«Кто разодрал Твои ризы, Господи?»

Прежде чем землетрясение сложит каменные дома, словно карточные домики, его заметят датчики. Какие-то стрелки нервно задрожат, какие-то цифры поскачут галопом, и сидящий у приборов специалист поймет – быть беде. Подобным образом в Церкви беду прежде, нежели она войдет без стука, чуют сердцем святые. Когда арианская ересь готовилась драконом вылезти на свет и дохнуть на Церковь смрадным дыханием, Антоний Великий в пустыне был поражен видением. Видел он, как ослы и мулы вошли в алтарь большого храма и подняли там свой гикающий шум, переворачивая сосуды, стуча копытами, обнюхивая Святую Трапезу. Антоний с болью в душе понял, что ждет Церковь неизвестная дотоле беда, не снаружи терзающая Тело Христов, но пытающаяся ворваться внутрь.

«Кто Твою Спасе ризу раздра?», – слышим на великой вечерне в субботу после Вознесения. И ответ: «Арий, Ты рекл еси, иже Троицы пресече единочестное начало». Вообще богослужение наше столь глубоко, и свежо, и чудотворно, что уже одно оно есть громогласная проповедь в Духе и истине. Священник может молчать (хотя грех и горе ему молчать), но не молчат стихиры, не молчит канон, тропари звучат и псалмы переливаются. Проповедь Евангелия звучит на службе постоянно. И можно, как особую разновидность народного просвещения, вводить изучение праздничных тропарей, догматиков, кондаков накануне праздничных служб, чтобы разумно усваивалось богослужение, чтобы радостью узнавания играло верующее сердце. Некоторые батюшки так делают. Некоторые. Много энтузиастов подобной проповеди и назидания было на Руси перед революцией. А там, где священник не делает этого, сами люди нередко читают заранее, еще до службы дневной Апостол, Евангелие, тропари и стихиры.

Но вот, полетав немного, как птицы, в облаках, спустимся как птицы же, и сядем ближе к земле, на какую-нибудь веточку. Я расскажу вам то, что видел и слышал однажды. Расскажу кратко, ибо и сама история – с гулькин нос. Имен не назову, чтобы не обижать, но ничего не утаю, чтобы страшно стало.

В то же ровно время, что и сейчас, только довольно тому лет назад, накануне недели отцов Первого Вселенского собора, я был в паломничестве. Пил впечатления, трудил ноги на службах и засиживал спину в автобусах. И вот за час до вечерней службы в означенный Литургический день стал я свидетелем диалога между пожилой прихожанкой и молодым священником. Она ему говорит: «Батюшка, кто такой Арий?». А он ей: «Где вы таких слов начитались?» Она: «Да вот в акафисте Николаю во втором икосе говорится, что Николай Ария безумного от собора святых отогнал. А сегодня вечером будут петь (я заранее знакомлюсь), что Арий Христу ризу раздрал. Вот я и спрашиваю, кто это Арий безумный?»

Я, честно сказать, удивился, поскольку до тех пор ни разу не видал людей преклонных лет, обычных прихожан, которые бы детально знакомились с богослужебными текстами накануне праздника. Той же реакции естественно было ждать и от молодого попика. Но пастырь овец православных к моему неописуемому удивлению сказал женщине: «Вы и есть этот Арий безумный! Вы замучили меня своими вопросами! Прекратите лезть ко мне с вашими книжками!» И так далее, минуты на три, и все в таком духе.

Это было не на Луне. Это было в России, в одном из тех мест, где всенародные святыни из самых черствых сердец выжимают покаянные слезы.

Я вспоминаю все это сегодня – накануне памяти отцов Первого Собора, и воспоминания с мыслями слепливаются в некий странный ком. Таким комом, в котором трудно выделить главное и второстепенное, и есть наша жизнь. Церковь хранит молитвенную память о прошедших веках. Эта память воплотилась в песнопения, которые нужно знать и учить всю жизнь, чтобы не столбом, а человеком стоять на службе. Если это сделать, полюбят люди, сильно полюбят Церковь не в пример привычной поверхностности. И даже там, где мы ничего путного не делаем, люди сами ищут свет и идут за разъяснениями. А вот здесь некий наш брат по ремеслу, но враг по духу, бьет им, не щелбан, нет, но подлинный лещ, оттянутым заскорузлым средним пальцем. Тем самым, которым ныне обвыкли непристойные жесты показывать. И от этого леща пугливо съеживаются в православной голове остатки смысла. Остается только дзен-буддистский вопрос – если уже и попу Триодь не интересна, то чего удивляться, что Трумэн на Хиросиму бомбу сбросил?

Но ведь эта история и есть некий диагноз, подобный наблюдению дрожащих стрелок перед землетрясением. И ереси, терзающие Церковь, могут бесконтрольно плодиться только в одной питательной среде, имя которой – невежество народа и безразличие духовенства.

Но прочь, прочь лихие думы. Посидели на ветке, той, что ближе к земле. Теперь - марш наверх, в облака! Сегодня в церкви будут петь стихиры: «Кто Твою Спасе ризу раздра? Арий, Ты рекл еси, иже Троицы пресече единочестное начало в разделения: сей отверже Тя быти единого от Троицы, сей и Несториа учит Богородицу не глаголати. Но собор, иже в Никеи, Сына Божия Тя проповеда Господи, Отцу и Духу сопрестольна».