От крещения кровью до проверки временем

Об истории почитания святых в Православии и, в частности, в Русской Церкви и в русском народе мы беседуем с магистром богословия протоиереем Валентином Асмусом.

— Я бы начал с того, что с самого начала своего существования христиане почитали святых Ветхого Завета: христианство с момента своего зарождения имело Священное Писание, и поначалу это было только Священное Писание Ветхого Завета. Поэтому почитались в первую очередь ветхозаветные пророки, праотцы, ветхозаветные цари. А первыми именно христианскими святыми были, конечно, мученики. Участь христиан в то время была такова, что многие претерпевали мученическую кончину, а тот, кто умирал мучеником, сразу почитался как святой. Даже если он жил до этого не совсем праведной жизнью и даже если он был некрещеным, он все равно объявлялся святым: факта мученичества за Христа было для этого достаточно. Существовало даже такое понятие: крещение кровью. Тот, кто не успел при жизни креститься, но погибал мученически за веру во Христа, считался крещеным в силу своего мученичества. Сегодня такого уже нет, и мы знаем немало мучеников за веру, которые еще дожидаются своей канонизации.

— Само слово «святой» в те времена имело другую окраску, чем сегодня?

— Да. Если говорить о самом словоупотреблении, то, читая Священное Писание Нового Завета, мы видим, что очень часто под святыми подразумеваются все христиане вообще: Церковь Христова считалась общиной святых. Почему? Потому что тот, кто принимал веру во Христа, должен был отвергнуть греховный мир и жить свято. Поэтому в Церкви существовала очень строгая дисциплина. Считалось, что если человек, будучи христианином, совершил смертный грех, то он уже до конца жизни не может рассматриваться как член Церкви. Понятно, почему Церковь оставалась Церковью святых. Но столь суровый и непреклонный взгляд не остался господствующим.

— Потому что изменились сами христиане или изменилось понятие святости?

— Понятие не менялось, но очень скоро стало допускаться покаяние, то есть возвращение в Церковь через покаяние, через отвержение (теперь уже вторичное) греховной жизни. Вторичное потому, что первое такое отвержение человек совершал, когда только принимал веру, когда крестился. И вот Таинство Покаяния существует до нашего времени и все время нас, грешных, возвращает в число истинных чад Церкви.

— А как и когда возникло понятие причисления к лику святых, канонизации? Когда стали появляться «официальные» списки?

— Первоначально единого списка не было, но в каждой отдельной церкви существовал свой список. Отдельная церковь — это то, что в наше время называется епархией, то есть церковная община во главе с епископом. Таких общин было очень много, например, в Малой Азии во времена процветания там христианства епископских кафедр насчитывалось порядка 350. Представляете себе: Малая Азия — это лишь часть современной Турции, и вот там — 350 кафедр! И каждая такая епископская кафедра почитала святых, которые были прославлены на этой небольшой территории. Например, мученики, пострадавшие в том или ином городе, святые, которые там прославились как подвижники или еще каким-нибудь образом явили свою святость.

Конечно, эти списки могли между собой пересекаться, совпадать, поскольку были святые, чье почитание выходило далеко за пределы одной епископии. А в XI веке началась централизация — было решено собрать воедино все эти небольшие списки. Каждая епископия должна была прислать своему Патриарху — скажем, в Константинополь, если это была территория Константинопольского Патриархата — перечень своих святых. И на основании этого множества составлялся единый список. Так начал складываться церковный календарь в том виде, в каком мы сейчас его знаем, — святцы.

Причем наши современные святцы были бы еще более полными, если бы при такой централизации не опускались какие-то имена.

— По какой причине это делалось?

— Шел определенный отбор, выбирались из всех многочисленных местных святых наиболее значимые. И, кроме того, была еще такая особенность в древности: до определенного момента все епископы и патриархи почитались святыми. Конечно, если епископ уклонился в ересь, причислен к лику святых он быть не мог. Но в общем в древности святыми почитались все лица высокого иерархического достоинства. А с началом унификации списков производился отбор и среди иерархов тоже, и от прежнего обычая — автоматически причислять их к лику святых — отошли.

— Возникали ли в процессе канонизации спорные, конфликтные моменты?

— Случалось. В XI веке произошел такой интересный эпизод, который нам достаточно говорит о начале формирования строгого порядка канонизации. В это время жил замечательный подвижник поэт, один из самых влиятельных и в наше время духовных писателей преподобный Симеон Новый Богослов. Он имел большую любовь к своему старцу, имя которого было тоже Симеон — преподобный Симеон Благоговейный. Когда этот старец скончался, Симеон Новый Богослов тут же сам лично его прославил как святого и, мало того, установил в своем монастыре самое торжественное празднование его памяти: оно продолжалось несколько дней.

