«Соколов не имел никаких твёрдых доказательств, что всех сожгли»

Петр Александрович Сарандинаки – русский американец, по профессии капитан дальнего плавания. Родился 14 июля 1950 года. Его прадедом по материнской линии был генерал-лейтенант, участник Белого движения Сергей Николаевич Розанов, который был близким другом следователя по особо важным делам Омского окружного суда Николая Алексеевича Соколова, расследовавшего убийство Царской Семьи. Женат на Марии Владимировне Толстой, племяннице епископа Василия Родзянко и правнучке последнего председателя Государственной Думы М.В. Родзянко. С 1994 года П.А. Сарандинаки занимается выяснением истины в вопросе об останках Царской Семьи. Организатор нескольких экспедиций, проводивших раскопки на Ганиной Яме и в Поросёнковом Логу. В последние годы организует поиски останков Великого князя Михаила Александровича в окрестностях Перми. Создатель и руководитель фонда «Поиск». Живёт в США.

Петр Александрович Сарандинаки

– Петр Александрович, расскажите, пожалуйста, о своих предках. Нам известно, что вашим прадедом по материнской линии был генерал-лейтенант Сергей Николаевич Розанов. Он участвовал в белом движении, служил в колчаковской армии, потом был военным главой во Владивостоке...

– А до Первой мировой войны он служил в Пензе, был шефом 178-го Венденского полка. Там же служил по судебной части Николай Алексеевич Соколов. Соколов и Розанов вместе охотились в имении тещи моего прадеда, баронессы фон Розен. Они стали очень хорошими друзьями. Во время Первой мировой войны мой прадед воевал на австрийском фронте. После революции он уцелел, потому что солдаты его очень любили. Даже когда он заболел тифом, его спас от смерти солдат. Сначала Розанов вынужден был служить в Красной армии, а потом перешёл к белым. Но еще когда он был у красных, он установил контакт с полковником А.П. Кутеповым, сотрудничал с его подпольной организацией, помогая переправлять офицеров к белым. Они придумали способ, как спасать офицеров. Мой прадед посылал свою дочь Анну под видом горничной на Лубянку, чтобы забирать у арестованных офицеров белье в стирку, а в этой одежде были бумажки с именами и адресами офицеров, которых нужно было спасать. Она много раз ходила на Лубянку и, я думаю, немалое число офицеров спасла. Она была храбрая.

– Это ваша бабушка?

– Да, это моя бабушка.

– Это вы помните из ее устных рассказов, или она написала воспоминания?

– Написаны воспоминания. Будет книга в следующем году, где будет подробно всё рассказано. Ее воспоминания начинаются с 1904 года, а она родилась в 1900-м. Она вспоминает, как однажды она проснулась от того, что свет играл на стене. Она посмотрела на двор и увидела, что всё горит – подожгли имение. А потом проснулись все. Когда мне было десять лет, она стала всё это мне рассказывать. Ей было тогда 60 лет, она была моложе, чем я сейчас (улыбается).

Генерал-лейтенант Сергей Николаевич Розанов (в центре)

Так вот, когда мой прадед ушел к белым в Сибирь, он вынужден был оставить на территории красных свою семью – дочь, жену Марию (она была из рода Скуратовых-Бельских) и её старую мать, баронессу фон Розен, поскольку баронесса была очень больна. Когда-то до революции у неё в имении работал мальчик, очень умный и способный… Она его послала учиться за свой счет в хорошую школу, а потом в университет. Конечно, в университете он стал революционером, но он-то и спас нашу семью. Накануне, когда должны были их арестовать, он пришел и сказал: «Сегодня вечером за вами придут». И они вынуждены были бежать. Но баронесса фон Розен была настолько больна, что не могла передвигаться, и она покончила с собой. Они её похоронили и ушли. Это была целая история…

– А куда они двинулись?

