Человек своеобычный

Иван Павлович происходил из священнического рода: отец его, Павел Максимович Соколов, был настоятелем храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы села Тихомандрицы Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Все четыре сына отца Иоанна поступили в духовное училище. По завершении курса обучения, как это нередко водилось тогда, троим братьям Соколовым дали новые фамилии: Александр стал Тихомандрицким (по названию родного села), Василий — Покровским (по названию сельского храма, где священствовал отец), Иван стал Менделеевым (как объяснял впоследствии Дмитрий Иванович, фамилия эта была дана отцу, когда он что-то выменял — ну почти так же, как помещик-сосед Менделеев менял лошадей). Окончив духовное училище, Иван Павлович поступил в 1804 году в только что открытый в Санкт-Петербурге Главный педагогический институт, преобразованный из учительской семинарии. Окончив его в 1807 году в числе первых, он был определен учителем философии, изящных искусств и политической экономии в Тобольск. В 1809‑м он обвенчался с Марией Дмитриевной Корнильевой.

Корнильевы славились на всю Сибирь. Так, дед Марии Дмитриевны Василий Яковлевич в 1789 году основал первую в Сибири частную типографию и стал издавать журнал «Иртыш, превращающийся в Иппокрену». Купцы Кор­нильевы вели торговлю во многих городах земли Российской, имели свои лавки и в первопрестольной — Москве, отправляли караваны и обозы в граничащую с Китаем Кяхту, содержали стекольную и бумажную фабрики, долгие годы возглавляли Тобольский магистрат.

Мария Дмитриевна Корнильева — женщина воистину замечательная. Не получив никакого образования, она самостоятельно вместе с братьями прошла полный гимназический курс, изучила иностранные языки, прекрасно музицировала.

Дмитрий был в семье последним, самым младшим (или, как тогда говорили, последышем). Всего у чадолюбивых Ивана Павловича и Марии Дмитриевны было семнадцать детей, из которых восемь умерли во младенчестве, а троих не успели даже и окрестить.

Ко времени появления на свет младшенького Иван Павлович уже семь лет как директорствовал в Тобольской классической гимназии. Но вскоре из-за болезни глаз он вынужден был оставить службу. Вся забота о семье легла на плечи супруги его, Марии Дмитриевны.

Менделеевы переехали в село Аремзянское, где находилась небольшая стекольная фабрика, принадлежавшая брату Марии Дмитриевны — Василию Дмитриевичу, постоянно проживавшему в Москве, славившемуся щедростью и хлебосольством. Он передал сестре право управлять фабрикой, что в те времена вовсе было невиданным: женщине ли руководить мужиками? Но Мария Дмитриевна так сумела поставить дело, что и поставщики ей стали доверять, и купцы не осмеливались обманывать, и крестьяне зауважали всей душой. Да и как иначе: госпожа не только наладила производство, но и школу для крестьянских детей в селе построила, и храм.

Вечерами Мария Дмитриевна нередко садилась за фортепиано, причем послушать ее приходили не одни лишь друзья, но и просто соседи: для всех дом Менделеевых был гостеприимно открыт.

Чаяниями матери удалось собрать прекрасную домашнюю библиотеку, основу которой составили томики русских и зарубежных классиков. Дети в семье Менделеевых умели читать с четырех-пяти лет, и любимым автором у всех был Александр Сергеевич Пушкин. Ну а сама Мария Дмитриевна, когда выпадало свободное время, с благоговением читала книги духовные. Сохранилось изумительное по глубине письмо ее к семье дочери Екатерины от 31 декабря 1842 года: «…Теперь я читаю “Библейскую историю” и “Христианское чтение” попеременно. Первую из них читала назад тому лет двадцать в Тамбове, но теперь, поверяя и прочитывая все тексты Библии, я как бы снова нахожу в сем неисчерпаемый источник радостей и утешения для ума и сердца. Мой день, после обыкновенных занятий моих по обязанностям семейным и по делам фабрики, проходит без скуки. Старость и слабость здоровья, защищая меня от притязаний общественных обычаев, не стесняют моей свободы жить согласно с целью, для которой мы сотворены. Вавилонское столпотворение гордого ума оставлено неоконченным, потому что мечты воображения, смешанные, разошлись в разные стороны, а существенное показывает путь к той истине, от коей для собственного нашего блага мы не должны удаляться. Время и опыт давно ознакомили меня с верою и укрепили твердым упованием на Бога, но вера и надежда неразлучны с любовью, а чтоб научиться любить по-христиански, надо научиться терпеть все оскорбления, все противности безропотно. Сей-то любви учит нас мать их святая Премудрость, но мы заглушаем голос ее шумными голосами нашей гордости, самолюбия и тщеславия».

В 1841 году вся семья Менделеевых перебралась в Тобольск: приспел срок Дмитрию поступать в гимназию. Гимназические годы пролетели незаметно. Более всего полюбились ему математика и физика. Интерес проявлял он к отечественной истории и литературе и даже сдружился с инспектором гимназии — автором вышедшего в 1834 году «Конька-Горбунка» Петром Павловичем Ершовым (в 1856‑м Дмитрий Иванович поможет осуществить переиздание знаменитой сказки в стихах). Одно только омрачало воспоминания той поры: в 1847‑м не стало отца, Ивана Павловича.

