!["Митрополит]("http://pravoslavie.ru/htdocs/sas/image/antoniy-hrap.jpg") |
| Митрополит Антоний (Храповицкий). Остаюсь любящий неизменно...: Сб. пи сем / Сост., предисл., указ. Т.А. Соколовой. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007. — 368 с.: ил. — (Письма о духовной жизни) |
Многообразно эпистолярное наследие митрополита Антония (Храповицкого; 1863–1936). Адресованные разным лицам: предстоятелям Церквей и русским иерархам, монахам-афонцам и православным мирянам, общественным и политическим деятелям, — письма воссоздают замечательный облик владыки с его умением выслушать и понять, постигнуть самую суть человека, в немногих словах сказать о главном.
Если я добивался когда-нибудь чего-нибудь, если люди говорили, что благодаря мне они стали верить в Бога и переменили жизнь, то здесь я ни при чем, а было у меня так-то много раз оправдавшее себя сознание своего бессилия рассечь каменную глыбу, называющуюся человеческим сердцем.
Сознание это иногда размыкалось в уныние и жалобы на жизнь, но иногда и в смиренную молитву о том, чтобы Сам Бог возрастил то, что насадил Павел и поливали апостолы.
Алексей Павлович Храповицкий (таково мирское имя владыки Антония) появился на свет
На древней новгородской земле прошли детские годы Алексея. Здесь он постигал Божий мир, здесь вместе с матерью совершал первые свои паломничества в близлежащие монастыри. Именно мать своей неусыпной молитвой, каждодневным чтением из Святого Евангелия заронила в его сердце горячую любовь к Богу, воспитала сына в благочестивом, религиозном духе. С волнением вспоминал владыка о детстве: «Своими родителями я еще ребенком был привезен из деревни в древний Новгород. Здесь я возлюбил Христову Церковь, являвшую в себе Божественную славу: в древних новгородских храмах, в мощах святых угодников и в благолепии архиерейских служений. Не мог я тогда выразить в точных понятиях, но чувствовал своей младенческой душой величие Божие и возвышенную истину нашей веры, открывающуюся в таинственных священнодействиях архиерея». Уже тогда Алексей знал, что жизнь свою посвятит Церкви.
Девяти лет Алексей Храповицкий был принят в 5-ю классическую гимназию Санкт-Петербурга. Он блестяще выдержал вступительные экзамены и столь же блестяще завершил гимназическое обучение, удостоившись по окончании курса золотой медали. Все свободное от учебы время он проводил в храме, чаще всего — в Исаакиевском соборе. «Будучи мальчиком-гимназистом, — рассказывал он, — я следил за установлением священных служб и настолько хорошо усвоил себе различные чинопоследования, что еще в шестнадцать — семнадцать лет от роду учил новопоставленных архиереев (по их желанию) различным богослужебным действиям». В последних классах гимназии он составляет первую свою службу учителям словенским равноапостольным Кириллу и Мефодию, которую, несмотря на юность автора, Синод одобряет и вводит в богослужебный обиход. Надо ли говорить, что непременным чтением Алексея Храповицкого были духовные тексты — Жития святых митрополита Димитрия Ростовского, акафисты, каноны. Еще в юношеские годы он прочитал произведения писателей-славянофилов А.С.Хомякова, И.В.Киреевского, И.С.Аксакова. Они во многом сформировали характер и жизненные пристрастия Алексея Храповицкого. Но любимыми его авторами на всю жизнь стали А.С.Пушкин с поразительными поэтическими прозрениями и Ф.М.Достоевский, учивший сострадательности, отзывчивости на человеческую боль. (В гимназические свои годы Храповицкий старался не пропускать ни одного литературного вечера с участием великого писателя. По одной из версий, юный Алексей встречался с Достоевским и даже послужил прототипом Алеши Карамазова; но, скорее всего, это лишь легенда.) К произведениям Пушкина и Достоевского он будет обращаться снова и снова и, уже почтенным архиереем, создаст исследования об их творчестве, ставшие заметным явлением в истории русской литературной критики. Ну а его речь на торжествах по случаю столетия А.С.Пушкина была по духу сродни знаменитой речи Федора Достоевского в Обществе любителей русской словесности в пушкинские дни 1880 года, когда на Страстной площади в Москве был открыт памятник русскому национальному гению.
