«В тот миг я решил, что если выживу, то стану священником»

Архимандрит Илия (Барна)

Под палубой, в одном из отсеков, где хранились боеприпасы, старшина Михаил Барна вместе с солдатами заряжал крупнокалиберные орудия. Пропахший порохом воздух обдавал жаром. Градом струился пот. Но вот боеприпасы кончились, старшина дал знак бойцу, а сам устремился наверх — там свежее воздух и видна картина боевых действий.

Михаил взбежал по лестнице, но на полпути вспомнил, что там внизу, в отсеке, крест — распятие, которым в 1941-м, перед уходом в зону военных действий, его благословил отец — православный священник Никольского храма в далекой Пенсильвании — отец Илия Барна. Тяжелый иерейский крест Михаил снял и положил в ведро с песком, которое держали под палубой на случай возгорания.

Старшина Михаил Барна на Тихоокеанском флоте (начало 1940-х годов)

— Когда гремели орудия, я был внизу, один в темноте. В тот миг я особенно близко ощутил присутствие Бога и твердо решил, что если выживу, то стану священником.

В военно-морских силах сын священника Барны прослужил три с половиной года, а когда в 1944 году вернулся домой, решил служить Богу.

Детройт

…Детройт до середины XIX столетия был канадским городом. И сейчас въезд через границу на территорию соседней страны находится почти в самом его центре. Во второй трети XX века Детройт стал крупным автопромышленным центром и одним из богатейших городов Америки.

Детройт. Заброшенное здание некогда роскошного театра

Отток населения в пригороды начался в 1950-е годы, когда правительство приступило к реализации программы по заселению афроамериканцами центра города. Большинство квалифицированных рабочих и представителей среднего класса продали свое жилье в городе и переехали в пригород.

Кризис начала 1970-х обанкротил многих американских автомобилестроителей. Заводы закрывались, люди теряли работу и уезжали из города. Сегодня в Детройте по-прежнему находятся заводы-гиганты Ford, General Motors и Chrysler со своими штаб-квартирами. При этом повсюду можно наблюдать соседство небоскребов, казино и ярко расцвеченных улиц с заброшенными зданиями, на крышах которых растут деревья.

Одноэтажные пригороды Детройта относительно благополучны. Один из показателей такого благополучия — состояние дорог. Я точно знаю, что сейчас мне с гордостью скажут: «Смотри, мы уже в Редфорде (или в Ливонии, или в Харпер-Вудс) — дороги стали лучше!»

Михаило-Архангельский храм в Редфорде, шт. Мичиган

А эта дорога мне хорошо знакома. Въезжаем в Редфорд, смотрю влево и жду, когда увижу золотом горящие купола храма в честь архистратига Божия Михаила. Здесь меня ждет старейший клирик Патриарших приходов в США архимандрит Илия (Барна), бывший воин Михаил.

Карпатороссы

Барны — карпатороссы. Отец Илия Барна (старший) родился в Галиции, в небольшой деревушке в Карпатах на границе Польши, Словакии и Украины, в то время входившей в состав Австро-Венгрии. В 1906 году Илия приехал в Америку с мечтой стать православным священником. Из Гамбурга он отправился в Новый Свет на теплоходе «Принцесса Августа Виктория» и по прибытии в Нью-Йорк в иммиграционных документах числился как «студент, 21 года от роду, холостой». В Нью-Йорке Илья повстречал свою будущую матушку — Марию Павельчак, родом из соседней с ним деревни в Галиции.

В 1914 году отец Илия был рукоположен в сан священника в русском Свято-Николаевском соборе Нью-Йорка и направлен во вновь образованный приход недалеко от мегаполиса — в Кохос. На первом месте служения у четы родилось трое детей. В 1915 году семья переехала в другой только что открывшийся приход в небольшом городке Бенел в Иллинойсе. Первое богослужение прошло в новом Успенском храме на Пасху 1915 года. Спустя три года, 2 июля 1918 года, в Бенеле родился Михаил.

— В нашей семье детей было шестеро: два брата и четыре сестры, — рассказывает отец Илия Барна (младший). — Храм я полюбил с детства. Перед всенощной забирался на хоры, звонил в большой колокол и оттуда любил наблюдать, как благочестиво заходили в церковь прихожане: мужчины и женщины становились по разные стороны от центрального прохода, и отец начинал службу.

