Сокрыться в пустыне ради проповеди

Для чего и насколько священник может погружаться в окружающий мир? Где проходят граница миссии, какие формы допустимы и какие таят опасность. Общественная деятельность, культура, СМИ. Где грань между разумным и соблазнительным в деятельности священника и проповедника. C этими вопросами портал Православие.ru обратился к своим авторам.

На тему проповеди вне храма, в частности, на стадионах и в концертных залах я высказывался 6 лет назад в докладе «Антиномия неотмiрности христианской проповеди в мiре». За это время и широкомасштабных проповедников поубавилось, да и молодежные массы оформились во всякие волонтерские движения, что весьма неплохо – перешли от слов к делу. Но все же поле миссионерской деятельности проповедника всегда шире ограды храма. Сам Христос учил не только в Иерусалимском храме и в синагогах, но и в пустыне, и на море, и на горах. И Его ученики, святые апостолы, следовали примеру своего Учителя. Спецификой нашего времени стал интернет с его поистине бескрайними возможностями передавать информацию, причем всех трех видов – печатную, аудио и видео. И это замечательно! Нынешним одаренным проповедникам нужно использовать возможности интернета, радио и телевидения, чтобы нести слово Божие людям. Но тут действуют разные правила игры: одно дело, когда ты замыкаешься в пределах православной ойкумены, и совсем другое, если выходишь за ее границы. В первом случае проще – аудитория, как правило, доброжелательная и невзыскательная. Если же мы пытаемся «выйти в мир», то попадаем на чужое поле, где нас начинают со всех сторон лупить нещадно. На этом попались некоторые наши опытные проповедники, привыкшие вещать по «Радонежу», «Спасу» и по «Союзу». А когда этих, раскрученных на православных СМИ, медийных батюшек стали приглашать в разные ток-шоу, начался один конфуз за другим, так что Святейший Патриарх даже не рекомендовал лицам в священном сане принимать участие в этом спектакле. Выступая перед нецерковными людьми, нужно удержаться от соблазна опуститься на их уровень – душевного, а нередко и плотского мудрования. Они здесь в своей стихии, а мы нет. Мы должны покорять мiр неотмiрностью своей проповеди, удивлять инаковостью своей жизни. С историками стоять на высоте метаистории, с физиками – христианской метафизики, с философами – христианской философии, со всеми – на позициях богословия. Но для того, чтобы вести такой диалог, нужно становиться духовными, чтобы, по слову святого апостола Павла, иметь дерзновение «судить обо всем». А вот в этом как раз дефицит – мало у нас образованных и духовных, зачастую – или образованные, или духовные.