В 1849 году Дмитрий Менделеев оканчивает гимназию, и Мария Дмитриевна, распродав имущество, уезжает с ним в Москву, мечтая о поступлении сына в университет. Но по существовавшим тогда в Российской империи правилам окончивший гимназию в Тобольске мог поступать только в Казанский университет. После годичного пребывания в Москве Менделеевы приехали в Санкт-Петербург, и вскоре Дмитрий был принят в Главный педагогический институт, тот самый, который когда-то окончил его отец.

В год поступления Дмитрия в институт умерла Мария Дмитриевна. Похоронили ее на Волковом кладбище. Спустя тридцать семь лет, в 1887‑м, в одном из своих сочинений, «Исследование водных растворов по удельному весу», Дмитрий Иванович напишет: «Это исследование посвящается памяти матери ее последышем. Она могла его возрастить только своим трудом, ведя заводское дело; воспитывала примером, исправляла любовью и, чтобы отдать науке, вывезла из Сибири, тратя последние средства и силы. Умирая, завещала: избегать латинского самообольщения, настаивать в труде, а не в словах и терпеливо искать Божескую или научную правду, ибо понимала, сколь часто диалектика обманывает, сколь многое еще должно узнать и как при помощи науки, без насилия, любовно, но твердо устраняются предрассудки и ошибки, а достигаются: охрана добытой истины, свобода дальнейшего развития, общее благо и внутреннее благополучие. Заветы матери считаю священными. Д. Менделеев».

Теперь, после смерти матери, институт стал для Дмитрия единственным его родным домом. Располагался институт в здании Двенадцати коллегий, там же, где и знаменитый Санкт-Петербургский университет. Да и преподавательский состав ничуть не уступал университетскому, в нем преподавали выдающиеся ученые: математику — М.В. Остроградский, физику — Э.Х. Ленц, астрономию — А.Н. Савич, химию — А.А. Воскресенский, минералогию — М.С. Куторга, ботанику — Ф.И. Рупрехт, зоологию — Ф. Ф. Брандт. Менделеев очень быстро втянулся в учебу, привык и к институтскому распорядку, довольно суровому поперву. «Когда-нибудь, если успею, — вспоминал Дмитрий Иванович, — я опишу, насколько помню, студенческую нашу жизнь в Педагогическом институте; она не лишена своей поучительности для нашего времени, а теперь мне достаточно сказать, что внешних, материальных забот о квартире, столе, одежде, книгах и т. п., что отнимает много покоя, сил и времени у современного студенчества, у нас вовсе не было, — все было кипенное; профессора же были подобраны первоклассные… да и всякие научные пособия были под руками, библиотеки, лаборатории, кабинеты, музеи. Юный пыл тут не погасал, а разгорался, ему давали всю возможность направляться к делу науки, и она захватывала многих людей уже на всю жизнь».

Все бы хорошо, одно плохо: сразу по поступлении в институт у Дмитрия, как он сам говорил, «приключилось кровохарканье, которое длилось во все остальное время там пребывания». Однажды, лежа в институтской клинике, случайно услышал врачебный себе приговор: «Ну, этот уже не поднимется». Молодой человек понял: со здоровьем шутки плохи — и, про­явив завидную настойчивость, записался на прием к придворному медику Н.Ф. Здекауеру. Тот после недолгого осмотра посоветовал ехать в Крым (в ту пору туда отправляли безнадежных чахоточных больных) да заодно, на всякий случай, если удастся, проконсультироваться у знаменитого хирурга Н.И. Пирогова. Блестяще завершив в 1855‑м институтский курс, Менделеев поспешил в Симферополь.

В Крыму уже третий год шла война. С поля боя в симферопольский госпиталь поступали сотни тяжелораненых, Пирогов буквально не отходил от операционного стола с утра и до позднего вечера. Попасть к нему никак не удавалось. Чтобы хоть чем-то занять время и мысли, Менделеев устроился учителем в симферопольскую гимназию; но бóльшая часть ее помещений была также занята под госпиталь, и учебных занятий почти не велось. Делать было, в общем-то, нечего, и Дмитрий Иванович каким-то чудом сумел встретиться с Пироговым. Тот внимательно выслушал пациента, осмотрел его и так и эдак, а напоследок сказал: «Нате-ка вам, батенька, письмо вашего Здекауера. Сберегите его, да когда-нибудь ему и верните. И от меня поклон передайте. Вы нас обоих переживете». Слова великого врача оказались вещими: Менделеев на десять лет пережил Здекауера, на двадцать шесть — самого Пирогова. «Вот это был врач! — восхищенно вспоминал потом Дмитрий Иванович. — Насквозь человека видел и сразу мою натуру понял».

Уже в 1856‑м Менделеев возвращается в Санкт-Петербург и защищает магистерскую диссертацию «Удельные объемы». Он читает курс лекций в университете, занимается научными исследованиями. И вместе с тем мечтает продолжить образование в одной из европейских стран. «…Все-таки решился спросить, — обращается он с письмом к директору Главного педагогического института И. И. Давыдову, — не могу ли я быть причислен к тем, которые будут иметь счастье быть отправленным за границу. Уже одна возможность надежды волнует во мне всю кровь… Оказалось, что не с чем поработать окрепшим силам тела и духа, не могут и укрепиться эти силы, когда требуют и не находят они свежей пищи, твердой почвы. С какою радостью снова поступил бы я в институт, где впервые испытал я сладость трудового приобретения. <…> Чувствую в себе много неокрепшей еще душевной силы, жаль ее зарыть, а потому прошу Вас — дайте мне возможность работать, идти вперед».

