Воспоминания. Международная работа

Встреча с журналистами в Советском фонде культуры. Май 1988 г.

Учредительная конференция Фонда Славянской письменности и культуры

Западное христианство: pro et contra. Экскурс в историю

Разделение христиан в Европе уходит корнями глубоко в историю. Малые общины, которые были созданы апостолами и получили административную структуру, стали формироваться в большие, крупные Церкви. Были заложены основные так называемые «апостольские» кафедры — т.е. те, которые были основаны самими апостолами. Им давалось преимущество. Иерусалимская община, естественно, имела моральный приоритет перед всеми, поскольку Иерусалим — это место, где проповедовал Христос.

Второй по значению считалась Римская кафедра: Рим — столица империи, а кроме того — место проповеди и мученической кончины первоверховных апостолов Петра и Павла. Наиболее сильной и экономически развитой была община в Александрии Египетской. Египет — житница всего Средиземноморья, и египетская пшеница на галерах, на судах шла во все страны побережья Средиземного моря. Очень крупная община образовалась также на месте апостольской проповеди — в Дамаске, в Антиохии.

Город, только в 330 г. объявленный столицей империи — Византии, названный Константинополем, т.е. «градом Константина» или «Царьградом», был самым молодым. Когда уже в V в. стали распределять места, конечно, первенство должно было принадлежать Иерусалиму^[1]. Но от него камня на камне не осталось: после иудейской войны он был с римской пунктуальностью разрушен до основания — так, что плугом пропахали. Это была пустыня, засыпанная щебенкой. Все помнят то место из Евангелия, где читается, что «есть в Иерусалиме на овчей купели место, называемое по-еврейски Вифезда», и там источник, где был исцелен расслабленный, 38 лет лежавший. Этот источник сейчас находится где-то глубоко внизу, метров на 20 ниже поверхности земли. Потом на этом месте был город Элия Капитолина — уже чисто эллинистический город. Иерусалимская община собиралась в подполье, в пустыне, в маленьких городах и деревушках. Поэтому, ввиду такого упадка иерусалимской Церкви, первое место отведено было Риму. Со временем он, правда, несколько утратил свое значение, и его стал теснить Константинополь. Поэтому решили, что церковь Царьграда, — поскольку это царствующий град, — занимает второе место. Третье — самая богатая Церковь, Александрийская. Четвертое место — столица малоазийского Востока, Антиохия. И только пятое место занимал Иерусалим, хотя признавалось, что это мать всех церквей и град священный.

Пятый век был уже временем торжества канонической системы. Но именно в этом столетии происходят событий, трагические для дальнейшего развития церковной жизни. В середине V в. полчища гуннов, вторгшиеся с восточных равнин, прошли с огнем и мечом по странам Европы, завоевали Рим, дошли до северных берегов Африки, сметая следы старой цивилизации.

Водораздел между западным и восточным христианством пролегал по структуре государственно-политических образований. Деление империи на две части, которое было проведено в IV в., конфликт вокруг территории нынешних Болгарии и Сербии: в чью юрисдикцию она входит, в западную, Римскую или Византийскую, Константинопольскую, — это был основной мотив^[2]. Таким образом, определились две судьбы: одна — единая, развивающаяся, процветающая Византийская империя (хотя византийцы называли себя ромеями, считая, что это по-прежнему Римская империя), и другая — раздробленная на множество мелких княжеств Западная.

Византия процветала, вызывая лютую зависть Рима. Это был целый конгломерат народов: греки, сирийцы, славяне. У них развивались и наука, и богословие, и архитектура, и живопись, — а Рим тем временем нищал, его грабили то одни, то другие варвары.

Постепенно Запад и Восток становились чужими. Вслед за отчужденностью двух частей империи и Церкви возникла разница обычаев, а затем начались споры о вере. И так мало-помалу из этой общей ситуации возникла рознь между западной и восточной иерархией, которая закончилась открытым конфликтом в 1054 г., когда очень бестактный кардинал Гумберт (кстати, уже утративший свои полномочия, потому что папа Лев IX, давший ему эти полномочия, уже умер, а новый еще не был избран) вошел во время божественной службы в Софию и положил на престол грамоты с проклятиями дьявола и всех его приспешников во главе с Патриархом Константинопольским. Произошел великий раскол, великая схизма, разделение Восточной и Западной Церквей. Мы говорим — отделение Западной Церкви от Восточной, католики говорят — отделение Восточной от Западной, и начинается уже вербальное несогласие. Во всяком случае это разница исторических путей, культуры, имущества, обычаев, причем обычаи зачастую имели местные корни при общем понимании существа дела. Этот тяжелый конфликт до сих пор является непреодолимым.

