Е.К. Миллер: «Подло я не умру»

Е.К. Миллер

По окончании Николаевского кадетского корпуса (1884 г.) Евгений Карлович поступил в Николаевское кавалерийское училище. Из него он вышел вахмистром эскадрона и был произведен в корнеты Лейб-Гвардии Гусарского Его Величества полка (1886 г.). «Кадетский корпус, кавалерийское училище и полк, в котором я имел честь и счастье служить, заострили во мне чувство любви к Родине, чувство долга перед Россией и преданности Государю как носителю верховной державной власти, воплощающему в себе высший идеал служения России на благо русского народа».

В 1886 г. произошло и другое знаменательное событие в жизни Евгения Карловича – он женился на Н.Н. Шиловой, дочери генерала от кавалерии и генерал-адьютанта Н.Н. Шилова и Софии Петровны, урожденной Ланской. «Тата», как ласково называл ее Миллер, унаследовала свое имя и красоту от своей родной бабушки – Н.Н. Пушкиной, урожденной Гончаровой, во втором браке – Ланской. Любовь к ней Миллер пронес до конца своих дней.

Три года строевой службы Миллера в Лейб-Гвардии Гусарском Его Величества полку были только ступенькой в его военной карьере. Свое образование он продолжил в Николаевской Академии Генерального штаба, которую окончил по первому разряду в 1892 г.

В 1908–1909 гг. Миллер вновь на строевой службе. Он – командир 7-го Гусарского Белорусского Императора Александра I полка и (временно) – 7-й кавалерийской дивизии. 6 декабря 1909 г. за отличия по службе произведен в генерал-майоры, возглавил отдел 2-го обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба, который ведал военными агентами за границей, изучал армии и возможные театры военных действий как противников, так и союзников.

С началом Великой войны генерал Миллер выступил в военный поход в должности начальника штаба 5-й армии, которая вместе с 3-й, 4-й и 8-й армиями образовала в августе 1914 г. Юго-Западный фронт. Задачей его было ударить по главным линиям сообщения австро-германских армий в северо-западной части Галиции и таким образом отрезать армии в Восточной Галиции от их главных сообщений с империей и союзниками-немцами. Развернулась Галицийская битва, принесшая первый успех русским войскам и Миллеру как талантливому генштабисту.

В конце 1914 г. германская армия предприняла наступательную операцию на Восточном фронте в целях остановки нашего движения по левому берегу реки Вислы. Генерал Миллер в качестве начальника штаба 5-й армии принимал участие в отражении наступления немцев на Варшаву, затем Лодзинской операции (ноябрь). В районе Лодзи наши 5-я и 2-я армии были отрезаны от остальных войск, и генерал П.А. Плеве принял на себя командование этой изолированной группой из семи корпусов. Совместно с Миллером он добился отступления противника в северном и западном направлениях. За боевые отличия в этой операции Миллер был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, 31 декабря 1914 г. произведен в генерал-лейтенанты, а в декабре 1916 г. стал командиром 26-го армейского корпуса в 9-й армии генерала П.А. Лечицкого на Румынском фронте. Этот корпус еще в сентябре 1916 г. был отправлен генералом Брусиловым из состава особой армии Юго-Западного фронта в Буковину к Лечицкому.

В январе 1917 г. части 26-го корпуса под командованием Миллера пошли в наступление, увенчавшееся полным успехом: занятием укрепленной позиции в Карпатах, большим числом пленных, пушек и пулеметов. То была последняя успешная операция, в которой участвовал наш герой. В конце февраля 1917 г. поползли зловещие слухи о беспорядках в Петрограде, затем пришло сообщение об отречении Императора Николая II. Армия была ошеломлена внезапно свалившейся на нее революцией. Печально закончились эти дни и для генерала Миллера. На второй день Пасхи, 3 апреля 1917 г. в г. Кимполунги, он был избит, арестован «революционными» солдатами.