В 1881 году, вопреки воле отца, Алексей Храповицкий поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. Там он познакомился и сдружился с Михаилом (Грибановским) (еще до завершения академического курса тот принял монашество; как один из лучших выпускников был оставлен в академии преподавателем; впоследствии стал епископом Таврическим).
На конец 1880-х годов приходится знакомство отца Антония со святым праведным Иоанном Кронштадтским. Общение с великим прозорливцем послужило толчком к созданию отцом Антонием курса пастырского богословия, рассматривавшим само пастырство как путь любви и сострадания. Он был прирожденным педагогом, наставником будущих пастырей. Своими лекциями он не просто просвещал, но звал на подвиг во имя Христа. Спустя годы владыка напишет своим бывшим студентам: «...Я любил вас не обычной человеческой привязанностью, но прозирал каждого из вас в борьбе с грехом и порождаемыми грехом сомнениями, в его постепенном восхождении к совершенству. Я вдохновлялся надеждою не только нашего собственного спасения, но через вас, как благовестников Евангелия, чувствовал свое единение со всей Кафолическою Церковью».
Помимо преподавания отец Антоний занимался активной благотворительной деятельностью: посещал тюрьмы, больницы, был членом Общества религиозно-нравственного просвещения, где выступал с докладами. Некоторые из его выступлений, особенно полюбившиеся слушателям («Что следует разуметь под спасающей верой», «Учение Божественного откровения о спасительном значении слова Божия»), были изданы отдельными брошюрами.
В 1890-м отец Антоний был назначен ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита, а спустя год переведен в Москву с назначением ректором Духовной академии. И хотя было ему тогда всего двадцать восемь лет, он сразу завоевал авторитет профессорско-преподавательского состава и любовь студентов. «Владыка Антоний был сердцем нашего академического мира... — вспоминал о своем учителе протоиерей Сергий Четвериков. — Двери его покоев во всякое время были открыты для студентов. Сам он часто приходил на нашу вечернюю молитву в академическую церковь и после молитвы о чем-нибудь беседовал. Он умел подойти к каждому из нас, и из наших отношений с ним был устранен дух формализма и официальности. Мы жили, согретые его любовью и лаской. И вместе с тем эти отношения были чужды всякой фамильярности. Мы чувствовали его неизмеримое превосходство...» «Лекции ректора по пастырству горели таким внутренним огнем подвига, таким горячим призывом служить Христу и Церкви, что влияние их незабываемо», — вспоминал другой выпускник академии, протопресвитер Т.Теодорович. Подготовку своих воспитанников к монашескому подвигу ректор МДА считал одной из важнейших задач. Только монашество, был убежден отец Антоний, способно противостоять миру, лежащему во зле. Многие из пострижеников архимандрита Антония стали архиереями. Один из них, впоследствии митрополит Евлогий (Георгиевский), писал в книге воспоминаний «Путь моей жизни»: «Молодой, высокообразованный, талантливый и обаятельный, с десятилетнего возраста мечтавший стать монахом, архимандрит Антоний был фанатиком монашества. Его пламенный монашеский дух заражал, увлекал, зажигал сердца... Монашество в нашем представлении благодаря ему возвысилось до идеалов сплоченного, крепкого братства, ордена рати Христовой, которая должна спасти Церковь от прокуратуры (обер-прокуратуры Святейшего Синода. — Прим. сост.), вернуть подобающее ей место независимой воспитательницы и духовной руководительницы русского народа. Перед нашим взором развертывались грандиозные перспективы: восстановление патриаршества, введение новых церковных начал, переустройство академии в строго церковном духе... Идею монашества архимандрит Антоний пропагандировал среди нас поистине фанатически».