– В сторону Самары, там было много женских монастырей. Они не могли идти от одного города к другому, потому что не знали, где белые, а где красные. Фронт был уже около Волги, но его надо было перейти. Однажды моя прабабушка достала комнату в гостинице, своим девочкам постелила одеяло в углу, а сама пошла искать, как оттуда уехать. А там жили немцы. Одна женщина сказала ей: «Мой муж вас отведёт. Он знает все эти места (а там были болота), он вас проведёт, но с условием, что вы пришлёте моего мужа обратно». Они поехали на телеге. Мой прадед, расставаясь, дал своей жене наган и сказал ей: «Употребляй шесть пуль, а последнюю для себя». Когда они въехали в степь, то увидели, что к ним скачут конники. Они перекрестились и были готовы ко всему, но оказалось, что это были белые. Моя прабабушка сказала, что она жена генерала Розанова, они стали ее допрашивать. Мол, если вы жена генерала Розанова, то должны знать, в какой дивизии служил генерал во время Первой мировой. Она всё знала, потому что прошла с мужем всё, постоянно ему помогала. Так они оказались у белых...

– Ваш прадед был одним из первых, кто вступил в Екатеринбург в июле 1918 года...

– Да. Через семь дней после убийства Царской Семьи в Екатеринбург вошли белые. И именно мой прадед приказал сломать забор вокруг Ипатьевского дома. А мой дед, Кирилл Нарышкин, который был его адъютантом, одним из первых вошёл в подвал дома и всё увидел. Прадед не посмел спуститься. Началось расследование убийства Царской Семьи. Сначала его вели Намёткин и Сергеев, но руководство Белой армии им не доверяло. Когда мой прадед узнал, что его друг Николай Соколов перешёл линию фронта, он порекомендовал Соколова на эту работу.

– Да. Есть письмо моего прадеда на имя руководителя суда, где он рекомендует Соколова.

– В одном из интервью вы рассказывали, что ваш дедушка, Кирилл Михайлович Нарышкин, и ваша бабушка, Анна Сергеевна, урожденная Розанова, плыли вместе с Н.А. Соколовым и его супругой из Японии в Италию на одном пароходе. Как это случилось?

– 31 января 1920 года во Владивостоке произошёл переворот, направленный против моего прадеда (с 18 июля 1919 по 31 января 1920 года С.Н. Розанов был главным начальником Приамурского края – Ред.), но японцы спасли его семью, вывезли их в Японию. А Соколов уходил из России в Китай с французским генералом Жаненом. Он вез доказательства убийства Царской Семьи. Конечно, он не нашёл останки Царской Семьи, но имел доказательства убийства, найденные в Ипатьевском доме и на Ганиной Яме. Из Китая Соколов перебрался в Японию, где встретился с Нарышкиным и со своим другом генералом Розановым. На пароходе они доплыли сначала до Коломбо, где пересели на другой пароход, который шел в Италию. У Соколова был маленький сундучок, где хранились самые главные доказательства убийства Царской Семьи, которые он нашёл. На пароходе кто-то всегда сидел с этим сундучком в каюте. Во время плавания этот сундучок находился под кроватью моей бабушки. У меня есть фотографии этого сундучка, он сейчас хранится у внука Соколова, который живет во Франции.

Когда они добрались до Италии, Соколов и мой дед поехали к Великому князю Николаю Николаевичу, который был тогда тоже в Италии. Но он отказался принять эти доказательства, потому что не хотел, чтобы мать Государя узнала, что ее сын мёртв. После этого Соколов пытался передать сундучок английскому королю, но тот тоже отказался его принять. В результате Соколов какое-то время держал его у себя дома.

– А почему обратились именно к Николаю Николаевичу?

– Потому что он был дядей царя.

– Но ведь была жива мать Государя, императрица Мария Федоровна?

– Не хотели к ней обращаться, потому что оберегали её. Кроме того, Николай Николаевич был в Италии, и они поехали к нему. Потом Соколов поехал в Америку, и когда вернулся обратно, вскоре умер от разрыва сердца. Но говорили, что его отравили…

– А как вы относитесь к версии насильственной смерти Н.А. Соколова?

– Моя семья считала, что это так и есть. Моего деда Кирилла Нарышкина тоже нашли мертвым на юге Франции. К тому времени он уже оставил мою бабушку и женился на другой. Однажды он лёг спать одетым, кто-то завязал галстук за спинку кровати, и он задохнулся. Он тоже был очень активным антикоммунистом.