Просьба Менделеева не остается без внимания: в 1859 году ему предоставляют командировку за границу. Сначала он хотел было поехать во Францию, в Париж, но в конце концов остановил свой выбор на Гейдельберге (Германия). Здесь, устроив небольшую лабораторию, он проводил свои опыты, исследуя расширение жидкостей и температуру абсолютного кипения. Здесь опубликовал и результаты своих опытных наблюдений в ведущих научных журналах.

Спустя всего год он даст отчет о проделанной работе попечителю Петербургского учебного округа:

«Главный предмет моих занятий есть физическая химия. Еще Ньютон был убежден, что причина химических реакций лежит в простом молекулярном притяжении, обусловливающем сцепление и подобном явлениям механики.

Блеск чисто химических открытий сделал современную химию совершенно специальною наукою, оторвав ее от физики и механики, но несомненно должно настать время, когда химическое сродство будет рассматриваться как механическое явление, подобно тому как настало уже для нас время считать свет и теплоту подобными же явлениями. Я выбрал своею специальностью те вопросы, решение которых может приблизить это время, потому особенно, что подобные занятия при их новизне представляют и множество частных интересов на каждом шагу. Первым предметом для занятий должно было по многим причинам выбрать — определение сцепления химических соединений, то есть заняться капиллярностью, плотностью и расширением тел. <…>

Мне удалось достичь на этом поприще нескольких, как мне кажется, значительных результатов…

В настоящее время кончил работу об расширении жидкостей выше их кипения при высоких давлениях. Мне совершенно неожиданно удалось в ней достичь общего результата, посредством которого этот совершенно до сих пор неизвестный вопрос можно считать решенным».

В милом сердцу Гейдельберге Д. И. Менделеев сблизился с И. М. Сеченовым, впоследствии выдающимся физиологом, автором классического труда «Рефлексы головного мозга», и А. П. Бородиным, славу которому принесли не только открытия в области химии, но и новаторские свершения в музыке, создание таких героико-эпических произведений, как опера «Князь Игорь», «Богатырская симфония». Дружба их продлилась многие годы.

В 1861‑м Менделеев вернулся на Родину. Вскоре по возвращении, летом 1861‑го, он отправился в десятидневное путешествие по Финляндии, входившей тогда в состав Российской империи, и Приладожью. Он побывал на островах Коневец и Валаам, посетил Сердоболь, Рускеала, Иоенсу, Лаурицала, Выборг и пароходом вернулся в Санкт-Петербург. Примечательны дневниковые записи, сделанные им во время отдыха:

«26 июня

…Вставал в 6 часов, чтоб поспеть на пароход, в Валаам идущий… В час с ½ ночи дошли до Коневца…

27 июня

Свежо, еще солнце не встало, и светло, на озере рябь, купцы со мной пошли и тихо так, покойно. Завидно этим монахам, право, обошли мы монастырь направо, мимо гостиницы и прошли в лес, где через ½ часа увидали и глыбу гранита — Конь-камень. Потом часовенка, подошли, кругом всё сосны и сосны, мох, камни. Прямо от Конь-камня лестница, и пашней пошли в скит. Часовенка там и какой-то деревянный крест, от которого отрезывают, чтобы лечиться, кусочки. Вид от церкви, скита дивный был. Всю даль — солнце, и озеро, и монастырь под горой, и лужайки — видно. Отдыхаешь душой…»

А по возвращении — снова за работу. В том же, 1861‑м, выходит фундаментальный труд Дмитрия Ивановича — учебник «Органическая химия», первое сочинение по­добного рода в России. Высоко оценила учебник научная общественность. Прославленный химик-органик Н. Н. Зинин (впоследствии академик, первый президент Русского химического общества) предрек славу детищу младшего своего коллеги: «В год все разойдется». И был прав: спустя всего год вышло второе издание учебника, автор его был удостоен весьма авторитетной Демидовской премии, на которую и отправился в свадебное путешествие по Европе.

Избранницей двадцативосьмилетнего ученого стала Феозва Никитична Лещёва, уроженка Тобольска, падчерица П. П. Ершова. В этом браке у Дмитрия Ивановича было трое детей: дочь Мария, умершая во младенчестве, сын Владимир и дочь Ольга. Через всю свою жизнь пронес Дмитрий Иванович удивительно светлую любовь к детям. «Много испытал я в жизни, — писал он, — но не знаю ничего лучше детей».

В 1865 году Менделеев купил имение Боблово в Клинском уезде Московской губернии. Отныне здесь каждое лето отдыхала вся его семья, здесь он смог заниматься агрохимией, которой очень увлекся.

В 1867 году Дмитрий Иванович стал заведовать кафедрой общей и неорганической химии физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Вскоре ему предоставили долгожданную квартиру при университете.

