IV Вселенский cобор. Часть 2

Четвертый Вселенский собор. Император Маркиан. Фрагмент фрески из монастыря Высокие Дечаны 25 октября в Халкидон прибыли император Маркиан и августа Пульхерия в сопровождении высших чинов и сенаторов. Они торжественно вошли в храм святой Евфимии, и там император произнес перед отцами собора речь, вначале на латинском языке, а потом в переводе на греческий. Ее он закончил словами: «Наша тихость заботится, чтобы все народы, имея одну и ту же мысль о Божественном, чтили истинное и кафолическое богослужение и веру, которую вы изложите им по переданным от святых отцов догматам. Итак, да будет делом вашего благочестия, чтобы, как на святейшем соборе отцов в Никее явленная вера освободила людей от заблуждений, а изданная в свет сделалась всем известною, подобно и ныне все сомнительное, явившееся в это непродолжительное время, как мы сказали, по развращению и корыстолюбию некоторых, единодушно было отсечено, а определенное вами сохранялось бы вечно. Делом же Божественного Промысла будет, чтобы то, о чем мы стараемся с благочестивым намерением, всегда твердо соблюдалось на пользу при вашем содействии»[1]. Раздались приветственные аккламации: «Маркиану, новому Константину, (многая лета)! Императору многая лета! Многая лета августе!»

Затем архидиакон Аэций огласил текст соборного ороса, под которым поставили подписи 452 участника собора, начиная с папского легата Пасхазина и заканчивая епископом Дивеллским Ювеналием. Храм снова огласился приветственными восклицаниями: «Маркиану, новому Константину, новому Павлу, новому Давиду, (многая) лета… Вы – мир вселенной!.. Да сохранит вас вера ваша!.. Многая лета августе… Да сохранит Бог хранительницу веры! Маркиан – новый Константин; Пульхерия – новая Елена… Ваша вера – слава Церквей!.. Ты изгнала еретиков. Несторию, и Евтихию, и Диоскору – анафема!»[2]. В честь состоявшегося в Халкидоне Вселенского собора кафедре города, где он проходил, Маркиан предоставил честь митрополии, сохранив при этом митрополичьи права в Вифинии за ее столицей Никомидией. Еще раз взяв слово, император сказал: «По объявлении святым и вселенским собором святой и вселенской нашей веры по изложению отцов, наша мерность сочла делом справедливым и вместе полезным уничтожить наконец всякий повод к спорам о святой вере. Итак, если кто-нибудь: частный ли человек, или военный, или клирик – публично соберет толпу и под предлогом рассуждений о вере произведет возмущение, тот пусть знает, что если он частный человек, то будет изгнан из царствующего города, а военный потеряет свою службу, клирик – свою степень и подвергнется другим наказаниям»[3]. После новых аккламаций («Многая лета императору!.. Ты восстановил Церкви, ты утвердил Православие… Вы изгнали еретиков… Троица осудила троих; Троица извергла троих. Царство ваше да будет в век»[4]) отцы собора стали просить императора отпустить их, но Маркиан повелел им продолжить свои труды, пока не будут разрешены все вопросы, требующие соборного рассмотрения.

Соборные деяния продолжались до конца октября. На них принимались решения по статусу отдельных епископов, по спорам между предстоятелями Церквей, вопросам церковного управления и церковной дисциплины.

На одном из заседаний собора вновь рассматривалось дело Феодорита Кирского. Сделано это было по его просьбе. Он, вероятно, хотел получить соборное одобрение своих богословских взглядов, своей христологии и потому предложил отцам собора ознакомиться с его сочинениями. Но раздались восклицания: «Мы не хотим ничего читать; анафематствуй сейчас Нестория». Блаженный Феодорит попытался уклониться от анафематствования: «Я не стану говорить, если не изложу того, как я верую». «И когда он говорил (это), – сказано в «Деяниях» собора, – почтеннейшие епископы воскликнули: “Он еретик, он несторианин; вон еретика!” Почтеннейший епископ Феодорит сказал: “Анафема Несторию и тому, кто не признает Святую Деву Марию Богородицею, и тому, кто единого и единородного Сына разделяет на двух сынов”»[5]. Добившись от Феодорита анафематствования еретика, в сочувствии которому он подозревался, отцы собора сказали: «Феодорит достоин престола Православной Церкви! Да примет Церковь пастыря! Православного учителя да примет Церковь!»[6]. Так блаженный Феодорит был окончательно реабилитирован как православный епископ, но, как оказалось впоследствии, эта реабилитация не распространялась на все его сочинения.