Случалось, по несколько раз на неделе собиралась академическая студенческая братия у отца Антония — как он сам говорил, на «чай в подрясниках», чтоб «хлебать варенье» (материнское, из новгородской родовой вотчины Ватагино). О чем говорил с воспитанниками своими отец ректор? Конечно же о евангельских текстах, о русской литературе. Архимандрит Антоний знал немало стихов и часто с упоением читал их наизусть — Пушкина, Апухтина, А.К.Толстого… Он поражал воспитанников безграничной, казалось, щедростью. Бессребреник и нестяжатель, раздаривал последнее: книги, образки, четки. Порою и рясу готов был отдать.
В 1892 году благодаря усилиям ректора при МДА начал выходить «Богословский вестник». К этому времени относится публикация фундаментальных работ отца Антония, и среди них — «Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы» (к 500-летию со дня преставления преподобного Сергия Радонежского). В эту пору отец Антоний не раз выступал в печати с критикой философско-религиозных воззрений Л.Н.Толстого, пытаясь вернуть гордеца в лоно Православной Церкви. Писатель захотел познакомиться со своим оппонентом, они встретились в доме Толстого в Хамовниках. Архимандрит Антоний пригласил Льва Николаевича в Троице-Сергиеву лавру, но тот так и не приехал. Тем не менее не раз говорил сокрушенно: «Один лишь отец Антоний понимает меня...»
В конце своего служения в Москве архимандрит Антоний сблизился с инспектором МДА архимандритом Сергием (Страгородским), будущим Патриархом Московским и всея Руси. Ректор убедил своего подчиненного и друга защитить магистерскую диссертацию «Православное учение о спасении», справедливо считая это сочинение важнейшим вкладом в отечественное богословие. В 1933-м, на закате своей жизни, блаженнейший Антоний обратится к митрополиту Сергию с письмом, в котором — и бескомпромиссность, и боль, и отголосок былой дружбы...
В 1895 году архимандрит Антоний был назначен ректором Казанской духовной академии. В 1897-м он был хиротонисан во епископа Чебоксарского, викария Казанской епархии. В том же году в Казани прошел 3-й Всероссийский миссионерский съезд. Инициатором его проведения и одним из организаторов был владыка Антоний. В 1899-м он стал первым викарным с титулом «епископ Чистопольский». В 1900-м — переведен на Уфимскую и Мензелинскую кафедру в качестве правящего архиерея.
Знаковым стало направление епископом Антонием в 1901 году приветственного послания Константинопольскому патриарху Иоакиму III по случаю избрания его на патриарший престол. Владыка Антоний открыто и твердо заявил себя сторонником патриаршества, чем вызвал упрек со стороны обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева. (Спустя четыре года, когда Константин Петрович вынужден будет оставить свой пост, епископ Антоний первым поспешит ободрить его дружеским письмом: «Я чтил в Вас христианина, чтил патриота, чтил ученого, чтил труженика. Я сознавал всегда, что просвещение народа, начатое в 1884 году исключительно благодаря Вам и Вами усиленно поддерживавшееся до последнего дня Вашей службы, есть дело великое, святое, вечное, тем более возвышающее Вашу заслугу Церкви, престолу и отечеству, что в этом деле Вы были нравственно почти одиноки».)
В апреле 1902 года владыка Антоний был переведен на Волынско-Житомирскую архиерейскую кафедру, самую крупную в то время по числу приходов. Сложную задачу поставил перед собой новоназначенный епископ (а пробудет он на этой кафедре до 1914 года): повернуть духовенство «от буржуазности к народности, от светскости к Православию». Особое внимание преосвященный Антоний уделял монастырям, прежде всего — Почаевской лавре, где проживал значительную часть года: присутствовал на всех великих и двунадесятых праздниках, совершал службы (до нескольких десятков тысяч человек собиралось на богослужение в лавре. Он делал все возможное, чтобы укрепить иноческий дух у братии лавры, усилить ее влияние на народ. В это время было создано лаврское типографское братство, что позволило наладить издательскую деятельность, выпускать книги для богослужебного пользования и общедоступные, для мирян. Сразу после своего назначения на Волынь владыка начал строительство нового лаврского храма, во имя Пресвятой Троицы, точь-в-точь повторяющего Троицкий храм Троице-Сергиевой лавры. Освящение храма состоялось в 1912 году, в присутствии государя императора Николая II.