Мама постоянно напоминала мне, что как сын священника я должен хорошо себя вести. Сама никогда не кричала и не шлепала нас, но больше объясняла и поучала собственным примером.

Дома мы общались по-карпаторосски, папа выучил английский в семинарии, а мы, дети, в школе.

У Фордов

В 1927 году отец Илия приехал с семьей в Детройт, где сразу же взялся помогать русским иммигрантам с организацией прихода и строительством храма в честь Успения Пресвятой Богородицы. Как и большинство людей духовного звания в Америке, отец Илия был работающим священником. И как большинство русских в 1920-е годы в Детройте, на работу он устроился на автомобилестроительный завод «к Фордам».

Генри Форд

— Когда Генри Форд узнал, что мой отец священник, — рассказывает отец Илия (младший), — он взял его работать к себе в офис. Отец от имени президента компании общался с русскоязычными рабочими и помогал советским специалистам, которые в середине 1920-х годов приезжали из Советского Союза обучаться в компанию, а потом возвращались на родину налаживать производство автомобилей. Мама очень обрадовалась: наконец-то отец получал хорошую, стабильную зарплату!

Спустя пять лет отца Илию перевели в Пенсильванию, в Никольский храм города Реддинг. Приход был, по американским меркам того времени, достаточно большой — 160 семей. Церковь и дом для священника только что отстроили.

О прибытии на место служения православного священника с женой и шестью детьми, о первом богослужении и о приеме, данном общиной в честь настоятеля, писала местная газета. Правда, о трудностях, с которыми уже в первые дни столкнулся на приходе настоятель, в прессе мы упоминание не находим.

— Когда отец вошел в церковь, сразу обратил внимание на царивший там беспорядок, — вспоминает отец Илия. — Он пошел в магазин, купил за пятьдесят центов щетку, за доллар — краску. Помыл стены, все вычистил, где надо, подкрасил. Как полагается в здешних приходах, чек даже на такую мизерную сумму представил церковному комитету. Но члены комитета оплатить расходы категорически отказались по причине того, что священник заранее не получил разрешение комитета на покупку. Эти люди считали, что если они построили храм, то имеют право делать в нем все, что пожелают. И тогда отец сказал: «Вы построили церковь — это хорошо, но этот храм принадлежит Господу, так что приходите сюда молиться, а не сражаться за первенство!»

Первый автомобиль

— Детство у меня было самое обычное — мальчишеское. Помню, среди школьников в Реддинге неизвестно откуда стало ходить поверье, что «все болезни уходят в морских свинок». И вот я, чтобы оградить ближних от хворей, решил выращивать свинок. Сначала приобрел «мальчика» и «девочку». Родители не возражали против моего увлечения, и скоро в моем хозяйстве стало уже пятьдесят пар животных.

Свинки у меня были замечательные. Я договорился с хозяином овощной лавки: приходил к нему и обдирал на корм моим зверушкам верхние листья салата, чтобы у товара был свежий вид. Жили мои животные в коробках с сеном, которые я расположил прямо у стены дома. Историю каждой свинки я записывал.

О поверье я скоро забыл, а когда животные подрастали, отвозил их в Филадельфию, в научно-исследовательский центр. Когда я сдал довольно много морских свинок, то решил купить автомобиль. Мне было семнадцать лет, и потому машину мне продавать не хотели. Отцу удалось упросить хозяина оформить покупку на менеджера автосалона. Каждый месяц я сдавал свинок и отдавал долг. Новый автомобиль Chevrolet Reaction обошелся мне в шесть тысяч долларов. Старший брат не мог поверить!

Тем временем я окончил школу и уехал в штат Индиана учиться на инженера.

Примерно в то же время у Михаила произошла одна примечательная встреча.

— Как-то я искал книгу по истории Церкви, и друг отца и мой духовный наставник архиепископ Адам (Филипповский) послал меня в университет Фордхэм, где в магазине была в продаже эта книга. Пошел в университетский магазин и, проходя мимо часовни, услышал доносившееся оттуда православное песнопение. Я вошел. В католической семинарии латинский священник с длинной седой бородой служил на церковнославянском языке литургию по византийскому обряду. Пел хор семинаристов. Я был шокирован. Простоял всю прекрасную службу, а после выразил священнику свое удивление. Конечно, я не сказал, что мой отец — православный священник.