Все в его жизни складывалось вроде бы как нельзя более удачно. Но воистину триумфальным стал год 1869‑й, время величайшего открытия в химии.

Лет двадцать Менделеев, по его собственному признанию, вынашивал мысль сопоставить близкие атомные массы (или, как тогда говорили, весá) различных химических элементов и их химические свойства. А в один из дней наскоро, в один присест, составил таблицу и под названием «Опыт системы элементов, основанной на их атомном весе и химическом сходстве» отправил ее в типографию, в набор. Так 17 февраля 1869 года был открыт Периодический закон, гласящий: свойства простых веществ, а также формы и свойства соединений элементов находятся в периодической зависимости от заряда ядер их атомов.

Отпечатанную таблицу Менделеев разослал многим коллегам в России и за рубежом. Не все сразу поняли и приняли открытие Менделеева. Так, химик Роберт Бунзен из Германии, которому принадлежит открытие двух новых щелочных элементов — рубидия и цезия, — а также изобретение гигрометра, считал, что Менделеев увлекает химиков «в надуманный мир чистых абстракций». Точно вторя немецкому коллеге, Н. Н. Зинин заявил, что Менделеев понапрасну тратит время, занимается чем-то пустячным. Но очень скоро Николай Николаевич в корне изменил свое мнение и направил коллеге приветственное письмо: «Очень, очень хорошо, премного отличных сближений, даже весело читать, дай Бог Вам удачи в опытном подтверждении Ваших выводов. Искренне Вам преданный и глубоко Вас уважающий Н. Зинин».

Самое важное в открытии Периодического закона — возможность предсказывать существование еще не открытых химических элементов. В 1875 году французский химик Поль Эмиль Лекок де Буабодран в минерале вюртците (сульфиде цинка) открыл предсказанный Менделеевым экаалюминий и назвал его в честь своей Родины галлием (от латинского Галлия — Франция). «Я думаю, — отмечал он, — нет необходимости настаивать на огромном значении подтверждения теоретических выводов господина Менделеева». В 1905 году сам Дмитрий Иванович с гордостью напишет: «По-видимому, Периодическому закону будущее не грозит разрушением, а только надстройки и развитие обещает, хотя как русского меня хотели затереть, особенно немцы».

В 1869—1871 годах выходят в свет «Основы химии» (в пяти частях) Д.И. Менделеева — первое стройное изложение курса неорганической химии. Книга эта получила чрезвычайно высокую оценку в России и за рубежом; по словам академика А.А. Байкова, она была признана в научном сообществе «таким же величайшим проявлением человеческого гения, как “Божественная комедия” Данте, как “Страшный Суд” Микеланджело, как 9‑я симфония Бетховена». До конца своих дней Дмитрий Иванович продолжал совершенствовать эту книгу, выдержавшую при его жизни восемь изданий.

Выдающийся популяризатор научных знаний и блистательный педагог, любимец университетского студенчества, умевший, по словам современника, «захватывать аудиторию и властвовать над нею», Менделеев неустанно доказывал, что «наука бесконечна, в ней являются с каждым днем новые и новые задачи, и университетское образование должно стараться возбудить желание внести свою лепту в сокровищницу науки». Совершенствованию образования в России посвящена «Заметка по вопросу о преобразовании гимназий», главная мысль которых — необходимость большего внимания к преподаванию естествознания и русского языка (вот бы сегодня не забывать об этом!). Спустя три десятилетия великий ученый вернется к волновавшей его теме в своих «Заметках о народном просвещении в России».

В 1876 году, принимая во внимание огромный вклад профессора Менделеева в отечественную науку, его избирают членом-корреспондентом Академии наук.

Тот год стал по-своему знаменательным в жизни Дмитрия Ивановича. Именно в 1876‑м по поручению правительства ему довелось побывать в США (для осмотра нефтяных месторождений в штате Пенсильвания). Много наслышанный об этой преуспевающей стране, Менделеев тем не менее не преминул отметить: «Новая заря не видна по ту сторону океана». Главенствующую роль в судьбах человечества он неизменно отводил славянству.

Вскоре ученый совершил еще несколько путешествий для ознакомления с нефтяным делом, теперь уже на Кавказ, в район бакинских промыслов.

Итогом всех этих поездок стала книга «Нефтяная промышленность в североамериканском штате Пенсильвании и на Кавказе», увидевшая свет в 1877 году. Удивительно актуальны мысли Менделеева и в наши дни, в XXI веке. «Сжигать нефть все равно что топить печку ассигнациями», — сокрушался ученый при виде неумного использования черного золота. И провидчески обращался к нефтяным воротилам: «Господа московские и всякие иные русские капиталисты! Пустите ли вы французов, немцев, шведов, англичан и американцев эксплуатировать и это русское богатство и нажить на нем хороший барыш или сами догадаетесь взять его, когда вновь вам указывает на большое наживное дело тот, кто давно следит за судьбой русской нефтяной промышленности и ничего больше не хочет, как того, чтобы она развивалась до тех размеров, какие соответствуют природным запасам страны? Покажите миру хоть на этом деле, что можете сами справиться со своим богатством, когда дана вам широкая, разумная свобода и есть русский пример. Вам, господа русские капиталисты, предстоит осветить и смазать Россию и Европу, разделить эту службу с Америкой да по пути превратить четырехкопеечный продукт в пятирублевый, отчего пристанет кое-что и к вашим рукам, и к рукам тысяч рабочих, которые потребуются для того, чтобы поворотить эти миллионы пудов, втуне лежащие под землей».