Время управления владыкой Антонием Волынской епархией было воистину вихревым, апокалиптическим. 1900-е прошли под знаком революции. Как и по всей стране, по Волыни прокатилась волна стихийных народных выступлений: обезумевшие, подстрекаемые провокаторами всех мастей толпы чинили погромы, поджоги. Казалось, земля горела под ногами.
В феврале 1905-го, вскоре после трагических событий 9 января, будучи проездом в Петербурге, в священных стенах Исаакиевского собора владыка обратился к пастве со словом о Страшном Суде и современных событиях, словом горьким, пророческим:
«Единственная власть в России, в которую народ верит… есть власть царская, самодержавная… Если она поколеблется, то она будет заменена властью людей, народу чуждых и ненавидящих нашу веру… Тогда Россия не просуществует как единое государство… а распадется на множество приделов, друг другу враждебных… Новая власть, презирающая русский народ, начнет с того, что лишит народ права изучать Закон Божий в училищах, а кончит тем, что будет разрушать храмы… Народ наш будет несчастнейшим из народов, придавленный гораздо более тяжким игом, чем крепостное право». Выступление архиепископа Антония, который якобы препятствовал «освободительному движению», подверглось оголтелой критике «прогрессивных» деятелей — Мережковского, Струве и иже с ними.
Стремясь противостоять разрушительной лаве, государь император Николай II обратился ко всем, кому дорога была святая, православная держава: «Объединяйтесь, русские люди. Я рассчитываю на вас. Я верю, что с вашей помощью мне и русскому народу удастся победить врагов России. Возложенное на меня в Кремле Московском бремя власти я буду нести сам и уверен, что русский народ поможет мне. Во власти я отдам отчет перед Богом».
Лучшие русские люди откликнулись на призыв царя. Именно в это время создаются патриотические общественные организации: Союз русского народа, Русское собрание, Русская монархическая партия с отделениями по всей стране. Так, членами Союза русского народа стали академики Н.П.Лихачев и Н.П.Кондаков, художники В.М.Васнецов и М.В.Нестеров, врач С.С.Боткин, многие священнослужители. Волынское отделение «Русского союза», одно из самых крупных, насчитывавшее полтора миллиона членов, возглавлял владыка Антоний (Храповицкий). «Это есть первое и единственное пока во всей России чисто народное, мужицкое, демократическое учреждение», — говорил он.
В 1906-м в стране прошли выборы в 1-ю Государственную думу. Владыка Антоний был убежден, что духовенство непременно должно участвовать в выборах, и не просто участвовать, а вести каждодневную разъяснительную работу с паствой, разоблачая «льстивых обманщиков и агитаторов», призывая отдать голоса патриотически настроенным кандидатам в депутаты.
В 1906–1907 годах архиепископ Антоний являлся членом Государственного совета, в 1912-м был избран постоянным членом Святейшего Синода. В бытность владыки управляющим Волынской епархией Константинопольский патриарх назначил его своим экзархом в Галиции и Карпатской Руси.
Многогранна была издательско-просветительская деятельность владыки Антония. По поручению Святейшего Синода он редактировал дополнительную служебную Минею, а также Молитвослов, в который вошли молитвы, «чтомые от предстоятеля во дни различных праздников и молений церковных», прежде известные лишь в рукописях. В 1911 году вышло в свет второе собрание сочинений епископа Антония. Летом того же года Казанская духовная академия, где некогда он был ректором, «во внимание к научным достоинствам» его трудов удостоила владыку степени доктора богословия.
