«Мы показали все этапы расследования убийства Царской Семьи»

24 ноября вечером на телеканале «Россия» состоится премьера фильма «Цареубийство. Следствие длиною в век». Накануне показа мы встретились с автором картины Еленой Николаевной Чавчавадзе, чтобы узнать, о чем ее новый фильм, как он создавался и какие открытия совершил.

– «Цареубийство. Следствие длиною в век». Ваш новый фильм. Почему вы решили его создать?

– Эта тема давно нас интересует. Мы с Галиной Алексеевной Огурной, режиссером картины, многие годы работаем над этим очень сложным и трагическим периодом нашей истории. И, конечно, так или иначе тема злодеяния в Екатеринбурге всегда присутствовала в нашей работе. И вот, когда началась работа новой Церковной комиссии по исследованию екатеринбургских останков и Следственного комитета, было начато новое следствие, то мы проявили большой интерес к этой теме и получили положительное решение от телеканала «Россия» на работу по созданию фильма.

Следователь по особо важным делам Молодцова Марина Викторовна

– О чем этот фильм? Что нового из него узнает телезритель?

Никто и никогда не воссоздавал последовательную картину следствия по делу о екатеринбургских останках

– Важно отметить, что следствие еще идет. И мы, начав работу, понимали, что не можем говорить ничего окончательного, поскольку ни Церковь не высказала своего отношения, ни Следственный комитет в лице следователя по особо важным делам полковника юстиции Молодцовой Марины Викторовны – именно она ведет новое следствие.

Мы думали и вдруг поняли, что по большому счету никто и никогда не воссоздавал последовательную картину самого следствия. Недаром мы, собственно, и назвали наш фильм не просто «Цареубийство», то есть мы не стали воссоздавать картину событий, потому что мы ее еще окончательно не знаем, а мы поставили себе задачу показать все этапы расследования вплоть до сегодняшнего дня.

Ганина яма

Таким образом, перед нами открывается сама по себе картина следствия, а надо сказать, что оно началось не со следователя Соколова Николая Алексеевича, как многие считают. Первыми что-то нашли и узнали местные крестьяне, а потом они вошли в контакт с бывшим офицером, который фактически прятался тогда от большевистских сил, и показали найденные ими на Ганиной яме предметы, которые он сразу же определил как принадлежащие Царской Семье. Это поручик Шереметьевский. И уже потом, когда войска Сибирской армии… – а это не белые – это тоже большая, так сказать, путаница – их только условно называют белыми; на самом деле это армия, в которой были и силы русского офицерства, и добровольческие группы, в том числе чехи. Так вот, когда они заняли Екатеринбург, тогда был привлечен следователь Алексей Павлович Наметкин, затем следователь Иван Александрович Сергеев, который достаточно добросовестно вел следствие. Но надо сказать, что к этому времени стало известно и об Алапаевском злодеянии, и в основном туда ездил следователь Сергеев. Поэтому, конечно, одному человеку невозможно было разобраться во всем – просто не хватало ни сил, ни времени.

В печати часто встречаются такие заявления, что в ноябре 1918 года, когда был избран верховный правитель адмирал Колчак, Сергеева якобы отстранили от следствия по каким-то причинам… На самом деле его не отстраняли, он просто стал вести следствие под началом следователя Николая Алексеевича Соколова, который появился и был представлен Колчаку только в начале 1919 года.

Соколов видел свою задачу в первую очередь в том, чтобы проверить все те факты, все те материалы, которые были уже собраны Наметкиным и Сергеевым. Именно они и установили факт убийства.

– Когда вы начинали съемку своего фильма-расследования, вы придерживались какой-то определенной версии истории событий?

– Нет, мы ни в коем случае не придерживались никакой версии! Конечно, я давно занимаюсь этой темой. Достаточно сказать, что в поздние советские годы к нам домой приходил писатель и режиссер Гелий Трофимович Рябов, уже тогда он хотел сделать достоянием общественности те открытия, которые он в свое время сделал, – об этом подробно рассказано в фильме. Но я, к своему стыду, тогда поддалась общему мнению, что этот человек был ангажирован и выполнял определенный заказ, и не доверяла его историям. Сейчас, по прошествии лет, когда мы воссоздали для себя многие события, когда мы увидели, как развивалось следствие, мы поняли, что Гелий Трофимович совсем не тот человек, каким его рисует в том числе и наша «православная» публицистика. И лично я раскаиваюсь в том, что присоединялась к общему хору, который подозревал его в недобросовестности. Но это мое личное отношение.

