«Великая радость на земле и на Небе» Святитель Иларион (Троицкий) и его вклад в восстановление патриаршества

Архимандрит Иларион

Путешествуя по православному Востоку вместе с группой профессоров и студентов Московской духовной академии в 1908 году, молодой Владимир Троицкий все более проникается осознанием византийской нормы и той роли, которая в ней отводится патриаршему служению. Он понимает, что, согласно византийской норме, в условиях отсутствия царя именно патриарх исполняет роль этнарха – главы народа. Видя почет и уважение греческого народа к патриарху, он писал о том, что «русскому человеку приходится лишь завидовать»^[2]. Отмечает для себя будущий святитель и вывод историков о том, что патриарх стал «в некотором роде преемником византийских императоров»^[3]. Ведь, согласно византийской норме, патриарх был «духовным помощником», экзархом или викарием православного императора^[4].

К 300-летию дома Романовых архимандрит Иларион подготовил статью с обзором истории Русской Церкви, в которой обосновывал историческую необходимость восстановления патриаршества^[5]. Здесь архимандрит Иларион, указывая на обещание государя Николая II созвать Церковный Собор, высказывает надежду, что это поможет делу «восстановления канонического строя в церковном управлении, открывает возможность наступления новой эпохи в жизни Русской Православной Церкви, когда она приобретет прежнюю свободу и независимость в православном русском царстве, но эта эпоха еще не наступила». Как подчеркивал архиепископ Антоний (Храповицкий), «несомненно то, что восстановление патриаршества задерживалось преимущественно опасением ослабить самодержавную власть»^[6].

Хорошо усвоив традиционную роль патриарха и императора в истории Церкви, архимандрит Иларион иначе, чем многие иерархи, отнесся к свержению монархии в 1917 году. Признавая указанную византийской нормой роль царя в Церкви, но видя сугубые искажения этой нормы, допущенные Петром I, святитель Иларион увидел Промысл Божий в падении монархии, ибо только через это в реальности могла быть восстановлена патриаршая форма церковного управления. Летом 1917 года он писал: «Потребовался стихийный переворот, ниспровержение самого царского престола, чтобы наступило и для Православной Церкви благоприятное время созвать Собор, которого она лишена была 235 лет»^[7].

Многие иерархи приветствовали крушение константиновского периода церковной истории. Так, епископ Андрей (Ухтомский) считал, что «служение Божией правде было подменено служением правде царской», а также что служители Церкви «делали из прежней власти идола, исправно поклонялись ему, чем производили немалый соблазн»^[8]. Такие архиереи, образно говоря, выбрасывали вместе с грязной водой и ребенка, когда, осуждая безусловные искажения нормы в синодальную эпоху, отказывались признавать традиционную византийскую норму с ее указанием на особое место царского и патриаршего служения в Церкви. Кстати, епископ Андрей стал затем последовательным критиком патриарха Тихона и его политики, а святитель Иларион – вернейшим помощником, «правой рукой».

С самого начала работы Собора архимандрит Иларион принимал активное участие в его заседаниях, будучи избранным от Московской духовной академии. Один из участников Собора, член Государственной Думы князь И. С. Васильчиков, вспоминал: «Интересны по своим докладам, но и подчас слишком говорливы были профессора академии. К их группе принадлежал также один из самых значительных и талантливых участников Собора, молодой еще инспектор Московской духовной академии архимандрит Иларион. Своими выступлениями, всегда умными и красиво изложенными, и всем своим внешним обликом он очень скоро приобрел общую симпатию на Соборе»^[9].

Бурные дискуссии вокруг темы восстановления патриаршества захлестнули Собор. Свою деятельность на Соборе архимандрит Иларион в основном сосредотачивает в Отделе о высшем церковном управлении, где рассматривался вопрос о восстановлении патриаршества. 32 члена отдела высказали свое особое мнение, которое сводилось к тому, что патриаршество восстанавливать нецелесообразно. Вопрос вызвал яростные споры.

Заседание Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг.

