Преподобный Феодор Студит об исламе

Преподобный Феодор Студит

При императоре-иконоборце Константине Копрониме (741–775) Фотин, строго придерживавшийся Православия, оставил государственную службу. В 781 году преподобный Феодор вместе с другими членами семьи под влиянием дяди, святого Платона, принял монашеский постриг в монастыре Символон на горе Олимп. Затем вместе с дядей и братьями они основали монастырь в местечке Саккудион. В 787 году преподобный Феодор был рукоположен патриархом Тарасием в священнический сан. В 794 году, по благословению святого Платона, он становится игуменом Саккудионского монастыря.

Возмущенный антиканоническим четвертым браком Константина VI (780–797), преподобный Феодор разослал по монастырям послания, в которых объявил императора отлученным от Церкви. За это он, вместе с десятью сподвижниками, был арестован весной 797 года и сослан в Фессалонику. В августе 797 года святая императрица Ирина, вернувшая себе престол, освободила монахов из ссылки и в 799 году пригласила преподобного Феодора возродить опустевший при иконоборцах Студийский монастырь, куда вскоре собралось до тысячи иноков.

В 809 году преподобный Феодор выступил с осуждением неканоничных действий императора Никифора I (802–811), за что был подвергнут истязанию и сослан на о. Халки. Вернуться в Константинополь он смог лишь спустя два года, уже после смерти Никифора. Стал советником императора Михаила I Рангаве (811–813).

Весной 815 года, когда император Лев Армянин начал насаждать иконоборчество, преподобный Феодор открыто противостал этому, обличая ересь. Это стало причиной того, что в 816 году он опять был сослан – сначала в иллирийскую крепость Метопу, затем в анатолийскую Бониту, а после в Смирну, где продолжал полемику с иконоборчеством. После гибели Льва Армянина в 820 году ссылку преподобного Феодора прекратил император Михаил II Травл, который, однако, будучи также иконоборцем, запретил иконопочитание в столице. Преподобный несколько лет скитался, пока не прибыл осенью 823 года в монастырь святого Трифона в Вифинии, где и скончался 11 ноября 826 года. 26 января 844 года состоялось торжественное перенесение мощей преподобного Феодора Студита в Константинополь.

Преподобный Феодор оставил значительное литературное наследие гомилетического, полемического и канонического (Студийский устав) характера^[1].

Ранние биографы преподобного, в частности Михаил Студит (IX век) и Феодор Дафнопат (Х век), указывают, что преподобный написал некое сочинение в стихах против иконоборчества и других ересей. Произведение считалось утерянным. Но одна глава из этого произведения, посвященная исламу, была обнаружена в коллекции антиисламских сочинений в кодексе Lavra Ω 44 (1854), восходящем к концу XIV века^[2]. Кодекс включает такие византийские противомусульманские полемические труды, как сочинения преподобного Иоанна Дамаскина, преподобного Феофана Исповедника, Еводия Монаха, извлечение из «Опровержения» Варфоломея Эдесского, перевод Димитрия Кидониса работы Риккальда де Монте Кроче. Здесь же была помещена и серия трехстопных ямбов из «Опровержения в стихах против ересей» преподобного Феодора Студита^[3].

Основываясь на фразе из жития преподобного: «Опроверг ереси по порядку», Риго предполагает, что утраченное сочинение Феодора Студита представляло собой ересиологическую энциклопедию по примеру «Панария» святого Епифания Кипрского, «О ересях и Соборах» святого патриарха Германа I и «О ересях» преподобного Иоанна Дамаскина^[4]. Это предположение тем более вероятно, что сохранившаяся часть, или глава, из труда преподобного Феодора представляет собой переработанную главу 100 ересиологического сочинения преподобного Иоанна Дамаскина.

Сочинение преподобного Феодора оканчивается назиданием для братии. Учитывая это, а также то, что Михаил Студит упоминает об этой работе в период между первой и второй ссылками преподобного, Риго полагает, что труд этот был написан преподобным в самом начале IX века.

Место сочинения преподобного Феодора Студита в византийской полемике с исламом

Преподобный сообщает, что «дети Агари, служанки Сарры, увлеклись неким возникшим средь них пагубным и варварским культом» (3–9), и тут же упоминает об их происхождении от Измаила, сына Авраама. По содержанию это сообщение совпадает с началом антимусульманской главы 100 сочинения преподобного Иоанна Дамаскина. Из этого источника преподобный Феодор черпает и следующую информацию: «Вначале, преданные заблуждению идолопоклонства, поклонялись они утренней звезде вместе с Афродитой, называемой Хабар» (10–12). На подобное поклонение указывал также святитель Герман Константинопольский в одном письме около 725 года.

«Затем, в недавние времена, при правлении благородного Ираклия, они поменяли ошибку идолопоклонства на закон Мухаммеда, ложно называемого пророком, который находился под влиянием злого, темного монаха, последователя арианского заблуждения» (13–18). И сама эта информация, и порядок ее подачи заимствованы из сочинения преподобного Иоанна Дамаскина. Хронология, связывающая возникновение ислама с Ираклием (610–641) зафиксирована как у преподобного Иоанна, так и у других авторов (например, у преподобных Анастасия Синаита и Феофана Исповедника). Форма имени Мухаммеда – Μάμεδ – также взята из преподобного Иоанна Дамаскина.

