Христос — наша жизнь

И нас, мертвых по преступлениям,
оживотворил со Христом
(Еф. 2, 5)

Почему Церковь говорит о грехе и постоянно нам напоминает, что вот это — грех, и мы не должны согрешать? Почему, каковы последствия греха?

Грех умерщвляет душу человека и убивает ее. Но, чтобы понять это, мы должны быть живыми. Мертвый не боится, что умрет, потому что уже умер. Он не чувствует ничего, мертвый мертв, а не немного мертв или очень мертв.

Грех умерщвляет душу человека, но чтобы понять это, мы должны быть живыми

Когда сердце мертво, когда человек умер, он не чувствует ничего: не чувствует последствий греха, он согрешает, даже по многу раз старается насладиться своим грехом, считает, что это естественно, и говорит тебе:

— А что такого произошло? Ну и что с этого?

Он ничего не чувствует и ничего не понимает. Он не считает, что произошло что-то тяжкое, что-то крайне важное в его жизни, и не видит особой причины, по которой должен перестать грешить. Потому что эта душа уже мертва, эта душа мертва и не чувствует ничего.

Чтобы она чувствовала, человек должен быть живым. Если прикоснуться к живому человеку, если его поранить или ударить, то он почувствует, он скажет, что ему больно. Потому что живой чувствует, а мертвый — нет. Пускай он и болен, и полумертв, но живой не перестает быть живым и испытывать боль. Кто жив (телесно), тот может быть полон страстей, но душа в нем еще жива, и он, конечно, понимает последствия греха, понимает, что грех — это яд, грозящий убить его, он видит свою душу, постепенно утопающую в этом смертоносном упоении ядом греха.

Если вам делали операцию и вы засыпали под наркозом, то знаете, что так бывает с человеком: один укол, шприц, который слегка укалывает тебя и вливает внутрь всё лекарство. И ты хочешь не хочешь, а улетаешь: «Закрой глаза! — говорят тебе. — Спокойной ночи, батюшка!» Так происходит и с грехом, усыпляющим нас и умерщвляющим.

Но что будет с нами, мертвыми? Каков наш путь? То есть мы уже обречены? Нет. Потому что, как говорит здесь апостол, тогда как мы были мертвы, — душа наша была мертва посреди падений, множества грехов и неведения Бога, — Бог оживотворил нас со Христом (Еф 2, 4-6).

Бог оживотворил нас через Христа в лечебнице Церкви

Он оживотворил нас через Христа в этой лечебнице Церкви, где все больны и все изранены, то есть это мы — раненые и истерзанные своими страстями. В этой лечебнице, как и во всех больницах, есть одно место, которое называется моргом и в котором лежат тела умерших. Кто умер и находится в лечебнице, у тех уже нет никакой надежды. Ибо нет такого лекаря, который воскрешал бы мертвых: каким бы хорошим он ни был, но он не может воскресить мертвеца. Однако у лечебницы Церкви имеется одно огромное отличие: Лекарь Христос здесь воскрешает мертвых, и доказательство тому — все мы.

Конечно, Он воскрешает не нашими делами, а благодатью Христовой. И это факт, что самое великое чудо — это чудо Церкви. Я часто говорю об этом, когда рукополагаю священников, что «отныне вы увидите самое великое чудо, совершающееся у вас на глазах, вашими собственными руками: благодатью Священства Бог будет воскрешать души людей».

Ты видишь, что приходит человек, приближается к Церкви, но он духовно мертв, он труп и походит на разлагающийся труп. Однако в нем есть что-то прекрасное, что бывает у красивых людей, полных доброжелательности. И ты видишь Бога перед собой, как тихое дуновение, веющее и оживотворяющее всё, — и видишь, как душа этого человека мгновенно воскресает, и говоришь: «Да, дитя мое! Этот человек, бывший таким-то и таким-то, бывший мертвым, разлагающимся трупом, вонявшим за километр, — как же он стал таким? Как воскресла эта душа?»

Это действительно чудо, повторяющееся в Церкви. Это великое чудо Церкви, превыше всех других чудес. Например, вот больной человек выздоровел, увечный человек исцелился каким-то чудом, каким-то Божиим вмешательством. Конечно, это чудеса важные и достойные нашего восхищения и почтения, мы видим их и должны их отмечать, однако все они преходящи и временны. Даже чудо воскрешения Лазаря. Он воскрес, Христос воскресил его, однако через несколько лет тоже почил, он не остался навсегда, как бессмертный, в земной жизни. А когда душа наша воскреснет, она уже не умирает, но пребывает всегда живой пред Богом.

Одна из огромных проблем нашей эпохи, заметная особенно среди молодежи, — это мертвая душа. Очень тяжко, когда душа человека, особенно молодого, мертва. Он ничего не хочет, ничего не чувствует, ни к чему не стремится, его ничего не трогает. Молю Бога, чтобы вам не встречалось этого и чтобы не было таких людей, но они, к сожалению, существуют.

Тяжело видеть молодых людей, ну хорошо, не совершенно мертвых, но полумертвых. Например, кто-нибудь едет учиться за границу, но не встает по утрам, чтобы пойти на лекции. Почему?

— А мне лень!

— Но, сын мой, ты же приехал, чтобы учиться! Ну, проснись хотя бы, чтобы пойти на лекции!

— Но у меня нет желания, я не вижу для этого причин.

— А твой отец, посылающий тебе деньги?

Это его не трогает. Его не трогает ничего, он не хочет ничего, его не интересует ничего, не занимает, в нем нет чего-то, что бы его побуждало. Его душа мертва. Тогда как видишь старцев, старых людей, у которых души словно извергающийся вулкан: лава так и хлещет, и всё вокруг сотрясается. Видишь таких старцев, обладающих силой души. Великое дело.