Свою речь «Почему необходимо восстановить патриаршество?» 31-летний архимандрит Иларион произнес на общем заседании Собора 23 октября 1917 года. «Мы не можем не восстановить патриаршество, – говорил он, – мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви»^[12]. Он закончил свою речь знаменитыми словами: «Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В окружном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там, у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце. Орел петровского, на западный образец устроенного самодержавия выклевал это русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью снова поставит Московского Патриарха на его законное неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе – будет тогда великая радость на земле и на Небе»^[13]. В своем выступлении архимандрит Иларион опроверг аргументы Б.В. Титлинова, который усматривал в патриаршестве папистскую идею. Архимандрит Иларион выступил против попытки противников патриаршества доказать, что последнее противоречит православной восточной византийской традиции.

34-е апостольское правило требует: «Епископам всякого народа подобает знать первого из них и признавать его яко главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения. <...> Но и первый ничего не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе – Отец и Сын и Святый Дух»^[14]. Здесь указаны два высших начала жизни любой Поместной Церкви: Собор и первоиерарх. В своей речи, давая исторический обзор возникновения патриаршества, святитель Иларион показал, что уже со II века складывается система управления Поместной Церковью «первым епископом» и что апостольская норма единоличного первосвятительского возглавления действует повсюду и неотменно. Архимандрит Иларион показал, что, хотя в I и отчасти II веках была иная система церковного управления, когда епархии-приходы, управлявшиеся епископами, не были объединены каким-либо общим церковным управлением, считать эту систему традиционной невозможно. Он говорил: «Если бы кто теперь решил восстанавливать церковное управление первых двух веков, то он должен бы требовать уничтожения всякого высшего управления Поместных Церквей и предоставления полной самостоятельности каждой епархии, возглавляемой епископом»^[15]. Он показал, что уже в III веке складываются крупные церковные центры – митрополии. В результате объединения всех епархий и митрополий в рамках империи ромеев, которая стала христианской, естественным образом возникла необходимость иметь первоиерархов новых церковных образований, состоящих из нескольких диоцезов. Патриарх в этих церковных центрах был поставлен в такое же положение к митрополитам, как митрополиты в своих церковных округах – к епископам.

Архимандрит Иларион привел многочисленные канонические правила Соборов древней Церкви, подчеркнув: «Все эти правила устанавливают, что во главе управления Поместной Церковью стоит Собор и митрополит с особыми, лично ему принадлежащими правами первоиерарха. И никто тогда не полагал, будто существование первоиерарха противоречит началу соборности»^[16]. Хотя в своей научной деятельности архимандрит Иларион не специализировался на истории Церкви, его выступление на Соборе доказывает, что в этих вопросах он разбирался лучше многих церковных историков. Именно тот взгляд на историю формирования высшего церковного управления в Церкви, который изложил в своем докладе архимандрит Иларион, современная церковно-историческая наука считает верным^[17].

Святитель также блестяще продемонстрировал, что отмена патриаршества Петром I была нарушением канонической нормы и вызвана его стремлением к абсолютной власти. Обращаясь к противникам патриаршества, архимандрит Иларион призвал их оставить свое «горделивое и высокомерное» отношение к церковной традиции и смириться с ней.

Современник этих событий М.Е. Губонин указывал, что «существовало убеждение, что именно эта речь архимандрита Илариона доставила окончательное торжество идее восстановления патриаршества на Соборе, ибо только лишь после ее произнесения соборные обновленцы прекратили свои нескончаемые вылазки против патриархистов, и патриаршество было восстановлено»^[18]. Речь архимандрита Илариона даже вызвала аплодисменты в зале, хотя на заседаниях Собора они не были приняты. По мнению Д.В. Поспеловского, позиция будущего священномученика на Поместном Соборе была «левее центра», поэтому его апология патриаршества была особенно убедительной^[19]. Архимандрит Иларион, в отличие от таких защитников патриаршества, как архиепископ Антоний (Храповицкий), который имел репутацию «монархиста» и «реакционера»^[20], не ассоциировался с идеей восстановления монархии, в чем обвиняли патриархистов. 35 членов Собора обратились с просьбой немедленно напечатать речь архимандрита Илариона: «Мы, нижеподписавшиеся, просим Соборный Совет сделать распоряжение о немедленном напечатании в возможно большом количестве экземпляров и распространении речи архимандрита Илариона о восстановлении патриаршества, произнесенной в заседании Церковного Собора 23 октября, в виду ее выдающегося значения в церковном отношении»^[21]. Несомненно, речь на Соборе была произнесена ярко, со свойственным архимандриту Илариону темпераментом. По словам С.А. Волкова, автора известных воспоминаний об академии, «он не мог спокойно повествовать… а должен был гореть, зажигать своих слушателей, спорить, полемизировать, доказывать и опровергать»^[22].