В следующих строках преподобный Феодор несколько отступает от простого изложения главы 100 труда «О ересях» и пишет: «Этот дракон начал свое заблуждение с того, что собрал несколько эпизодов из Ветхого Завета, поскольку он был явлен Богом, и дал [из этого] закон народу измаильскому» (19–23).

Употребление слова «дракон» по отношению к Мухаммеду встречается в сочинении «Против Мухаммеда», а также восходит к библейскому именованию драконом диавола (Откр. 12: 9). Преподобный Феодор предлагает самостоятельное и оригинальное осмысление причины обращения Мухаммеда к заимствованиям из Ветхого Завета: это было сделано Мухаммедом как бы с целью утвердить веру в его собственную проповедь через совпадения с очевидно Божественным Писанием. Позднее эту мысль будут высказывать многие полемисты, начиная с Никиты Византийского, но она не встречается в источниках, доступных преподобному Феодору.

Преподобный упоминает о создании Корана: «Все эти вещи были оформлены в письменном виде» (24), – и даже пересказывает самую знаменитую в Византии 112-ю суру: «Один и Бог и Господь всех вещей, Который не был рожден и не родил Сына» (25–26).

Любопытный факт – стихотворный перевод-пересказ 112-й суры Корана, сделанный преподобным Феодором Студитом. Как эта сура, так и последующая информация о коранических сюжетах взяты преподобным у Иоанна Дамаскина.

«Он [Мухаммед] пишет, что Христос был рожден без семени Марией, сестрой Моисея. Мухаммед называет Его Духом и Словом Бога, тварным и рабом Божиим, Который лишь по видимости казался на кресте, но на самом деле не был распят и не умер. Говорит, что Бог взял Его к себе и спросил: О Иисус, называл ли Ты Себя Моим Сыном и Богом? И тот якобы ответил: Будь милостив ко Мне, Всемогущий! Те, кто произносят такие слова, говорят ложь на Меня и пребывают в великом заблуждении. Но поистине Я – Твой раб. И Бог сказал Ему на это: Я Сам знаю, что Ты не говорил многого из этого» (27–44).

Упоминание о том, что Мария – сестра Моисея и Аарона, – распространенный пункт в антиисламской полемике. Эти сведения основываются на Суре 19: 28 и совпадают также с традицией ранних мусульманских комментаторов Корана (Хакки, Табари).

В более краткой, конспективной форме преподобный Феодор передает рассказ преподобного Иоанна, в котором, под видом коранических, сплелись разнообразные народные предания о верблюдице пророка Салиха: «Кроме того, написал он [Мухаммед] книгу о верблюдице как о самом большом и удивительном чуде, которая выпивала целую реку зараз. Когда она умерла, ее верблюжонок попросил Бога поместить ее на небе, а также наказать злых людей, которые убили мать» (45–51).

Однако когда речь заходит о мусульманской эсхатологии, то сведения, даваемые преподобным Феодором, не совпадают с тем, что говорит преподобный Иоанн. Преподобный Феодор пишет: «И снова [Мухаммед] описывает четыре реки, которые протекают в Эдеме: одна – молока, другая – воды, третья – изобильного вина и четвертая – наисладчайшего меда» (52–56). Преподобный Иоанн пишет только о трех реках, преподобный Феофан Исповедник и, позднее, Георгий Амартол также указывают именно три реки. Только автор чина отречения от ислама и Никита Византийский, имея уже сделанный перевод Корана, исправляют это недоразумение. Не совсем понятно, откуда мог знать преподобный Феодор Студит о точном количестве рек, упоминаемых в Коране, чтобы исправить в этом пункте преподобного Иоанна.

Далее преподобный Феодор возвращается к изложению сведений из Дамаскина: «Кроме того, он [Мухаммед] заповедовал следующее: не соблюдать субботу и не креститься, одно из дозволенного в законе есть, а от другого воздерживаться; винопитие же совершенно запретил, равно как и поедание свиного мяса» (59–66).

Заканчивает студийский наставник сходно с окончанием своего духовного друга преподобного Феофана: «Ко всему этому он [Мухаммед] прибавил и многие другие ложные заповеди и рассказы, записывать которые здесь для меня представляется бесполезным» (67–68).

Исходя из того, что основным источником сведений об исламе преподобному Феодору послужила глава 100 сочинения «О ересях» преподобного Иоанна Дамаскина, сравним оба сочинения, чтобы понять, что же показалось бесполезным преподобному Феодору. Бросается в глаза, что преподобный Феодор оставил без внимания все связанное с браком и отношениями полов в исламе: наложничество, полигамию, обязательное пребывание в новом браке после развода, историю с женой Зейда, а также почитание Черного камня в связи с совокуплением на нем Авраама и Агари. Строгий подвижник, обращая собственное сочинение прежде всего к своей братии, по-видимому, счел неполезными подобные рассказы для духовной жизни монашествующих.

