Как православному человеку провести отпуск

Илья Молев

Илья Молев, 28 лет, выпускник МИФИ. Инженер-проектировщик ядерных реакторов. Мечта – построить ядерные станции в странах третьего мира. Православный миссионер.

И мир посмотреть, и о Христе возвестить

– Илья, во скольких миссионерских поездках вы побывали?

– Всё началось с Монголии. Я отправился в эту страну три года назад – недели на две или три. Моей целью было ходить по местным протестантским общинам и рассказывать им о Православии. Это были монгольские общины, созданные пасторами-харизматами из Южной Кореи. Моей задачей было попытаться показать людям альтернативу тому, что им предлагали харизматы.

Потом были Таиланд и Камбоджа. В Камбодже тогда только складывалась православная община. Там еще священников даже не было, в том месте, куда я поехал. Затем Бирма, Лаос. Там был один священник – отец Олег (Черепанин). Православие в этом регионе почти не присутствовало. Сейчас там уже седьмой храм недавно построили и освятили. Потом я снова съездил в Камбоджу, уже во второй раз.

После этого была наша республика Тыва. Там я месяц общался с местными жителями, тывинцами. Большинство из них буддисты. Еще там очень сильно развиты различные суеверия. Затем я снова поехал в Тыву на две недели, уже на Пасху.

Еще я на две недели ездил в миссию в Африку, в Кению.

– Много людей сейчас ведет православную миссию в Африке?

– Если от Московского Патриархата – то практически никого. Я ездил один. Это была совместная поездка с американской православной миссией. Нас была целая группа, в ней было много девушек. Причем это всё молодые девушки, 18–20 лет! Все мирянки, и руководитель священник. От России я был один. У американцев хорошая командная организация; у нас, к сожалению, такого нет. У нас по большей части работают миссионеры-одиночки. В этом смысле у них много было чему поучиться.

Очень важно, что африканцы увидели братство православных, узнали, что православные есть и в других странах: России, Америке…

Идея этой миссии в том, что на пару недель приходы в Африке со всех окрестностей собираются в Лодваре и проходят некоторую катехизацию. Возможно, важнее даже не то, что мы расскажем, потому что их священники-негры окончили семинарию в Кении и сами могут катехизировать людей, а то, что они могут посмотреть на братство православных, могут увидеть, что orthodox Christians есть и в Америке, а теперь могут увидеть, что они есть и в России.

Из миссионерского дневника (Африка):

«После Причастия все вышли на улицу и вместо благодарственных молитв начали танцевать. Это совсем не то, к чему мы привыкли, когда хочется спокойно посидеть и почитать Священное Писание или отцов, а приходится прыгать на улице, чтобы не обидеть дружелюбных турканцев :)».

– Насколько продолжительными были ваши миссионерские поездки?

– В основном две недели, реже я уезжал на месяц. Обычно я езжу в миссионерские поездки в свой отпуск, поэтому такой небольшой срок.

– Понятно, что часть времени уходит на дорогу, на то, чтобы как-то освоиться. Что можно успеть сделать в плане миссии за неполных две недели?

– Можно познакомиться с местными людьми, поговорить с ними, провести какую-то организационную работу по подготовке приезда следующих миссионеров, уже на более продолжительный срок. Нельзя сказать, что это миссия в чистом виде, но это тоже важно. Этим тоже кто-то должен заниматься.

Можно провести мирским чином службу в небольших местных храмах. Можно помолиться с теми людьми, уже православными, что там живут. Они очень нуждаются в том, чтобы к ним приезжали единоверцы. Например, когда я был в Тыве, мы смогли за две недели собрать общину, которой там раньше не было. Не в столице республики – там она уже есть. А в одном отдаленном населенном пункте.

– Расскажите, как происходит создание новой православной общины. На примере той же Тывы. С чего вы начинаете, когда приезжаете на новое место?

– В Тыве, когда я только приехал, меня отправили в такое место – Тура-Хем. Туда очень тяжело добраться. Сначала нужно лететь пять часов на самолете, до самой Тывы, потом пять часов ехать на машине до Кызыла: туда не ходят поезда, самолеты тоже не летают. И из Кызыла еще пять-восемь часов, в зависимости от того, что с дорогой, до самого Тура-Хема.