Не мог архимандрит Иларион обойти вниманием и столь любимую им академию, где тоже были те, кто выступал против патриаршества. С.А. Волков вспоминал, что «через день или два» после произнесения речи 23 октября, святитель «примчался в академию и тем же вечером экстренно прочел лекцию на тему “Нужно ли восстановление патриаршества в русской Церкви?”». Вероятнее всего, это произошло 24 октября, когда заседания Собора не проводилось. Указывая на императорское происхождение патриаршей митры как царской диадемы^[23], архимандрит Иларион в своей речи перед преподавателями и студентами МДА в октябре 1917 года говорил: «Теперь наступает такое время, что венец патриарший будет венцом не “царским”, а скорее венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблем Церкви в его плавании по бурным волнам житейского моря»^[24]. Очевидец событий С.А. Волков вспоминал: «На лекцию собралось большинство профессуры и все студенты, продолжалась она около трех часов. Конечно, она была прочитана так блестяще, как это мог сделать только Иларион: восстановление патриаршества в России было его заветным желанием, как бы смыслом его жизни, которому он отдавал все свои силы»^[25]. Лекция закончилась овацией. Большинство студентов и членов профессорско-преподавательской корпорации были на стороне архимандрита Илариона. Уже на следующий день он отправился в Москву, чтобы принять участие в заседаниях Собора.

Напомним, что архимандрит Иларион, оставаясь инспектором и профессором, с мая по сентябрь 1917 года исполнял обязанности ректора Московской духовной академии. В этом своем качестве он часто общался с митрополитом Московским Тихоном, избранным в июне 1917 года. В фонде МДА сохранилось одно из писем архимандрита Илариона митрополиту Тихону от 13 сентября 1917 года по поводу принятия в МДА грузинских студентов^[26].

28 октября Поместный Собор принял решение приступить к голосованию по вопросу о восстановлении патриаршества. Предложение было поддержано 141 голосом против 112^[27]. Как видим, значительная часть членов Собора сохранила свое отрицательное отношение к идее восстановления патриаршества, однако то, что сторонники этого смогли набрать большинство голосов, в значительной степени было заслугой архимандрита Илариона. Ведь когда этот вопрос был внесен впервые, многим казалось, что вопрос совершенно не разработан и сама его постановка неправильна^[28]. В этих условиях все решали голоса еще неопределившихся соборян, именно их сумел убедить в пользу восстановления патриаршества архимандрит Иларион. Очевидец событий епископ Анастасий (Грибановский) вспоминал, что противники патриаршества делились на две группы: те, кто в силу каких-то причин не понимал его необходимости, и носители чуждого Церкви демократического и обновленческого духа^[29].

Для нас, которые знают, какой вклад в церковное дело внесли патриархи XX века и вносит в настоящее время Святейший Патриарх Алексий II, вопрос о необходимости восстановления патриаршества в 1917 году не вызывает сомнений. Прав оказался архиепископ Антоний (Храповицкий), который говорил в октябре 1917 года: «Последующие поколения будут изумляться по поводу… всей полемики против патриаршества и спрашивать, почему такой ясный вопрос вызвал прения»^[30].

При тайном голосовании в первом туре 30 октября 1917 года было подано 257 записок с именами кандидатов. После вскрытия записок оказалось, что в число 25 кандидатов вошел архимандрит Иларион, получивший четыре голоса, что было признанием его роли в восстановлении патриаршества.

5 ноября состоялось избрание жребием святителя Тихона. А.И. Троцкий, бывший однокурсник Илариона по академии и очевидец, рассказывал С.А. Волкову, что архимандрит Иларион плакал от радости во время крестного хода, который состоялся в этот день^[31].