Весь 1913 год в России прошел под знаком празднования 300-летия царствующего Дома Романовых. Архиепископ Волынский пригласил на юбилейные торжества Антиохийского патриарха Григория IV (в этом владыку Антония горячо поддержал обер-прокурор Святейшего Синода В.К.Саблер). С волнением писал владыка много лет спустя о тех незабываемых днях: «Патриарх Григорий своим появлением и обаянием своей личности возвел стремление русского народа восстановить у нас патриаршество до степени открытого требования, принятого к сердцу и незабвенным царем-мучеником Николаем II». По просьбе государя владыка привез на торжества в столицу империи Санкт-Петербург всенародно чтимую чудотворную святыню — Почаевскую икону Божией Матери для поклонения ей и молебнов, дабы даровала Пречистая державе нашей крепость, народу российскому любовь и мир, веры православной укрепление.
В мае 1914-го архиепископ Антоний получил новое назначение — на Харьковскую и Ахтырскую кафедру.
А летом началась Первая мировая война. Владыка горячо отозвался на всенародную боль, на всеобщий патриотический порыв защитить родное Отечество. Он лично благословлял войска, уходившие на фронт. И тогда же, летом, стремясь поддержать духовно будущих ратников, опубликовал специальное послание «Христолюбивому воинству».
«Русский воин, — писал владыка, — смотри, на какое великое дело призывает тебя твой царь. Будь же достоин этого великого призвания, ибо сказано пророком: Проклят всяк творяй дело Божие с небрежением (Иерем 48, 10).
Как же быть достойным святого дела? Иди на него с молитвой и с радостью, без уныния и ропота. Ты русский, потомок праведных предков. Русские никогда не боялись смерти и не дорожили этой земной жизнью ради дела Божьего; да если и так Бог посылал смерть, то покорно подчинялись Его святой воле, лишь бы не умереть без покаяния, не умереть во грехе».
И снова был поднят вопрос о проливах — Босфоре и Дарданеллах. «Чей должен быть Константинополь?..» — так назвал одну из своих статей владыка Антоний. И однозначно ответил на отнюдь не риторический вопрос: город святого царя Константина должен принадлежать грекам.
В 1915 году за труды во славу Отечества, во благо Церкви архиепископ Антоний был награжден орденом Святого благоверного князя Александра Невского. В высочайшем рескрипте было сказано:
«Ваше архипастырское служение всегда ознаменовывалось ревностью о славе и возвеличении Святой Православной Церкви и непрестанными попечениями об охранении и нерушимости ее уставов и преданий и чистоты ее учения. Отличающая Вас богословская просвещенность, широкая учительность, сердечность и доброжелательность в отношении к пастве снискали вам доверие и уважение не только преемственно вверившихся Вам паств, но и всей Православной Русской Церкви».
В феврале 1917-го, с приходом к власти Временного правительства, архиепископ Антоний вынужден был оставить свою кафедру, покинуть Харьков. Распоряжение властей вызвало возмущение верующих, сотни людей собирались у стен Покровского монастыря, чтобы выразить свою поддержку архиерею. Не разрешено ему было и проживание в Святогорском монастыре Харьковской епархии. Благо, откликнулся владыка Сергий (Страгородский), архиепископ Финляндский и Выборгский, предложил поехать в Валаамскую обитель. Живя на Валааме, владыка Антоний неукоснительно посещал все службы, в том числе и полунощницу. Ходил он в простой монашеской мантии, без посоха.
Именно здесь, на Валааме, он написал самую полемичную свою работу «Догмат искупления». В искупительном подвиге Спасителя самым важным владыка Антоний считал не Голгофскую жертву, а страдания, испытанные во время Гефсиманской молитвы: Да мимоидет от Меня чаша сия. Вскоре по написании, в 1917-м же, труд владыки Антония «Догмат искупления» вышел в Сергиевом Посаде отдельным изданием. Он вызвал полемику среди богословов: с критикой, в частности, выступили архиепископ Полтавский и Переяславский Феофан Быстров.