Когда мы ехали, мы застряли, пришлось даже ночевать на берегу Енисея, потому что шла шуга, переправа не работала. Но, опять же, пока ждали переправы, можно было пообщаться с местными жителями, проповедовать им. В Тура-Хеме мы даже зарегистрировали православный приход. Собрали людей, кто уже исповедовал Православие, сорганизовали их деятельность в общине. Местные жители обрели надежду на то, что будет построен храм. Это очень важно: они ощутили поддержку. Я был там на Светлой седмице. Мы каждый день служили.

– Что самое сложное, с чем вы обычно сталкиваетесь в миссионерских поездках?

– Проблемы языка, наверное. Специфика местная различная. Менталитет местный нужно понимать.

Из миссионерского дневника (Африка):

«По приезду отец Владимир (настоятель местного прихода – негр) отправил нас быстро провести занятие в воскресной школе для детей. Американские сестры решили, что мы будем разыгрывать притчу о блудном сыне. Рассказывала притчу Сара, мы только играли наши роли. Один из помощников отца Владимира замечательно экспрессивно переводил всё на турканский язык. Вообще не знаю, как это всё возможно описать в дневнике, получается чересчур сухо, но это что-то умопомрачительное. Никто не говорит по-русски, быстрый американский английский не всегда схватываешь моментально, нужно постоянно сосредотачиваться на том, что говорят. После этого нужно подумать, как можно сказать то, что ты хочешь, на английском языке. После этого всё переводят на турканский. Потом задают вопросы или отвечают на наши вопросы, а английский турканского переводчика весьма и весьма не прост. Не знаю, как завтра возможно проводить занятия. Только Божией помощью :)».

– Что заставляет – или подвигает – вас отправляться в такие поездки?

Можно в отпуск поехать туда, где не хватает священников, где ты, приехав на Рождество или Пасху, дашь понять людям, что они не забыты.

– Ну как вам сказать… Что может сделать обычный мирянин в Церкви? Он может потратить свой отпуск на то, чтобы устроить людям праздник. Поехать куда-то на две недели отдыхать – банально. А можно поехать туда, где ты сделаешь людям праздник, туда, где не хватает священников, где ты, приехав на Рождество или Пасху, дашь понять людям, что они не забыты, дашь им лишний повод для радости. А после службы мирским чином тем людям, которые пришли, можно и проповедовать. По сути, мы делаем то, на что у батюшек просто не хватает рук. А в тех отдаленных местах, где живут люди, которые никогда не слышали о Христе, можно рассказать, что вот есть вообще такие православные и чем они отличаются.

– С чего вы начинаете свою деятельность? Как это происходит? Вы просто приходите в местную деревню, встаете посреди нее и говорите: «Люди, подходите все ко мне, сейчас я расскажу вам о Боге»?

– Это зависит от того, где мы и к кому приходим. Я понимаю, что это, может быть, смешно звучит, но, например, в Африке это примерно так и происходит. Пришел, увидел, начал проповедовать. Там митрополит Кенийский и Мадагаскарский именно так и поступает. И местные батюшки тоже. Они приходят и начинают с первой книги Бытия: «Бог сотворил небо и землю…» В Африке племенам интересно послушать неизвестного человека. Там это реально. Там нет телевизора. Им интересно послушать проповедника заезжего.

А, например, в Таиланде это не работает. Там стерто у людей представление о Боге. Тайцам бесполезно начинать говорить о том, что Бог сотворил небо и землю. Им сложно объяснить, что же такое Бог, если они, конечно, не местные протестанты. Тайцам нужно говорить о том, что Господь сказал, что мы должны быть едины, но посмотрите вокруг: мы не едины. Давайте поймем, почему, кто согрешил грехом разделения. А потом говорим: вот, смотрите, мы из Православной Церкви. Рассказываем им, как у нас разрешаются эти вопросы. Потом пытаемся им показать красоту Православия.