Более трудным оказалось дело епископа Эдесского Ивы, которое также рассматривалось на соборе. Низложенный «разбойничьим собором» в Эфесе, он настаивал на оправдании. В вину ему вменялась хула на святого Кирилла, приверженность ереси Нестория и в особенности слова, которые он будто бы сказал однажды в проповеди: «Не завидую Христу, сделавшемуся Богом, ибо насколько сделался Он, сделался и я»[7]. На вопрос, говорил ли он это в действительности, Ива ответил: «Я дозволю рассечь себя десять тысяч раз, чем говорить эти слова; нет, мне даже не думалось это. Но я знаю, что каждый спасается чрез исповедание»[8]. Не все участники собора готовы были оправдать Иву, но после анафематствования Нестория он все-таки был оправдан.

При рассмотрении дела Домна Антиохийского, который по малодушию на «разбойничьем соборе» подписывал несправедливые приговоры о низложении епископов, а потом и сам был низложен по обвинению в несторианстве и который не подавал прошения о восстановлении его на Антиохийском престоле, видимо, по сознанию своей греховной слабости, решено было выдавать на его содержание часть доходов Антиохийской кафедры.

На своих последних заседаниях собор издал 27 канонов, которые вошли в «Синагогу» Иоанна Схоластика и в древние латинские сборники, а затем и в «Номоканон» патриарха Фотия в 14 титулах. Тогда же было принято собором и постановление о преимуществах Константинопольской кафедры, которое в конце V века было включено в собрание канонов Халкидонского собора как его 28-е правило. В это собрание вошли также выдержки из деяний четвертого заседания собора, обозначенные как 29-е и 30-е правила собора. В западных канонических сборниках приводится лишь 27 канонов IV Вселенского собора. 28-е правило, касающееся прерогатив Константинопольского епископа, было уже на самом соборе оспорено легатами епископа Рима святого Льва Великого, подобно тому, как Римская кафедра отвергла и 3-е правило II Вселенского собора, на которое сделана ссылка в 28-м каноне.

1-м каноном Халкидонского собора утверждались правила предшествовавших соборов: «От святых отец на каждом соборе доныне изложенные правила соблюдать признали мы справедливым». По словам архиепископа Петра (ЛʼЮилье), «это решение… не является, как можно подумать по его лаконичной формуле, выражением общего принципа, согласно которому следует соблюдать все правила, изданные предшествующими соборами. Оно имеет отношение к сборнику, который постепенно сложился на Востоке и чей нормативный авторитет признавался уже на деле. Халкидонский собор просто утвердил это признание со стороны Церкви»[9]. В состав этого сборника, считает архиепископ Петр (ЛʼЮилье), входили правила I Вселенского, Анкирского, Неокесарийского, Гангрского, Антиохийского и, вероятно, Лаодикийского соборов, а также послание II Вселенского собора 381 года, не разделенное еще тогда на отдельные каноны[10]. История формирования этого сборника восходит к известному, но не сохранившемуся Понтийскому сборнику, названному так, потому что в него вошли каноны соборов Понтийского диоцеза: Анкирского и Кесарийского, под общим названием канонов Анкирского собора, а также правила Неокесарийского собора.

Во 2-м правиле Халкидонского собора осуждается симония. Поводом к изданию этого правила послужила жалоба против епископа Эдесского Ивы, поданная на девятом и десятом заседаниях собора. Правило гласит: «Аще который епископ за деньги рукоположение учинит, и непродаемую благодать обратит в продажу, и за деньги поставит епископа, или хорепископа, или пресвитера, или диакона, или иного коего от числящихся в клире, или произведет за деньги во иконома, или екдика, или парамонария, или вообще в какую-либо церковную должность, ради гнусного прибытка своего, таковый… да будет подвержен лишению собственного степени…» В каноне проводится различение между степенями священной и правительственной иерархии (упоминаемые в нем епископы, хорепископы, пресвитеры и диаконы), с одной стороны, и церковными должностями – с другой: таковыми являются поименованные в правиле должности эконома, экдика и парамонария.

