал дома. А так – служба заканчивается, все уже священники выходят один за другим, а отец Матфей окружен целой толпой прихожан. Матушка его тащит-тащит. А он всё кого-то благословляет. Отвечает на вопросы. Комната при соборе у него была наверху, так матушка туда раз пять подняться успеет и спуститься:

– Ну, где ж ты?

А он кого по головке погладит, кому что скажет – шепчет-шепчет. Снова благословляет…

Детей любил, но общался с ними по-взрослому

Батюшка никогда не болел. То есть болел, конечно, но это всегда как-то быстро, на бегу. Что-нибудь выпьет, микстуру какую-то – и дальше за работу. Ни разу не отлеживался. Ну, может, один-два дня потемпературил, дома остался. А то все время в Патриархии, сутра до ночи, да в соборе на службах.

Праздник какой-то был, Патриарха ждали. Вышли навстречу. Тут отец Матфей и стал оседать. Инсульт

Праздник какой-то был, в Даниловом монастыре Патриарха ждали. Вышли навстречу. Тут отец Матфей и стал оседать. Инсульт. Отвезли в больницу. Просто не упустили ситуацию, хотя кровоизлияние и было большое. Восстанавливался долго. Но восстановился! Сначала, кстати, заговорил на английском языке. Потом стали учить его русскому. Это тяжелейший труд восстановления. Он же потом еще года два в Патриархию ездил.

Он очень любил службы, и любил, чтобы все были на службах. Но у нас и так как-то получилось: никто в семье службами не тяготится. Я служу много, матушка у меня любит службы. Дети тоже.

Внучат отец Матфей очень любил, правнучат. С ними очень дружил, и они к нему все бежали. У меня есть одна внучка – Елена. Она только недавно стала меня как-то воспринимать. Раньше все бегут, она нет. «Леночка, ну, подойди!» – нет, все облепят меня, а она в сторонке. А к отцу Матфею и она шла! Он очень детей любил. Но общался с ними по-взрослому.

Скольких людей он обратил к Богу

Молился батюшка всегда истово. Все время был в храме. Служб не пропускал. Нельзя сказать, что он не уставал, – он уставал, но виду никогда не показывал.

– Батюшка, устали, наверно?

– Да ты что!

Иногда на трех пасхальных службах: ночью служит, на ранней помогает, на поздней помогает, еще и на вечернюю службу поедет. Обязательно на вечернюю службу.

– Устали?

– Не-е.

Ни разу не слышал, чтобы отец Матфей «устал». И ни разу не слышал за все эти годы, чтобы отец Матфей сказал, что у него что-то болит.

– Батюшка, трудно?

– Не, не трудно

– Батюшка, болит?

– Не, не болит.

Никогда не жаловался. Уже умирал. Я его в субботу причастил. Перед Причастием он весь ушел в молитву, был весь сосредоточен. Потом – точно искра жизни промелькнула.

– Батюшка, ну, я поеду на службу, – говорю.

– Езжай, – благословил.

А в воскресенье, 26 января, я возвращался из храма домой, думал, тоже сейчас причащу батюшку, и… 10 минут как не успел. Батюшка преставился ко Господу.

Приходили письма: «Спаси Бог за оказанную помощь»

Перед смертью привели к нему внучат. Принесли маленького Матфейку. Аня говорит:

– Батюшка, Матфейка к вам пришел.

Он с большим трудом открыл глаза. Взглянул. Вздохнул и ушел.

Прожил отец Матфей очень колоритную, насыщенную жизнь. Мудрость его очевидна для всех. Доброта. Кротость. Всегда помогал людям бедным, обездоленным, больным. Как-то он их находил. Где-то что-то услышит, промолчит. А потом уже приходили письма: «Спаси Бог за оказанную помощь»... Детям больным очень много помогал. Просто выискивал эти семьи. А скольких людей он обратил к Богу! Чудный человек.

Отпевал протопресвитера Матфея Стаднюка Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл со множеством московского духовенства. Похоронен батюшка за алтарем его любимого Богоявленского Елоховского собора.

Вечная память!