Толкование Евангелия на каждый день года.
28 февраля

Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь Синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он же сказал ему в ответ: ты говоришь. И первосвященники обвиняли Его во многом. Пилат же опять спросил Его: Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений. Но Иисус и на это ничего не отвечал, так что Пилат дивился. На всякий же праздник отпускал он им одного узника, о котором просили. Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство. И народ начал кричать и просить Пилата о том, что он всегда делал для них. Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти. Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву. Пилат, отвечая, опять сказал им: что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским? Они опять закричали: распни Его. Пилат сказал им: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее закричали: распни Его. Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

«Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь Синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату». В Евангелии от Марка Пилат впервые появляется здесь. Однако нет необходимости его представлять. Всякий христианин, когда бы он ни жил, знает это имя, связанное с Крестной смертью Господа. Оно вошло даже в Символ веры Церкви!

Возвещая ученикам о Своих Страданиях, Господь говорил им, что будет предан язычникам (Мк. 10, 33). Для исполнения смертного приговора требовалось официальное одобрение римского правителя. После восхода солнца Синедрион собрался во второй раз, чтобы привести к Пилату Того, Кого они осудили на смерть на ночном совещании, — ведь правителей не будят среди ночи.

Они связали Христа, чтобы вести Его как пленника. Христос был связан, чтобы сделать легкими наши узы и чтобы мы могли, как Павел и Сила, петь в узах. Мы должны вспоминать об узах Господа нашего Иисуса Христа, как связанные с Ним, — с Тем, Кто был связан за нас. Они вели Его по улицам Иерусалима — на позор всем после ночного глумления над Ним. Они вольно предали Того, Кто был славой Израиля, — тем, кто был игом Израиля.

«Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он же сказал ему в ответ: ты говоришь». Господь не говорит ему ни да, ни нет. Он как бы говорит: «Я мог бы назвать Себя Царем Иудейским, но ты прекрасно знаешь, что смысл, который мои обвинители придают этим словам, не имеет ко Мне никакого отношения. Я не политический революционер. Царство Мое — Царство любви, не отсюда». Эти слова «Царь Иудейский» несколько раз звучат в устах Пилата, воины употребят их, глумясь над Христом (Мк. 15, 18), и они будут начертаны на Кресте, как причина Его осуждения (Мк. 15, 26). Но Сам Господь никогда не называл Себя так, и Евангелие дает здесь такое именование впервые. Римский прокуратор ничего не понимал в рассуждениях иудеев о Мессии и Сыне Божием. Чтобы добиться от него утверждения осуждения, надо было убедить его, что Господь представляет политическую опасность для оккупационной власти. «Царь Иудейский» — это и есть в каком-то смысле «Мессия» в понятиях язычника. Он не знает, что говорит. Как и Каиафа, сказавший, что лучше одному человеку умереть за весь народ, чем всем погибнуть. Слова Пилата как бы невольно прозревают будущее, когда множество язычников, в том числе правители и цари, принесут поклонение Господу.

«И первосвященники обвиняли Его во многом». Нечестивые священники обыкновенно становятся хуже всех людей. Самое лучшее делается самым худшим, когда развращено. Эти священники были неистощимы в своих обвинениях, но Господь ничего не отвечал. Бывает молчание красноречивее всех слов, ибо молчание может сказать то, что не могут выразить никакие слова. И бывает молчание, когда сказано все, и нечего больше сказать. Страшно это состояние человека, когда даже Христу не имеет смысла с таким человеком говорить. «От такого бесчеловечия избави нас, Господи!»

Пилат предлагает народу освободить Христа, согласно обычаю отпускать одного узника на всякий праздник. «Народ начал кричать и просить Пилата о том, что он всегда делал для них». Пилат понимает, что первосвященники предали Христа из зависти. Нетрудно было увидеть, что причиной взятия Христа была не Его вина, а Его добро. Пусть народ попросит его освободить Христа, и он с готовностью исполнит это. Но там был другой узник, Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа против римлян совершили убийство. Очевидно, он был популярен в народе, и не исключено, что толпа как раз собралась с намерением требовать его освобождения у Пилата. Когда эти люди увидели, что Пилат хочет освободить Христа, а не Варавву, они пришли в неистовство. Для первосвященников и не надо было большего желать. Они возбудили народ не отступать от своего.

Мы слышим единодушные, яростные крики толпы, требующей предать Христа смерти — распять Его. Пилат потрясен, видя, что все хотят освобождения Вараввы. Он пытается противостоять, как только возможно: «Что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?» Но они опять закричали: «Распни Его». Когда Пилат противился им: «Какое же зло сделал Он?», они не удосужились ответить ему, «но еще сильнее закричали: распни Его».

Согласно иудейскому закону, обвиняемый в богохульстве должен быть побиваем камнями (Лев. 24, 16). Но первосвященники меньше всего хотели сделать из Господа «мученика веры». И потому добивались Его распятия — как политического преступника. Они не сомневались, что Пилат вынужден будет уступить напору толпы. Все ухищрения сатаны направлены на то, чтобы вначале очернить Христа и Его Церковь в глазах народа, а потом уже — расправиться с ними, с помощью того же народа. Наш Господь, принося Себя в жертву за грехи многих, становится жертвой ярости многих.

«Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие». Желая утишить злобу иудеев, Пилат предает им Христа на распятие. Вначале он подверг Господа бичеванию, надеясь, что это удовлетворит их. Он не собирался распинать Христа, но дошел до этого. Кто способен убедить себя, что можно наказать невиновного (Лк. 23, 16), постепенно сможет убедить себя, что можно и распять его.

В течение всей своей истории каждый народ и все человечество будет делать выбор между Христом и Вараввой, между Царем мира и «человеком беззакония», между узким путем следования заповедям Божиим и широким — свободы от них. То, что дано было пережить нашей Церкви в минувшем столетии, — преддверие времени торжества «сына погибели», которому многие поклонятся ради ложных знамений, а также из-за страха и выгоды. Но «Господь, предающий дух Свой в руки Отчии, убьет его дыханием уст Своих» и прославит верных.