Что происходит в пастырской жизни современных проповедников? Получив, как правило, семинарское образование, которое готовит их к священническому служению, они попадают на приход и говорят с амвона одни и те же проповеди, не утруждая себя серьезной подготовкой к ним. Если проповедник одаренный, то вокруг него возникает круг почитателей, зачастую – это восторженные женщины преклонных лет, которые возносят своего кумира на пьедестал Московского, Питерского, Рязанского или Душанбинского Златоуста. Хорошо, если батюшка с чувством юмора относится к липнущей на него славе. Хуже, если начинает считать себя, действительно, кем-то или чем-то выдающимся. Но давайте посмотрим на житие самого святителя Иоанна Златоуста, а также других Вселенских учителей и святителей – Василия Великого и Григория Богослова. Все они, получив блестящее по тем временам языческое образование, став одними из самых ученейших людей своего времени, развив в себе дар красноречия, сравнимый только с даром великих античных риторов, все, как один, уходят в монастырь, предаются суровой аскезе, нанося непоправимый ущерб своему здоровью. При этом совершенно не помышляя о том, что они будут вселенскими учителями, великими светильниками, выдающимися богословами. Они борются со своей плотью, посвящая себя полностью Богу, и – самое интересное – отрекаются от всех тех знаний и умений, которые получили в языческой школе. Спрашивается – зачем нужно было столько лет отдавать усиленному сначала ученическому, а затем ученому труду, чтобы поступить затем в послушание к грубому и совершенно необразованному, но духовному старцу? Самый известный и, для мирского слуха, вопиющий случай – это условия поступления преподобного Иоанна Дамаскина в монастырь Саввы Освященного, когда этого гениального песнотворца, богослова и иконописца не хотел брать под свое духовное руководство никто из старцев славной обители. После продолжительных и слезных просьб, умягчился только один, но поставил условие: чтобы Иоанн не писал ни одной строчки. Когда же молодой подвижник по любви и сочувствию к горю брата, потерявшего близкого родственника, нарушил запрет, написав потрясающие по глубине и красоте заупокойные песни, разгневанный старец выгнал Иоанна из монастыря. После долгих уговоров всей братии старец согласился принять Иоанна обратно с тем условием, чтобы тот собственноручно вычистил все нечистые места обители. Иоанн поспешил исполнить волю старца, но тот, тронутый таким смирением, остановил его и, облобызав, сказал: «О, какого великого подвижника блаженного послушания родил я во Христе». А через некоторое время, получив особое извещение Богоматери, старец благословил Иоанна на написание как церковно-поэтических, так и богословских сочинений. Западные церковные историки, а вслед за ними и некоторые из наших (А.В. Карташов, например) обвинили «грубых старцев» в том, что они сделали из цветущих юношей практически инвалидов. Собственно, так рассудят все, кто о духовности не имеет никакого понятия.

Со всеми, кто старается получить обширные светские знания и великую мирскую ученость, происходит то, что наука и ученость начинают обладать теми, кто хочет обладать ими.

Но что же происходило с будущими светильниками Церкви в этих суровых монастырях под руководством «грубых старцев»? А происходило с ними то, о чем пишет святой апостол Павел во многих своих посланиях – они совлекались ветхого человека и облекались в нового, из душевных становились духовными. Со всеми, кто старается получить обширные светские знания и великую мирскую ученость, происходит то, что наука и ученость начинают обладать теми, кто хочет обладать ими. Знания обладают человеком, а не человек знаниями. Ученый, исследователь прилепляется к науке, начинает зависеть от нее, превращая в страсть обладание ею. А Апостол говорит: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1Кор.6;12). Чтобы избавиться от этой зависимости, чтобы по-настоящему обладать полученными знаниями, нужно полностью отказаться от них, отречься от сладостной зависимости, отдать эти знания Богу – и Он вернет их обнищавшему обладателю, но уже обоженными, очищенными от пристрастия. И уже полноправный обладатель знаниями-ведением дерзновенно судит обо всем, а о нем никто судить не может (Ср.: 1Кор.2;15). Собственно в этом секрет тех, губительных для плоти, но спасительных для души, подвигов суровой аскезы, которые брали и берут на себя все преподобные отцы.

Есть ли у нас сейчас такие подвижники, которые, обладая обширными знаниями, сокрыли себя до срока в дикой пустыни или потаенном скиту? На первый, поверхностный взгляд – нет! Но не будем спешить! Еще мало времени прошло с тех пор, как Церковь получила свободу и в ее ряды пришли из мира образованные люди; совсем недавно духовные школы стали готовить ученых-богословов, а не простых священников на приходы; нужно время, чтобы плод в пустыне созрел и явился миру в назначенный срок. По меньшей мере двоих таких ученых отшельников, живущих ныне по строгому уставу под руководством духовно опытного старца, лично я знаю. А сколько их еще сокрыто от мира, одному Богу известно. Надо молиться, чтобы образованные молодые люди возгорались ревностью последовать примеру великих святых Православной Церкви, воспитывать в своих семьях таких молодых людей, учить их в школах и университетах, духовных академиях и богословских институтах. На все нужно время. А когда новые подвижники явятся миру – он сам ляжет у их ног, поверженный пламенным словом, прошедшим через горнило огненных испытаний.