Следователь по особо важным делам Омского окружного суда Николай Алексеевич Соколов

– Нет, никто правды не знает.

– А вскрытие не производилось?

– Нет, никогда. Это надо было сделать, чтобы узнать правду, но его семья не позволила. Моя бабушка, правда, говорила, что у него было слабое сердце. Но он любил охоту, а значит, много ходил... Кстати, он тоже работал вместе с моим прадедом и Кутеповым, помогал проводить офицеров через лес, он очень хорошо знал местность.

– А в эмиграции ваша семья – прадедушка, дедушка, бабушка – поддерживали контакты с Соколовым?

– О, да, конечно. Соколовы были хорошие друзья моего прадеда. Моя мама мне рассказывала, что она играла под столом, когда Соколов приходил к ним в гости. Моя мама родилась во Франции в 1921 году, и хотя была маленькой, но кое-что помнила. И бабушка ей рассказывала много. Из этих рассказов и я кое-что узнал. В частности, что у шахты около Ганиной Ямы, когда Соколов туда пришел, была свежая глина. Через 70 с лишним лет я нашел на этом месте следы большого костра.

Еще интересный факт. Когда Соколов вернулся из Америки, он пришел к моему прадеду и показал книгу, которую написал. Он просил совета – стоит ли ее публиковать: «Ты думаешь, я могу это издать?» Мой прадед книгу прочитал и ответил: «Я не знаю, это дело твоей совести, я не могу ничего тебе советовать». И Соколов решил эту книгу не издавать. После того как он умер, его жена ушла в монастырь и держала эту книгу под своей кроватью. Это всё я узнал от моей бабушки, но я не знаю, о чём была книга.

Кстати, потом, когда я встретился с внуком Соколова, – я ездил к нему во Францию со своей женой, – у него я увидел и держал в руках тот самый сундучок Соколова. Это был очень волнующий момент...

– Но сундучок был уже пустой...

– Уже был пустой, да-да.

– А об этой книге Соколова, которую он написал и не решился издать, разговоров не было с его внуком? Что это была за книга?

– У них есть бумаги деда. Когда Соколов писал свою книгу, она была гораздо больше по объему, чем нужно, и он вынужден был сокращать. Я лично видел страницы, которые он перечеркнул.

– Это французский вариант книги?

– Нет, русский. Там всё на русском. Он сперва всё написал по-русски, а потом перевел на французский язык. И эти материалы хранятся у внука Соколова во Франции. Они, к сожалению, не говорят и не читают по-русски. Им кто-то помогает переводить, но дело движется очень медленно, поскольку они не хотят платить, а это большая работа.

Вдова Соколова держала книгу под своей кроватью в монастыре, что случилось, после того как она умерла, – я не знаю. Наверное, семья забрала. У Соколова есть два внука, они, кстати, приедут сюда в июне 2018 года...

– В июне 2018 года они собираются приехать в Россию?

– Да. В Екатеринбург и в Пермь. Надеюсь, всё получится.

Чемодан следователя Соколова

– По поводу содержимого сундучка Соколова, о котором вы рассказывали. Там, как известно, был палец…

– Да, был палец императрицы (правда, мой друг, московский судмедэксперт Сергей Никитин, считает, что это был палец Боткина), были еще кости... Там много было реликвий. Была земля, пропитанная жиром… После того как Соколов умер, князь Н.В. Орлов забрал всё, что было в этом сундучке. Его оставил, а содержимое положил в сейф. Как пишет моя бабушка, место этих реликвий должны были знать три человека – это генерал Розанов, князь Орлов и еще кто-то. Всё это хранилось в сейфе до Второй мировой войны. А потом, по словам моей бабушки, пришли немцы и всё забрали из сейфа, и всё потерялось. Но я думаю, что не пропало. Кто-то взял и держал у себя, потом передали Церкви. Многое сохранилось – зубной протез доктора Боткина, серьги императрицы, баночки с землей, пропитанной жиром – сейчас это в Джорданвилле и в Брюсселе в церкви Иова Многострадального…

– В Брюсселе, насколько мне известно, баночки, которые получил от Соколова на хранение князь А.А. Ширинский-Шихматов.

