Архиерейское служение в Симбирской (Ульяновской) епархии в 1832–1989 годах. Часть 9

Часть 1  Часть 2  Часть 3  Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8

Архиепископ Иоанн (Братолюбов)

Архиепископ Иоанн (Братолюбов)

22 января 1922 года Святейшим Патриархом Тихоном архимандрит Иоанн (Братолюбов) определен на кафедру епископа Березовского, викария Тобольской епархии. Поскольку не было возможности выехать для хиротонии в Москву, он оставался еще в течение года в Сибири. С 1 июня 1922 года по резолюции Тобольского архиепископа Николая исполнял обязанности настоятеля Обдорских церквей и управлял храмами Березовского викариатства в сане архимандрита с правом служения на орлецах и с дикирием и трикирием. 19 мая 1923 года епископ Керженский Павел определил его исполнять пастырские обязанности в Керженском единоверческом женском монастыре.

Через год архимандрит Иоанн все же прибыл в Москву для хиротонии, которая состоялась 1 августа 1923 года. Хиротонию отца Иоанна во епископа Березовского возглавил Святейший Патриарх Тихон. С 10 июля по 4 августа 1924 года владыка Иоанн управлял Иркутской епархией. 4 августа 1924 года назначен епископом Воткинским, викарием Сарапульской епархии. С апреля 1926 года – епископ Суздальский, викарий Владимирской епархии. С 13 июля 1927 года – епископ Шацкий, викарий Тамбовской епархии. С 27 февраля 1929 года – епископ Уральский и Покровский. С августа 1930 года – епископ Курганский, викарий Тобольской епархии[2].

23 октября 1931 года в Кургане владыка Иоанн был арестован ОГПУ и впоследствии осужден по статье 58.10-11 на 5 лет лишения свободы. С июня 1932 года по декабрь 1936 года он находился в ссылке в Средней Азии. После освобождения переехал в Казань к своим родственникам. В октябре 1937 года его вновь арестовали и приговорили уже к 10 годам заключения в концлагерь. До февраля 1943 года, когда владыка был досрочно освобожден по инвалидности, он содержался в 7-м отделении Северного Ураллага НКВД[3].

21 июня 1943 года владыка Иоанн определен на Сарапульскую кафедру с возведением в сан архиепископа. 8 сентября 1943 года он был участником Церковного Собора, на котором митрополит Сергий (Страгородский) был избран патриархом. С 19 ноября 1943 года владыка был архиепископом Ижевским и Удмуртским, а с 14 февраля 1945 года – архиепископом Уфимским и Башкирским. 22 февраля 1945 года, во внимание к его архипастырским трудам и патриотической деятельности, награжден правом ношения креста на клобуке. 18 сентября 1946 года архиепископ Иоанн был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». 18 ноября 1948 года его уволили на покой в Жировицкий монастырь Минской епархии[4].

27 января 1953 года преосвященный Иоанн назначен временно управляющим Ульяновской епархией, а 4 июня 1953 года утвержден уже архиепископом Ульяновским и Мелекесским.

В основу обвинений против владыки Иоанна в 1937 году легли показания казанских священников. Ему вменялась в вину «подрывная антисоветская деятельность», выражавшаяся в связях его с «монашествующими элементами», среди которых были поддерживающие владыку финансово митрополит Сергий (Страгородский) и проживавший в Казани епископ Павел (Флоринский). Главным пунктом обвинения стали его слова одному священнику о том, что Церковь в России никогда не будет побеждена, хотя теперь множество подвижников сидят в тюрьмах и концлагерях, терпят нищету и унижения.

Став в концлагерях инвалидом, страдая от болезней сердца, поясницы, сильной неврастении, от двусторонней паховой грыжи, он обращался с просьбами о пересмотре своего дела в прокуратуру. Однако ввиду его несговорчивости, следствием которой явились практически каждодневные зверские побои (владыку таким образом «увещевали» сотрудничать с органами госбезопасности), все его ходатайства были отклонены.

Все же в 1943 году архиепископа Иоанна освободили досрочно, но последствиями проведенных в заключении долгих 11 лет стали, с одной стороны, инвалидность, а с другой – дух, который теперь уже ничем невозможно было сломить. Владыка не боялся ни уполномоченных, ни палачей из госбезопасности, он служил Церкви самоотверженно, без страха перед грозящими новыми заключениями и самой смертью.