По приказу военного министра Миллер был отправлен в распоряжение главнокомандующего Петроградским военным округом. В августе 1917 г. Евгения Карловича назначили представителем Ставки при итальянском главном командовании, но после перехода власти в руки большевиков он отказался поддерживать сношения с главным управлением Генштаба и Ставкой, за что заочно был предан суду трибунала. После заключения Брест-Литовского мира Миллер покинул Италию. С сентября 1918 г. он уже находился в Париже с целью сформировать боевую часть из чинов наших бригад, которые раньше дрались на французском фронте, однако постепенно выяснилось, что никакой военной задачи для него здесь не предвидится, а в начале ноября 1918 г. русский посол в Париже В.А. Маклаков получил из Архангельска телеграммы сначала от французского посла Ж. Нуланса, а затем от итальянского посла Т. Торрета с просьбой о немедленном приезде генерала Миллера в Архангельск. Первая мировая война окончилась.

В конце 1918 г. Миллер отправился для борьбы с большевиками на север России. За несколько дней до выезда из Парижа он получил телеграмму с указанием, что его назначают генерал-губернатором Северной области.

По пути в Архангельск Миллер остановился в Лондоне, навестив начальника английского генерального штаба Г. Вильсона, чтобы от него узнать о силах англичан в Северной области и об их военных планах на будущее. То, что он услышал, повергло его в глубокое разочарование. Конец войны совершенно изменил точку зрения английского правительства на десантные операции на севере России: ни о каких активных действиях против большевиков не могло быть речи. Теперь для Миллера был важным вопрос, когда англичане уйдут из Северной области. Он понимал, что если они оставят свои войска в области, то исключительно для политического и экономического захвата ее, для эксплуатации ее естественных богатств. Дальнейшие события подтвердили мрачные прогнозы Миллера. С тяжелым чувством он взошел на пароход, который отправился в Мурманск.

Постановлением председателя Временного правительства Н.В. Чайковского от 15 января 1920 г. Миллер назначался «генерал-губернатором Северной области с предоставлением ему, в отношении русских войск Северной области, прав командующего отдельной армией».

Летом русская армия состояла из 11 полков (около 20 тыс. чел.). Это был максимум, т.к. за год напряженной работы под ружье было поставлено почти все боеспособное население края, и это давалось большим напряжением. Участники и очевидцы военных действий на Северном фронте утверждают, что по своим качествам Северная армия приближалась к старой дореволюционной армии. Главная трудность заключалась в катастрофическом недостатке офицерских кадров. Держалась армия на небольшой группе кадровых офицеров, командовавших отдельными войсковыми частями пехоты и артиллерии и стоявших намного выше остальных по своему поведению, воспитанности, уровню образования. Основную же массу составляли офицеры военного времени.

Указом от 10 июня 1919 г. верховный правитель Колчак назначил Миллера «главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте». Аналогичное назначение получил и Н.Н. Юденич в Прибалтике. Миллер уже поздравлял свои войска, считая это «первым шагом по осуществлению объединения России в лице единой армии под главенством одной Верховного главнокомандующего», но летом 1919 г. началось отступление армий Колчака. Союзным командованием было принято решение об уходе из области. Миллер мужественно встретил плохие новости. «Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда я сообщил ему дурную весть. Лишь по его светло-голубым глазам я мог догадаться, как ужасно он устал. Пару минут он смотрел на меня, не говоря ни слова. Я протянул руку, и он сжал ее мертвой хваткой», – писал позднее главнокомандующий войсками союзников английский генерал У.Э. Айронсайд.

Уход союзников вызывал резко отрицательное отношение у офицеров, англичане прямо обвинялись в предательстве. Начальник оперативной отдела Генерального штаба полковник Л.В. Костанди выразил наиболее полно отношение русских офицеров к союзникам. Он попросил встречи с Айронсайдом, и, отдав честь, положил ему на стол британский орден, которым был награжден за выдающиеся заслуги в весеннем наступлении на Мурмане и которым очень гордился. «За две минуты он высказал все, что думает о союзниках, снова отдал честь и вышел. Долго я сидел в полном молчании глядя на отвергнутый орден, которым в свое время была отмечена его беспримерная доблесть», – вспоминал Айронсайд. Костанди свой поступок так объяснял в сопроводительном письме: «...считаю ниже достоинства русского гражданина и офицера носить орден страны, представители которой вынуждаются своим правительством изменить данному ими слову и своим союзникам».