Католик попросил меня подождать и, когда разоблачился, а мы остались в храме одни, сказал, что Гитлер готовится захватить Москву, и католические священники должны будут войти в столицу и «крестить русских», то есть обратить народ в католичество. На мой ответ, что Русь была крещена в 988 году, он парировал, что после революции все в России стали коммунистами.

Дома я рассказал отцу, что видел католиков, которые служат литургию по восточному обряду и собираются крестить русский народ в католическую веру. Отец улыбнулся и сказал: «Французы хотели взять Москву, у поляков были такие намерения. Вот и немцы рядом, но это не значит, что они победят».

Матушка Джейн

Отец Михаил Барна и матушка Джейн

— С Джейн я познакомился на заводе. Она работала там же секретарем президента компании. Джейн была протестанткой, но пока я служил на флоте, отец каждый вечер обучал ее основам Православия и русскому языку. Моя будущая матушка оказалась не только способной стенографисткой, но и быстро освоила основы Православной веры и могла помогать в церкви. Я приехал в США на курсы переподготовки, чтобы продолжить службу на новом современном эсминце. Домой заехал на два дня, тогда и состоялась наша свадьба. Ни о какой вечеринке и разговора не было…

Матушка Джейн прекрасно играла на фортепиано, писала музыку и пятьдесят лет была регентом на всех приходах, куда меня посылали служить после рукоположения. Тихая и скромная по характеру, матушка, тем не менее, умела делать практически все околоцерковные дела: выполняла секретарскую работу, выпускала церковный листок, составляла расписание богослужений, устраивала мероприятия по сбору средств для храма.

Моя Джейн была предана Церкви. Для меня же была благословением. А ведь как порой бывает: вроде есть у священника жена, но нет матушки...

Чужие среди своих

По возвращении из армии архиепископ Адам (Филипповский) поставил Михаила во чтеца, чтобы сын стал помогать отцу в Никольском храме в Реддинге, и вскоре молодой человек прислуживал владыке Адаму и набирался опыта в Свято-Николаевском соборе в Нью-Йорке.

Отец Илия в храме

— С именем архиепископа Адама связана история и нашей семейной святыни — иконы Божией Матери Почаевской. Владыка Адам привез ее из Почаева в Америку, и она находилась в соборе в Верхнем Манхэттене в Нью-Йорке, где владыка также служил. В конце 1940-х годов храм сгорел. Большая икона Пресвятой Богородицы была в огне, но уцелела. Приходу икона была не нужна, и отцу предложили взять ее себе. Мы поставили икону дома. Отреставрировал икону бывший ученик церковной школы в Бенеле, где преподавал мой отец — Михаил Купец. Грамота ему не очень давалась, зато рисовал он хорошо. В то время мы устраивали иконостас в храме в Реддинге, развешивали печатные иконы, и отец благословил его написать настоящую икону. К нашему удивлению, он написал прекрасный образ, который занял место в иконостасе. Тогда отец попросил его расписать уже весь храм. Михаил фактически жил и работал в церкви, устроив на ярусах себе кровать. В это же время мы доверили ему Почаевскую икону, которую он также мастерски отреставрировал.

Все мы трудились не покладая рук. А отношение к духовенству, остававшемуся верным Матери Церкви и Патриарху, было в то время в Америке скверным. Всех, кто служил и посещал патриаршие храмы, автоматически «записывали» в коммунисты. Порой шли мы крестным ходом в день праздника, а вслед нам кричали: «Коммунисты!» Даже посещать патриаршие церкви становилось опасно. Когда меня рукополагали в Свято-Николаевском соборе Нью-Йорка в 1950-м, храм был практически пуст.

По возвращении в Реддинг я стал служить вторым священником в храме, где настоятельствовал мой отец. Все эти годы по выходным я служил, а в течение недели работал — машинистом, а потом инженером. И только спустя шестнадцать лет, в 1966 году, когда отец ушел на покой, митрополит Иоанн (Вендланд) назначил меня настоятелем храма. В начале января 1967 года, накануне Рождества Христова, митрополит Иов (Тывонюк) перевел меня настоятелем Михаило-Архангельского храма в Филадельфии, штат Пенсильвания.