Сейчас почему-то думают, что Западная Европа вносит нам какой-то новый стиль и качество жизни. Появился даже термин «евроремонт». Когда строители обещают мне его сделать, я говорю: делайте лучше хорошо по-русски, как положено на Руси. В Древней Руси «культура быта» была выше, чем на Западе. Мои студенты всегда весело откликались на то сообщение, что Западная Европа узнала нижнее белье только после крестовых походов, — а до этого люди в массе своей прямо на голое тело надевали одежду из кожи — мехом вверх или вниз, смотря по обстоятельствам.

В Париже до сих пор есть местечко Святой Женевьевы, покровительницы города, — Сен Женевьев де Буа^[3], — где висит табличка, что это поместье Анны Ярославны, королевы Франции. Киевская княжна, попав в Европу, очень тосковала оттого, что в королевском замке было сыро и холодно. Русской печки, которая не только согревала, но и сушила помещение, не было, — был только камин, который давал тепло лишь тогда, когда в нем пылало пламя. К стенам вообще было страшно подойти — они дышали холодом, поэтому их завешивали шкурами или, позднее, произведениями искусства, которыми теперь дорожат музеи: ткаными коврами, шпалерами. Окна маленькие, из «бутылочного» стекла, а то тоже шкурой завешены. Помыться в замке было негде, бани они не знали. Хорошо, летом речка есть, а зимой даже королеве подавали только тазик и кувшин холодной воды^[4].

Движение крестовых походов началось в XI в. Первый из них оказался более-менее успешным: был взят Иерусалим. Но уже со второго похода крестоносцы стали терпеть поражение, и постепенно это явление, которое послужило пробуждению Европы, перешло в область разбойничью. Четвертый поход — в 1204—1207 гг. до Святой Земли не дошел. Его финансировали генуэзцы в интересах уничтожения торгового соперника — Константинополя. И крестоносцы, христианские рыцари с крестом на плече, ворвались в Константинополь, резали население, разворовали все, что только было можно, крали не только ценности, но и святыни. Известная Туринская плащаница, которая признается — с уверенностью 97% — как подлинная ткань, в которую было завернуто тело распятого Господа Иисуса Христа, — попала в Турин из Константинополя именно в результате крестовых походов. Даже такая деталь: в константинопольской Софии престол был сделан из чистого золота и украшен камнями, представляя собой необыкновенно эффектное произведение искусства. Солнечные лучи падали на него таким образом, что в течение всего дня горели гранями драгоценные камни. И вот этот престол разбили на кусочки и растащили по карманам. Естественно, можно представить, каково после этого было отношение восточных христиан — вообще восточных народов (в это время уже полностью сформировалось мусульманство) — к Западу, когда они вспоминали о том, как рыцари «освобождали» Святую Землю.

Вскользь замечу, что фантом Римской империи владеет европейскими умами до сих пор^[5]. В IX в. в качестве императора Священной Римской империи был коронован Карл Великий. Он, конечно, подчинил себе и объединил Европу, но уже его дети поссорились между собой, Франция откололась, в Германии появились свои короли. Европа вновь стала тем «лоскутным одеялом», о котором часто говорят в истории^[6]. Борьба королей, местных правителей за престол Римской империи ослабляла их. Период с X по XV в. был временем, когда делались попытки воссоздать священную Римскую империю германской нации — чему, естественно, противостоял Рим в лице своего епископа.

В постоянной удельной вражде римский епископ как глава единственной апостольской кафедры приобретает особое значение. Сравните: сколько кафедр на Востоке — а на всю Западную Европу единственная апостольская кафедра — Рим. Естественно, это был непререкаемый авторитет. И надо сказать, что этот авторитет очень умело использовался. Когда впоследствии в XI в. поссорились папа и германский император, спор кончился тем, что император пришел просить прощения у папы, из Германии через Альпы, — где впоследствии проходил Суворов, — зимой, по снегу шел в сандалиях, босой, а его жену с ребенком тащили завернутыми в шкуры, потому что они не могли идти, — в Италию, где в Каноссе в замке сидел папа, и тот с ним через окошечко поговорил и возвратил ему императорскую корону. Этот эпизод показывает, до какого градуса поднялся авторитет римского епископа. Так началась борьба между немецкими князьями-епископами и той римской знатью, которая носит титулы еще со времен Римской империи — эта борьба продолжается до сих пор.

Надо отметить, что в Европе, особенно в Центральной, очень часто епископ был одновременно и ленным владельцем, феодалом. Отчасти это было обусловлено правом землевладения: старший сын феодала получал все, младшим оставалось либо делать церковную карьеру, либо идти в разбойники.