Бывшие судимости не позволяли архиепископу Иоанну спокойно жить до конца его дней. Прибыв зимой 1953 года к месту нового назначения – в Ульяновск, владыка не мог прописаться по месту жительства. 72-летний больной старик обращался в Верховный Совет СССР с просьбой о снятии отметки «39» в паспорте, свидетельствующей о его заключении. Однако власти ненавидели стойкого несговорчивого архиерея, поэтому и речи об этом быть не могло.

В епархии владыка старался все упорядочить. Он лично переписал всех священно- и церковнослужителей епархии. Всех вместе оказалось 48 человек в 19 храмах (три из них – в самом Ульяновске). 19 февраля 1953 года Ульяновская епархия была разделена на два благочиния. В одно из них были включены храмы Ульяновска и 8 храмов в области – всего 11 храмов. Благочинным владыка назначил протоиерея Василия Городецкого, который прежде входил в состав епархиального совета, состоявшего из трех протоиереев, собранного временно управлявшим епархией Чебоксарским епископом Иовом[5]. Всех епархиальных духовных лиц, приезжающих по каким-либо делам в Ульяновск, архиепископ Иоанн обязывал немедленно являться к нему. Это было сделано из-за невозможности самому объехать всю епархию, а он должен был быть в курсе дел каждого прихода[6].

За два года владыка купил для храмов четыре автомобиля, двух лошадей, десятки домов, без разрешения отремонтировал почти все храмы, принял на службу десятки новых лиц из числа духовенства без согласования с уполномоченным, многих рукоположил, постоянно требовал открытия новых храмов.

Помимо всего прочего, преосвященный Иоанн требовал от клириков точного соблюдения существующего законодательства о религиозных объединениях, своевременной и полной выплаты всех налогов государству. Такая дотошность позволила владыке сохранить епархию и не дать закрыть ни одного храма в годы хрущевских гонений, когда приходы закрывали за любой самый мелкий проступок, а священников этих приходов снимали с регистрации.

Такая неукоснительность сильно раздражала нового ульяновского уполномоченного М. Кошмана, который изо всех сил старался отличиться перед московским руководством. Кошман был человеком весьма амбициозным, и целью он ставил не закрытие определенного количества храмов, а полное упразднения Ульяновской и соседних епархий. Если закрыть первую ему удалось, то вот за вмешательство в дела других епархий и постоянные указания центру касательно работы против Церкви в Поволжье он поплатится своим местом.

В работе против Церкви Кошман не брезговал никакими методами. Не имея абсолютно ничего, что могло бы скомпрометировать архиерея, уполномоченный взялся за подделку жалоб на владыку Иоанна на имя председателя Совета министров Булганина от имени ульяновского духовенства. Владыка обвинялся в том, что в частных разговорах он якобы клеветал на патриарха Алексия. Эти жалобы попали в руки митрополита Крутицкого и Коломенского Николая, и он затребовал объяснений от Ульяновского архиепископа. Тот же в свою очередь затребовал письменных объяснений от священников, попавших в список. Разумеется, митрополит Николай не поверил в достоверность доноса. Самым странным оказался состав «жалобщиков». Это были старейшие и самые верные владыке священники, многим из которых он благоволил. Все они написали рапорты в патриархию, в которых категорически опровергали как клевету на архиепископа Иоанна, так и свое участие в составлении коллективной жалобы. «По предъявленному Вами мне письму анонимному от священнослужителей Ульяновской епархии на имя председателя Совета министров СССР т. Булганина от 26/VI-56 года даю следующее объяснение: о данном письме совершенно ничего я не знал, до предъявления Вами мне его, и никакого участия в составлении его я не принимал. Написанное в нем все опровергаю… свидетельствую, что архиепископ Иоанн про патриарха ничего не говорил. Приводимые в жалобе слова: «Патриарху нужны деньги, а не благочестие», возмутительная клевета на архиепископа Иоанна. 23/VII-56 г. К сему протоиерей Потоцкий»[7].

Интрига уполномоченного была раскрыта, однако тот не собирался сдаваться. Он писал на владыку жалобы во все инстанции, владыку травили непомерными налогами на все, даже на личные подарки, заставляли платить за квартиру (епархиальная квартира, в которой он не жил) авансом на год вперед[8]. В конце концов, Кошману удалось добиться снятия с регистрации архиепископа Иоанна, и 21 мая 1959 года епархия была закрыта. Владыке запретили служить – отныне он стал обычным прихожанином в своем кафедральном соборе, куда теперь он мог приходить лишь в светской одежде.