Это было неспокойное время накануне получения Американской Православной Церковью автокефалии. К приезжавшему из СССР духовенству относились открыто враждебно. В газетах регулярно писали о «прибывавших в США священниках, которые везут полные чемоданы водки». Под предлогом неблагонадежности американская сторона всячески препятствовала приезду в США русских иерархов для окормления православных, а уж тем более нежелательными гостями были те, кто приезжал «говорить о мире».

В ноябре 1967 года митрополит Никодим (Ротов), возглавлявший большинство церковных делегаций из СССР на Всеправославных совещаниях и межконфессиональных конференциях, проходивших за рубежом, приехал в Филадельфию по приглашению баптистской организации «Братья Церкви». Говорить он собирался о движении за мир — только это и дозволялось советскими властями говорить в те годы людям Церкви на публике, а тем более, за границей.

Владыка Никодим попросил меня приехать в громадную баптистскую церковь, где проходила конференция, и поддержать его. Я согласился и решил взять с собой наш хор. Когда наш кортеж из пяти машин подъехал к месту, мы увидели демонстрацию протеста против приезда участника из страны Советов. В руках люди держали знакомые плакаты, вещавшие «о чемоданах с водкой». Я вышел из машины и попросил конных полицейских пропустить нас. В вестибюле было много народу. Я увидел митрополита Никодима. Он был без переводчика и, как мне показалось, немного напуган. Он подошел ко мне и спросил, есть ли здесь кто-нибудь еще из своих кроме меня. Я сказал, что привез для поддержки приходской хор. Митрополит обрадовался.

После ухода на покой и скорой кончины в 1956 году владыки Адама, Патриаршие приходы долго оставались без епископа. Мы передавали свои просьбы прислать нам архиерея в Москву — Патриарху и в Синод. Наконец, по благословению священноначалия, епископом Филадельфийским был назначен владыка Алексий (Ван-дер-Мюнсбрюгге). К нам он приехал из Парижа, где был викарные епископом Медонским и преподавал в Свято-Сергиевской духовной семинарии в Париже.

Владыка Алексий оказался прекрасным архипастырем для Патриарших приходов. Происходил он из древней фламандской семьи, многие члены которой посвятили себя служению Католической церкви. Владыка получил хорошее богословское образование в Риме, владел четырьмя языками, был рукоположен в сан священника в Католической церкви. Однако, после многих раздумий и общения в Париже с митрополитом Евлогием (Георгиевским) и протоиереем Сергием Булгаковым перешел в Православие.

Православная Церковь Америки

Отец Илия в храме

После Второй мировой войны в Америке сохранялись приходы, которые находились в Экзархате Московского Патриархата. К ним, в частности, относился и Свято-Николаевский Патриарший собор в Нью-Йорке. Между тем, иерархи Русской митрополии в Америке давно мечтали не только о фактической, но и о канонической независимости от Москвы.

Накануне поездки протоиереев Шмемана и Мейендорфа в Москву с прошением о даровании автокефалии Американской Церкви я присутствовал при их встрече с архиепископом Алексием в Принстонском университете.

Владыка попросил меня сопровождать его на встречу. Мы сидели в комнате с камином за большим, богато сервированным столом. Отцы Александр и Иоанн сообщили владыке, что едут в Москву добиваться автокефалии. Мы, клирики Патриарших приходов, уже слышали об этом и были очень огорчены.

Архиепископ Алексий напомнил собеседникам, что прежде чем ехать в Москву, надо прекратить вражду с Патриаршими приходами, попросить прощения у Матери Церкви и только потом ехать и просить независимость. Было видно, что эти слова им не понравились. Отец Иоанн Мейендорф сказал, что как только будет получена автокефалия, то приходы, оставшиеся в канонической юрисдикции Московского Патриарха, автоматически войдут в ПЦА.

На этом разговор закончился, но перед тем, как расстаться, владыка Алексий посмотрел на отцов и сказал: «Вы оба были моими студентами в Свято-Сергиевской семинарии в Париже, и потому скажу вам, что ваше решение принесет много испытаний Православию в Америке».