Мы, православные епископы, носим на груди панагию — икону с изображением Божией Матери или крест; на Западе епископ отличается тем, что на предпоследнем пальце правой руки носит перстень. Перстень — это не священный знак, это знак землевладения. При посвящении в епископы из Рима ему посылают так называемый паллиум (часть облачения, близкая к той, которую мы называем омофором — символически изображающую найденную заблудшую овцу, которую Добрый Пастырь несет на своих плечах), а курфюрст или король вручал ему перстень как право владения собственностью. Затем ему вручались также перчатки — как знак рыцарского достоинства, а остальное все было делом его политики. И как описывают современники, в те годы епископа гораздо чаще можно было видеть на полях сражения за свои земли или за травлей зайцев — такая богатырская потеха была — нежели в храме за богослужением.

Очень давно, когда я занимался историей Западной Церкви, в одной из хроник мне довелось вычитать такую забавную фразу: один епископ пишет другому: «Недавно прочитал Библию. Очень занятная вещь, но, к сожалению, там очень много против нас».

Создание Священной Римской империи германской нации означало онемечивание всех соседних областей и народов, которые так или иначе входили в эту империю. Первой жертвой были славяне: чехи, моравы, австрийцы, народы жившие по течению реки Дунай. Напомню, что когда в IX в. равноапостольные братья Кирилл и Мефодий принесли славянам первые переводные книги, в Риме возникло мощное движение протеста, которое мы называем триязычной ересью. Там говорили, что Священное Писание может быть только на еврейском, греческом и латинском языках. И когда святитель Мефодий был назначен епископом в Моравию, ему запрещено было употреблять для богослужения его славянские переводы. На юге Баварии есть город Констанс. В нем томился в заключении святитель Мефодий, претерпевая жесточайшую болезнь, находясь в сыром подвале; его водили по городу, всячески позорили — поэтому его нужно было бы считать не равноапостольным, как мы поминаем, а священномучеником и исповедником. Но что поделаешь? Моравия входила в систему юрисдикции римского престола. Восток, как бы ни хотел, ничего не мог сделать. Кирилл так и умер в Риме, Мефодий тоже, потом его святые останки были частично переданы восточной Церкви.

Чехов немецкая администрация подавила почти полностью. Постепенно начал созревать протест. В первые годы XV века Ян Гус в так называемой Вифлеемской часовне (это большое здание в Праге), где он был священником, начинает проповедь за возрождение славянского языка, культуры, исконных славянских ценностей. У нас есть великолепное исследование по истории гуситского движения, написанное на рубеже XIX — XX вв. профессором Петербургской Академии Пальмовым, которое заканчивается словами: «Если и искать нам святых на Западе, то первым из них должен быть назван Ян Гус»^[7]. Гус был сожжен в центре Праги на Старомястской площади. На том самом месте, где он был сожжен, выложены из белого камня кресты. Но его мученическая кровь пролилась не зря, потому что вскоре поднялось мощное повстанческое движение, которое возглавили его последователи — в частности, Ян Жижка, — и, как сказано в летописи: «По доброй старой чешской традиции немцев выбросили из окна ратуши на поднятые копья». Разные, конечно, бывают традиции…

Огромной кровью было подавлено это славянское движение. Интересно, что до сих пор в Чехии показывают маленькие пещеры, где скрывались славянские подвижники.

Но и в самой Германии протест становится все более и более заметным. И в этом сыграло свою роль уже научное движение. Знаменитый Эразм Роттердамский, которого мы больше знаем по памфлету «Похвальное слово глупости», и его современник, тоже богослов, Рейхлин ставят вопрос о переводе Библии с латинского на немецкий. Постепенно немецкие священники и монахи начинают задумываться о пути, по которому их ведут, осознают, что Западная Церковь находится в глубоком кризисе, приближаясь к катастрофе. Постепенно начинается изучение Святых Отцов, в их творениях находят противоречия с действующей церковной каноникой и практикой.

В 1517 г. в Вюртенберге (в южной Саксонии) монах Мартин Лютер на дверях собора прибивает большой лист грубой серой бумаги, на которой написано: «Я, монах Мартин, выступаю с 95-ю пунктами протеста, в которых обвиняю епископов и самого Папу в злоупотреблениях властью, в том, что они скрывают правду Божию, записанную в Библии, от народа, в том, что они ведут себя неподобающим образом, в том, что Церковь отошла от заветов Христа, и вызываю каждого, кто хочет со мной спорить, на открытый диспут». Надо сказать, что диспуты были тогда в большой моде, существует очень много анекдотов о том, как они проходили и о чем там спорили. Частенько, как это бывает и в некоторых парламентах цивилизованных стран, кончались дракой, — поэтому диспутантов сажали за решетку. Ставили две кафедры и между ними было некоторое пространство, чтобы можно было размахивать кулаками. Воду, чтобы плеснуть в лицо своему оппоненту, тогда не ставили, — во всяком случае, дальше словесной брани их не пускали — и это было разумно.