Пребывая в полном уединении, владыка Антоний решил остаток дней своих целиком посвятить литературно-богословским трудам. Но жизнь распорядилась иначе, недолго продолжался затвор. В августе 1917 года он вновь был избран на Харьковско-Ахтырскую кафедру и тогда же как правящий архиерей отправился в Москву, на Поместный Собор Русской Православной Церкви.
Собор открылся под звон колоколов
По поручению всех присутствовавших на Соборе иерархов владыка Антоний обратился к избраннику Божиему с приветственным словом:
«Сие избрание нужно назвать по преимуществу делом Божественного Промысла по той причине, что оно было бессознательно предсказано друзьями юности, товарищами вашими по академии. Подобно тому как полтораста лет тому назад мальчики в новгородской бурсе, дружески шутя над благочестием своего товарища Тимофея Соколова, кадили перед ним своими лаптями, воспевая ему величание как Божиему угоднику, а затем их внуки совершали уже настоящее каждение пред нетленными мощами его, то есть вашего небесного покровителя Тихона Задонского, так и Ваши собственные товарищи прозвали вас патриархом, когда вы были еще мирянином и когда ни они, ни вы сами не могли и помышлять о действительном осуществлении такого наименования, данного вам друзьями молодости за ваш степенный, невозмутимый, солидный нрав и благочестивое настроение…
Вас, святейший владыко, избрал Господь быть первым вождем сей новой жизни Церкви, отныне уже вполне канонической. Говорю "избрал" не только по самому способу сегодняшнего избрания, но потому, что и раньше вы не искали себе иерархических повышений, а исполняли свой долг по пастырской совести, и поэтому-то так светла и безоблачна сыновняя радость иерархов русских о водворении вас на патриаршем престоле.
Сказать вам это поручили мне предстоящие здесь иерархи, а от себя лично, как жившего с девятилетнего возраста мечтою о восстановлении патриаршества в нашей обезглавленной Церкви, позвольте приветствовать вас так, как это было положено во времена древние».
Сохранился портрет той поры архиепископа Антония работы столь любимого им М.В.Нестерова. «Архиерей» — обобщающе назвал свою работу художник, и, видимо, не случайно: перед нами и впрямь собирательный образ русского владыки безжалостной революционной поры, тех «окаянных дней», когда каждому столько привелось передумать, перестрадать, утратить...
В конце 1918 года, с приходом к власти петлюровцев, митрополит Антоний вместе с архиепископом Волынским Евлогием (Георгиевским) был арестован. Содержались они сначала в униатском монастыре в городе Бучаче (ныне — Тернопольская область), а затем — в католическом монастыре под Краковом. Здесь, в Белянах, владыка Антоний написал одно из лучших своих публицистических произведений «Не надо отчаиваться. Словарь к творениям Достоевского». Эта небольшая работа стала итоговой для владыки в осмыслении творчества великого писателя-правдоискателя.
Освободили узников спустя полгода представители французской миссии. После захвата Киева большевиками владыка Антоний поселился в Екатеринадаре. Там он принял новое свое назначение — его избрали председателем Временного высшего церковного управления Юго-Востока России. Весной 1920 года вместе с войсками Деникина владыка Антоний на пароходе добрался в Грецию, но осенью вернулся в Крым, находившийся под контролем генерала П.Н.Врангеля. В ноябре 1920-го он снова покинул Россию, теперь уже навсегда.