Если же говорить о протестантах, то протестантские общины мы ищем сами. Их там много, мы приходим к ним и говорим: «Давайте познакомимся…», начинаем беседовать, спрашивать, рассказывать.

– А вас там не воспринимают местные жители так же, как мы здесь, в России, воспринимаем навязчивых свидетелей Иеговы, которые стучатся к нам в квартиры со словами: «Давайте поговорим о Боге…»? Перед вами двери не захлопывают, как мы перед иеговистами? Не отвечают ли они, что не надо нам вашего Бога, мы здесь во что-нибудь свое верим?

– В Таиланде нет слова «нет». Это удивительно. Я там как-то раз в аптеке спросил какое-то лекарство, которого не оказалось. Я долго не мог понять продавщицу, что его у них нет.

Кричать, раздражаться могут тоталитарные секты, и чем более тоталитарные – тем сильнее кричать.

Кричать, раздражаться могут тоталитарные секты, и чем более тоталитарные – тем сильнее. А местные жители, простые люди – нет. Они нас как навязчивых сектантских проповедников-вербовщиков не воспринимают.

– Какой процент оставшихся после ваших бесед? Например в той же Африке. Предположим, к вам пришло на проповедь сто местных жителей. Сколько из них останется для того, чтобы задать вопрос? Сколько из них придут еще раз, сколько потом заглянут в храм, сколько в перспективе могут покреститься?

– Это зависит от страны. В Азии обращаются единицы, в лучшем случае – десятки. В Африке обращаются сотнями и тысячами, целыми племенами принимают крещение. Почему так, не знаю. Сейчас в Кении более 300 православных церквей. Множество школ и поликлиник. Есть православная семинария, причем семинария эта одна на всю Африку, и она дает действительно сильное духовное образование.

Из миссионерского дневника (Африка):

«Я взял слово, стараясь, во-первых, понять, что турканцы знают; во-вторых, рассказать им то, что они не знают, то главное, что они могут взять с собой и унести. Вопросы, которые я задавал:

“Бог сказал: "Сотворим человека по образу и по подобию", – но сотворил только по образу. Куда делось подобие?”

Ответ поразительный: стать подобным зависит от нашей свободной воли. Это в России-то не услышишь такого ответа, а тут “дикари”, которые не умеют в руках держать ручку, отвечают.

После занятий, как обычно, песни и танцы».

Пришел как-то парнишка чинить компьютер, таец. Сделал свою работу, а потом заинтересовался: что это такое – православный храм?

Первое обращение в Таиланде, именно местного жителя, было, скажем так, случайным. Хотя понятно, что все случайности не случайны. Там были перепробованы разные методы миссии, но ничего не работало. И вот пришел как-то раз парнишка чинить компьютер, таец. Сделал свою работу, а потом заинтересовался, стал спрашивать о том, что это у нас здесь вообще такое: православный храм? И ему стало по-настоящему интересно. Он стал приходить, стал узнавать всё больше о вере. Сейчас он первый православный священник-таец в Таиланде. Он принял в крещении имя отец Даниил, по местному – отец Данай. Казалось бы – случайность, но почему-то именно так Господь устроил.

Наш известный миссионер, священник Даниил Сысоев, говорил, что такое бывает для того, чтобы мы не гордились. Когда человек сказал очень хорошо и после его слов обратилось много людей – тогда он будет думать, какой он молодец, какой он хороший миссионер. А когда ты видишь, что у тебя ничего не получается, а Господь приводит – тогда нет повода гордиться.

Из миссионерского дневника (Африка):

«С утра поехали в местечко Нанди. Здесь очень много православных церквей (около 20).

Очень много школ, очень много хороших священников. Одно из лучших мест Православия в стране.

Мы приехали в один из храмов. Храм святителя Луки, русского доктора. Интересно встретить нашего святого в Африке. Здесь собиралась креститься большая община из деревни – 30 человек. Все они бывшие либо католики, либо протестанты. Подождали некоторое время, им выбрали имена в крещении. Потом пошли к небольшой реке, где владыка освятил воду, а отцы покрестили людей. Всё это заснято на фото и видео».