Николай Алексеевич Соколов

Я раскаиваюсь в том, что присоединялась к общему хору, который подозревал Гелия Рябова в недобросовестности

Повторюсь, мы ни в коем случае не вторгались в само следствие. Но надо сказать – и это очень важный момент – что, с кем бы я из современных историков ни говорила, практически никто не работал с томами следственного дела. Все ограничивались книжкой Николая Алексеевича Соколова, которая писалась в эмиграции, писалась уже при вынужденных обстоятельствах, когда появилось огромное количество лжеспасенных царских детей – а помимо лже-Анастасии был в Испании якобы спасшийся цесаревич Алексей. Эта информация была запущена большевиками чуть ли не с первых дней после самого Екатеринбургского злодеяния. Ясно, какую цель она преследовала: прежде всего скрыть свою роль, роль большевистской верхушки во всём этом.

– Что для вас было важно показать в фильме?

– Для нас было важно показать все этапы следствия, показать последовательность событий, которую часто многие путают. То, что мы сами снимали, мы потом перепроверяли вместе со следователем. Вернее, Марина Викторовна окончательно подтверждала, что те или иные факты имели место.

Елена Чавчавадзе – Расскажите немного о сюжете фильма.

– Фильм состоит из двух частей. В первой части мы отдаем должное замечательному русскому человеку – таких много было в России, – человеку из глубинки, следователю, чей уровень профессионализма, ответственности, понимания важности для всей нашей последующей истории того дела, которое он делал, – поражает. Конечно, речь идет о Николае Алексеевиче Соколове.

Главное для него – истина. В своем следствии он перепроверял всё то, что было сделано до него, но он и сам провел колоссальную работу, опросил огромное количество свидетелей. И, конечно, если бы не приказ об эвакуации, он бы сам, может быть, уже в 1919 году всё обнаружил и воссоздал картину событий. Мы отдаем ему должное еще и потому, что он продолжал следствие до последних дней своей жизни. Он оставил нам огромное количество свидетельских показаний, которые брал уже в вынужденной эмиграции во Франции и в Германии. Первая серия – это своего рода венок на могилу Николая Алексеевича. Тем более что 2019 год – это столетие начала его следствия.

Еще раз хочу сказать, что оно не закончилось его эвакуацией. Ключевой момент – это то, что он вышел за пределы Ганиной ямы, опросил уже сторожа Якова Лобухина и его сына и фактически даже описал тот самый мостик в Поросенковом логу. Но судьба распорядилась так, что он не сумел закончить свое следствие непосредственно на месте. И он продолжил его уже в эмиграции, и – это весьма важно – в своем следственном деле Соколов никаких окончательных выводов не делает!

В своем следственном деле Соколов никаких окончательных выводов не делает!

Николай Алексеевич был в очень сложном положении, потому что, с одной стороны, за ним охотились представители ГПУ с тем, чтобы выкрасть следственные дела. С другой стороны, он и в среде царских родственников часто не встречал не то что понимания, но видел, что они не хотели признавать и принимать того, что произошло. Часть родных и близких не хотела даже знать страшную правду о том, что все члены Царской Семьи были расстреляны, – Соколов говорил именно об этом. Он находился между двух огней. Не зря Павел Булыгин, его верный сподвижник, посвятил ему стихи, в которых подчеркивал его одиночество – человеческое и профессиональное. Долг и истина для него были важнее всего, он умер как солдат на посту, не завершив расследования.

Геннадий Васильев

Протоиерей Александр Шаргунов

– Чему посвящена вторая часть картины?