Эти современные старцы, жившие в наши дни, и мы их знали. Они были великими святыми, и одной из главных их черт было то, что несмотря на возраст, — им было по 80, 85, 90 и 100 лет, — какая же душа у них была! Эх, что вам сказать… Это была живая душа, сердце юноши, они обладали душевной силой, потому что были живы. Они имели жизнь Божию в себе.

И в то же время видишь молодых людей, которые изнурены, выжаты, полумертвы. Им нужна масса всего, чтобы взять себя в руки, 15 чашек фраппе^[1], чтобы проснуться. И он всё равно не просыпается, не приходит в себя, не встает утром на лекции…

Такова наша эпоха. Трудно оживить душу человека. Но факт тот, что человек, как бы мертва ни была его душа, всё же не становится абсолютно мертвым. Пока он жив телесно, глубоко в нем есть что-то живое, там живет этот образ, дыхание Бога, данное ему Богом при создании. Думаю, человеку очень трудно стереть это в себе, как бы он ни старался и как бы ни делал это умышленно. Бог в Своей великой любви старается хранить этот малый огонек, искру, и всё искусство заключается в том, чтобы эту малую искру, сияющую глубоко в человеке, открыл он сам или кто-нибудь другой.

Конечно, Бог, видящий непосредственно сердце человека, — Единственный, Кто может разжечь этот огонь, эту крохотную искорку. Как мы подходим со свечой, и малый огонь вспыхивает и сразу же превращается в большое пламя, так происходит и здесь. Непосредственно ли Сам Бог зажжет ее, или через каких-нибудь людей и события, или как-то еще, но искра может разгореться. Поэтому никогда не надо отчаиваться ни в одном человеке и говорить о нем: «Знаешь, здесь ничего не получится, на него нет никакой надежды!» — потому что ты не знаешь этого. Как говорил наш старец:

— Да, дитя мое, любой человек — это человек, а не демон. Каким бы плохим он ни был, он человек. В душе у него есть что-то хорошее, потому что такими нас создал Бог.

Действительно, отцы учат, что Бог создал все Свои творения очень хорошими, и по природе в человеке есть образ Божий, Божия благостыня. Хотя потом он добавил страсти, а это всё похоронил, но Бог силен проникнуть глубоко и раскопать эту благостыню.

Порой мы слышим, что такой-то человек убийца, что он такой-то и такой-то. Иногда в новостях говорят о каком-нибудь жестоком убийце и т.д., что он чудовище, и в нашем воображении создается страшное представление. Когда я в первый раз отправился в тюрьму, чтобы исповедовать, то мне сказали, что ко мне хочет прийти один осужденный пожизненно. Он совершил 5–6 раскрытых убийств и еще столько же нераскрытых. Сердце во мне заколотилось. Я говорил себе: «Пресвятая Богородице, что он мне сейчас скажет, как мне к нему подойти? Мы ведь здесь одни взаперти, а что, если я скажу ему что-нибудь не то, а он возьмет и прикончит меня?»

У него была кличка Дракон. Газеты так его и называли, «Дракон». И надзиратель подготовил меня:

— Отче, ты знаешь, он убил того-то, задушил того-то…

Это он как человек хотел меня подготовить, чтобы я знал, кто сейчас придет. И вот пришел человек как человек, как все люди: образ Божий, израненный образ, но Божий образ, человек без всего того, что ему тогда приписывали. И ты понимаешь, что в действительности ни один человек не демон.

Хотя даже сами демоны по природе своей добры. Бог создал их добрыми, они сами стали злыми и извратили свою природу. Но Бог создал их добрыми. Они впоследствии стали злыми, и их произволение уже стало злым, они закоснели во зле. Однако в человеке есть эта искра, и поэтому Христос не позволил нам осуждать и судить никого.

Мы не знаем многого и не можем осуждать никого. Доказательство? Разбойник, который с креста в последний момент сумел войти со Христом прямо в рай. Он сумел совершить свой самый удачный грабеж, как говорит свт. Иоанн Златоуст, — он похитил рай. Сумел, будучи распятым, войти со Христом в рай. И он единственный, о ком у нас есть четкое свидетельство Христа, что ты ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). Тогда как Иуда был учеником Христа и Его именем совершал чудеса, однако стал первым, кто отправился в ад после Христова распятия.

Враг нашего спасения хочет сделать нас строгими судьями самим себе и не дать нам увидеть Божию любовь

Вы видите, что человек не должен ни судить, ни осуждать людей, даже себя самого? Мы должны помнить об этом, потому что враг нашего спасения часто хочет сделать нас строгими судьями самим себе и не дать нам увидеть Божию любовь и нашу связь с Богом — нашим Отцом, увидеть, что Бог — наш Отец, враг хочет убедить нас, что «что бы ты ни делал, тебе нет спасения! Ты не меняешься, не освобождаешься, не продвигаешься вперед, а, напротив, пятишься назад». Это хула против Христова Креста и Божией любви.

Всё спасение соделалось Христовой благодатью — ею Он спас нас и Своей любовью оживотворил, потому что Он — наша жизнь. В Церкви мы не говорим о теориях, идеологиях и философиях, а имеем дело с практическими событиями, здесь человек соединяется со Христом и бывает оживотворен Им. Как при пересадке одного члена в другое тело этот член питается от живого организма, в который пересажен, так и мы через Крещение были пересажены в тело Церкви и питаемся Телом и Кровью Христовыми.

Так мы живем, так существуем, причащаясь Тела и Крови Христовых и подвизаясь в надежде и уповании на Христову Жертву, принесенную на Кресте.