– Как вы впервые почувствовали в себе желание куда-то поехать, рассказать людям о Боге? Что стало поводом?

– На меня в свое время очень сильно повлияла фраза из Евангелия: «Если кто не исповедует Меня пред людьми, кто постыдится Меня – того и Я постыжусь». Я тогда задумался: а я-то исповедую? И я понял, что нет. Я узнал, что у священника Даниила Сысоева есть миссионерские курсы, и записался на них. Это было еще при его жизни.

Потом случилось еще одно интересное событие. Я увидел в интернете запись диспута священника Олега Стеняева с адептами секты «Свидетели Иеговы». Я тогда еще не знал, кто это такой – Олег Стеняев, что он известный миссионер. Диспут, который он вел, был очень живой, и мне он очень понравился. Я до этого никогда в своей жизни не встречал сектантов-иеговистов. Я знал, что ко всем моим знакомым они сами приходили, звонили в дверь. Вы, наверное, знаете, как они это обычно делают: ходят по квартирам, докучают людям. Приглашают на свои собрания, на которых вербуют новых адептов. А ко мне домой они ни разу не приходили. Даже на улице никогда их не встречал. И я шел и думал, как было бы хорошо встретить сейчас свидетелей Иеговы и рассказать им о Православии. И вот я иду по улице, и в этот момент ко мне подходят двое людей и говорят: «Здравствуйте! А вы не хотите поговорить о Боге?». Я говорю: «Хочу!» Спрашиваю: «А вы кто такие? Баптисты?» Они говорят: «Нет, мы – свидетели Иеговы».

Я даже к ним на собрание потом сходил. Пытался объяснить, почему они заблуждаются. У меня было горячее желание поделиться той Истиной, о которой я прочитал, о которой я узнал, показать им красоту Православия. Конечно, никто из них тогда не обратился, но опыт у меня был интересный.

– Вы почувствовали в себе просто желание проповедовать или призвание? Может ли миссионер почувствовать в себе призвание?

– Горячее желание рассказать о том, что мне открылось в Православии. У меня возникло желание пойти учиться на миссионера. Я попал к отцу Даниилу Сысоеву. Но лично у него я не доучился, потому что именно в тот год его убили в его храме.

Отец Даниил Сысоев совершает Таинство Крещения

– А с чем было связано желание пойти учиться именно к отцу Даниилу Сысоеву? Или вы хотели просто пойти учиться на миссионера куда-нибудь и попали к Сысоеву?

Отец Даниил Сысоев говорил о том, что можно жить без греха. И было видно, что его слова подтверждены его собственной жизнью.

– Я жил в общежитии своего вуза, и так получилось, что ближайший храм был храм апостола Фомы на «Кантемировской». Я никогда не сомневался в существовании Бога, но в Церкви мне всё было непонятно. Я был крещен в детстве и даже не знал, зачем нужно в храм ходить. В какой-то момент я решил сходить на Рождество в храм, посмотреть. И так получилось, что я попал именно в храм на «Кантемировской», причем сразу на исповедь к отцу Даниилу. До этого я о нем ничего не знал и никогда не слышал. И именно отец Даниил меня обратил в христианство. Причем нельзя сказать, что на той исповеди он мне что-то особенное сказал, что запало мне в душу. Но я тогда в нем увидел, что можно жить по-христиански, можно жить без греха. И именно это меня в нем поразило. Поразило то, что это вообще в принципе возможно. Он говорил о том, что можно жить без греха. И было видно, что его слова подтверждены его собственной жизнью. Он был цельный.

После этого я начал ходить в этот храм, к отцу Даниилу. Начал ходить и на его евангельские беседы. Потом я как-то раз зашел на блог отца Даниила и увидел там объявление о наборе в миссионерскую школу и решил пойти поучиться. Я не хотел стать миссионером, я просто решил, что мне будет полезно получить еще знаний о своей вере. Я не думал, что потом куда-то вообще буду ездить, миссионерствовать. Хотя надо сказать, что отец Даниил всем с самого начала говорил, что нужно ездить на миссию. Это была его мечта – всех куда-нибудь отправить. Он всем сразу говорил: учите английский язык, получайте загранпаспорта, все вы со временем куда-нибудь поедете.