Архиепископ Алексий вскоре был переведен в Европу. В марте 1970 года временно управляющим Патриаршими приходами Северной и Южной Америки был назначен митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), который в апреле подписал с архиепископом Русской митрополии Иринеем соглашение об условиях предоставления независимости ПЦА. Десятого апреля, за шесть дней до своей кончины, Патриарх Алексий I подписал Томос о даровании автокефалии Православной Церкви в Америке.

Несмотря на это, большая часть приходов продолжала подчиняться Москве. Их судьбу решило слово Патриарха. Я знал переводчика, который присутствовал при встрече Шмемана и Мейендорфа с Патриархом в Москве. При встрече он рассказал мне, что на требование об автоматическом вхождении всех приходов на территории Америки в автокефальную Церковь Патриарх ответил «нет» и настоял, чтобы у всех Патриарших приходов был выбор: перейти в ПЦА или и далее оставаться под омофором Московского Патриарха. Все наши священники получили письмо от митрополита Никодима, где он спрашивал, имеем ли мы желание перейти в ПЦА. Насколько я помню, только один священник со своим приходом перешел в Американскую Церковь, а сорок четыре прихода, не пожелавших войти в новую автокефальную Церковь, были объединены в Патриаршие приходы в США.

Квакеры

Архимандрит Илия (Барна) с фронтовыми фотографиями

И вот однажды в дверь постучали. Это были квакеры. Они слышали, что у нас нет церкви, и предложили служить в своем просторном, благоустроенном здании по воскресеньям, где сами собирались по субботам. Сказали, что мы можем пользоваться их помещением до тех пор, пока не будет решена судьба нашего храма, при этом не взяли с нас ни цента за аренду.

В здании у квакеров мы служили два года: на сцене устроили импровизированный алтарь, поставили иконы Спасителя и Божией Матери. Это все, что у нас было, и потому я просил каждого, кто приходил на богослужения, приносить свечи, ладан или уголь. Литургию мы совершали нечасто, в основном служили молебны и панихиды — главным для меня было сохранить приход.

За богослужениями у нас, как полагается, священник кадил ладаном. А вот у квакеров, как мы узнали, во время их субботних встреч не возбранялось... курить сигары. Однажды квакеры попросили дать им наш ладан, потому что их «женщинам очень понравился их запах»!

Дело в суде мы выиграли: нашему приходу вернули храм, и нам даже удалось приобрести церковный дом. В январе 1969 года ко мне наконец-то приехала семья.

Пять с половиной лет я служил в Филадельфии, одновременно исполняя послушание благочинного Атлантических штатов до моего перевода в августе 1975 года в Михаило-Архангельский храм в пригороде Детройта — Редфорде. Туда меня перевел епископ Макарий (Свистун), приехавший в США на смену митрополиту Никодиму.

Сердцем я уже прикипел к храму и прихожанам в Филадельфии и потому сказал владыке Макарию, что хотел бы временно поехать в Мичиган — устроить там церковно-приходскую жизнь. Он кивнул. Но ничего не бывает более постоянным, чем временное. Епископ Макарий уехал, а я служу здесь уже почти сорок лет.

Восставший из пепла

— Изначально Михаило-Архангельский храм был построен в административной части Детройта в 1926 году. Благодаря энтузиастам — духовенству и верующим, приход быстро рос и украшался, был приобретен прекрасный иконостас. Но спустя ровно сорок лет после того, как в нем отслужили первую литургию, церковь сгорела дотла. Службы совершались в албанском храме до 1968 года, когда была отстроена новая большая церковь в Редфорде. В 1988 году в честь 1000-летия крещения Руси мы расписали алтарь, спустя четыре года был отстроен великолепный приходским центр с приходской школой и церковным залом, которым пользуются не только наши прихожане, но и весь городок.

Служим мы по-английски с частичным использованием во время литургии церковнославянского языка. Хор также поет на двух языках. Прихожане в основном американцы; есть и русские, для которых наш храм стал местом духовного и человеческого общения.