– Но это из того же сундучка.

– Этот ковчег с реликвиями, который находится в алтарной стене брюссельского храма, он вскрывался когда-нибудь? Что известно об этом?

– Да. Из России приезжали два митрополита – Викентий и Иларион. Они посмотрели содержимое и уехали. Подробности я могу узнать у нашего митрополита Илариона, который давал разрешение на открытие ковчега.

– Вы прихожанин Русской Зарубежной Церкви?

– Да, и прихожанин, и представитель Русской Зарубежной Церкви во всех вопросах, связанных с Романовыми.

Генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс

– Соколов не имел никаких твёрдых доказательств, что всех сожгли. В 1994 году я впервые побывал в России, в Екатеринбурге, приезжал вместе с историком и писателем Робертом Мэсси. Я везде побывал, всё посмотрел. Раньше я не представлял, где находится шахта, где находится могила, хотя я беседовал с доктором Уильямом Мэйплзом, который приезжал в Россию в 1992 году, чтобы помочь русским…

– Вы были с ним знакомы?

– Да, конечно, и передал его архив сюда, в Россию, как он и хотел. К моменту нашего знакомства я еще был капитаном корабля. Я прочитал в газете, что американская группа едет в Россию, чтобы помогать русским в идентификации царских останков, позвонил в газету, поговорил с автором статьи, и он мне дал телефон Мэйплза. Я поговорил с его женой, рассказал историю моей семьи, и она отнеслась ко мне с доверием. Так началась наша дружба. Когда американские ученые приехали обратно, я пригласил доктора Майкла Бадена, который ездил в Екатеринбург вместе с доктором Мэйплзом, ко мне домой, и пригласил княжну Веру Константиновну. Он нам всё рассказал. Была также и моя теща Ольга Михайловна Родзянко-Толстая, мы жили недалеко от Веры Константиновны.

После этого я активно включился в эту работу, у меня был очень большой интерес к этому делу, поскольку к нему была причастна моя семья. В 1993 году я узнал от доктора Мэйплза, что в Америку приезжает А.Н. Авдонин, чтобы выступить с докладом в Академии наук о находке. Мы, русские эмигранты, были очень заинтересованы в том, чтобы послушать его. Я организовал собрание в Нью-Йорке, присутствовали 450 человек. Кстати, присутствовали и представители Зарубежной экспертной группы (Колтыпин, Магеровский, князь Щербатов), которые уже встречались с Авдониным в России. Они сказали: если вы хотите, чтобы мы поверили, что это Царская Семья, вы должны сделать ДНК за рубежом. Исследование ДНК было проведено в Великобритании английскими генетиками Питером Гиллом и Виктором Уидном, с участием русского генетика Павла Иванова, но результаты не были однозначными. В те времена, конечно, метод ДНК только начинал использоваться. Потом, в 1994‒1996 годах, изучали ДНК Георгия Александровича, брата царя. Сегодня этот метод усовершенствован.

На той встрече с Авдониным в городе Наук (штат Нью-Йорк) Колтыпин, Магеровский и князь Щербатов задавали много вопросов. Я считаю, что их позиция была основана только на каких-то предположениях, но доказательств у них никаких не было.

– А вы взаимодействовали с Зарубежной экспертной комиссией?

– Князь Щербатов хотел, чтобы я с ними работал. Но я, как капитан дальнего плавания, люблю работать самостоятельно, а история моей семьи открывала мне многие двери. И я не сдаюсь так просто, я продолжаю идти вперед. Вот уже семь лет я организую экспедиции, и мы ищем останки Великого князя Михаила Александровича. Это очень трудная работа, начатая еще в 2009 году.

Так вот, в 1998 году я встретился с доктором Мэйплзом, и он мне сказал: «Надо искать двоих детей». С этого момента ведёт начало история нашего Фонда Scientific Expedition to Account for the Romanov Children, сокращённо «S.E.A.R.C.H.» (по-русски «Поиск»). В могиле в Поросёнковом Логу ведь отсутствовали Алексей и Мария (или Анастасия, тогда на этот счет были разногласия). Для поисков нужны были соответствующие инструменты. Я обратился за помощью к американским военным, которые имеют большой опыт в подобного рода работе, поскольку занимаются поиском останков погибших солдат. Но тогда американской армии разрешили искать останки в Северной Корее, и все направились туда, чтобы искать погибших. Я всё это время тратил собственные деньги, и моя жена Маша уже начинала ворчать, хотя она знает мой характер, мы вместе уже 40 лет.