— И это происходило только в пределах одного монастыря?

— Да, но поскольку этот монастырь располагался в Константинополе, то весть об этом чрезвычайном почитании быстро распространилась в огромном городе: одни с радостью его приняли, а другие, наоборот, негодовали, говоря, что Симеон не имеет никакого права так прославлять своего старца. Произошла настоящая распря среди верующих в Константинополе. Патриарх в этом споре встал на сторону Симеона Нового Богослова, официально разрешив почитание его учителя как преподобного.

— Критериев несколько. Один из важнейших — это наличие народного почитания еще не прославленного святого. Другой не менее важный — святость жизни. Есть также критерий безупречности в Православии: еретик, пусть даже он вел самую праведную жизнь, не может быть прославлен как святой, поскольку не являет примера веры для православных людей.

— Наличие чудес, свершающихся на мощах праведника или при обращении к нему, — тоже необходимое требование?

— Нет. Это важный признак святости, но необязательный. Например, когда в середине XX века Никодим Святогорец был причислен Константинопольской Церковью к лику святых как учитель веры, ничего не было известно о чудесах, которые совершались при обращении к нему. Однако его деятельность вкупе с его праведной жизнью была сочтена достаточным основанием для канонизации.

— Сегодня встречаются ситуации, подобные описанной Вами выше, — когда окружение, ближайшие ученики уже почитают своего учителя как святого, а иные считают, что ученики спешат, и об этом ведутся ожесточенные споры?

— Бывает и такое, бывают споры относительно того, можно ли канонизировать данное лицо или нет. В конце концов рано или поздно все решается на уровне Синода или Собора Поместной Церкви. Хотя иногда местное почитание благословляет епархиальный архиерей. Например, митрополит Сурожский Антоний (Блум) разрешил почитание царской семьи как мучеников еще задолго до того, как у нас возникло их общецерковное почитание. Владыка Антоний был очень авторитетный архиерей, и все прекрасно понимали, что если он это совершил, значит, у него были для этого достаточные основания.

— Протестантский мир не признает молитв святым, как известно, а были ли споры об этом внутри Православной Церкви?

— Весь вопрос в том, что мы понимаем под молитвой. Мы ведь не молимся святым как Богу: мы просим их о молитвах за нас. С той же просьбой мы обращаемся и к живым — к нашим друзьям, знакомым, родным: «Брат дорогой, помолись за меня, у меня серьезные проблемы в жизни» или: «Я заболел. Помолись обо мне». Разница лишь в том, что нам известна особая сила молитв святых перед Престолом Божиим, известно, что они помогли многим.

— Но все­-таки в народном сознании укоренено понятие о святых как неких самоценных, самостоятельных помощниках. Иной человек о Боге думает очень мало, но, случись у него что-то, непременно зайдет в церковь и поставит свечку «Николе Угоднику».

— В народном сознании могут быть всякие искажения, но если мы будем внимательно вчитываться и вслушиваться в молитвы, которые предлагает нам Церковь, то никакого искажения не будет. Например, припев канона тому или иному святому всегда звучит так: «…моли Бога о нас». Кроме того, обычно молитвы святым заканчиваются славословием Богу. То есть всегда подчеркивается, что Бог есть источник всякого блага.

— Отец Валентин, какие святые оказались востребованы раннехристианской Русью, какой тип святости нашел отклик в русских сердцах?

— Русь приняла христианскую веру, так сказать, в готовом виде: она ничего не изобретала, а получила христианство из Византии, где ко времени Крещения Руси вероучение было уже полностью сформулировано, богослужение существовало в самом развитом виде. Все это было пересажено на русскую почву. Богослужение, кстати, было переведено на славянский язык еще до Крещения Руси — у сербов и болгар, так что Русская Церковь могла сразу воспользоваться этими плодами миссионерской деятельности святых Кирилла и Мефодия. И почитали на Руси самых разных святых: и мучеников, и преподобных, и святителей.

— Можно ли сказать, что «свои» святые были ближе, и потому народ стремился к их прославлению, особенно любил «своих»?

— Нет, я бы так не сказал. Есть множество святых, которые были чрезвычайно любимы на Руси, хотя русскими не были. Например, Георгий Победоносец, святая мученица Параскева. Безусловно, древних святых наш народ знал и любил. Например, святителя Иоанна Златоуста: он был известен лучше многих других, поскольку составил Литургию, которая почти каждый день совершается, и, соответственно, каждый день поминается его имя. Кроме того, он был невероятно плодовитым писателем, многие его проповеди получили известность в Древней Руси.

А первые «свои» святые, о подвиге которых мы доподлинно знаем, жили во времена, когда князь Владимир был еще язычником. Это Феодор­варяг и его сын Иоанн — мученики, хорошо известные не только в Киевской Руси, но и в Скандинавии, поскольку они были из варягов.