В 1870‑х годах в России разгорелась полемика вокруг спиритизма. Инициаторами медиумических сеансов стали президент Русского общества экспериментальной психологии Н. П. Вагнер, издатель, публицист и переводчик А. Н. Аксаков и химик академик А. М. Бутлеров. Д. И. Менделеев выступил с беспощадной критикой спиритического одурманивания людей. По его инициативе в Санкт-Петербурге была создана специальная комиссия Русского физического общества для разоблачения антинаучной сущности спиритизма и противодействия его распространению в России. Дмитрий Иванович очень быстро понял, что спириты прикрывают оккультную сущность своего движения псевдонаучными рассуждениями, и легко доказал, что они, спириты, лишь пытаются помирить «сказку с наукой». Менделеев выступает с публичными лекциями против спиритизма, знакомится с Достоевским и беседует с ним о медиумизме. Высказывания Менделеева не сходят с газетных полос, имя выдающегося ученого становится широко известно среди самых разных слоев населения.

Тем не менее в декабре 1880 года, когда проходили выборы в Академию наук, Менделеев был забаллотирован: за проголосовали девять академиков, против — десять. Особенно цинично высказался секретарь академии К. С. Веселовский: «Мы не хотим университетских. Если они и лучше нас, нам все-таки их не нужно».

Отчасти это произошло потому, что Менделеев не раз высказывался о необходимости реорганизовать Академию. Спустя два года, в 1882‑м, он написал статью «Какая же Академия нужна в России?» (при жизни ученого статья так и не была опубликована).

«Оттого ли, что в современной Академии собралось много иностранцев, чуждых России, — писал Менделеев, — или же русских, не знающих ее, оттого ли, что принципы императорской Академии взяли верх над началами русской Академии, или оттого, что изменились сейчас условия времени, — во всяком случае, несомненно, что в том виде, в каком ныне существует Академия наук в Петербурге, она не имеет никакого значения не только для мирового развития науки, не только для интересов России, но даже и просто для того кружка лиц, который держится близ этого учреждения, когда-то славного и сделавшего немало как для развития знаний вообще, так и для изучения страны, в которой пришлось действовать этому кружку ученых».

«От Зинина, с одной стороны, Воскресенского, с другой, ведут свое начало все современные русские химики, — обращается Дмитрий Иванович к примерам из родной ему науки. — Русские душой, русские по происхождению, русские по принципам, они ставили первой, главнейшею своей задачей освободить свою Родину от необходимости ходить кланяться иностранцам. Для того чтобы поучиться у них столь живому предмету, как химические знания, они вследствие того не только читали, не только рассказывали сущность науки, они не только делали для химии сами то, что делали пришельцы, возбуждавшие интерес, сами знавшие на самом деле науку и ее разработавшие, нет, они умели главное внимание обращать на то, чтобы внушить своим слушателям стремление к необходимости дальнейшего развития науки при помощи своих родных сил, и оттого родили хотя и слабые средствами, но сильные начинанием хорошие первые лаборатории, откуда вышли самостоятельные, в России научившиеся и в России действовавшие первые русские химики».

«Академия, как учреждение, закрытое для развития науки, не отвечает современному положению дела», — констатировал великий ученый. И подчеркивал: «Издания Академии, конечно, должны быть на русском языке, потому что цель Академии есть, конечно, развитие самой науки, но по преимуществу в России и по преимуществу для России, и, следовательно, на коренном языке страны».

Все ли, о чем радел Менделеев, решено в сегодняшней нашей действительности?..

Трудным, переломным стал в личной жизни Менделеева 1881 год: был расторгнут его брак с Феозвой Никитичной. Как ни горько это говорить, жена не понимала великого человека, его подвижничества, требовала все большего внимания к себе, не осознав за девятнадцать лет совместной жизни, что призвание его — общественное служение. В 1882 году Дмитрий Иванович обвенчался с донской казачкой из Урюпинска Анной Ивановной Поповой, при­ехавшей поступать в Академию художеств. Во втором браке у Менделеева было четверо детей: дочь Любовь, сын Иван и близнецы Мария и Василий.

Видимо, не без влияния Анны Ивановны Менделеев начинает интересоваться миром искусства, собирает коллекции картин и репродукций, готовит небольшие публикации о тех или иных проявлениях художественной жизни. В 1894 году он избирается действительным членом Императорской Академии художеств. Среди его друзей — замечательные русские художники И. И. Шишкин, А.И. Куинджи, Н. А. Ярошенко. И. Н. Крамской, М.В. Врубель, И.Е. Репин пишут его портреты. Да это и понятно: столь своеобразен, ни на кого не похож был облик Дмитрия Ивановича Менделеева. Вот свидетельство М. В. Нестерова: «Знал я Д.И. Менделеева. Лицо его характерно, незабываемо, оно было благодарным материалом для художника». «Внешность Менделеева была совершенно своеобразна, — вторил великому русскому живописцу химик академик П.И. Вальден. — По богатству своих ниспадающих волос и форме бороды он представлял характерную голову, красивей и выразительней которой не найти даже у Доре в его иллюстрациях».