Но в феврале 1998 года я нашёл 10 тыс. долларов, и на эти деньги я привез в Екатеринбург двух американских антропологов и одного геолога, чтобы работать вместе с русскими. Это хорошие специалисты, они работали бесплатно, тратили своё время, только надо было оплатить им перелет, гостиницу и обеспечить питанием. Мы приехали, нас пустили посмотреть останки. Надо отметить, что доктор Мэйплз, когда осматривал останки, пришел к выводу, что там не было княжны Анастасии. А русские говорили, что отсутствует Мария. Сергей Никитин сделал реконструкцию по черепам, очень аккуратно и очень хорошо сделал, он – замечательный специалист, и пришел к выводу, что отсутствует Мария. Когда Авдонин заявил, что будем искать царевича Алексея и царевну Марию, а я возразил, что мы не можем точно сказать – Анастасию или Марию, тогда началась целая революция против нас. Нас бы точно побили там (улыбается). В результате американцев официально не пригласили на поиски, но я приехал сам.

Фото 1919 г. В левом нижнем углу видна куча грунта

– Это в каком году было?

– В 1998-м. Я тогда сказал американцам: это дело еще не кончено, вы не имеете права ничего говорить, когда будем знать правду, тогда скажем. Я приехал в Екатеринбург в сентябре, когда Александр Авдонин организовал поисковые работы около «открытой шахты». К этому времени Сергей Никитин в одном из заросших холмиков, находившихся за пределами проводившегося поиска, нашёл колечко-блочок от корсета и предложил этот холмик тщательно исследовать. Потом, когда его местоположение сравнили с фотографией 1919 года, оказалось, что это «куча Соколова» (так мы назвали холмик), то есть часть грунта «глиняной площадки», которую Соколов не успел исследовать до конца. В 1994 году я сидел на этой «куче», не подозревая о том, какие сокровища находятся подо мной.

Пуля от нагана, найденная Сарандинаки

Мы стали перебирать грунт, и я нашел пулю от нагана, потом нашел бусинку из топаза. Соколов нашел 14, я нашел 15-ю. Мы всё там осмотрели, даже нашли следы работы Соколова, нашли его инструменты. Это было в сентябре-октябре 1998 года. Мы работали под дождём, потом пошёл снег, и мы вынуждены были прекратить работу. Но мы перевезли оставшийся грунт в Екатеринбург и продолжили его перебирать, нашли еще четыре бусинки из топаза. Это были бусы, принадлежавшие одной из дочерей Николая II. Всё это лежит в музее в Екатеринбурге.

Слева топаз, найденный Сарандинаки. Справа топазы. найденные следователем Соколовым

В июне 1999 года я снова приехал на Ганину Яму. В книге генерала М.К. Дитерихса есть карта, на которой отмечено, где были костры. Я сказал Авдонину: мы должны найти эти костры, давайте начнем с этого. Вот фотография первого костра около шахты (показывает на планшете фотографии с сайта своего Фонда www.searchfoundationinc.org), вот костёр, найденный Соколовым, вот пуля и топазная бусинка, найденные мной.

– Это всё на Ганиной Яме?

Предположительные следы второго кострища

– Вы считаете, что сжигать начали у Ганиной Ямы?

– Да. Жечь начали у Ганиной Ямы. Там было три костра для сжигания одежды и уничтожения тел. Но тот человек, – вы, наверное, знаете историю, – который должен был руководить уничтожением тел, упал с лошади и серьёзно повредил ногу. Тогда за это дело вынужден был взяться Петр Ермаков. Но он не сумел это сделать. У них, конечно, всё было приготовлено, чтобы сжигать. Но ведь они сначала бросили трупы в шахту, а там была ледяная вода. Когда приехал на шахту Голощекин, он приказал тела достать, чем занимался Ермаков. Вынутые из ледяной воды тела были очень холодные, а уже в Екатеринбурге пошли разговоры о том, куда увезли Царскую Семью, и они вынуждены были уехать оттуда. У Ганиной Ямы сожгли немножко тело Государя, думаю, также Боткина и царских детей Алексея и Марию.