Исключительный в управлении, владыка Иоанн был исключительным и в жизни. Это был поистине человек от Бога, ревностный архипастырь, который отдал всего себя без остатка на служение Церкви и людям. После снятия с регистрации владыка прожил еще девять лет. Еще живы люди, которые общались с ним лично, каждый запомнил его по-своему, но все они едины в том мнении, что архиепископ Иоанн был человеком святой жизни, прозорливцем, жаждущим общаться и помогать своей пастве.

Когда он был еще правящим архиереем, то, выходя из храма, он благословлял людей с паперти с закрытыми глазами, чтобы не видеть народного почитания. После же увольнения он старался жить тихо, чтобы никто не помогал ему (люди постоянно старались помочь ему деньгами, продавцы на рынке давали ему продукты, не принимая от него платы, ему уступали место в очереди за хлебом и в трамвае). Архиепископ Иоанн вел аскетический образ жизни, большую часть времени уделял молитве. Иногда, желая быть услышанным, он прибегал к юродству. Он мог пройти по городу в женской одежде, а затем встать и долго плакать, умоляя народ молиться и каяться. Однажды, стоя на улице, он кричал и плакал со словами: «Хоть 40 раз в день скажите: “Господи, помилуй!” – ведь мы погибаем, а город провалится. Какая тогда будет беда, и какой ужас!»

К слову сказать, все предсказания владыки сбывались. Однажды в Ульяновск для рукоположения в сан диакона прислали молодого человека – выпускника Саратовской семинарии, уроженца Тамбовской области Алексея Косых. После рукоположения он должен был быть командирован обратно в Тамбовскую епархию. Однако после рукоположения в Казанском соборе владыка сказал молодому диакону: «Ну, вот здесь ты и помрешь». Это было в 1958 году. Было довольно трудно поверить в эти слова, тем более что Алексей уезжал в Тамбовскую епархию и не собирался больше возвращаться в Ульяновск. Тогда он не придал значения словам владыки, но все обернулось иначе. В 1986 году в Ульяновск по распределению после Московской семинарии попал сын Алексея – Николай, который стал духовным чадом архиепископа Иоанна (Снычева). Вслед за Николаем в Ульяновскую епархию переехал и его отец вместе со всей многочисленной семьей. А в 2005 году, через 47 лет после того как архиепископ Иоанн произнес ему свое пророчество, теперь уже схиархимандрит Алексий (Косых) скончался в больнице в Ульяновске совсем рядом с тем местом, где когда-то был рукоположен и услышал пророческие слова владыки Иоанна.

Подобных историй можно собрать множество. Владыка был действительно настоящим молитвенником, не имевшим страха ни перед кем, кроме одного только Бога.

Перед самой смертью владыке было очень тяжело ходить. Имея огромную потребность общения с народом, но не имея никакой возможности самостоятельно выйти на улицу, он приходил к своему соседу – члену партии и доносчику – и долго говорил ему о Боге. Когда архиепископ Иоанн лежал на смертном одре, для него хотели позвать священника, чтобы тот исповедовал и причастил владыку. Преосвященный все время отказывался со словами: «Сами придут». Действительно, в день смерти владыки Иоанна к нему пришел священник, которого никто заранее не звал. Он исповедовал и причастил архиерея. Почил архиепископ Иоанн (Братолюбов) 27 февраля 1968 года в возрасте 85 лет. Отпевание в Неопалимовском храме совершил епископ Куйбышевский Иоанн (Снычев).

Управляющие Ульяновской епархией в 1959–1989 годах

Митрополит Мануил (Лемешевский)

После того как архиепископа Иоанна (Братолюбова) лишили регистрации, управление епархией перешло в руки Куйбышевского епископа Митрофана, а после его смерти в сентябре 1959 года – в руки Саратовского архиепископа Палладия (Шерстенникова). Из-за политики соглашательства последнего с властями предержащими епархия пришла в полнейший упадок всего за один год.

В том же 1959 году Кошман поспешил закрыть Казанский, бывший патриарший собор. Решение о закрытии храма принималось на самом высшем уровне – председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР Г.Г. Карпов имел по этому поводу беседу с патриархом Алексием. Святейший понимал, что храм спасти не удастся, поэтому дал согласие с тем условием, что взамен для народа откроют другую церковь, однако Карпов заявил, что двух церквей для Ульяновска вполне достаточно[9]. В том же году здание Казанского собора было снесено, а на его фундаменте построили продуктовый магазин.