Специально одной из этих должностей, а именно эконома, посвящено 26-е правило Халкидонского собора, в котором отсутствие соответствующего должностного лица в епархии рассматривается как злоупотребление. На эконома собор возлагает обязанность распоряжаться церковным имуществом «по воле своего епископа, дабы домостроительство церковное не без свидетелей было, дабы от сего не расточалося ее имущество, и дабы не падало нарекания на священство».

Во 2-м правиле IV Халкидонского собора упомянуты монахи, причем они поставлены тут в одном ряду с мирянами, а не с клириками: «Аще же явится кто и посредствующим в толико гнусном и беззаконном мздоприятии, то и сей, аще есть из клира, да будет низвержен со своего степени; аще же мирянин или монашествующий, да будет предан анафеме». 7-е правило Халкидонского собора гласит: «Вчиненным единожды в клир и монахам определили мы не вступать ни в воинскую службу, ни в мирский чин; иначе дерзнувших на сие и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавать анафеме», что, по толкованию епископа Никодима (Милаша), обозначает оставление церковного служения в первом случае и монашеских обетов во втором[11]. Общецерковное законодательство вообще коснулось монастырей только в V веке. Лишь на соборе в Халкидоне монахи и монастыри стали впервые предметом канонической регламентации отцами Вселенских соборов. Специально этой теме посвящено 4-е правило собора, которое ограждает церковное управление от вмешательства беспокойных монахов. Имущество монастыря должно навеки оставаться в монастыре. 24-е правило собора угрожает прещениями всякому, кто осмелится нанести ущерб монастырскому достоянию. В 16-м правиле речь также идет о монахах и «девах, посвятивших себя Богу», то есть, по существу дела, о монахинях, хотя они не названы так отцами собора. В соответствии с этим каноном монах или «дева, посвятившая себя Богу», вступившие в брак, подвергаются лишению церковного общения. Правило, однако, предоставляет епископам право «оказывать таковым человеколюбие». После Халкидонского собора монашествующий, дерзнувший вступить в брак, по разлучении от брачного сожительства подлежал принудительному возвращению в монастырь. На основании ряда правил Халкидонского собора из частного общества монастыри превращались в церковный институт.

Вслед за 2-м правилом собора, осуждающим симонию, отцы Халкидонского собора изрекли 3-е правило, в котором под угрозой церковных наказаний воспрещается епископам, клирикам и монахам из сребролюбия брать на себя попечение о чужом имуществе, заниматься откупами и вообще «вступать в распоряжение мирскими делами». Исключение сделано только относительно дел, связанных с попечением о малолетних, сиротах и вдовах, а также ходатайств по делам, связанным с защитой церковного имущества, причем принимаемым на себя не произвольно, но по поручению своего епископа.

Четвертый Вселенский собор. Отцы православной Церкви и еретики; Балканы. Сербия. Дечаны; XIV в.; местонахождение: Сербия. Косово. Монастырь Высокие Дечаны. Нартекс В 6-м правиле сформулирован один из важнейших принципов, относящихся к поставлению клириков, – запрет абсолютных рукоположений, не связанных с назначением на определенное место служения. 15-е правило касается поставления диаконисс. В нем установлен возрастной ценз для их посвящения – 40 лет. В этом правиле предусмотрено также тяжкое прещение для диакониссы, вступившей в брак, – предание и ее, и вступившего с ней в брак лица анафеме. Такое наказание является явным доказательством того, что диакониссы не принадлежали к числу клириков, поскольку наказанием для клириков было не отлучение от церковного общения, но извержение из сана. С исчезновением чина диаконисс правило, естественно, перестало применяться по своему буквальному смыслу. Но оно содержит в себе некий экклезиологический принцип, который не утратил практического значения в связи с исчезновением института, о котором в правиле идет речь. Например, оно может служить отправной точкой в рассуждении церковной власти об установлении возрастного ценза для назначения женщин на какие-либо церковные должности.