Однако противники патриаршества не успокоились и после принятия решения о восстановлении канонической нормы. Весьма авторитетные члены Собора, такие, как Н.Д. Кузнецов, попытались умалить значение патриарха, существенно ограничив круг его полномочий. Выступая против этого 2 декабря 1917 года, архимандрит Иларион говорил: «Но им при этом желательно поставить патриарха на третье место и читать статью так: “Высшее церковное управление принадлежит Священному Синоду и Высшему Церковному Совету во главе с Всероссийским Патриархом”. Мне представляется, что такую поправку принять совершенно невозможно. Говорят, что мы хотим дать власть патриарху; но что же делать, если по 6 правилу I Вселенского Собора и 2 правилу II Вселенского Собора первоиерарх имеет влияние на все области церковной жизни? Вот почему и у нас, согласно принятому положению, патриарх возглавляет церковное управление. Это управление восходит к патриарху, каковая мысль уже закреплена в постановлениях Собора. Вот почему недостаточно сказать, что патриарх возглавляет Священный Синод и Совет: нет, все церковное управление восходит к нему как главе… Если мы учредили патриаршество и чрез два дня будем возводить на престол того, кого Бог нам указал, то мы его любим и ничуть не стесняемся возвести на первое место»^[32].

Освободившись из заключения в конце июня 1923 года, святитель Иларион стал одним из самых деятельных защитников патриаршества, подвергавшегося агрессивным нападкам обновленцев, которым власть обеспечила захват центрального и местных органов церковного управления.

Самым главным моментом в идеологии обновленчества был отказ от имперского опыта существования Церкви и «возвращение» к нормам Церкви первых трех веков, то есть борьба с константиновской парадигмой существования Церкви в империи. В своей полемике против патриаршей Церкви обновленцы как один главных своих аргументов выдвигали тот факт, что патриаршая Церковь есть продолжение Церкви константиновского периода, то есть фактически следование византийской норме было в глазах обновленцев главной «виной» Православной Церкви. В своей книге «Церковь патриарха Тихона» А.И. Введенский писал: «Тихоновская Церковь является наследием, плотью от плоти, костью от кости Церкви, существовавшей до революции 1917 года, Церкви самодержавной, Церкви романовской»^[33]. В своих публичных выступлениях во время диспутов с обновленцами в 1923 году архиепископ Иларион (Троицкий) блестяще опровергал нападки обновленцев, доказывая, что «патриаршество не есть контрреволюция», как об этом говорили обновленцы^[34].

На своем соборе 1923 года обновленцы объявили об отмене патриаршества. В.Д. Красиницкий предложил «институт патриаршества как пережиток прошлого и как совершенно не оправдавший надежд и вредный для дела церковного обновления – упразднить навсегда»^[35]. По мнению обновленцев, выраженному в решении лже-собора 1923 года, «само восстановление патриаршества было актом определенно политическим, контрреволюционным»^[36]. «Митрополит» А. Введенский, как и другие обновленцы, утверждал, что институт патриаршества «царистский совершенно определенно»^[37] и поэтому последовательно выступали против него. Введенский объявлял «самочинием» традиционные со времен святого Константина императорские прерогативы в Церкви: совершение миропомазания и вхождение в алтарь через царские врата во время коронации и причащение у престола. По мнению Введенского, это совершалось «в обход всяких церковных правил» «для политического возвышения царя»^[38]. Признавая факт исторической связи Церкви и православной империи, обновленцы стремились отказаться от этой нормы, коренным образом изменить порядок вещей. Существование Церкви не в православной империи, а в условиях большевистского декрета об отделении Церкви от государства было провозглашено нормой государственно-церковных отношений. Традиционную имперско-церковную парадигму инициатор создания обновленческих структур Л.Д. Троцкий называл «черносотенно-монархической идеологией»^[39]. Именно на борьбу с ней были, по указанию Троцкого, направлены все силы обновленцев.

Отстаивание принципов патриаршей Церкви и стало главной причиной нового ареста архиепископа Илариона. На последнем своем публичном диспуте с обновленцами 4 сентября 1923 года владыка именно обоснование патриаршества сделал главной темой выступления^[40]. Указав на искажения византийской нормы в синодальную эпоху, святитель доказывал, что восстановление патриаршества было естественным возвращением к норме. Он отверг обвинения в контрреволюционности института патриаршества, назвав его восстановление признаком возрождения церковной жизни. При этом он ссылался на опубликованный в 1915 году свой труд, упоминаемый нами выше. В ноябре 1923 года последовал арест святителя, затем ссылка на Соловки, мученическая кончина в 1929 году. Святитель Иларион до конца дней оставался истинным воином Христовым в борьбе за патриаршую Церковь против ее врагов.