В самом конце стихов преподобный Феодор обращается к читателям и говорит, что привел все перечисленное, «дабы избегали варварского заблуждения», сохраняя веру в единого Бога Отца, Сына и Святого Духа, веруя всему предреченному от пророков и держась Церкви, управляемой святыми и богоносными мужами (70–77). Здесь повторяется сделанное преподобным Иоанном Дамаскиным противопоставление утвержденного на пророческом основании христианства несостоятельным притязаниям Мухаммеда, а также полемическое противопоставление берущей начало от пророков святой Церкви «недавно возникшей» религии измаильтян.

Подводя итог, можно сказать, что сочинение преподобного Феодора Студита в основном повторяет антимусульманскую главу труда преподобного Иоанна Дамаскина, лишь в немногом отступая от него. Работа задумывалась автором как информативная, прямая полемика и апологетика в ней отсутствуют. Цель сочинения заключалась в том, чтобы в простой, сжатой и запоминающейся форме дать читателю информацию об исламском вероучении. И цели этой сочинение вполне соответствует.

Так как сочинение преподобного Феодора не самостоятельно, то судить о том, насколько известно было оно последующим полемистам, сложно. С некоторой уверенностью можно предполагать лишь, что оно было известно анонимному автору сочинения «Против Мухаммеда», который, говоря об основателе ислама, использовал те же выражения, что и преподобный Феодор. О том, что сочинение преподобного Феодора было известно в Византии, можно говорить совершенно определенно, ибо оно было включено в полемическую антимусульманскую антологию конца XIV века.

Представление об отношении преподобного Феодора Студита к исламу было бы не полным без учета того, что пишет преподобный о мусульманах в других своих трудах.

В посланиях святой отец неоднократно упоминает о мусульманах. Так, в письме к Александрийскому патриарху он сетует на действия иконоборцев: «Как обезображенные люди, как какие-нибудь чудовища, выглядят церкви Божии, лишенные своего украшения и ставшие обезличенными. Было ли что подобное этому среди прежних нечестивых дел? Вероятно, нападающий на вас араб бывает стыдливее и христолюбивее в этом отношении» (Послание 73)^[5]. Та же тема продолжается и в «Послании к отцам гонимым»: «Во всех церквах, на всяком священном приношении предают ее огню, порицают, насмехаются над великим таинством благочестия, называют мерзостью изображенного Христа с Его Матерью и служителями. Так думать, говорить и делать свойственно иудеям и язычникам. Арабы и скифы, зная стыд, не делали ничего подобного» (Послание 108)^[6]. Таким образом, признается наличие у мусульман естественного благого чувства («стыд»), которое позволяет им, несмотря на враждебные отношения с христианами, быть «более христолюбивыми» по сравнению с еретиками-гонителями.

В письме к Сергию-игумену преподобный пишет о причинах бедствий христиан от мусульман: «Бедствия эти Господь Бог наш скоро устранит, доставив мир подданным и избавив от нашествия агарян. Узнали мы и о том, сколько зол произошло от меча их в тамошних местах. Все это – наказания от Бога за неисправимые пороки наши» (Послание 238)^[7].

В письме к Феофилу, епископу Ефесскому, преподобный Феодор пишет, что светская власть должна сражаться против внешних врагов, но не должна заниматься репрессиями против собственных подданных-еретиков. И православные люди не должны ее просить об этом, «ибо Церковь не мстит мечом». Епископ Феофил, который думал иначе, предлагал в доказательство своей правоты примеры из житий святых, что преподобный считал некорректным; так, он писал, что святой Симеон Дивногорец «говорил увещание к тогдашнему императору о язычниках, мучивших христианский народ, стараясь о том, чтобы христиане не были угнетаемы самарянами. Это и хорошо. К тому же самому и мы ныне увещеваем, когда говорим, чтобы императоры не щадили, но воевали против скифов и арабов, убивающих народ Божий. Но это иное дело, а то иное; это относится к неприятелям, а то к подвластным еретикам» (Послание 214)^[8].

В ряде сочинений преподобный Феодор упоминает о вынужденном бегстве его с братией из прежнего монастыря: «Вследствие нашествия арабов вместе со многими другими и мы, смиренные, были переселены из чужой страны на Принцев остров» (Послание 186)^[9]; «Когда вынуждены были мы убежать, боясь агарян, не пропитал ли Он нас, как в пустыне, в том месте, куда мы были отброшены; и это в продолжении многих дней? Не отверз ли Он нам потом дверь упокоения здесь, где и храм прекрасный, и обиталища благоприличны, тот же, кто приял нас, – единодушный наш брат? Сколь велико попечение о нас Божие!» (Подвижнические наставления. 262).

Кроме того, преподобный описывает мусульманскую угрозу для жителей Византии: «При недавних набегах агарян в какой все пришли мы ужас, опасаясь, как бы не попасть в убийственные руки этих безбожных. И это было не понапрасну» (Подвижнические наставления. 301); «В нынешнее время страх наводят на нас арабы, которые нападают внезапно и не имущества только расхищают, но пленяют и людей; а которых не забирают, тех безжалостно истребляют, убивая мужей и жен, старых и малых» (Подвижнические наставления. 78.1).