– Вторая часть посвящена тем находкам, которые связаны с именами Гелия Трофимовича Рябова и геолога Александра Николаевича Авдонина. Большим счастьем стало то, что жив человек, непосредственный участник событий 1970–1980-х годов, который согласился обо всем рассказать: это Геннадий Васильев. Его разыскала следователь Марина Викторовна Молодцова. Он был третьим участником раскопок. И он подробнейшим образом восстановил всю картину того, как было обнаружено то, что потом стало называться «Екатеринбургским захоронением». И мы, опять-таки повторяю, никоим образом не вторгаемся в следствие. Мы просто показываем, как развивались события, для чего сами старались найти всех участников. Замечательное интервью нам дал Эдуард Эргартович Россель, в прошлом губернатор Свердловской области. Мы поговорили с отцом Александром Шаргуновым, который был своего рода если не духовником, то очень близок с Гелием Трофимовичем Рябовым. Мы говорили с вдовой Рябова, и это тоже очень многое прояснило. Правда, это в фильм не вошло, но всё равно для формирования понимания мы сняли интервью с очень многими людьми, что позволило нам восстановить картину событий в какой-то доступной полноте. Мы не претендуем на всеохватывающее исследование. Но цепочку событий мы постарались восстановить в нашем фильме.

Александр Николаевич Авдонин

– Я правильно понимаю, фактически вы провели историческое расследование событий следствия?

– Это историческое расследование, конечно.

– Расскажите еще о привлеченных участниках для съемок. С кем вы встретились?

В храме Иова Многострадального – Мне самой было невероятно интересно повстречаться с поисковиками из «Горного щита». Это екатеринбургские поисковики и историки, они очень много сделали для обнаружения екатеринбургских останков. У них не было никакого административного ресурса, они делали это, что называется, по зову сердца. Был еще Виталий Шитов, который в советские годы работал в Доме Ипатьева. Он написал очень серьезную книгу-хронику «Дом Ипатьева». Конечно, всегда интереснее работать с людьми на местах, потому что они неравнодушные, знают какие-то нюансы.

Мы помним предыдущее следствие, одни и те же люди давали интервью, и, естественно, сама работа комиссии вызывала очень много вопросов. Церковь, как известно, не была во всей полноте допущена к работе государственной комиссии. Я лично принадлежала к числу тех людей, у которых было определенное неприятие выводов, исходящих от одних и тех же людей, кто тогда был самый активный, включая ныне покойного Бориса Немцова.

Виталий Шитов

– Как же вы преодолевали свое неприятие, свой субъективный взгляд на события?

– У нас была установка самим во всем разобраться и понять, отбросив различные собственные стереотипы и мифы. Мы поставили себя на место наших зрителей, которым важно с самого начала проследить, что и как происходило.

Многое мы открывали для себя заново или под другим углом зрения. Потому что существовали уже определенные, сложившиеся в том числе в православной среде, стереотипы. И заставить себя отказаться и признать какие-то свои собственные суждения неправильными – это всё-таки я считаю своим личным долгом. Честно признаю огромное количество заблуждений, которые мешали мне понять движущие силы и мотивы тех или иных людей, которые причастны ко второму этапу следствия.

Для преодоления себя пришлось проделать огромную работу с материалами, которых такое количество, что мне иногда становится страшно, когда я понимаю, сколько Николай Алексеевич Соколов сделал. Сколько раз он копировал свои тома… Потому что часть томов была украдена во время нападения на квартиру в Берлине, где хранились материалы следственного дела. Потом, уже в постсоветское время, они всплыли на поверхность в Москве в одном из архивов… Многие тома были разрозненно куплены на аукционах. Ныне покойный Станислав Сергеевич Говорухин рассказывал нам, как много лет назад он старался сделать всё для того, чтобы эти тома попали в Россию в обмен на архив князя Лихтенштейнского.

Костер у старой березы

– Вы сейчас сказали, что сами лично для себя по-другому осмыслили всё, что произошло. В том числе вам пришлось во многом раскаяться…

– Безусловно!

– В фильме мы видим тех людей, которые участвовали непосредственно в обретении екатеринбургских останков, то есть непосредственных участников. Но мы знаем, что очень многие люди, как и вы в свое время, живут определенными стереотипами, мифологемами. И они в фильме не представлены.

– Опять-таки хочу сказать, что мы не вторгаемся в само следствие. Мы поставили себе задачу показать, как развивались события, кто был их участником. Для нас было важно показать мотивы, в основном через свидетельства непосредственных участников этих событий, которым вот уже практически сто лет.