Ряд правил Халкидонского собора посвящен дисциплине клириков, монахов и мирян. В 5-м каноне подтверждаются ранее изданные правила относительно перехода епископов и клириков из одного города в другой: «О епископах или клириках, преходящих из града во град, рассуждено, чтобы положенные святыми отцами правила пребывали во своей силе». В соответствии с 8-м правилом, клирики, служащие «при богадельнях, монастырях и храмах мученических», то есть сооруженных в память мучеников, иногда прямо на их могилах или на их мощах, одинаково с соборными и приходскими клириками должны под угрозой церковных прещений «пребывать под властью епископов». В этом правиле говорится также о том, что и миряне, и монашествующие, дерзающие не повиноваться своим епископам, подлежат за это «отлучению от общения церковного». 10-м правилом клирикам воспрещено одновременно «числиться в церквах двух градов», что обыкновенно обозначало, ввиду того, что в ту эпоху в каждом городе был свой отдельный епископ, и подчинение двум разным епископам, но данное правило применяется и в более широком значении как запрещающее состоять в штатах двух церквей хотя бы и одного города, и значит, одной епархии. В случае перемещения клирика из одной церкви в другую он, согласно этому канону, должен быть совершенно устранен от участия в делах церкви, в которой он ранее служил. В 20-м правиле перемещение клирика из одного города в другой, и значит, из-под власти одного епископа в юрисдикцию другого, допускается исключительно в том случае, когда клирик «лишился отечества своего». Под «лишением отечества», по общепринятому толкованию, подразумевается захват города, в котором клирик служил, неприятелем. В случае, если епископ, принимая чужого клирика, пренебрежет этим предписанием, то и он сам, и принятый им клирик должны быть вне «общения церковного», «доколе перешедший клирик не возвратится в свою церковь». В 23-м правиле клирикам и монашествующим воспрещено без поручения своих епископов приходить «в царствующий град Константинополь» и долго пребывать там без нужды. Таковым, согласно этому правилу, экдик Константинопольской Церкви должен был напоминать о необходимости удалиться из столицы, в случае же пренебрежения ими этим напоминанием они подлежали принудительному выдворению из столицы и возвращению в свою епархию.

13-й канон запрещает допускать до служения в церквях иноепархиальных клириков без предъявления ими представительных грамот от своего епископа. Для мирян, которые из-за бедности вынуждены просить подаяние, отцы собора в 11-м правиле предусмотрели выдачу не представительных грамот, но простых «церковных писем». По толкованию епископа Никодима (Милаша), под «церковными письмами» здесь подразумевается один из видов так называемых «мирных грамот», которые, в соответствии с 7-м правилом Антиохийского собора, выдавались епископами или хорепископами «в удостоверение того, что данное лицо действительно бедно, нуждается в поддержке, почему рекомендуется вниманию единоверцев»[12].

В 18-м правиле клирикам и монашествующим под угрозой «низвержения со своей степени» воспрещено «связывать друг друга клятвою», «составлять скопища», а также «строить ковы епископам либо своим сопричетникам». По толкованию епископа Никодима (Милаша), «подобно гражданскому законодательству, карающему заговорщиков против государственных интересов, и церковное законодательство карает подведомственных ему лиц, когда они уличены будут в составлении заговора или ухищрений против начальства и вообще лиц, состоящих на церковной службе»[13]. Это правило ставит вне закона всякого рода церковные фракции, ставящие своей целью внутрицерковную борьбу, соперничество и противостояние. Принципиально им осуждается всякого рода партийность, в том числе и в государственной или политической жизни.

27-е правило предусматривает для клириков извержение из сана, а для мирян предание анафеме, если таковые «похищают жен для супружества или содействуют» в этом или хотя бы «соизволяют похитителям», то есть выражают свое согласие на умычку, являющуюся уголовным преступлением, согласно византийскому законодательству, и тяжким грехом, поскольку она попирает важнейшее условие христианского брака – добровольное согласие на него со стороны невесты.

Ряд канонов IV Вселенского собора относится к темам, связанным с юрисдикцией митрополитов и экзархов и с взаимоотношениями между Поместными Церквами. Так, 12-е правило Халкидонского собора воспрещает образовывать новые церковные области во главе с митрополитами, иными словами, употребляя современную терминологию, новые Поместные Церкви или митрополичьи округа, путем разделения одной области на две на основании императорских «прагматических грамот» без санкции собственно церковной соборной власти. При этом относительно уже учрежденных митрополичьих престолов собор в этом правиле постановил, чтобы занимающие их епископы «единою честью довольствовались», то есть сохранили свой сан, но не обладали властью, соответствующей полномочиям митрополита, то есть чтобы их юрисдикция не выходила за пределы их собственной епископии (епархии в нашем смысле слова – соответствующее греческое слово обозначало тогда как раз митрополичий округ), которая должна, таким образом, оставаться в юрисдикции действительного митрополита всей области, в тех ее пределах, которые существовали до «рассечения» этой области. Поводом для издания этого правила послужили споры между епископами Тирским Фотием и Беритским Евстафием, а также между Никомидийским Евномием и Никейским Анастасием о юрисдикции[14]. Данным правилом подтверждалась юрисдикция епископов Тирского и Никомидийского в качестве действительных митрополитов, а за епископами Беритским и Никейским признавалось лишь право на ношение титула митрополита. В этом правиле также, по толкованию епископа Никодима (Милаша), содержится запрет епископам «обращаться к царской власти и от нее просить и получать митрополичьи права в ущерб законному митрополиту, угрожая извержением тому из епископов, кто дерзнул бы нарушить это определение»[15].