– На Ганиной Яме вы занимались поисками в 1998 и 1999 годах?

– Да. Два раза я был там. Потом там началось строительство монастыря, и поисковые работы мы вынуждены были прекратить. И в 2004 году с Сергеем Никитиным и Владимиром Константиновым мы начали поиски в Поросёнковом Логу. Приезжали и другие люди, были, в частности, англичане. Но это было уже после 2004 года.

– В Поросёнковом Логу вы что-то нашли?

– Мы ничего не нашли в Поросёнковом Логу. Мы обыскали всё, кроме одного квадратика, который находился в лесу. И именно в этом квадратике екатеринбуржцы Леонид Вохмяков и Николай Неуймин в 2007 году нашли останки… Когда Никитин позвонил мне и сообщил о находке, я решил организовать изучение ДНК, обратился в Центр генетических экспертиз американской армии и попросил их о помощи. Они согласились, поскольку они уже исследовали ДНК членов Царской Семьи и Великого князя Георгия Александровича, для них это было продолжением работы.

Раскопки 2007 г.

– Речь о Майкле Кобле?

– Да. Но, сначала я договаривался с его руководителем, полковником Луисом Финелли, который мне сказал, что он обязательно окажет помощь в этой работе. Я сообщил следователю Владимиру Соловьеву о разговоре с Финелли, и Соловьёв согласился с проведением этого исследования в США. Соловьёв поговорил с доктором Николаем Неволиным из Екатеринбурга (в тот момент главный судмедэксперт Свердловской области – Ред.), и он был не против. Соловьёв также попросил меня тогда, чтобы американцы научили сотрудников Свердловского Бюро судмедэкспертизы работать с аппаратурой, которую они, благодаря его содействию, недавно купили для Екатеринбурга за миллион долларов.

И генетики американской армии начали заниматься исследованием ДНК найденных в 2007 году останков. Второй лабораторией для проведения анализов был избран университет Инсбрука. Там медицина очень высокого уровня, как и в американской армии. Третьей лабораторией исследования проводились под руководством ведущего российского генетика Евгения Рогаева. Лаборатории работали независимо друг от друга и все пришли в 2008 году к одинаковым результатам. Всё совпало.

– Вы участвовали в организации этих экспертиз?

– Да. Я организовал исследования в США.

– Некоторые сомневаются, что возможно извлечь генетический материал, ведь эти кости сильно обгорели...

– Не в такой степени. Русские привезли нам частицы, с которыми Кобл смог работать.

– Известно, что генетическое исследование «екатеринбургских останков» проводил японский ученый Тацуо Нагаи, но он пришел к другому выводу…

– Я – капитан дальнего плавания. Разговоры о ДНК вне моей компетенции. Но доктор Кобл написал статью об исследовании Тацуо Нагаи… Я могу вам её послать, и вы увидите, что он написал по этому поводу. Он изучал результаты всех генетических экспертиз, которые были опубликованы. Он также оценил работу исследователей из Калифорнии, там исследование ДНК делал Алек Найт. Насколько я понимаю, проблема в том, что этим исследователям не удалось взять чистый материал для экспертизы. Думаю, надо обратиться к тексту Кобла и почитать, что он написал. Если хотите с ним поговорить, я вас представлю, он мой хороший друг.

– Ну, если он приедет в Россию...

– Я думаю, если будет необходимость поговорить с ним обо всем этом, он в Россию приедет.

Великий Князь Михаил Александрович Романов

– Да. Дело в том, что в декабре 2008 года, в день, когда мы сообщили миру результаты наших исследований, скончался Патриарх Алексий Второй. Новый Патриарх Кирилл, конечно, эти вопросы не знал так же хорошо, ему нужно было время, чтобы во всём разобраться. И я сказал себе: моё дело тут кончено.