2 декабря грамотой за подписью местоблюстителя Константинопольского патриаршего престола митрополита Прусийского Дорофея русским архиереям, прибывшим в Константинополь вместе с владыкой Антонием, было разрешено образовать «для пастырского обслуживания населения... для надзора и руководства общецерковной жизнью русских колоний в пределах православных стран временную комиссию под высшим управлением Вселенской Патриархии». В феврале 1921 года беженцы-архиереи, воспользовавшись приглашением патриарха Сербского Димитрия, смогли поселиться в Сербии. В ноябре — декабре под председательством митрополита Антония в городе Сремские Карловцы состоялось «Общее собрание представителей Русской Заграничной Церкви» (позже оно получит другое название — Русский Всезаграничный Церковный Собор). Председателем его стал митрополит Киевский и Галицкий Антоний. Собор подтвердил в своих решениях устремленность к восстановлению в России монархии и царствующего Дома Романовых, всемерному содействию Белому движению для борьбы с большевистской властью. И, наконец, Собор образовал Высшее Церковное Управление Заграницей во главе с владыкой Антонием.
В сентябре 1927 года, вскоре после публикации Декларации митрополита Сергия и в ответ на требование заместителя местоблюстителя патриаршего престола дать подписку о лояльности советскому правительству, руководство Русской Православной Церкви Заграницей полностью прекратило сношения с московским священноначалием. Этот разрыв между двумя центрами Русского Православия — в Отечестве нашем и в рассеянии — трагически затянулся на многие десятилетия.
В самом конце 1920-х первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний перенес тяжелое нервное заболевание, приведшее к параличу ног.
И тем не менее владыка продолжал служить, хоть и не столь часто, как прежде. Как служил митрополит Антоний? «Невозмутимое спокойствие. Боярская красивая внешность. <…> — делился воспоминаниями его младший друг архимандрит Киприан (Керн). — Совершенная уверенность в церковном уставе и чинопоследовании. Прекрасный ритм и бесстрастность в служении. И в чтении, и в литургийных возгласах он не вкладывал ничего личного. Он так и считал, что личная интонация может только испортить впечатление. Должен говорить сам за себя смысл читаемого; а говорить он может только тогда, когда ему не придают своего истолкования. Читал он разумно, внятно, бесстрастно. Но в этом не было никакой монотонности. Отсутствие аффектации делало его службу чрезвычайно осмысленной, прозрачной, строгой и иконописно классической. Это был классик богослужения».
Да и в целом, несмотря на тяжелую болезнь, в жизни владыки Антония мало что поменялось. По-прежнему рядом с ним был народ — ученики, подчиненные ему архиереи, гости, приезжавшие издалека (недаром его по-монашески строгую келью прозвали караван-сараем). По-прежнему он строг к себе был до чрезвычайности. «Ни разу владыка, при всей трудности его жития, не пропустил ни одного вечернего и утреннего правила, ни одной молитвы, положенной к причащению», — вспоминал архимандрит Феодосий, бывший келейником владыки в течение девятнадцати лет.
В 1935 году был торжественно отмечен полувековой юбилей пастырского служения митрополита Антония. Представители всех восточных Православных Церквей приехали почтить главу Русской Зарубежной Церкви. Так, Антиохийскую Церковь на торжествах в Белграде представлял митрополит Гор Ливанских Илия Карами. В приветственном адресе, преподнесенном блаженнейшему владыке от имени участников епархиального съезда православных приходов в Америке, были удивительно точные и вместе — проникновенные слова:
«Ни тяжкие жизненные испытания, ни томительные лишения в изгнании, ни преклонные лета и недуги не могли восторжествовать над духом Вашим; бедствия не смутили веры Вашей; вражда людская не ожесточила Вашего сердца; труды и тревоги не поколебали воли и не сломили сил Ваших».
Из Парижа прислал свое поздравление бывший обер-прокурор Святейшего Синода, профессор-историк А.В.Карташев:
«Вы человек с душой огромного, почти сверхчеловеческого калибра. Дело не в талантах только ума и культуры, а в чрезвычайной широте и зоркости сердца, властно охватывающего людей подобно тому, как охватывает их родительская любовь, мать-природа, сила красоты или сила благодатная церковного богослужения. Нечто самоочевидное, бесспорно ценное, пред чем невольно замолкает и трепещет заурядное ничтожество. От В.В.Болотова веяло как бы сверхчеловечностью интеллекта. От Вас идут волны таких же озарений сердца и совести… Я считаю, что не быть Вами очарованным, по крайней мере эстетически, если не духовно, могут только люди нецерковные и бездарные… Взирая на пламенеющий костер любви в Вашем широком святительском сердце, я не могу не лобызать его с дерзновением духовного сына, укрепляемого Вашим влекущим образом всецелой преданности Господу Иисусу Христу и Его Святой Церкви в плоти нашего родного русского Православия».