По-прежнему Д. И. Менделеев с семьей проводил летние месяцы в дорогом его сердцу сельце Боблове. Особенно памятным был 1887 год: 7 августа Дмитрий Иванович совершил свой знаменитый полет на воздушном шаре «Русский», наблюдая солнечное затмение в Клину. Менделеев так рассказывал об этом полете: «Техническое общество (в лице изобретателей С.К. Джевецкого и В.И. Срезневского. — Т.С.), предложив мне произвести наблюдения с аэростата во время полного солнечного затмения, хотело, конечно, служить знанию и видело, что это отвечает тем понятиям о роли аэростатов, какие ранее мною развивались». Видимо, Дмитрий Иванович имел в виду разработанный им проект управляемого аэростата с двигателями, а также проект стратостата с герметической гондолой, который подразумевал подъем в верхние слои атмосферы (по такому принципу спустя восемь с половиной десятилетий был устроен спускаемый аппарат, доставивший на землю Ю. А. Гагарина). Полет воздушного шара прошел успешно. С высоты более трех кило­метров Менделеев провел наблюдение за полной фазой затмения. За проявленное мужество Французская академия метеорологического воздухоплавания присудила Менделееву диплом.

В начале 1890 года в Санкт-Петербургском университете произошли студенческие волнения. Студенты обратились к профессору Менделееву с просьбой передать составленную ими петицию министру народного просвещения И.Д. Делянову. 14 марта Дмитрий Иванович отвез петицию Делянову. Менделееву вернули ее с оскорбительной резолюцией: «По приказанию министра народного просвещения прилагаемая бумага возвращается действительному статскому советнику профессору Менделееву, так как ни министр и никто из состоящих на службе Его Императорского Величества лиц не имеет права принимать подобные бумаги. Его Превосходительству Д. И. Менделееву. 16 марта 1890 года». После всего случившегося Дмитрий Иванович не счел возможным оставаться в университете. Так закончилась его тридцатипятилетняя беспорочная преподавательская служба.

С 1891 года Менделеев приглашается редактором химико-технического и фабрично-заводского отдела Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Он правит присылаемые в редакцию материалы, сам пишет для энциклопедии. Его перу принадлежат статьи на самые разные темы: «Периодическая законность химических элементов» и «Винокурение», «Нефть» и «Технология»…

Примерно тогда же военное ведомство пригласило Менделеева к работе над проблемой перевооружения армии и флота, в частности — к выработке бездымного пороха. Дмитрий Иванович совершает поездку в Англию и Францию (обе страны уже имели свой порох) и по возвращении назначается консультантом при управляющем Морским министерством по пороховым вопросам. Работая вместе со своими учениками (в частности, с И.М. Чельцовым) в научно-технической лаборатории морского ведомства, Менделеев уже в начале 1892 года указывает необходимый тип бездымного пороха — пироколлодийный, легко приспособляемый практически к любым огнестрельным орудиям. Однако запатентовать изобретение Менделеева российское военное ведомство не успело: секрет уплыл за океан, в Соединенные Штаты. В 1914‑м, с началом Первой мировой войны, России пришлось закупить у Америки несколько тысяч тонн пороха, изобретенного двадцать с лишним лет назад русским ученым.

В 1892 году Менделеев назначается хранителем Депо образцовых гирь и весов, которое с 1893 года по его инициативе становится Главной палатой мер и весов (ныне — Всероссийский научно-исследовательский институт метрологии имени Д. И. Менделеева). Менделеев налаживает регулярный выпуск «Временника», в котором публикуются все исследования, проводимые сотрудниками Главной палаты. В 1899 году в России был введен новый закон о мерах и весах, что несомненно способствовало успешному развитию промышленного производства.

В 1899 году правительство предприняло ряд мер по обследованию состояния железорудной промышленности. Менделеев получил приглашение участвовать в этом важном деле. Добирались сначала до Тюмени, а оттуда на пароходе до Тобольска. Так шестидесятипятилетний ученый снова оказался в своем родном городе. Прославленного земляка встречали ликующе, с почетом. Недолго пробыл Дмитрий Иванович в городе детства и отрочества, с грустью покидал его, сознавая, что больше никогда уже не приедет сюда. Позже он напишет о Тобольске: «Когда железная дорога из центра дойдет до Тобольска, родной мне город будет иметь прекрасную возможность показать свое превосходнейшее положение и настойчивую предприимчивость своих жителей».

В начале 1880‑х в российском морском ведомстве провели ряд испытаний гребных винтов для усовершенствования корпуса судна. Менделеев подготовил отзыв о проведенных испытаниях, после чего было принято решение о постройке в Санкт-Петербурге первого отечественного опытного бассейна. Со временем он сыграл значительную роль в формировании первоклассного флота в России.

И еще одна встреча с флотом. Менделееву было поручено провести экспертизу проекта адмирала С. О. Макарова о строительстве ледокола, что позволило бы изучать высокие широты, а в будущем достигнуть Северного полюса. Менделеев положительно оценил начинание Макарова, и вскоре в Англии был построен первый в мире линейный ледокол, названный «Ермаком».