Архиепископ Палладий намеревался единолично возглавить четыре епархии – Саратовскую, Сталинградскую, Куйбышевскую и Ульяновскую. Ради этого он был готов провести в жизнь все указания властей. Кошман писал о нем: «Он очень редко приезжал в Ульяновск, многие наши предложения он провел в жизнь: сократил штаты по ряду церквей, вместо трех оставил одно благочиние, запретил колокольный звон, дал согласие на удаление из церкви многих активных лиц из числа духовенства, особенно молодежи»[10]. Далее он несколько уточняет «заслуги» владыки Палладия: «Нам удалось многих сократить: священников, благочинных и даже епископа Братолюбова. Если в городских храмах было по 6–8 священников, то теперь их стало по 3–4. В ряде сел вместо двух священников стало по одному. Все это сокращение проводилось с согласия епископа Палладия… при епископе Палладии вопрос назначения или перемещения духовенства согласовывался с уполномоченным»[11].

22 марта 1960 года на Куйбышевскую кафедру был определен архиепископ Мануил (Лемешевский). Ему поручили окормление приходов Ульяновской епархии.

Митрополит Мануил (в миру Лемешевский Виктор Викторович) родился 18 апреля 1884 года в городе Луге Санкт-Петербургской губернии. Образование получил в либавской Николаевской гимназии. Затем обучался на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета и в Петроградской духовной академии. Окончил высшие библиотечные курсы в Ленинграде в 1919–1920 годы. 2 июня 1911 года принял монашеский постриг. 10 декабря 1911 года его возвели в сан иеродиакона, а 16 сентября 1912 года – в сан иеромонаха. С августа 1912 по август 1916 года иеромонах Мануил был помощником начальника Киргизской духовной миссии Омской епархии в Семипалатинске. Летом 1917 года он был секретарем на предсъездном совещании ученого монашества. В августе 1918 года был в научной командировке в Олонецкой епархии по обследованию и описанию памятников местной церковной старины. 5 августа 1919 года его назначили настоятелем Свято-Троицкой Сергиевой пустыни под Петроградом, а вскоре утвердили настоятелем домовой церкви Александро-Невского общества трезвости. С 1921 по 1923 годы иеромонах Мануил преподавал Священное Писание Ветхого Завета на богословских пастырских курсах в Петрограде. 8 сентября 1923 года в московском Даниловом монастыре возведен в сан архимандрита.

Наречение отца Мануила во епископа Лужского, викария Петроградской епархии, совершил Святейший Патриарх Тихон в присутствии членов Священного Синода и приезжих архиереев, числом более 30 человек, в Михаиловской церкви Донского монастыря. 10 сентября 1923 года в московской церкви святого Димитрия Солунского в Благушах отец Мануил был рукоположен во епископа. Хиротонию совершали Святейший Патриарх Тихон, архиепископ Верейский Иларион, архиепископ Костромской Севастиан и епископ Иерофей, в скором времени ушедший в иосифлянский раскол. В тот же день владыка Мануил был назначен управляющим Петроградской епархией.

Со 2 февраля 1924 года по апрель 1928 года владыка епархией не управлял. С 1924 по 1928 годы он находился в заключении на Соловецком острове. Его ближайшим другом в то время стал священномученик Иларион (Троицкий)[12].

С 25 апреля 1928 года владыка стал епископом Серпуховским, викарием Московской епархии, а с октября 1929 года по 31 января 1930 года носил титул епископа Серпуховского и Каширского[13].

В 1932 году епископа Мануила вновь арестовали и сослали в Сибирь. В 1939 году его опять арестовали и сослали в лагеря Канска. Осенью 1944 года его наконец освободили.

С ноября 1944 года по 1 февраля 1945 года владыка находился в распоряжении Тамбовского архиепископа святителя Луки (Войно-Ясенецкого).

1 февраля 1945 года епископ Мануил был определен на Чкаловску кафедру. 21 апреля 1946 года на Пасху возведен в сан архиепископа.

С 5 сентября 1948 года по 11 декабря 1955 года владыка епархией не управлял[14].

В 1948 году его вновь арестовали и сослали сроком на 10 лет в Потемские лагеря (Явасе) Мордовской АССР[15]. В 1955 году его освободили, а в 1956 году – реабилитировали.

21 декабря 1955 года владыка Мануил был назначен временно управляющим Чебоксарско-Чувашской епархией, а 7 февраля 1956 года его утвердили архиепископом Чебоксарским и Чувашским.