Перед последним этапом эвакуации английское командование сдавало русскому интендантству свои богатые склады военного снаряжения и обмундирования, и в то же время много оружия, снарядов, автомобилей топили в Двине и уничтожали, что вызвало недовольство со стороны русских военных и населения. 21 сентября 1919 г. вереница английских кораблей ушла с рейда Архангельска.

В феврале 1920 г. Северный фронт потерпел полный крах, а его командующий оказался в Норвегии.

Началась новая страница в жизни Е.К. Миллера. Летом он отбыл в Париж для исполнения обязанностей представителя генерала П.Н. Врангеля во Франции.

Стремясь сохранить Армию и приспособить ее к новым условиям, Врангель принял решение о ее реформировании. 1 сентября 1924 г. командующим были собраны высшие чины Армии – генералы П.Н. Шатилов, Ф.Ф. Абрамов, И.Г. Барбович, В.К. Витковский, и приказом № 35 объявлено о создании Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). Миллеру в Париж Врангель сообщал, что созданием РОВС «завершается длинная четырехлетняя работа по объединению зарубежного воинства и переходу Армии на принцип трудового самообеспечения». С этого времени понятия РОВС и Армия стали тождественны.

После смерти генерала Врангеля (25 апреля 1928 г. в Брюсселе) при необычных обстоятельствах (что наводило многих современников и историков на мысль о «вмешательстве» ГПУ) распоряжением Великого Князя Николая Николаевича председателем РОВС был назначен генерал А.П. Кутепов. Своим старшим помощником он назначает Миллера; предпринимает интенсивные попытки консолидации антисоветски настроенных эмигрантов, твердо проводит линию на сохранение кадров Армии и военных организаций, продолжает начатую ранее работу в России, посылая добровольцев на подпольную деятельность в СССР. Его люди должны были устанавливать связи с высшими чинами красной армии (из бывших белых офицеров), выявлять единомышленников, проводить так называемый средний террор, при котором наносились удары по отдельным учреждениям в столице. И хотя с самого начала «организация» Кутепова была вовлечена в сложную и запутанную провокацию и шла на поводу ОГПУ, все же чекистам Кутепов был опасен, и они решают обезглавить РОВС: 26 января 1930 г. Кутепов бесследно исчез в Париже... 63-летний Миллер стал председателем РОВС исключительно из чувства служебного долга, приняв эту должность как тяжкий крест. С истинно христианским смирением продолжал он дело, начатое Врангелем. Безоружная Армия в штатском продолжала жить, мечтая о решительном бое с большевиками. РОВС казался Миллеру твердым монолитом, сплоченным единой целью и Белой идеей. Но с начала 30-х гг. эта организация стала подтачиваться подводными течениями изнутри и интригами.

Главным оставался вопрос о перспективах дальнейшего пути. От Миллера ждали продолжения активной работы в духе Кутепова. Но, во-первых, в секретную деятельность Кутепова Миллер посвящен не был, во-вторых, большая часть кутеповских боевиков погибла в СССР. Иностранные штабы, ведущие разведку и помогавшие боевикам проникать в СССР, отказывались от сотрудничества с эмигрантскими организациями после провалов. Не было финансовых возможностей для РОВС ни в среде русской эмиграции, ни в политических и общественных кругах, не заинтересованных в возрождении Российской империи как одной из ведущих стран мира. Помимо этих объективных факторов сказывался и субъективный: человек старшего поколения эмиграции, очень осторожный и осмотрительный, Миллер в первую очередь думал о более продуктивном бытовом обеспечении деятельности своего союза, о трудоустройстве и правовой защите офицеров и солдат; сделал ставку на поддержку широкого народного движения внутри самой России. В беседе с корреспондентом лондонской газеты «Морнинг Пост» (13 августа 1930 г.) он сказал: «Эмигранты убеждены, что рано или поздно русский народ сам свергнет советскую власть, а их задача – содействовать контрреволюционному движению, нарастающему в стране».