– Что за традиция писать миссионерские дневники? Это больше романтика, или это официальная форма отчетности о произведенной деятельности? Какая информация заносится в эти дневники?

– Это достаточно свободный документ – в том плане, что он составляется в свободной форме. Миссионер записывает всё, что считает нужным. В первую очередь это, конечно, встречи и беседы. Обычно миссионер каждый вечер садится и спокойно записывает в дневник обо всем, что с ним происходило в течение дня, кто к нему приходил, с кем он общался, куда ездил, с кем разговаривал. Благодаря этому руководитель миссионерской группы может, посмотрев дневник, понять, что неправильно делает миссионер. Подсказать ему, как эффективней действовать, как правильней поступать.

С другой стороны, это такая форма исповеди – можно даже так сказать. И, конечно, отчетность. Всё одновременно. Этот документ нужен и последующим миссионерам. Например, один человек приехал на месяц, записал, с кем общался, кто как воспринимал его слова. Потом этот человек уехал, а прибывший, уже другой миссионер, смотрит на этот дневник и из него узнает обо всем, что здесь было до него. За счет этого обеспечивается преемственность. Вновь прибывающие миссионеры могут таким образом узнать о том, как кто реагирует на миссию из местного населения, какие люди что отвечали предыдущим миссионерам на их рассказы о Радости Евангелия.

Случаются такие случаи, что миссионер встречается с каким-то человеком, общается с ним и понимает, что это тот или иной человек, о котором он прочитал в дневнике. Он узнает его по описанию, которое сделал предыдущий миссионер. И сам потом записывает, например, что ему показалось, что нужно к предыдущей беседе еще то-то и то-то добавить. Потом приезжает первый миссионер, а второй уезжает. Поговорить они могут и не успеть. Первый читает о встречах второго с теми людьми, которых он описывал, и отвечает ему на будущее, когда тот снова его сменит, – дает какие-то советы. Благодаря дневникам можно отслеживать всё, что происходит в миссионерском лагере.

С рюкзаком и Евангелием по жизни

– Миссия – это главная часть жизни. Понимаете, там ощущаешь реальность. Там ощущаешь присутствие Господа. Миссия дает мне благодать, я ее там обретаю в этих поездках. Миссия – это жизнь. Это смысл жизни.

Когда вы можете миссию интегрировать в свою профессиональную деятельность – это идеально.

Идеальным вариантом было бы совмещать миссию с профессией. Я физик-ядерщик, у меня вообще мечта построить ядерный реактор в странах третьего мира, но пока я езжу в эти страны в отпуск на миссию. Сейчас я диссертацию по своей профессии пишу, но она будет полезна и для миссии. С ней я смогу преподавать в вузах, причем не в России. Всегда традиционно отправлялись на миссию самые образованные люди. Кстати, в некоторых странах очень нужны специалисты определенных профессий, их там с руками оторвут – можно и так тоже совмещать. Когда вы можете миссию интегрировать в свою профессиональную деятельность – это идеально.

Нужно так распоряжаться своими дарами, своими талантами, своим временем, чтобы приносить пользу людям. В этом смысле хорошо учителям, педагогам, всем, кто работает с детьми, – какая у них прекрасная возможность для того, чтобы заронить зерно веры в души!

Но можно и свой отпуск потратить на миссию, съездить куда-нибудь. Да, не всем это физически может быть легко. Люди нужны физически здоровые. Это очень важно. Хотя я знаю и обратный случай, когда человек сильно болел и сказал, что если он выздоровеет – то поедет на миссию. Он выздоровел, сейчас он в миссии.

Крещение

Конечно, мне хотелось бы больше времени миссии уделять. Сейчас я ей из-за диссертации мало времени уделяю. Но я много раз думал: может быть, миссия – предназначение Божие для меня?.. Миссия мне дает благодать Духа Святаго. Радость и утешение от Бога, чувство реальности, ощущение присутствия Божия в моей жизни.