22 февраля 1958 года «во внимание к продолжительному и усердному служению святой Церкви удостоен права ношения креста на клобуке». 22 марта 1960 года владыка Мануил был назначен архиепископом Куйбышевским и Сызранским, управляющим приходами Ульяновской епархии[16].

В своем архипастырском послании к духовенству и мирянам Ульяновской епархии владыка Мануил писал: «Глубоко верю в то, что духовенство и приходские активы верующих помогут мне беспристрастно разрешать наболевшие нужды и нестроения в приходах епархии… Всех вас паки и паки усердно прошу молитв ваших о мне грешном, да сохранит Всемилостивый мои слабые телесные силы для служения Церкви Христовой и да подаст мне мудрость и “право править слово истины”»[17].

Митрополит Мануил личность в истории Церкви довольно спорная, и многие относятся к нему с долей скепсиса. Поэтому следует привести оценку преосвященного, данную в докладе все того же М. Кошмана председателю Совета по делам РПЦ при Совете министров СССР В.А. Куроедову. «В апреле с[его] г[ода] в г. Куйбышев прислан правящим епископом Мануил, переведенный из Чувашской АССР. Совершенно непонятно, почему Совет, вместо ликвидации Куйбышевского епархиального управления, согласился с назначением Мануила в г. Куйбышев… В Вашем докладе на совещании уполномоченных Мануил несколько раз упоминается как активный церковник и реакционная личность. Именно такой он и есть. Мне известно, что он намерен отменить многие письменные указания церквам своего предшественника Палладия, как по его мнению ошибочные… Во время второго посещения меня Мануил выдвинул ряд просьб, направленных на укрепление Церкви. От имени, якобы, верующих он просил решить вопрос с предоставлением помещения под храм в с. Березовке. Добивался моего согласия на расширение штатов в церквах г. Ульяновска»[18].

4 мая 1960 года архиепископ Мануил прибыл в Ульяновск. По случаю его приезда в город съехалось много священников со всей области. Владыка отслужил литургию в Неопалимовском храме, где его встречала огромная толпа верующих. Проход от ворот до входа в храм был устлан коврами и цветами. Преосвященный провел в Ульяновске 10 дней, служил в Мелекессе, все храмы были переполнены. На службах владыка обязательно отмечал наградами местных священников.

Уполномоченный был в бешенстве. Он полагал, что с Церковью при нем покончено, а тут приехал новый архиерей и храмы вновь переполнились верующими. Кошман начал новую войну, закончившуюся на этот раз плачевно для него самого.

О деятельности архиепископа Мануила можно судить по докладу Кошмана, датированному 21 июня 1960 года, то есть всего через месяц после первого появления владыки в Ульяновске. Стоит заметить, что преосвященный Мануил был Куйбышевским архиереем, ульяновские приходы были у него во временном подчинении. Прекрасно справляясь со своей епархией, владыка в то же время успел настолько «замучить» ульяновского уполномоченного, что тот стал практически ежедневно писать неадекватные доклады и письма в Москву, в Совет по делам религий.

Например, Кошман пишет: «Требы в г. Ульяновске и селах области совершались духовенством согласно письменного указания епископа Палладия – все требы отправлять в церкви. Кроме того, при встрече с епископом Палладием по кладбищенской церкви г. Ульяновска мы условились отпевание покойников производить только в храме, т.к. кладбище стоит теперь в центре города, такой порядок одобрялся духовенством церкви. Однако когда появился епископ Мануил, установленные порядки Палладием ему не понравились. Он поднял шум, позже привез последние письменные указания Патриархии о порядке отправления треб, с чем я вынужден согласиться… В настоящее время в селах Оськино и Теньковке по два священника, тогда как там вполне можно иметь по одному священнику. Мои предложения о сокращении в указанных селах по одному священнику епископ Мануил и слушать не желает. Он, наоборот, намерен увеличить число духовенства в ряде храмов. Что даже сделал в храмах с. Оськино и с. Хомутерь»[19].

