Святая гора Афон – святая гора Осса. Часть 1. Афон

Пресвятая Богородица – Игуменья Святой Горы

После встречи в Фессалониках, где мы приложились к мощам св. Димитрия Солунского, нам предстояло разделиться на две группы: мужская отправлялась на Афон, а женская – в монастырь на гору Осса и, позднее, в Метеоры.

Афонскую группу возглавил господин Димитрий Эконому, профессор из Оксфорда, член “Общества друзей Афона”, с огромной любовью относящийся к Святой горе и ее наследию. Осскую группу возглавила секретарь Syndesmos’а Ольга Олейник.

Позволим себе поделиться некоторыми впечатлениями об этой поездке, которая стала для нас важным событием.

Святая Гора Афон. Вид издали.

По левую сторону показались пристани, одна из них Зографского монастыря, а потом и первые прибрежные монастыри – Ксенофонт, Ксиропотам… Мощные, впечатляющие крепости, яркие куполочки церквей выглядывают из-за серых стен.

Подплыли к Пантелеимонову монастырю. И почему-то именно здесь сердце дрогнуло, будто от прикосновения благодати. Появилось чувство, что это действительно Афон, а не просто плаванье мимо поросших лесом берегов с древними зданиями.

Наконец мы прибыли к последней пристани – Дафни. Пора выходить.

Сразу же – в суету, толчею, большая часть людей сходит именно здесь. Палит солнце, раскаленная дорожная пыль под ногами, темные стены лавок, по правую сторону – море, у причала несколько белоснежных катеров с благочестивыми названиями, например “Святая Анна”, много монахов и самых разных людей, отовсюду многоязычный гомон, в котором различима и русская речь. На пристани монах раскладывает небольшую ткань, и на ней – четки, иконки, крестики на продажу. Отсюда отходят два автобуса в Карею, знающие люди всегда бегут первым делом к ним, так как мест в автобусах нередко оказывается меньше, чем желающих ехать.

Но нас это не касалось, поскольку нашу группу ждала машина из монастыря Филофея со строгого вида монахом за рулем – отцом Иеронимом. Мы забились в кузов грузовика и поехали. Машина была рассчитана на восемь человек, нас запихалось 14, еще и с грудой сумок и рюкзаков. Кому-то пришлось стоять. Пыль от дороги забивалась под брезент, по обеим сторонам тянулись афонские леса, необычайно зеленые из-за того, что стволы деревьев были плотно обвиты листьями вьюнов. Выглядело невероятно красиво. Спустя полчаса стали появляться вдалеке скиты, наконец показалась столица Афона – Карея: домики и церкви по обеим сторонам холмов, сходящиеся в низине поселением.

В Карее мы сделали небольшую остановку. Это действительно оказался своеобразный городок в три улочки, с кафе, магазинами, представительствами монастырей, почтой, и единственной на Святой горе гостиницей. Нас привели к самой древней церкви на Афоне, ей более 1000 лет. Здесь хранится чтимая чудотворная икона, к которой мы приложились. Было по-гречески жарко и, едва улучив свободную минуту, мы все пошли в тень магазинчиков покупать воду.

В Карее к нам подсели еще монахи, мы потеснились и отправились дальше. Ехать стоя среди пыли в трясущейся машине было несколько утомительно. Профессор Эконому, несмотря на такие условия, держался весьма бодро и подавал нам отличный пример терпения и благодушия. Мы миновали Иверский монастырь, проехали еще небольшие скиты и кельи и наконец прибыли в монастырь Филофея. Когда мы вылезли из машины и через низкие ворота вошли в обитель, где тишина, спокойствие, церковь, древние постройки, трава, клумбы, мы действительно почувствовали себя в другом мире.

Трапеза в афонском монастыре.

Помещение для приема путников называется “архондариком”. Как нам объяснили, слово “архон” означало в древности высокого гостя, которого принимали с особой честью. На Афоне к каждому гостю относятся как к “архону”, в этом я имел возможность убедиться самолично.