В ходе поисковых работ в Поросёнковом Логу, которые в 2004 году, по моей просьбе, организовал Сергей Никитин, я познакомился с геофизиком Владимиром Филипповичем Константиновым, который обеспечивал работу с радарами и другими инструментами. Он сказал мне, что у него есть друзья в Перми, которые хотят найти останки Михаила, брата царя, и предложил заняться этим. Я согласился.

В 2009 году я ему позвонил и предложил поехать в Пермь, чтобы посмотреть место. Из Москвы нас повёз на автомобиле наш друг Георгий Свиридов. Мы остановились около той самой гостиницы «Королёвские номера», где жил Великий князь.

Нам рассказали историю, как мальчик, услышав выстрелы, побежал в лес и увидел два трупа под кустами. Он позвал своего отца, они взяли тела и закопали на кладбище. Нам даже показывали место, где закопали. Нам показали деревья, на которых на высоте четырех метров была буква М, а на другом – буква А. Позади деревьев была большая яма. Это нас заинтересовало. Но потом судебный ботаник, которую я привез на место, сказала мне, что деревья так не растут. Если вы напишете ваше имя на дереве в 1950 году и придёте туда через 50 лет, надпись будет на том же самом уровне.

В 2012 году мы с Константиновым и Никитиным опять были в Перми. В январе 2013 года Константинова не стало, но мы продолжили работу. В июне 2013 года я договорился со Следственным комитетом России и собрал очень интересную группу специалистов. Например, Мик Свиндел привёз из Англии специальную собаку, обученную для поиска останков людей. В работах участвовали доктор Сергей Никитин, археолог из Ростова Дмитрий Зинюк, американцы Брук Шауб и геофизик Кларк Давенпорт, NecroSearch International. Был ещё судебный археолог из Великобритании, там всего восемь судебных археологов, и он самый лучший. По показаниям убийц мы установили место, но это целый километр. Мы разрезали это место на куски и кусками изучали, пришлось даже копать экскаватором, чтобы дойти до уровня 1918 года. Мы смотрели радаром и другими инструментами, искали с собакой...

– И в этом году вы возвращаетесь домой после очередных поисков?

– Да, очень усталый, но довольный…

– Что в этом году удалось сделать?

– Наша задача в этом году состояла в том, чтобы изучить определённые места, на которые указывали убийцы как на место захоронения. Их показания очень разнятся. Мы изучали нашими приборами дорогу. Полагаю, теперь мы знаем то место, о котором говорили трое убийц. Я думаю, мы должны ещё раз пересмотреть это место.

Мы хотели осмотреть также дом Жужгова, одного из убийц, но нам не дали разрешения.

– Его дом сохранился? Это в Мотовилихе?

– В Мотовилихе. Дома нет, но есть земля, где стоял дом. Однако кто-то купил эту землю, и они не дают разрешения на поисковые работы.

Петр Сарандинаки и Анатолий Степанов

– Для истории вы проделали огромную работу, установив, как раньше проходила дорога.

– Да, теперь можно это представить. Чтобы продолжать работу, нам нужны документы из архивов. Мы сейчас знаем приблизительно, где, что и как. Правда, говорят, что в 1925 году сотрудники НКВД достали эти останки и сожгли их в печи в Мотовилихе, а пепел бросили в Каму.

– На чем основана эта версия?

– Есть такие слухи.

– Но есть ведь версия, что убийцы сразу сожгли тела Великого князя и Джонсона.

– Это тоже слухи, нет доказательств этого.

– Вы собираетесь продолжать работу в следующем году?

– Я постараюсь, если Бог даст мне сил и здоровья. У меня три внучки и внук, которых я почти не вижу, потому что каждое лето я приезжаю сюда, а не к ним. Но это очень важно для меня, это важно для истории моей семьи, это важно для нашей русской истории.

– Ну что ж, дай Бог вам сил, уважаемый Петр Александрович. Благодарю за беседу.

– Пользуясь случаем, я хочу ещё раз поблагодарить тех, кто помогал и помогает нам в нашей работе в Перми: Георгия Николаевича Сосновского, Андрея Безматерных, Любу Маркову, Любу Зырянову, Нелли Зенкову, Аллу Хуторянскую, Ларису Балетову.