Очень скоро прославились своим подвигом первые русские преподобные: это прежде всего преподобные Антоний и Феодосий Киево‑Печерские.

Необычайно близки русскому народу оказались страстотерпцы братья Борис и Глеб. И конечно, равноапостольный князь Владимир Красное Солнышко, как его называет русский народ, отец святых Бориса и Глеба. Кстати, существует статистика, согласно которой в первые века христианства на Руси, примерно до XVI века, целую треть русских святых составляли именно князья. Другая треть — преподобные, и, наконец, святители русские.

— Это ведь обычное явление для того времени? Скажем, в Сербии тоже немало святых князей.

— Да, в Сербии очень много князей, царей, королей, прославленных как святые.

Что касается Руси, то к XVI веку относится массовая канонизация святых — она произошла при митрополите Макарии Московском, — и после этого периода канонизации становятся все более редкими.

— С чем была связана эта массовая канонизация?

— Прежде всего, с объединением русских земель. Митрополит Макарий собирал сведения о святых из разных земель, живших в разные века, и на московских Соборах, которых была целая серия в тот период, огромное количество святых вошло в святцы.

— Многие отсчитывают историю русской святости от преподобного Сергия Радонежского, хоть жил он в сравнительно позднее время. Как Вам кажется, с чем связано это его особое место среди преподобных?

— Вообще, почитание святого — это таинственная вещь. Святой молится за нас, и мы его почитаем в значительной степени потому, что чувствуем силу этой молитвы, чувствуем его помощь нам.

Преподобный Сергий, конечно, личность совершенно исключительная. Само его житие вызывало и вызывает огромную любовь к нему: его необыкновенное смирение, его готовность отдать все ради мира, любви, согласия. Помните, как он уходил из монастыря, когда чувствовал, что кто-то им недоволен, кто-то тяготится его игуменской властью? Он просто все оставлял и уходил вместо того, чтобы выяснять отношения, настаивать на послушании ему братии, вразумлять. Кротость преподобного Сергия оказывалась необыкновенно действенной! Она лучше всяких словесных уроков помогала вразумлению монастырских бунтовщиков.

— На Ваш взгляд, есть ли какая-то особенность русской святости, или все-таки так говорить не стоит, и святость носит универсальный, наднациональный характер?

— Безусловно, каждый святой имеет универсальное значение. Но в то же самое время нельзя игнорировать тот факт, что каждый святой принадлежит своему народу.

Я думаю, говорить о том, что русские христиане особенно любят определенные виды святости, можно. Например, у нас, как нигде больше, получило распространение почитание Христа ради юродивых. Таких было действительно очень много среди канонизированных русских святых. Они пользовались особенной любовью народа. В ранние времена, в XVI веке, самый известный из них, конечно, Василий Блаженный. А самая известная святая этого лика поздних времен — блаженная Ксения Петербургская.

— Как Вам кажется, с чем это связано? С определенной ментальностью?

— Я думаю, русского человека глубоко трогает святой, который смиряет себя. Смиряет до того, что предстает перед миром сумасшедшим, подвергается насмешкам, безропотно сносит оскорбления. На мой взгляд, одно из очень важных свойств русского христианина — это смирение. Конечно, это общехристианская добродетель, но, наверное, русские особенно преуспели в этом подвиге. И поэтому юродивые, являющие особого рода смирение, столь любимы на Руси.

— На Ваш взгляд, с чем же связано чрезвычайное почитание на Руси такого святого, как Никола Угодник, или Николай Чудотворец — архиепископ Мир Ликийских Николай? Его житие, его деяния, борьба с ересями — известны гораздо менее, чем его имя…

— Как я уже сказал, к святому тянутся те, кто получает от него молитвенную помощь. Другими словами, его почитание свидетельствует о том, что он действительно чудотворец. И тот, кто в этом убедился на своем опыте, будет вновь и вновь просить его о помощи. Так что в этом смысле почитание святого мало зависит собственно от его жития, оно связано в первую очередь с действенной помощью его молитв.

Памятник святителю Николаю, архиепископу Мир Ликийских, Чудотворцу в Солотче Рязанской области, возле храма в честь Казанской иконы Божией Матери

— Нет, великое почитание святителя Николая существовало в Православной Церкви еще до Крещения Руси. Есть такая книга, Октоих, где даны богослужения восьми гласов на каждый день недели. Так вот, согласно Октоиху, каждый день недели посвящен определенным святым или Ангельским ликам (за исключением воскресенья, которое, естественно, посвящено Воскресению Христову). Понедельник — Ангелам, вторник — святому Иоанну Предтече, среда и пятница — это праздники Креста Господня, а вот четверг посвящен апостолам и святителю Николаю. Это о многом говорит. Причем он почитался и на своей родине, в Малой Азии, где жил и подвизался, и в Африке (в Египте, например), и на севере Европы, в Германии, в скандинавских странах.