С энтузиазмом откликнулся Дмитрий Иванович и на предложение адмирала Макарова по изучению Северного Ледовитого океана. Вместе они разработали проект будущей экспедиции. Летом 1900 года «Ермак» совершил опытное плавание в арктических льдах.

В 1902 году Менделеев завершил работу над проектом экспедиционного ледокола, наметив высокоширотный промышленный морской путь у самого Северного полюса. К сожалению, осуществить этот замысел тогда не удалось. (В 1959 году в нашей стране вступил в эксплуатацию атомный ледокол «Ленин», предназначенный для проводки транспортных судов по Северному морскому пути и экспедиционного плавания в Арктике.)

Многогранность деятельности Менделеева поразительна. «Я и сам удивляюсь, — писал он, — чего я только не делывал на своей жизни. И сделано, я думаю, недурно».

О многих его увлечениях, мнимых и подлинных, слагали легенды. Например, об изобретении водки. Действительно, в 1865 году Дмитрий Менделеев защитил докторскую диссертацию на тему «Рассуждение о соединении спирта с водой», но с водкой она никак не связана. Как пишет А. Шипилов, в своем исследовании Менделеев «отмечал сжатие раствора при смешивании спирта с водой, которое максимально проявлялось при 0 ºС для 46%-ного раствора спирта. Это была его первая серьезная работа по растворам, и именно она явилась основой для создания гидратной теории растворов». Водка же в России существовала давно. Так, еще по указу Петра I с 1721 года солдатам в русской армии выдавали в качестве довольствия по две кружки водки в день.

Или знаменитое предание о чемоданах Менделеева. Имея огромный архив — документы, репродукции, фотографии, письма, — Дмитрий Иванович время от времени клеил для него картонные коробы (их-то и называли чемоданами). Фурнитуру Менделеев неизменно покупал у одного и того же лавочника в Гостином Дворе. Однажды, зайдя по обыкновению за нужным материалом, Дмитрий Иванович разговорился с приказчиком. Едва он отошел, человек, стоявший за ним, поинтересовался: «Скажите, кто этот почтенный господин?» — «Как, — изумился приказчик, — вы не знаете? Это же чемоданных дел мастер Менделеев!»

«Я — человек своеобычный», — говорил о себе Дмитрий Иванович. Но напрочь отвергал высокохвалебные пассажи о своей природной гениальности: мол, все ему дается легко, без натуги. «Какой там гений! — смеялся Менделеев. — Трудился всю жизнь, вот и стал гений». Это вовсе не значит, что он не сознавал значимости того, что сделал для страны, для общества. «Плоды моих трудов, — писал Менделеев в неотправленном письме к председателю Кабинета министров графу С. Ю. Витте, — прежде всего в научной известности, составляющей гордость — не одну мою личную, но и общую русскую… Лучшее время жизни и ее главную силу взяло преподавательство… Из тысяч моих учеников много теперь повсюду видных деятелей, профессоров, администраторов, и, встречая их, всегда слышал, что доброе в них семя полагал, а не простую отбывал повинность. Третья служба моя Родине наименее видна, хотя заботила меня с юных лет до сих пор. Это служба по мере сил и возможности на пользу роста русской промышленности». Замечательна характеристика, данная Д.И. Менделееву А. А. Блоком в письме к Л. Д. Менделеевой (вышедшей в 1903 году замуж за поэта): «Твой папа вот какой: он давно все знает, что бывает на свете. Во все проник. Не укрывается от него ничего. Его знание самое полное. Оно происходит от гениальности, у простых людей такого не бывает. У него нет никаких “убеждений” (консерватизм, либерализм и т.п.). У него есть все. Такое впечатление он и производит. При нем вовсе не страшно, но всегда неспокойно, это оттого, что он все и давно знает, без рассказов, без намеков, даже не видя и не слыша. Это все познание лежит на нем очень тяжело. Когда он вздыхает и охает, он каждый раз вздыхает обо всем вместе; ничего отдельного или отрывчатого у него нет — все неразделимо. То, что другие говорят, ему почти всегда скучно, потому что он все знает лучше всех…»