Против Лютера выступил епископ, конечно, князь, — фон Экк. Убедить друг друга им не удалось, но для народа было ясно, что высокомерный, заносчивый князь Церкви говорит то, что никому не нужно и не понятно, а Лютер — то, что близко каждому. Кроме того, про Лютера говорили, что он — «веселый малый, хорошо знает богословие и превосходно играет на лютне». Лютера по докладу в Рим объявляют вне закона, — и тогда курфюрст Саксонский прячет его в своем замке, где Лютер пишет, пишет, пишет -дни и ночи напролет; сам режет доски и сам на этих досках прокатывает листовки — так называемые «пастилы», в которых объясняет смысл Библии, призывает к нравственному возрождению, — потом рассылает эти пастилы по приходам. Словом, все как в революцию. В замке Вартбург есть комната, где на столе лежит древняя Библия, и дощечка по-немецки: «Здесь родился твой язык». Немецкий стал уже не языком простонародья и торговой площади, а языком культуры — через Мартина Лютера, так как он перевел Библию и дал ее в руки своим согражданам. Обстановка в комнате аскетическая, мебель только простая деревянная. Там также показывают чернильное пятно на стене, про которое говорят, что дьявол мешал Лютеру работать, а тот, человек темпераментный, запустил в него чернильницей. Некоторые злые языки также утверждают, что пятно время от времени подновляют, — не знаю, правда ли, но так говорят. Во всяком случае, Лютер сделал свое дело.

После этого началась религиозная война. Некоторые князья Церкви, епископы, приняли призыв Лютера, и, для того, чтобы сохранить свое феодальное имущество, земли, переходили к нему целиком, со всей епархией. Образовались два блока: католическая лига, в которую входил император, некоторые курфюрсты, князья, и римский Папа, — и так называемые «протестанты» — т.е. князья, которые поддерживали Лютера, во главе с курфюрстом Саксонским Фридрихом Мудрым. Германия трижды переходила из рук в руки, фронт между этими воюющими сторонами трижды перемещался. Естественно, что в этой войне гибли люди, разрушались города, поселки, обе стороны яростно уничтожали друг друга. В конце концов в 1555 г., т.е. после сорока лет беспрерывных военных действий, религиозной гражданской войны, было заключено соглашение — Аугсбургский религиозный мир. Но этот мир был недолгим. Было такое правило: чья земля, того и вера. Поэтому, если князь католик, а его подданные — протестанты, начинается внутреннее угнетение — и наоборот.

Почти одновременно с Лютером в Женеве выступил католический священник Ульрих Цвингли — тоже с требованием реформ Католической Церкви. Он сам возглавил повстанческую армию и в одном из сражений был убит. Цвингли является основоположником реформатской Церкви Швейцарии. Чуть позже реформатов возглавил Жан Кальвин, и его последователи пошли еще дальше, чем Лютер. Лютер был все-таки монах и ему близки были какие-то духовные ценности, Кальвин был юрист, холодный человек, который начал со смертной казни всех своих политических противников. Кальвинисты, которые во Франции получили название «гугеноты», первыми подверглись жестокому преследованию и бежали в Соединенные Штаты.

Параллельно с континентальной Европой в 1534 г. произошла реформа и в Англии — по весьма пикантному поводу. Король Генрих VIII задумал жениться, а епископ Кентерберийский ему не разрешил. Значит, надо было избавиться от епископа, а заодно и от всех тех правил, которые он соблюдает. Таким образом произошла сравнительно мягкая реформа Католической Церкви в Англии. Но у реформы был вдохновитель — государственный советник Кромвель, который для ее утверждения провел кровопролитную «чистку» как светского, так и духовного компонента на Британских островах. До сих пор вы можете встретить в Англии — на великолепной гладкой, чистой, зеленой площадке среди газонов зубцы стен какого-нибудь старинного здания. «А здесь — говорят, — было аббатство, но при Кромвеле его разрушили». И с тех пор они берегут стены.

Всего в течение 200 лет Европа находилась в состоянии беспрерывных местных войн. В ход шли уже и пороховые заряды, экономика была полностью разрушена, но в конце концов было достигнуто какое-то соглашение: пол-Европы стало протестантской, пол-Европы — католической. В Южной Европе преобладали католики, в северной — протестанты.