«Наша жизнь такова, — говорил владыка, — что нам надо больше плакать, чем радоваться. Надо плакать о своих грехах и каяться в них. Грехи мы должны сознавать ясно, чтобы наше отношение было таким, о каком говорил Псалмопевец: Грех мой предо мною есть выну.
Слезы покаяния — наш удел, и мы просим у Бога: даждь ми слезы, память смертную и умиление…
Однако огрубели наши сердца, и мы охотнее шутим, чем плачем. Последние сто лет люди разучились плакать о грехах.
Теперь не многие сохранили эту способность, а было время и были такие христиане, что как заговорят… о вере… и о молитве… так у них появляются слезы, и они плачут от умиления.
Это радостный плач. И часто в нашей жизни печаль и радость смешиваются: когда душа расстроена покаянием, она близка к умилению. Омый мя слезами моими. Дай мне каплю слез или капли часть некую… Дар слез присущ имеющим радость о Боге, ибо радуется о Нем душа, размягченная покаянием.
И если Бог дал нам каплю слез или капли часть некую, тогда и мы можем иметь надежду на спасение. Аминь».
Слова этой последней проповеди владыки — как завещание всем русским православным людям, находящимся в изгнании, как обетование грядущей радости.
И еще одно Слово, идущее от сердца, из воспоминаний святителя Иоанна (Максимовича), митрополита Шанхайского и Сан-Францисского «В чем духовная сила блаженнейшего митрополита Антония?»:
«Личность его не существовала вне Церкви и как бы в себе отражала Церковь. Близок ему был каждый православный, какой бы он ни был народности и из какого бы ни был края. Каждому, кто имел нужду в нем, он был добрым отцом и добрым наставником. К каждому приходившему к нему за добрым советом он относился как к своему духовному сроднику... Всякому обращавшемуся к нему за поддержкой и помощью он считал себя обязанным помочь, как своему ближнему, отдавая нередко последнее, что имел, а сам испытывал подчас лишения. Такое отношение к людям не было у него искусственным или принужденным. Оно исходило из глубины его существа и имело корни в глубокой вере и преданности Богу. <...> Полагая главным для человека его духовное преуспеяние и спасение души, он заботился о том и тогда, когда к нему обращались по вопросам житейским, рассматривая все дела и поступки со стороны их духовной пользы и стараясь сделать так, чтобы то имело не только житейскую пользу, но и нравственную ценность. <...> Особенно же сильно мог действовать митрополит Антоний на души людские благодаря чистоте своего сердца. Отдав его Богу от своей юности, он сохранил его неповрежденным до конца жизни... Сам устремляясь все больше и больше к горнему миру, он к нему привлекал и каждого, кто имел с ним общение, незримо действуя на него чистотою и высотою своего духа. Отрешаясь постепенно от всего земного, предавшись всецело Богу и “в Бозе пребывая”, он сделался твердым адамантом веры; вмещая в своем любящем сердце всех и каждого, он как магнит притягивает ищущих спасения, возводя их к познанию Божественной Истины».
Велико духовное наследие блаженнейшего Антония: это богословско-апологетические, исторические и полемические статьи, литературоведческие и культурологические исследования, пастырские беседы, толкования на Евангелие, послания. И конечно же — письма. Адресованные разным лицам: предстоятелям Церквей и русским иерархам, монахам-афонцам и православным мирянам, общественным и политическим деятелям, — письма эти воссоздают замечательный облик владыки с его умением выслушать и понять, постигнуть самую суть человека, в немногих словах сказать о главном.