И Миллер решил приступить к созданию внутри СССР тайных опорных пунктов и ячеек, которые в нужный момент смогли бы сыграть решающую роль в восстании народа против коммунистической власти. Тем более, что часть руководителей РОВС – генералы А.В. Туркул, А.В. Фок, А.М. Пешня, Н.В. Скоблин и полковник Сокольский – 10 мая 1933 г. представили ему меморандум, в котором требовали возобновления активной борьбы в СССР. Для секретной работы Миллер хотел использовать связи бывшего военного прокурора Северной области генерала С.Ц. Добровольского, проживавшего в Выборге и установившего деловые отношения со 2 отделом Генерального штаба Финляндии. Благодаря Добровольскому, Миллер в сентябре 1933 г. вошел в тесный контакт с подполковником 2 отдела Мальмбергом и надеялся через него посылать своих людей в СССР. Но представителем по секретной работе в Финляндии Миллер назначил генерала Н.В. Скоблина, который в 1930 г. вместе со своей женой, известной певицей Н.В. Плевицкой, был завербован советской разведкой, получив от ОГПУ в числе важнейших задачу – свести на нет организацию активно действующего ядра РОВС. В результате – закономерный провал посланных в Россию через Финляндию двух работников РОВС в июне 1934 г., на отправку которых Миллер переслал Добровольскому 3.200 франков и лично их благословил. Финнам стало ясно неблагополучие в центре РОВС, и Добровольский писал Миллеру (октябрь 1935 г.), что работа с ними может быть возобновлена только при условии изменения положения в центре, указывая на подозрения финского штаба в отношении Скоблина. Миллер же безгранично доверял Скоблину, считая, что он лишь жертва клеветы и интриг.

22 сентября 1937 г. Е.К. Миллер был похищен советской разведкой. Вероятно, расчет последней строился на том, чтобы убрать неподкупного председателя РОВС и посадить на его место своего агента: тогда вся военная эмиграция оказалась бы в руках чекистов. РОВС оказался бы добитым страшнейшей провокацией, если бы не записка, оставленная Миллером в день похищения. В этот роковой день, 22 сентября 1937 г., уходя на деловую встречу на улице Колизе, Миллер вручил генералу П.В. Кусонскому запечатанный конверт со словами: «Вы подумаете, может быть, что я сошел с ума... Но если что-нибудь случится, вскройте это письмо». Кусонский вскрыл его только в 11 часов вечера, после обнаружения исчезновения Миллера чинами Общества северян, которые напрасно прождали своего всегда точного председателя с 8 до 9 часов 20 минут вечера в помещении РОВС, где было назначено очередное заседание. Записка Миллера гласила: «У меня сегодня в 12.30 часов дня свидание с генералом Скоблиным на углу улиц Жасмэн и Раффэ. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе при лимитрофных государствах, Штроманом и с Вернером, прикомандированным к здешнему германскому посольству. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, это ловушка, а потому на всякий случай оставляю эту записку. 22 сентября 1937 г. генерал-лейтенант Миллер».

Скоблина разыскали только около часу ночи. На вопрос заместителя председателя РОВС М.А. Кедрова, где и при каких обстоятельствах он видел сегодня генерала Миллера, Скоблин заявил, что вообще не видел его в этот день. Даже узнав, что существует доказательство его встречи с Миллером, Скоблин настаивал на своем. Было решено всем вместе – Кусонскому, Кедрову и Скоблину – идти в парижскую полицию и официально заявить об исчезновении Миллера. Но при выходе из здания РОВС на улицу Скоблин бежал...