19-е правило подтверждает древнюю норму, содержащуюся в ряде канонов, в частности, в 37-м Апостольском правиле, о созыве областных соборов не реже двух раз в году, возлагая обязанность созывать соборы на митрополитов и предоставляя им право председательствовать на них. В обязанности епископов, в соответствии с этим правилом, входит являться по приглашению первого епископа на собор: «Епископам, которые не приидут на собор, хотя находятся в своих градах, и притом пребывают в здравии, и свободны от всякого необходимого и неотложного занятия, братолюбно сказать слово прещения».

25-е правило предписывает митрополитам не позже трех месяцев по освобождении архиерейской кафедры созывать собор для избрания нового епископа на вдовствующий престол, допуская отлагательство лишь в случае «неизбежной нужды», угрожая в противном случае церковной епитимией, конкретная форма которой в правиле не обозначена. Этим каноном распоряжение доходами вдовствующей Церкви или обязанность их хранения возлагается на эконома.

Исключительно важное значение в истории Церкви получило 28-е правило IV Вселенского собора. «Тожде самое и мы определяем и постановляем о преимуществах святейшия Церкви тогожде Константинополя, нового Рима, – говорится в этом каноне после ссылки на 3-е правило II Вселенского собора. – Ибо престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущества, поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению и 150 боголюбезнейшие епископы предоставили равные преимущества святейшему престолу нового Рима, праведно рассудив, да град, получивши честь быти градом царя и синклита, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторый по нем». Халкидонский собор включил в юрисдикцию Константинопольского епископа, помимо Фракийского диоцеза, на территории которого находилась столица империи, также Азийский и Понтийский диоцезы, тем самым наполнив высокое место Константинопольской кафедры в диптихе Церквей, на которое она была поставлена еще 3-м правилом II Вселенского собора, реальным административным содержанием.

В 28-м правиле содержится также упоминание о епископах «у иноплеменников»: «…токмо митрополиты областей Понтийские, Асийские и Фракийские, и такожде епископы у иноплеменников вышереченных областей, да поставляются от вышереченного святейшого престола святейшие Константинопольские Церкви…» Смысл этого места из правила ясен: в нем идет речь о христианских общинах во главе с епископами, находящихся за пределами империи на территориях, примыкающих к Фракийскому или Понтийскому диоцезам – Азийский диоцез не соприкасался с внешними границами империи.

28-е правило Халкидонского собора не было признано папой Львом Великим; тем не менее оно вошло в канонический корпус в эпоху, когда Рим еще не выпал из вселенского единства Церкви, и Рим вынужден был с этим смириться, что безусловно доказывает отсутствие у него в ту пору претензий на неограниченную законодательную власть во Вселенской Церкви, которые появились позже, уже во II тысячелетии от Р.Х.

C 28-м каноном содержательно связаны два других – 9-й и 17-й, в которых также упоминается титул экзархов как иерархов, отличных от митрополитов. Согласно 9-му правилу Халкидонского собора, главе Поместной Церкви (митрополиту и экзарху) принадлежит право принимать жалобы на епископов и назначать соответствующие расследования. Это правило далее гласит: «Аще же на митрополита области епископ или клирик имеет неудовольствие: да обращается или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя»; а в 17-м каноне читаем: «Аще же кто будет обижен от своего митрополита, да судится перед экзархом великой области, или пред Константинопольским престолом». В этих правилах речь идет, конечно, не о всех вообще мирянах, клириках и епископах, а только о тех, которые относятся к Фракийскому, Азийскому и Понтийскому диоцезам, которые 28-м правилом собора были включены в юрисдикцию Константинопольской кафедры. Иоанн Зонара в толковании на 17-е правило Халкидонского собора отмечал: «Но не над всеми без исключения митрополитами Константинопольский патриарх поставляется судьею, а только над подчиненными ему»[16]. Смысл этих правил заключается в том, что для жалоб на одного из митрополитов этих трех диоцезов предлагаются альтернативные инстанции: либо по-старому – подавать апелляцию экзарху диоцеза, либо в связи с новым, вводимым Халкидонским собором порядком – сразу жаловаться архиепископу Константинопольскому. Эти правила, равно как и 28-е, в ХХ веке стали использоваться для обоснования претензий Константинопольской Патриархии на исключительные права во Вселенской Православной Церкви. Тенденциозная интерпретация этих правил составляет основу аргументации известного канониста митрополита Сардийского Максима, автора сочинения, в котором отстаивается вселенская власть Константинопольских патриархов[17]. В 9-м правиле Халкидонского собора содержится также положение о том, что даже гражданские тяжбы между клириками, то есть когда истец и ответчик духовные лица, подлежат исключительно церковному суду.