В 1903—1905 годах выходят «Заветные мысли» Менделеева, посвященные развитию России и ее месту в мире. Вот что писал о новой своей книге Дмитрий Иванович: «Мои “Заветные мысли” с самого начала… назначались для изложения личных воззрений на неизбежность многих преобразований в устройстве внутреннего быта России, преимущественно в деле народного просвещения, многих видов промышленности и управления». Так о чем же эта книга? О любви к Отечеству, которая «составляет одно из возвышеннейших отличий развитого, общежитного состояния людей от их первоначального, дикого и полуживотного состояния». О тех, кто более других должен о российском преуспеянии заботиться: «Как достичь того, чтобы между членами Государственной думы преобладали по возможности люди, любящие Россию, в ее будущность верящие и способные эту любовь отстаивать явно? Задача та сложна и опытным путем — по примерам других народов, — мне кажется, еще далеко не решенная с ясностью». О русских людях: «В чем другом, только не в самообожании можно упрекать русских людей, умеющих уживаться, даже сливаться со всякими другими». И об их отношениях с соседними народами, с китайцами например: «В прошлом между Россией и Китаем дружба господствовала даже больше, чем между Россией и Германией… Но если в предстоящем у Китая есть поводы ожидать пользы от союза с Россией, то у нас они и подавно есть, и на первом плане стоит пресловутая желтая опасность… Науськивать против нас китайцев не преминут, вероятно, и кое-какие другие народы, особенно если договорами обяжутся кое в чем помочь китайцам, денежки достанут. Будет хорошо, если мы успеем предупредить и тотчас к обоюдной выгоде новым разум­ным договором упрочим союз с Китаем». Об огромной роли промышленности в жизни государства: «Прямо из чисел видно, что от развития промышленности первее всего зависит общее благо народное, так как главный выигрыш от нее достается рабочим в виде возрастания их годовых заработков; и на капитал, по моему крайнему разумению, должно смотреть как на единственное вернейшее средство увеличить общий средний достаток людей…» И о земледелии — основе жизненного уклада: «Русскому народу, взятому в его целом, обладающему большим количеством земли, способность к сельскому хозяйству исторически привычна; он разовьет сам свое земледелие, если начнет богатеть, получит большую свободу труда и увидит примеры. Ему прививать можно только улучшения, а это чаще всего возможно лишь при помощи капиталов». А главное — о необходимости единства всего нашего народа, сплоченности, вседневной бодрости и готовности на доброе дело: «Грозными нам надо быть в войне, в отпоре натисков на нашу ширь, на нашу кормилицу-землю, позволяющую быстро размножаться, а при временных перерывах войн, ничуть не отлагая, улучшать внутренние порядки, чтобы к каждой новой защите являться и с новой бодростью, и с новым сильным приростом военных защитников и мирных тружеников, несущих свои избытки в общее дело. Разрозненных нас сразу уничтожат, наша сила в единстве, воинстве, благодушной семейственности, умножающей прирост народа, да в естественном росте нашего богатства и миролюбия». Огромен нравственный, духовный заряд «Заветных мыслей» Менделеева. Общий восторг вскоре после выхода их в свет выразил писатель и публицист В. В. Протопопов: «Какая прекрасная книга! Как удивительно чувствуешь, читая ее, что мысли, высказываемые в ней, действительно заветные для того, кто их писал! Это чувствуется особенно по тому мягкому, я сказал бы даже, сердечному тону, которым автор говорит о России и русском народе… Побольше бы таких книг и таких авторов!..»

В 1906–1907 годах в издательстве А.С. Суворина выходит своеобразное продолжение «Заветных мыслей» — «К познанию России». Книга эта, основанная на итогах первой всероссийской переписи населения (1897), к 1912 году выдержала семь изданий. По тому времени случай беспрецедентный. И наконец, уже после смерти Дмитрия Ивановича его сын Иван подготовил к публикации неоконченные «Дополнения к познанию России». Вместе с «Заветными мыслями» две эти работы подвели итог многолетним раздумьям великого ученого и гражданина о Родине.

Осенью 1905 года Д. И. Менделеева в числе других выдающихся деятелей Отечества избрали почетным членом Союза русского народа, основными задачами которого было «развитие национального русского самосознания и прочное объединение русских людей всех сословий и состояний для общей работы на пользу дорогого нашего Отечества — России единой и неделимой».

Огромен был авторитет Дмитрия Ивановича Менделеева не только в России, но и во всем мире. Вот что писал знаменитый английский химик Т. Торп: «Ни один русский не оказал более важного, более длительного влияния на развитие физических знаний, чем Менделеев. Способ работы и мышления у него настолько самобытен, его метод преподавания и чтения лекций так оригинален, а успех великого обобщения, с которым связаны его имя и слава, так поразительно полон, что в глазах ученого мира Европы и Америки он стал для России тем же, чем был Берцелиус для Швеции, Либих для Германии, Дюма для Франции». Почти все наиболее уважаемые зарубежные академии, университеты и научные общества избрали Менделеева своим почетным членом. Он был удостоен высоких государственных наград Российской империи — орденов Святого Владимира I и II степени, Святого Александра Невского, Святой Анны I и II степени, Святого Станислава I степени, а также ордена Почетного Легиона Французской Республики.

Невольно возникает вопрос: почему великий русский ученый не был удостоен Нобелевской премии? Трижды — в 1905, 1906 и 1907 годах — иностранные ученые выдвигали Д.И. Менделеева на Нобелевскую премию (а вот соотечественники — ни разу). В 1905 году кандидатура Д.И. Менделеева оказалась в «малом списке» вместе с кандидатурой Адольфа Байера, который и стал лауреатом. В 1906 году Нобелевский комитет присудил Менделееву премию, но Шведская королевская академия наук не утвердила это решение, в результате лауреатом стал французский химик А. Муассан, открывший фтор. В 1907 году было предложено поделить премию между итальянцем С. Канниццаро и Д.И. Менделеевым. Но 19 января великий русский ученый скончался.

Похоронили его на «Литераторских мостках» Волкова кладбища. Такова была воля самого Дмитрия Ивановича.

Проникновенными словами отозвался на кончину Д.И. Менделеева известный публицист М. О. Меньшиков: «Есть люди, со смертью которых как бы умирает часть России».