— Итак, народное почитание святого связано с получаемой от него помощью. Вас не смущает такое «утилитарное» отношение к святости: помогает — будем обращаться, молиться, не помогает — забудем про него?

— Когда человеку плохо, он к разным святым обращается, ничего в этом странного нет. Нет и никакого противоречия, потому что в конечном счете все эти молитвы обращены к Богу: мы, повторяю, просим святого, чтоб он за нас помолился.

Да, может быть, не все это до конца осознают — уровень религиозной сознательности, естественно, совершенно различен у разных людей. Это зависит и от их образованности, но, самое главное, от воцерковленности, потому что человек, чуждый самой сердцевине церковной жизни, не участвующий в Таинствах, не читающий Евангелие, приходящий в церковь только в случае какой-то беды или из-за мучающей его проблемы, не свободен от каких-то пережитков языческого сознания. Это, может быть, даже слишком мягко сказано. И тогда действительно святые могут восприниматься как своего рода боги. Такое восприятие существовало с самых ранних времен христианства. Апостола Павла, совершившего чудо на глазах у всех, тоже однажды приняли за бога (см.: Деян. 14, 8–18). Провозгласили апостола Варнаву Зевсом, а Павла Ермием и хотели им жертву принести, но они с ужасом остановили это. Причем заметьте: об этом Книга Деяний святых апостолов рассказывает довольно благодушно, поскольку этот эпизод стал началом обращения многих людей, поначалу воспринявших апостола по-язычески, но потом, благодаря его проповеди, ставших христианами.

Так и мы должны относиться к нашим современным «язычникам»: ни в коем случае не отвергать их с каким-то пренебрежением, снобизмом из-за того, что они пока еще не научены вере по-настоящему. Но мы должны их призывать к тому, чтоб они сами делали какие-то усилия для своего просвещения. Ведь современный грамотный человек может и обучаться многому сам. Сейчас есть жития, которые позволяют нам узнать жизнь святых, и, почитая их подвиги, стараться хотя бы малость из них перенести в нашу собственную христианскую жизнь. Наши предки не имели таких возможностей внимать урокам святых. В Средние века большинство людей было неграмотно, они знали только, что святые помогают, и, соответственно, обращались к ним с молитвой о помощи. А сегодня любому грамотному человеку доступны творения преподобного Ефрема Сирина, святителя Василия Великого, святителя Феофана Затворника. Если он их читает, приобщается через них к опыту святого, тогда его общение с этим святым становится многосторонним и гораздо более плодотворным. Человек будет знать его жизнь, будет любить какие-то черты его личности, его души, и это даст ему определенные жизненные уроки.

— Возникнет своего рода «дружба» со святым?

— Ну, я бы не сказал «дружба»: все-таки дружба предполагает равенство, а тут речь о почитании, об обращении «снизу вверх». Мы никак не можем чувствовать свое равенство со святыми людьми, но чувствуем благоговение по отношению к ним.

— Все-таки, повторюсь, наш народ особо выделяет нескольких святых. Кроме святителя Николая это еще и блаженная Матрона Московская, к мощам которой чуть ли не круглосуточно стоят очереди. Можно ли говорить, что такое избирательное почитание несправедливо? И можно ли говорить о несправедливо забытых святых?

— Некоторые святые не просто были забыты, но и прожили в полной безвестности, потому что сами того хотели и потому что Бог пожелал скрыть их подвиг от человеческих глаз. Есть день, когда мы и их поминаем. Это праздник Всех святых — день, когда мы ко всем святым обращаемся, никого при этом не изымая из этого числа: ни тех, кого мы знаем по именам, ни тех, чьих имен история не сохранила.

Если бы наша жизнь ограничивалась только земным существованием, то, конечно, можно было бы жалеть о таких случаях: как жалко, даже несправедливо, что один праведный человек так широко известен, а о другом никто совсем не знает! Но если посмотрим на это в перспективе вечности, то все встанет на свои места.

Как говорит апостол Павел, звезда от звезды разнится в славе (1 Кор. 15, 41). Может быть, на Небесах эти звезды живые явят себя совершенно не так, как нам представляется здесь, на земле: звезда, которая кажется самой яркой, там может оказаться звездой второй величины, а наиярчайшими будут как раз «несправедливо забытые» или совсем неизвестные праведные люди. Если мы об этом подумаем, нас совершенно перестанет смущать то, что кто-то больше известен, кто-то меньше. Они сияют на Небесах, они молятся за нас, склоняются к нашим немощам, вникают в наши проблемы — этого для нас совершенно достаточно.

Журнал «Православие и современность» № 29 (45)

Беседовала Валерия Посашко