Что случилось с Евгением Карловичем после похищения день за днем нет возможности установить. Но в последнее время опубликованы некоторые материалы из Центрального архива ФСБ, чудом уцелевшие из уничтоженного чекистами дела генерала Е.К. Миллера. Из них следует одно: Миллер и в руках врагов оставался честным и бескомпромиссным. Как явствует из его писем из заключения, его схватили, связали, подвергли действию хлороформа и в бессознательном состоянии отвезли на советский пароход, на котором он очнулся лишь 44 часа спустя – на полпути между Францией и Ленинградом. По свидетельству доктора Ландовского, участника похищения, в ответ на советы дать ложные показания и тем купить себе спасение, Миллер говорил: «Я врать не буду. Так как большевики, троцкисты и сталинисты ненавистны мне в одинаковой степени, я, как царский генерал, не позволю себе играть на руку одной из этих банд убийц».

29 сентября 1937 г. состоялся первый допрос Миллера на Большой Лубянке. Здесь он сидел в одиночной камере № 110, и, вероятно, надеясь, что ему как-то удастся дать знать о себе в Париж, пишет два письма жене и начальнику канцелярии РОВС генералу Кусонскому, а позже (4 ноября 1937 г.) заявление начальнику тюрьмы с просьбой известить жену, что он жив, но просьба эта была напрасной.

Всю осень 1937 г. следователь Н.П. Власов вел допросы Миллера, а 27 декабря к нему в камеру явился нарком внутренних дел Н.И. Ежов. На следующий день Миллер направляет ему заявление и прилагает 18-страничную записку о повстанческом движении в СССР с некоторыми дополнениями, из которых было ясно, что ни РОВС, ни генерал Миллер не имели ровно никакого отношения к антисоветским волнениям внутри страны. Для чекистов такие данные не представляли никакой ценности, поэтому Власов вернул их Миллеру сразу. Миллер никого не предал из своих соратников и ничего конкретного о работе РОВС чекистам не сказал.

Видимо, он еще надеялся хоть на какую-то милость со стороны своих мучителей, не понимая до конца, к кому в руки он попал. В письме от 30 марта 1938 г. он просит Ежова разрешить ему побывать в церкви, чтобы «отговеть на ближайшей неделе» и «в течение одной недели во время Великого поста», ссылаясь на декларации советского правительства о свободе вероисповеданий в советской стране. Послание Миллера владыке Сергию с покорнейшей просьбой о передаче в тюрьму Евангелия на русском языке и «Истории Церкви» со словами «болезненно ощущаю невозможность посещения церкви» также не было передано адресату.

Последний по времени документ, написанный Миллером, датирован 27 июля 1938 г. Это – письмо Ежову, полное тревоги о жене: «Меня берет ужас от неизвестности, как отразится на ней мое исчезновение. 41 год мы прожили вместе!»

Его судьбу окончательно и бесповоротно решил новый нарком внутренних дел Берия; это было сделано в экстренном порядке и в течение нескольких часов. 11 мая 1939 г. в 23 часа 5 минут, по приговору военной коллегии Верховного Суда СССР, Е.К. Миллер был расстрелян и в 23 часа 30 минут сожжен в крематории. Дело, заведенное на него в НКВД, тогда же было уничтожено, но несколько документов уцелело: письма Миллера и последние бумаги, относящиеся к нему, случайно попали в другое дело. Это и сохранило их для истории.

С момента похищения и до самой своей смерти Евгений Карлович проявлял необычайную выдержку, силу воли и крепость духа. Вера в Спасителя и преданность Церкви выражена словами генерала: «Я не покончу самоубийством прежде всего потому, что мне это запрещает моя религия. Я докажу всему миру и моим солдатам, что есть честь и доблесть в русской груди. Смерть будет моей последней службой Родине и Царю. Подло я не умру».

Истинные слова и поистине трагическая, славная жизнь, отданная За Веру, Царя и Отечество.