17-е правило запрещает епископам присваивать себе приходы, принадлежащие другой епархии: «По каждой епархии в селах или предградиях сущие приходы должны неизменно пребывати под властию заведывающих оными епископов». В соответствии с данным правилом, 30-летний срок давности существования границ признается достаточным основанием для признания их законности и без наличия документов подтверждает права прихода на ту или иную территорию.

Тема 21-го правила так же, как 9-го и 17-го, связана с церковным судом. В нем предусмотрено в случае доноса клирика или мирянина на своего епископа принимать такой донос для судебного расследования после предварительного исследования репутации доносчика, которая может пролить свет на мотивы, побудившие его сделать донос, то есть выступить с обвинением или жалобой.

В 29-м правиле собора содержится категорический запрет низводить епископа на степень пресвитера. В случае доказанной вины правило предусматривает совершенно лишать его священства, а если же он осужден был несправедливо, то есть при доказанной его невиновности, пострадавшему епископу должна быть возвращена епископская степень. Этот принцип распространяется и на иные священнослужительские и церковнослужительские степени. Лишение степени во всех случаях подразумевает не низведение на низшую степень, но совершенное исключение из состава клириков.

14-е правило Халкидонского собора затрагивает взаимоотношения Православной Церкви с раскольниками, еретиками и иноверцами – иудеями и язычниками. Это правило, исходя из того, что в некоторых Церквах допускалось вступление в брак чтецам и певцам после посвящения, решительно запрещает брать в жены иноверных и всех вообще отступников от кафолической Церкви, за исключением только тех случаев, когда «лице, сочетающееся с православным лицом, обещает прейти в православную веру», угрожая в противном случае «епитимией по правилам». По толкованию епископа Никодима (Милаша), это означает «низложение с занимаемой ими службы»[18].

Заключительное, 30-е, правило Халкидонского собора носит не нормативный характер, но представляет собой частное определение. Оно предоставляет епископам Египетского диоцеза отсрочку в поставлении своей подписи в знак согласия с христологическим оросом епископа Рима святого Льва Великого. Эта отсрочка мотивирована была тем, что первенствующий епископ диоцеза архиепископ Александрийский Диоскор был низложен и анафематствован собором. Поэтому и отсрочка назначалась на время до избрания нового предстоятеля Александрийской Церкви. В действительности за Халкидонским собором последовало разделение в Александрийском диоцезе, большинство епископов, клириков и мирян которого в конце концов отпало в монофизитство.

IV Вселенский собор, на котором сформулирован был христологический орос, по своей значимости сопоставим с Никейским собором. Богооткровенное и непостижимое учение о воплощении Божественного Слова выражено в этом оросе с предельным совершенством для человеческого языка, неизбежным образом ограниченного по причине тварной природы человеческого сознания. Богословские затруднения, связанные с изложением христологического догмата, были сняты Халкидонским оросом; тем не менее, он оказался камнем преткновения для многих христиан, живших в Египте и на Востоке, за пределами Европы. Но причины последовавшего за Халкидонским собором противостояния между православными диафизитами и монофизитами лежат уже не в области чистого богословия, а сопряжены с обстоятельствами национально-политической борьбы: монофизитство стало знаменем народов, стремившихся выйти из империи, в которой, каким бы ни было происхождение самих императоров, доминировал греко-латинский элемент. В попытках удержать эти народы в имперском лоне сами императоры не раз потом прибегали к богословским компромиссам, беспочвенным там, где решается вопрос не о примирении интересов, но об истине.