Ошибки миссионеров – смертельны

– Такое бывает. И уныние нападает, что, может, это никому не нужно. Но когда с этим борешься – то чувствуешь благодать Божию. Радость переборотого искушения.

А бывает, что люди после того, как сказал какую-то проповедь, подходят и благодарят тебя со слезами на глазах. А ты при этом знаешь, что плохо подготовился к ней. А когда хорошо подготовишься – наоборот, может не быть никаких результатов. Но это уже чтобы ты не возгордился.

Как говорил отец Даниил Сысоев, что если бы ты пришел в секту, где столько людей погибает, и после твоих слов они все обратились, то ты бы возгордился. Так Господь тебя уберегает от греха гордыни. А бывает, что где-то что-то случайно прочитаешь в духовной литературе, и чуть ли не в тот же день с тобой случайный человек заговорит именно об этом. Ты ему сразу расскажешь обо всем, что сам недавно узнал, и он ответит: «Спасибо, мне именно это и было сейчас важно понять».

Когда я только начинал заниматься миссионерской деятельностью, то, конечно же, ошибки часто случались. Потому что был очень агрессивен и резок. А лучше иногда промолчать.

Не нужно обличать – нужно привлекать. С христианской любовью относиться к тому, с кем ты общаешься. С любовью надо, с любовью.

Не нужно обличать – нужно привлекать. Нельзя людей ранить. А мне, как и всем нам, не хватает любви. Я был категоричен. Нельзя быть категоричным. Это людей отталкивает. Нужно быть гибким. Нельзя обличать и рубить всех словом налево и направо. Своим примером надо проповедовать. Посмотрите, как Христос с людьми мягко обходился. А у нас некоторым почему-то в Евангелии больше нравятся обличительные слова. И я этим страдал, особенно когда занимался уличной миссией. Нужно с любовью относиться к людям. И проще говорить. Но главное – нужно с христианской любовью относиться к тому, с кем ты общаешься. С любовью надо, с любовью.

– А вот такой провокационный вопрос: миссионеры между собой ругаются? Бывают ли ссоры среди самих миссионеров?

– Мне кажется, ссор не бывает просто потому, что миссионеры у нас обычно отправляются куда-либо в одиночку. Во всяком случае, я чаще всего ездил один. Отец Даниил Сысоев учил, что миссионеры должны ходить по двое всегда, но у нас в миссии дела идут не так жирно, чтобы по двое миссионеров отправлять. У нас просто нет столько миссионеров, чтобы они могли ездить группами. Но если все-таки едет несколько человек – то назначается главный в миссионерской группе. Этот главный и разруливает спорные вопросы. Разногласия бывают в основном в методах, но сказать, что миссионеры ругаются, – такого нет. Если конфликты в методах и бывают – то мы должны их решать в духе христианской любви.

– Вы можете сказать, сколько людей крестилось после ваших поездок и лично вашей деятельности?

– Не могу сказать, что кто-то крестился… Не помню таких случаев. Но результаты проповеди иногда бывают видны. Об этом потом священники рассказывают. После наших приездов люди заходят, спрашивают, интересуются. Через несколько лет пишут священники о таких случаях. Но сколько именно крестилось, я не знаю; может, ни одного.

Но, например, одна харизматическая секта закрылась после нашего приезда в Монголию. А еще бывает, что приходят другие люди, не те, которых ты приглашал, не те, с которыми ты общался, а вообще другие, которые даже не от тех, с кем ты контактировал, узнали о храме, а вообще непонятно откуда. Ты об этом узнаешь уже спустя время. А те, кого ты приглашал, наоборот, могут и не прийти или прийти, но не заинтересоваться. Всё Господь управляет.

Из миссионерского дневника (Африка):

«Напоследок сказал, что надеюсь: все здесь присутствующие станут подобными Богу, бегая от греха, стараясь творить добродетели и соединяясь с Ним в Таинствах, и так после этого мы встретимся на Небесах.

Видимо, эта мысль им понравилась, потому что многие, когда этим вечером уходили к себе в поселения, показывали в небо и говорили по-туркански о Рае. Видимо, до встречи в Раю».