В СССР

— Первый раз я приехал в Советский Союз по приглашению Патриарха Алексия I в 1964 году. Побывал в Москве, Одессе и Киеве. В одном из московских храмов меня представили как русского православного священника из США. Люди обступили меня, и я около часа благословлял народ, продвигаясь к выходу.

С Патриархом Алексием I

Первое, о чем меня спросили по возвращении — видел ли я Патриарха? С Патриархом я встретился во время второй поездки в Москву двумя годами позже. Его Святейшество подарил мне два комплекта облачения — белое и золотое. Белое я надел лишь один раз и отложил на погребение, а в золотистом служу и поныне, если, конечно, кто-нибудь из сослужащего духовенства его не наденет прежде меня!

В 1979 году я взял с собой в поездку в СССР священнослужителей из Греческой Архиепископии и Православной Церкви в Америке. Среди них был русский священник Иоанн Свиридов из ПЦА. Отец Иоанн любил служить по-церковнославянски и часто приходил служить ко мне в храм.

Когда мы приехали в Ленинград, сразу пошли в Исаакиевский собор, который в те годы был музеем-памятником. И тут отец Иоанн мне говорит: «Я помню, как был здесь мальчиком. Давай отслужим панихиду!»

«Отец, это музей, мы можем попасть в неприятную ситуацию», — ответил я. Но отец Иоанн не унимался, и мы запели. Вокруг нас начал собираться народ. К тому времени, как мы пели «Со духи праведных…» и «Вечную память», за нашей спиной стояло человек двести посетителей и женщина-милиционер в форме. К нам подошел милиционер-мужчина и повел нас за иконостас. Внушительных габаритов милиционер был взбешен: «Что вы делали?!» — кричал он.

«Мы молились», — спокойно ответили мы.

«Разве вы не знаете, что это больше не церковь? Это музей».

«Для вас музей, а для нас — церковь. Мы молились о упокоении русских и американских солдат, погибших во Второй мировой войне. Разве мы сделали что-то плохое или противозаконное?»

Женщина-милиционер испугалась, а милиционер обнял отца Иоанна, взглянул ему в глаза и сказал: «Отец, прошу тебя, не надо делать этого здесь…»

С отцом Иоанном Свиридовым (справа)

Последний раз приезжал в Россию в 1989 году и в каждый свой приезд бывал в Одессе и обязательно встречался с митрополитом Одесским Сергием (Петровым). Он был мудрым архипастырем, тонким и интересным собеседником. В последний мой приезд владыка подарил мне зеленую митру и грустно сказал: «Когда мы с вами познакомились, ваша борода была седой, а моя — черной. Сейчас мы оба седые...» Это была наша последняя встреча — через год владыки не стало.

***

2 июля 1950 года, когда Михаил Барна был рукоположен в сан священника, и на него надели тот самый крест, благодаря которому он чудесным образом остался в живых во время войны. Патриарх Пимен, принимая во внимание особую важность этого креста в судьбе священника, благословил отцу Михаилу носить его вместе с двумя наградными крестами с украшениями.

Когда в армию уходили два сына отца Михаила, он и им давал с собой отцовский крест как родительское благословение — отслужить и благополучно вернуться домой.

Матушки Джейн не стало в 2011-м. Отец Илия до сих пор скорбит о том, что она ушла первой.

Потеряв матушку, протоиерей Михаил Барна пошел по стопам отца, протоиерея Илии, принявшего монашество с именем Игнатий. В прошлом году управляющий Патриаршими приходами в США архиепископ Наро-Фоминский Юстиниан постриг отца Михаила в монашество в Свято-Николаевском соборе Нью-Йорка и возвел его в сан архимандрита. Митры, подаренные ему за долгую священническую жизнь иерархами, он теперь не носит, предпочитая молиться за литургией в алтаре в монашеском клобуке.

Архимандрит Илия (Барна)

О наречении отцу иноческого имени — Илия — в память о дедушке попросил священноначалие сын архимандрита протоиерей Тимофей Барна. Сам отец Тимофей уже тридцать четыре года предстоит пред престолом Божиим. Он же и заменил отца Михаила после его ухода на покой на послушании настоятеля Михаило-Архангельского храма, в третьем поколении продолжив династию, более века остающуюся верной Русской Церкви.