Что больше всего поражает на Афоне, так это необыкновенно доброе отношение монахов к паломникам. Притом, что паломников достаточно много – каждый день по нескольку десятков человек. При виде паломника монах улыбается, обязательно скажет что-нибудь ободряющее, а после богослужения, когда все выходят из храма на солнечную лужайку, появляется время и поговорить подробнее. Если во многих российских монастырях монахи на трапезе, как правило, сидят в первой части, самой светлой, и едят другие блюда, получше и поразнообразнее, чем паломники, то на Афоне паломников усаживают за центральный, самый почетный стол, с другого конца которого трапезует сам настоятель, а монахи ютятся на столах по краям, и вкушают паломники и монахи одно и то же. Также и на проходе в трапезную, куда все устремляются после ритмичного стука по деревянному билу, каждый идет свободно, монахи и миряне вместе, никто не одергивает мирян, чтобы пропускали прежде монахов. По вечерам, когда зной спадает и ужин позади, духовник монастыря (в нашем случае – старец отец Лука) выходит за ворота. Там под огромной липой стоят лавочки, открывается вид на море, у горизонта затянутое туманом, а слева, вдалеке – скит Иверского монастыря среди поросших лесами холмов. Отец Лука садится на лавочку, его окружают паломники, и батюшка начинает вести неспешную беседу, отвечая на вопросы, высказывая поучения… и так до темноты, пока привратник не объявит, что монастырские ворота пора запирать.

Филофея – монастырь по преимуществу греческий, поэтому я не всегда имел возможность общаться столь же полноценно, сколь и греки-паломники. Но и, несмотря на это, многие из братии старались выказать внимание. Помню, отец Илия, улыбчивый пожилой священник с густой рыжей бородой, пытался мне что-то говорить на греческом, а потом, видя тщетность моих усилий понять, отвел в сторонку и спел для меня по-славянски “Господи, помилуй”, чтобы доставить мне приятное. Помню, как тепло общались мы с отцом Геласием – православным немцем, который до принятия пострига служил священником на каком-то из русских приходов в Германии. Общение происходило на жуткой смеси русских, немецких, английских и греческих слов, но, как ни странно, мы прекрасно друг друга понимали. Когда нашу группу ввели в библиотеку, показать древние иконы, облачения и книги монастыря, некоторые из которых хранятся здесь с XIII века, отец Софроний, узнав, что я русский, специально повел меня показать древние рукописи на церковно-славянском языке – подумал, что мне это может быть интересно.

Вообще почти все монахи, кажется, выполняют заповедь апостола Павла – “всегда радуйтесь”, и даже те отцы, которые со стороны могли показаться суровыми, в разговоре сразу же “теплели” и улыбались. Таков был старенький отец Георгий, весь седой, у которого в послушание входило заведовать маленьким монастырским магазинчиком. Помню, уже ночью я вышел, чтобы подать записки и приобрести иконки для подарков, и увидел, что отец Георгий закрыл магазин и идет мне навстречу. Но едва он узнал, что мне нужно, тут же повел меня в магазин, открыл его и ждал, пока я все сделаю. И, сверх того, он еще от себя лично подарил мне несколько иконок. Затем закрыл магазин, мы вместе пошли в сторону братского корпуса. И вот уже на лестнице нам повстречались двое румын из нашей группы, которые также шли в магазин. Отец Георгий тут же, без тени недовольства, опять вернулся в лавочку уже ради них. Я так подробно останавливаюсь на этом потому, что столь любовное, истинно-христианское отношение к паломникам меня очень глубоко тронуло и приятно удивило. При этом я успел заметить, что между собой отцы держатся много строже, как оно, впрочем, и подобает монахам.

