Религия радости

К нам на еженедельные богословские курсы стал ходить старичок-татарин. Потом выяснилось, что он – мулла. Никому это не мешало. Походил он, походил да и говорит: «А я понял: Православие – это религия радости. А к Богу приходят через беду и страдание». Когда мы его спросили, а как он сам пришел к Богу, он рассказал, что у него поздно родился сын с паховой грыжей. Врачи почему-то лечить не брались, а одна русская бабушка положила младенчика у иконы, покропила его святой водицей да помолилась. Ребенок и выздоровел. Спрашиваем: «Так бабушка-то Христу молилась? Чего же вы христианином не стали?» Отвечает: «Так я татарин». А я вот – башкир, так мне что теперь, умереть?

Говорят, что к Богу приходят через страдания. Но начало веры именно в радости встречи со Христом

Странно слышать, когда говорят, что к Богу приходят через страдания. Начало веры – надежда, уверенность в незримом присутствии в твоей жизни любящего Бога. Начало веры именно в радости встречи, обретения целого нового мира. Преподобный Амвросий Оптинский говорил, что начало радости – быть довольным своим положением, она есть благодарность Богу за все случающееся.

Радость – напоминание того, что решился быть с Богом. Ведь ищущий быть с Богом – это причина для действия Бога. Радость бывает, когда все-таки удается исполнить одну из заповедей, которые так трудно исполнимы. Радость – это, по слову апостола, всегда плод духа. Плод истинного духа дается вместе с миром и любовью, благостью, милосердием, верой, кротостью и воздержанием (ср.: Гал. 5: 22–23).

Помню, в юности очень нравились акафисты, и, если доводилось читать их в храме, читал полным голосом с ликующей радостью. Словно бы эти харетизмы «Радуйся!» (по- гречески – «Харе!») вливались в душу, возбуждали радость через край. Духовник охладил: «Зря ты так радуешься. В радости можно впасть в прелесть, а в покаянии – никогда. Читай-ка ты лучше Псалтирь». Так я познакомился с псалмопением, этой высокой поэзией надежды, и понял, что веселость не мешает покаянию. Любые сетования на жизнь растворяются радостью: «Будьте долготерпеливы… Всегда радуйтесь» (1 Фес. 5: 14, 16). Мы можем радоваться, когда благодарим Бога: «Вспомнил я Бога и веселился» (Пс. 76: 4).

Преподобный Исаак Сирин заметил, что радость о Боге крепче здешней жизни. Вот именно так: крепче – над этим стоит подумать. А святой Феодор Студит писал, что радость есть признак совершения всякой правды и, сколько надежды у человека, столько и радости.

Из опыта исповеди можно заметить, что радость бывает после того, как согрешили и Бог дал силы покаяться. То есть радость – это всегда некий порог, демаркационная линия, следующая ступень. Но вот святые отцы предупреждают, что нельзя слишком увлекаться радостью. Преподобный Анатолий Оптинский пишет в письме духовной дочери: «Радость бывает растрепанная, прелестная, мучительная, свирепая, диавольская. Бывает радость всякая… И множество есть радостей елецких, московских, питерских и всяких. Но это чистая прелесть. Какая житейская сладость бывает печали непричастной?» Поэтому внутри радости нужно ожидать последующей скорби, потому что благодать дается прежде искушения.

По святителю Иоанну Златоусту, чрезмерные радость и скорбь имеют одни последствия, и истинная радость бывает только в любви и мире. От врага радость нестройная, не сообщающая душе мир и тишину. Надо укорять себя и считать недостойным радости. Мир в душе начинается от осознания его отсутствия.

Да, веселие и радость, по Златоусту, суть умножение скорбей: они бывают от оставления греха, а это ведет к испытанию новым. Но радость только возвышается от подобных препятствий, потому что радость всё переносит мужественно, она есть благодарность за всё, что с нами происходит. Запомним это: радость дает нам мужество, потому что она крепче здешней жизни.

Будем умеренны и в радости, и в печали, станем обуздывать их благоразумием и ожиданием перемен

Поэтому последуем совету святого Исидора Пелусиота и будем умеренны и в радости, и в печали, станем обуздывать их благоразумием и ожиданием перемен.

Глядя на этот весьма несовершенный мир, человек не может не печалиться. И мiр пытается сделать нас счастливыми. Но то, что мiр называет «счастьем», часто есть бегство от подлинного счастья – Христа, стремление забыться, уйти в небытие от этой всепроникающей печали. Всё разрушают страхи этого мiра, его подлость и ненависть, но против тайной радости христиан они бессильны. Как и Господь говорит: «Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет» (Ин. 16: 20). Радость ставит под вопрос все идеологии, пытающиеся сделать нас счастливыми (в своем примитивном понимании счастья). Нужно понять, что счастье не снаружи, а внутри человека: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 21).

Человек часто не хочет видеть счастья, которое уже дано, которое в любую минуту может стать нашим и уже навсегда, так, что и сама смерть не сможет отнять его: «И возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16: 22).

Христианство не сказочка о светлом несбыточном будущем, в нашей радости различия «здесь» и «там» исчезают. Но для этого нужна решимость. Радость призывает человека к труду и усилию. Надо только научиться быть выше радости и печали. Это значит – быть со Христом.