Кошман оставаться «в долгу» не хотел. Он знал, что архиепископ Мануил покупает для бедных приходов дома и все необходимое. Здесь он и решил сделать владыке предложение, от которого тот не сможет отказаться, то есть попросту его ограбить. «При подготовке сведений Совету о наличии у церкви домов и транспорта мною обнаружены целый ряд нарушений законности со стороны церкви. По согласованию с настоятелями и церковными советами, с их согласия, были проведены ряд практических мер по исправлению нарушений: а) все денежные суммы, полученные церквами от продажи домов и других строений, а также автомашины и лошадей, внести в доход государства. Всего сдано 49,4 тыс[ячи] рублей. Позже Мануил с этим согласился; б) мною рекомендовано здания двух молитвенных домов (в селах Лава и Бирля), все дома, используемые под сторожки поставить на баланс местных органов (всего 16 зданний), с чем также Мануил согласился; в) часть самовольно купленных домов рекомендовано сдать в доход государства (в с. Ивановка, с. Кивать), как пустующие; г) автомашину марки ЗИМ, приобретенную церковью незаконным путем, также рекомендовано сдать в доход государства. Необходимо отметить, что Мануил сначала нажаловался в Совет по многим вопросам, в том числе по вопросу домов и транспорта. Однако когда приехал из Москвы (видимо в Совете поддержали меня, помогли ему уяснить ряд вопросов), Мануил стал неузнаваемый. Он согласился со многими моими предложениями по наведению порядка со строениями и транспорту в церкви. Мануил заявил о своем согласии сдать в госдоход свободный дом – особняк в г. Ульяновске, ул. Бебеля, 25, стоимостью около 200 тыс[яч] рублей и автомашину ЗИМ. Решены и такие вопросы, как назначение священников в с. Кивать, кладбищенскую церковь г. Ульяновска и другие. В заключение всего хочу еще раз напомнить Совету, что Куйбышевскую епархию необходимо обязательно упразднить. Мануила и особенно секретаря Савина от руководства отстранить, как особо активных лиц, борющихся за укрепление церкви. Они по многим вопросам ломятся, как говорят, в закрытую дверь, а клевещат на уполномоченного»[20].

Вполне ясно, по какой причине после посещения Совета в Москве архиепископ Мануил стал сговорчивым. Кошман требовал закрытия не только Куйбышевской, но и ряда других епархий. Возможно, он и добился бы своей цели, но владыка был мудрее уполномоченного. Он уступил и смирился с грабежом, но теперь его было не в чем обвинить в Совете, не было повода для закрытия епархий. 25 февраля 1962 года владыка Мануил был возведен в сан митрополита. А вот Кошман так и не успокоился. Он продолжал слать в Москву истеричные указания к действиям, что, разумеется, сильно раздражало начальство. Наконец, после очередного «поучения» начальству, осенью 1962 года Кошман был снят с должности уполномоченного, а его место занял С. Агафонов.

Он оказался ничем не лучше предыдущего уполномоченного и также жестоко боролся против Церкви. После каждой поездки в Ульяновск владыка Манул заболевал и по нескольку дней не мог встать с кровати и даже говорить с кем-нибудь. Чтобы не связываться с ульяновскими безбожниками, народ стал ездить в Куйбышев – там верующие венчались, крестили своих детей, причащались. Тем не менее, вскоре это стало известно куйбышевскому уполномоченному, и он стал высылать в Ульяновск списки побывавших в Куйбышеве верующих из Ульяновской области.

Агафонов пытался зацепиться хотя бы за что-нибудь, чтобы архиепископа Мануила лишили регистрации. Так он усмотрел нарушение законодательства в письме владыки, разосланном им всем настоятелям приходов. В этом письме владыка запрашивал о состоянии антиминсов, о национальности прихожан (что расценивалось уполномоченным как вмешательство в политические дела), о количестве крестин, погребений и браков, о сумме прихода и расхода храмов, о сумме, внесенной в фонд мира и т.д.[21]

Все это вымотало владыку, он был уже не в силах пережить еще одного уполномоченного, и в 1965 году вышел на покой. За ним сохранялось право служения в Куйбышеве, а 14 декабря 1965 года, во внимание к более чем 40-летнему служению Церкви в архиерейском сане, митрополит Мануил был награжден правом ношения двух панагий.

Скончался владыка в 1968 году. Погребен в Покровском кафедральном соборе Куйбышева.

«С душевной скорбью воспринята весть о кончине преосвященного Мануила. Выражаю искренне сердечное соболезнование пастырям, пасомым и всем, знавшим и почитавшим почившего как архипастыря, отдавшего полвека на усердное служение Церкви Божией. Да упокоит Господь в селении праведных душу верного раба Своего, о чем наши общие усердные молитвы». Алексий, Патриарх Московский и всея Руси[22].

Теперь сколько угодно можно судить о личности митрополита Мануила, однако остается фактом то, что он настоящим стал ангелом-хранителем для Куйбышевской и Ульяновской епархий.

(Окончание следует.)