На будничных службах в монастыре почти не пели, а либо возглашали, либо читали нараспев. Поэтому литургия проходила за полтора-два часа. В воскресные и праздничные дни на службе поют, а поют греки, как правило, красиво, но очень протяжно, так что в такие дни служба занимала до трех часов. В России я был немало наслышан о строгости афонского устава. В реальности оказалось, что отцы все же, скорее, шествуют “золотым путем” умеренности в подвигах. Да, братские молитвы начинаются, кажется, с четырех утра, но при этом отбой – в семь вечера, а еще обязательно час отдыха среди дня. Да, полные многочасовые службы длинны  – правило, утреня, литургия, но при этом практически на всех молящихся хватает стасидий – это специальные деревянные конструкции вдоль стен. Можно стоять, опершись на подлокотники, если устал – можно чуть присесть, а когда положено (например, на кафизмах) – можно откинуть сиденье и сидеть, как в кресло. При этом, естественно, проще думать именно о молитве, а не о ноющих ногах. У нас стасидии я встречал только в старых монастырях, например в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры. Что особенно приятно для паломника на Афоне – после вечерней службы иеромонах выносит ковчежцы с мощами святых, открывает их, и все монахи, а также паломники, могут подойти, приложиться, освятить четочки или крестики.

Монастырь Филофея, как и остальные крупные обители Афона, находится на полном самообеспечении естественными источниками энергии. Еще издревле был проложен водопровод, собирающий воду от окрестных озер и доставляющий ее в монастырь. Помимо основного назначения, водоток дает также и электроэнергию. Незадолго до того, как мы приехали, над одним из озер случился обвал, обломки скал завалили проток. Воды поступать стало меньше. И вот, послушанием для нашей группы стала работа по разбору завала на милом лесном озере с водопадом и студеной водой. Все инструменты, сапоги, перчатки нам предоставили в самом лучшем состоянии. Объяснял, что делать, и руководил нами замечательный монах – отец Нектарий, о котором у всех нас остались самые светлые воспоминания. Руководство он осуществлял довольно своеобразно: просто объяснял задачу и первым начинал работать. И работал так, что бездельничать или делать дело спустя рукава нам было стыдно. Так что подтягивались. Кидать камни, вывозить тачки с мокрым песком, двигать целые валуны – ощутимый физический труд, но он не был изматывающим. Во-первых, рабочий день занимал всего четыре часа. А во-вторых, отец Нектарий заботился о том, чтобы у нас всегда был сытный обед. На обеде запомнились больше всего дыни и арбузы, необычайно вкусные.

Помимо этого основного занятия, однажды мы собирали фасоль на монастырском огороде и пару раз помогали после ужина убирать со столов посуду. Там же, в трапезной, подвизались два русских послушника – Лука и Александр, помню, они, чуть прервавшись, с живым интересом слушали мои рассказы о современных русских монастырях, а я жалел, что так мало могу вспомнить, так мало знаю.

В праздник пророка Илии и в воскресенье послушаний не положено, так что в эти дни Димитрий Эконому возил нас в другие обители. В первый день мы посетили соседние Каракаллу и Иверский, находившиеся в двух и семи километрах соответственно. По причине близости этих мест путешествовали мы пешком. Помню, в монастыре Каракаллу меня особенно поразила чистота и ухоженность. Как-то я слышал мнение, что мужчины никогда не смогут так поддерживать чистоту, как женщины. В этом опрятном монастыре буквально все опровергало подобные воззрения. И, конечно, везде нас встречали со вниманием, предлагали угощение, открывали храмы, показывали святыни.

А на следующий день мы уже отправились на микроавтобусе в Великую лавру. Ехали долго. Проезжали пристань монастыря Каракаллу – византийскую крепость XII века. Миновали развалины доминиканского монастыря, который оставлен был итальянцами в XI веке – только одна башня торчит теперь на вершине холма.

Наконец взгляду открылась лавра. Впечатление мощи она производила даже издалека: крепостные стены с бойницами, старые пушки, башня с русским колоколом при входе. Внутри она выглядит как маленький средневековый город. Приложившись к мощам св. Афанасия Афонского – основателя монашества на Святой горе, мы проследовали до полей и далее по склону добрались до церкви св. Афанасия.