– Скорее всего будет определенная критика вашего труда. Как бы вы отреагировали на нее? Что было бы важно сказать?

– Я всегда говорю, что любую критику можно покрыть только правдой. Можно, конечно, сказать, что правда у каждого своя. Но в данном случае для нас истиной является воссоздание всей картины в ее доступной полноте. Наша задача была постараться показать максимально проверенные с разных сторон события.

Любую критику можно покрыть только правдой. Для нас истиной является воссоздание всей картины в ее доступной полноте

Я не боюсь критики. Каждый наш фильм вызывает большое количество откликов, как положительных, так и глубоко хулительных. Это не наше дело. Как говорится, «принимай похвалу и поругание одинаково спокойно». Как сказал мне мой духовник, «правда Божия всего важнее».

Мы попытались воссоздать события так, как мы их увидели исходя из фактов и общения с непосредственными участниками. Это же не фильм, где над «i» все точки расставлены. Нет. Он показывает основные этапы пути следствия. Наша скромная задача – показать ту правду, которую мы сами принимаем. У кого-то будет своя правда – пусть делают своё.

– Вы считаете, что примирение здесь невозможно?

– Я рискну повториться, потому что в одном интервью это уже сказала. Никакого примирения быть не может. Мы, православные люди, знаем, что есть те, кто распинает, и те, кто спасает. Есть люди, которые добровольно заблуждаются, есть люди, которые злонамеренно заблуждаются. Даже не столько сами заблуждаются, сколько пытаются других людей соблазнить своей «правдой» в кавычках. Другие ставят вопросы, на которые нет ответа. Что значит «невозможно примирить»? Всегда будут люди, которые не захотят примиряться. На самом деле примирить может только обретение истины и добровольное ее принятие.

Я не говорю, что мы носители истины. Ни в коем случае. Но мы будем ждать голоса Церкви, будем ждать выводов Следственного комитета.

Мы будем ждать голоса Церкви, будем ждать выводов Следственного комитета

Благодаря Николаю Алексеевичу Соколову у нас есть бесценные свидетельства. Если бы их не было, то, может быть, мир никогда бы не узнал, что они сделали, по выражению Войкова. Но мир узнал. И каждое новое поколение будет дальше продолжать это расследование. На мой взгляд, следствие длиной в век не закончится новым следствием, начатым в 2015 году. Всегда есть то, что можно осмыслить; возможно, выйдут на поверхность новые материалы. Не забывайте, что огромное количество документов, в том числе и последние тома Соколова, находятся за границей. Мы пытались попасть в Фонд Форда. Там нам сразу сказали, что мы можем приехать, но ни снимать, ни фотографировать мы не будем иметь права. Тогда какой смысл? Переписывать от руки? Кто же тогда поверит тому, что мы переписали?..

– То есть требуется очень тщательное изучение документов.

– Да, тщательное изучение и понимание. Я уже не говорю о том, что никто, за небольшим исключением, вообще не работал с самим следственным делом Соколова. Это огромные тома. Они где-то повторяются, где-то нет. Анализ всего его наследия не был сделан до конца никем, сейчас новым следователем Молодцовой эта работа предпринята… А идет просто перепечатка каких-то сокращений, версий, высказываний: один сказал это, другой то утверждает. А ты посиди несколько месяцев, чтобы просто ознакомиться с тем, что нам оставил следователь Соколов. Нельзя ограничиваться только его книжкой, которая была написана в определенных условиях, которые также нельзя сбрасывать со счетов.

В любом случае следствие будет продолжаться.

Съемочная группа на Ганиной яме

– А будет ли продолжение фильма?

– У нас отснято очень много материала. Если это будет нужно людям и на это будет воля Божия, то мы продолжим.

– Напоследок прошу вас высказать свои пожелания телезрителям, которые будут смотреть фильм. Как им его смотреть, на что себя настроить?

– Смотрите без предубеждений. Как говорится, если человек чувствует ответственность перед Богом, то не должен делать никаких суждений, прежде чем сам не убедится в их правоте и не услышит в данном случае голос Церкви. Мы сами этого ждем.