Возле нее лежит огромный жертвенный камень язычников. Когда св. Афанасий прибыл на Афон, здесь еще были поселения язычников и бесы сильно докучали подвижнику. И в одну ночь святой получил откровение: воздвигнуть за сутки церковь и отслужить в ней литургию. Так он и поступил, построив в одиночку небольшую церковку рядом с жертвенным камнем, после чего бесы были изгнаны с этого места. Мы видели и храмик, крыша крыльца которого поросла ветками инжира, и сам камень с выбитой ложбиной для стока крови жертв.

Возвращаясь, мы встретили на машине отца Исаию – старца Великой лавры. На его светлом, добром лице я видел отблеск вечной жизни. Такое не забывается. И хотя я не мог говорить со старцем, не зная греческого, он дал мне, грешному, благословение.

Затем мы прибыли в румынский скит Продрому. Огромный, как монастырь, подвизаются в нем 35 монахов. Отец Эмилиан помогал, принимая нас. Снова перед нами оказались традиционные лукум, вода, ракиа, а еще арбузы. Запомнились стройные и пышные кипарисы по обе стороны дороги к храму с чеканными “золотыми” вратами. Прекрасные фрески, витражи, “золотой” иконостас. Случился любопытный казус: профессор Эконому попросил наших румынских участников перевести надписи на фресках, отчего те пришли в немалое замешательство, сказав, что надписи сделаны почему-то “на русском языке”. Хотя это, конечно, был румынский, но на кириллице – румыны употребляли ее вплоть до конца XIX века, о чем современная молодежь, увы, даже не имеет представления.

Выйдя из скита Продрому, мы направились вниз, под палящим солнцем, по тропинке между приятными на вид, но жесткими и колючими зарослями кустарника. Так следуя, пришли в келью св. Мины, где подвизается отшельник отец Иосиф. Посреди древних руин – церковка с гостиной и жилой кельей. Рядом реют флаги – Греции и Константинопольской патриархии. Церковь и келья стоят прямо на скале с пятисотметровым обрывом, откуда открывается захватывающий вид на море. Отец Иосиф также вынес для нас угощение, как для путников, побеседовал с нами, показал свою библиотеку. Батюшку очень любят греческие военные летчики, которые часто пролетают над его кельей, и он выходит их приветствовать. Они надарили ему много забавных сувениров – приборы, модели самолетов, чашки с авиационной символикой, вымпелы, комбинезон пилота с разными нашивками и проч. Специально для нас отец Иосиф показал, как он иногда поет в жерло древней цистерны: получалось очень красиво, звук глубокий и с эхом. Удивительного смирения батюшка. Если кто-то из нашей группы пытался, получив благословение, поцеловать ему руку, батюшка целовал ему руку в ответ.

Затем мы отправились к пещере св. Афанасия. Крутая лестница в 280 ступеней вела вниз по самому краю скалы. В пещере оказалась церковка. Внутри – тяжелый, сырой холод. Темно. Отец Нектарий зажигает лампады, прикладываемся к иконам, устало рассаживаемся по стасидиям.

Кроме того, посетили мы и невероятный по архитектурному замыслу (построен в несколько ярусов на остроконечной вершине горы), красоте фресок и доброте его насельников монастырь Симонопетра, а на обратном пути я заглянул в бывший русский Андреевский скит в Карее, но по достоинству описать все, увиденное нами, мне совершенно не под силу.

Святая Гора Афон. Современный подвижник.

Помимо уникального опыта, для меня в этой поездке было очень ценно познакомиться и подружиться с православными людьми из самых разных стран, узнать об их жизни, еще раз убедиться, что вера действительно делает родными даже очень разных людей. Этому откровению о вселенском, вненациональном характере Православия, похоже, посвящена вся деятельность Syndesmos’а. Особенно тронули внимание и забота, с которыми профессор Эконому относился к нуждам каждого члена нашей группы. И, безусловно, за рамками этих строк осталось гораздо больше светлых впечатлений, открытий, наблюдений, одно воспоминание о которых приводит в умиление и ту радость, которой мы, по милости Божией, стали сопричастны на Святой горе Афон.